Замѣчательныя судебныя дѣла

Дѣло о крестьянинѣ Васильѣ Аѳанасьевѣ Горловѣ, обвиняемомъ въ утопленіи своей жены

(Засѣданіе 9 сентября 1867 г. въ г. Рязани. Рязанскаго окружнаго суда, по уголовному отдѣленію, съ участіемъ присяжныхъ засѣдателей).

Дѣло это привлекло многочисленную публику въ залу суда; желающихъ слушать процессъ было такъ много, что для сохраненія порядка публику допускали по билетамъ, что обыкновенно въ Рязани не случается. Вся зала была буквально переполнена, когда судъ занялъ свои мѣста, и предсѣдательствовавшій объявилъ засѣданіе открытымъ. Предсѣдательствовалъ по этому дѣлу товарищъ предсѣдателя М. М. Латышевъ; обвинялъ товарищъ прокурора Соловкинъ; защищалъ присяжный повѣренный Е. Г. Беллингъ, нарочно прибывшій для этого изъ Москвы. Когда, по распоряженію предсѣдательствующаго, былъ введенъ подсудимый, то вниманіе всей публики сосредоточилось около мѣста, отгороженнаго, по обыкновенію, рѣшеткой. За рѣшетку, въ сопровожденіи 2‑хъ конвойныхъ, вошелъ довольно спокойно молодой человѣкъ, 27 лѣтъ, одѣтый на распашку въ сѣрый арестантскій халатъ, изъ — подъ котораго виднѣлся казакинъ: это былъ подсудимый Горловъ, служившій передъ арестованіемъ корридорнымъ въ Троицкой гостинницѣ, въ г. Рязани. Подсудимый былъ немного смущенъ, вглядъ его былъ неопредѣленно устремленъ впередъ, и выраженіе лица мало измѣнялось во все продолженіе судоговоренія. Физіономія подсудимаго не красива, но имѣетъ довольно привлекательныя черты: длинные бѣлокурые волосы, небольшая борода, слегка окаймляющая подбородокъ, усы рѣдкіе, свѣтло — сѣрые глаза съ какимъ — то добродушнымъ выраженіемъ, — все это вмѣстѣ, съ пріятнымъ очертаніемъ лица, внушало невольное расположеніе къ подсудимому при первомъ на него взглядѣ. Къ слѣдствію было вызвано 36 свидѣтелей и 2 эксперта, но изъ нихъ 15 свидѣтелей не явились. Причины неявки были законныя, а потому судъ и не нашолъ возможнымъ кого — либо изъ неявившихся подвергать отвѣтственности. Товарищъ прокурора и защитникъ нашли возможнымъ продолжать засѣданіе, несмотря на неявку такого значительнаго числа свидѣтелей.

Изъ числа 36 присяжныхъ засѣдателей, вызванныхъ судомъ, пятеро не явились т. е., собственно говоря, не явились совершенно законно трое, ибо двухъ присяжныхъ, помѣщенныхъ въ спискѣ, гдѣ они названы старостами Голенчинской волости, въ дѣйствительности вовсе не оказалось. Стороны отвели 12 человѣкъ, по 6 присяжныхъ каждая. Старшиною присяжныхъ избранъ г. Никитинъ.

Секретарь прочиталъ слѣдующій обвинительный актъ:

27 апрѣля 1866 года, по селу Ловцамъ распространился слухъ, что какой — то крестьянинъ утопилъ въ р. Окѣ свою жену, взятую имъ изъ села Ловецкихъ Порокъ.

Бывшій въ селѣ Ловцахъ на слѣдствіи мѣстный судебный слѣдователь Павловъ, на основаніи этихъ слуховъ, приступилъ сначала къ секретнымъ разспросамъ и разысканіямъ, а потомъ, согласно старому порядку вещей, и къ формальному слѣдствію, которымъ раскрыто слѣдующее. Въ 1863 году крестьянинъ села Ловецкихъ Порокъ, Матвѣй Лазаревъ Прорвинъ, выдалъ воспитанницу свою, дочь крестьянина того же села, Михаила Иванова Панова, Прасковыо Михайлову, замужъ за бывшаго двороваго г-на Мельгунова Василія Аѳанасьева Горлова. Выдавая замужъ свою воспитанницу, Прорвинъ сдѣлалъ въ пользу ея и Горлова духовное завѣщаніе, которымъ отказывалъ имъ все свое имущество, но съ тѣмъ условіемъ, чтобы Горловъ поилъ и кормилъ тестя и помогалъ ему на старости лѣтъ въ хозяйствѣ. Этой обязанности, принятой на себя добровольно, Горловъ однако не исполнилъ, да а съ женой у него ладу и дружбы не было. Вскорѣ послѣ женитьбы, онъ оставилъ свою жену и хозяйство названнаго тестя Прорвана и перешелъ сначала въ услуженіе къ бывшему помѣщику своему Мельгунову, гдѣ свелъ интригу съ горничной его. рязанскою мѣщанкой, дѣвицей Настасьей Ивановой Константиновой, а потомъ перешелъ въ Рязань. Жена его, Прасковья Михайлова, первые одиннадцать мѣсяцевъ жила у Прорвина, а потомъ перешла въ домъ къ отцу своему, Михаилу Иванову Панову. Она, какъ женщина тихая и кроткая, любившая мужа страстно, сначала скрывала, что мужъ вскорѣ послѣ женитьбы оставилъ ее, а потомъ высказала свою жалобу мѣстному священнику, Ивану Смирнову, который отправился въ Рязань, въ гостинницу Троицкую, гдѣ служилъ Горловъ корридорнымъ, и, передавая жалобу Прасковьи Михайловой, совѣтовалъ ему, какъ бывшій духовный отецъ, или дать женѣ на содержаніе три рубля серебромъ въ мѣсяцъ, или взять ее къ себѣ. На это увѣщаніе Горловъ высказалъ, что онъ жену терпѣть и видѣть не можетъ, такъ какъ она вышла за него уже не честная, и что онъ готовъ даже развестись съ нею. Однако вслѣдствіе ли словъ священника, или по какимъ — либо другимъ причинамъ, Горловъ все — таки взялъ жену въ Рязань, помѣстилъ ее на отдѣльной отъ себя квартирѣ, въ Троицкой слободѣ, у прачки Фіоны Филипповой. Но все — таки отношенія его къ женѣ нисколько не измѣнились: онъ никогда не навѣщалъ ее, гнушался ею, какъ простою крестьянкой, и имѣлъ связь съ другою дѣвушкой. А сама Прасковья ходила къ нему не рѣдко. Наконецъ въ четвергъ, 21‑го апрѣля 1866 года, Прасковья Михайлова собралась въ Ловецкіе Борки навѣстить своихъ родныхъ; одѣлась она въ платье съ кринолиномъ и темное сати. новое пальто новое; въ рукахъ у нея былъ узелъ, въ который она положила другое, старое, ситцевое пальто (кубовое). Изъ дому Прасковья зашла въ гостинницу къ мужу, который, сказавшись хозяину гостинницы, Михаилу Ефимову Балашову, что проводитъ жену до машины, а потомъ пойдетъ въ баню, взялъ съ собою чистое бѣлье и пошелъ вмѣстѣ съ Прасковьей въ вокзалъ. Это было въ третьемъ часу пополудни. Горловъ былъ одѣтъ въ сѣрое пальто, брюки, шапку съ бобровымъ околышемъ и въ смазные сапоги съ высокими коблуками, безъ калошъ; сверху было на немъ длинное, на ватѣ, чернаго цвѣта, суконное пальто, въ рукахъ желтая палка съ крючкомъ наверху. Съ этихъ поръ Горлова, который хотѣлъ скоро вернуться изъ бани, до втораго часа ночи въ гостинницѣ никто не видалъ, а увидѣлъ его спящимъ въ одномъ изъ нумеровъ его товарищъ, корридорный въ той же гостинницѣ, Маркъ Даниловъ, послѣ прихода вечерняго поѣзда изъ Москвы (время прибытія этого поѣзда 12½ часовъ ночи), когда уже сталъ тушить огни.

Чтобы достигнуть Ловецкихъ Борокъ, Прасковьѣ Михайловой нужно было проѣхать изъ Рязани по желѣзной дорогѣ три станціи: Рыбное, Дивово и Горки; съ послѣдней она должна была идти чрезъ деревню Озерицы, здѣсь переправиться чрезъ протокъ, впадающій въ озеро у села, а далѣе, послѣ переправы чрезъ Оку, лежитъ уже село Ловецкіе Борки, въ разстояніи 7–9 верстъ отъ станціи Горокъ.

Второй поѣздъ изъ Рязани и первый изъ Москвы приходили на станцію Горки въ пятомъ часу пополудни.

Между тѣмъ Горловъ, вѣроятно, раздумалъ идти въ баню, и руководимый другимъ намѣреніемъ, другою мыслію, рѣшился ѣхать вмѣстѣ съ женой въ Ловецкіе Борки.

Ботъ что разсказываютъ очевидцы: того же 21 апрѣля, въ пятомъ часу пополудни, крестьянка деревни Рудневой Наталья Тихонова, жившая въ то время на хуторѣ около села Ловецкихъ Борокъ и ѣхавшая съ поѣздомъ изъ Коломны съ двумя крестьянами, Николаемъ и Александромъ Сажиными, вышла изъ поѣзда на Горковскую станцію и отправилась съ ними по дорогѣ къ Ловецкимъ Боркамъ.

По той же дорогѣ немного сзади шли за ними каменщики, въ числѣ 5 человѣкъ. Чрезъ Озерицкій протокъ перевозчикъ Семенъ Игнатьевъ прежде перевезъ Наталью и Сажиныхъ, потомъ каменщиковъ, а затѣмъ и Горлова съ женой, которые шли потому же направленію отъ станціи Горки. Такъ какъ разстояніе между всѣми шедшими было не велико, то Наталья, хорошо знавшая Прасковью Михайлову, махала ей, чтобы и она переправлялась скорѣе, и онѣ пошли бы вмѣстѣ. Прасковья сдѣлала ей какой — то знакъ рукой. Далѣе Наталья съ Сажиными и каменщиками переправилась чрезъ Оку на ту сторону и пошла съ ними къ Боркамъ, а Прасковья съ мужемъ осталась на этой сторонѣ рѣки; Горловъ сѣлъ на берегу Оки, а жена стояла около него. Хотя ни Наталья съ Сажиными, ни каменщики съ перевозчикомъ не знали въ лицо Горлова, но по предъявленіи они признали его по лицу и одеждѣ за того человѣка, который шелъ 21 апрѣля, въ шестомъ часу вечера, съ женщиной, одѣтою въ пальто, платье съ кринолиномъ, и имѣвшею въ рукахъ большой узелъ, т. е., по словамъ Натальи, Прасковьей Михайловой.

Здѣсь Прасковья Михайлова исчезаетъ, и тѣло ея было найдено въ Окѣ только 8 мая крестьяниномъ села Верхняго Бѣлоомута, но въ такомъ гниломъ состояніи, что внутренняго осмотра произвести было нельзя; вскрыта была только матка, причемъ признаковъ беременности въ ней не найдено. Внѣшнимъ осмотромъ на тѣлѣ боевыхъ знаковъ не обнаружено.

Между тѣмъ Наталья Тихонова, разставшись передъ Окой съ Горловымъ, отправилась къ сестрѣ Прасковьи, Марьѣ, и сказала ей: «вотъ къ тебѣ идетъ сестра съ какимъ — то мужчиной и несетъ къ рукахъ пребольшой узелъ». Затѣмъ описала примѣты того мужчины, и Марья сказала, что это ея мужъ, и побѣжала встрѣчать сестру къ Окѣ. Прибѣжавши къ рѣкѣ, она услыхала съ противоположнаго берега (съ того, на которомъ оставался Горловъ съ женой) крикъ «а….а….а….», какъ бы крикъ захлебнувшагося человѣка. Тотчасъ вмѣстѣ съ перевозчикомъ Сажинымъ она переправилась на тотъ берегъ; на берегу не нашла ни сестры, ни мужа ея, и разглядѣть ничего не могла по темнотѣ ночи. Окскій перевозчикъ, который послѣ переправы Натальи, Сажиныхъ и каменьщиковъ и до появленія на берегу Марьи Михайловой (сестры утопленной) никого не перевозилъ, — крику на рѣкѣ не слыхалъ, потому, какъ самъ выразился, что глухъ. На утро Марья Михайлова съ отцомъ своимъ Михайломъ Пановымъ переправилась чрезъ Оку и тамъ, около берега, нашли кубовое пальто, принадлежавшее Прасковьѣ Михайловой, а по берегу слѣды двухъ паръ ногъ, мужскихъ и женскихъ, и знакъ отъ палки; эти слѣды осматривали сотскій села Озерицъ — Гороховъ, крестьянинъ Иларіонъ Кузьминъ и Аникій Семеновъ. Слѣды эти, изъ которыхъ одинъ мужской съ коблукомъ, шли по берегу Оки къ ветлѣ (которая стоитъ надъ крутояромъ прямо противъ Ловецкихъ Борокъ), далѣе же былъ видѣнъ слѣдъ, и уже одиночный, отъ обуви съ коблукомъ, — онъ шелъ по направленію къ селу Бѣлоомуту.

Чрезъ четыре дня послѣ исчезновенія Прасковьи Михайловой, то — есть 26 числа, слѣдъ одиночный съ коблукомъ, мѣстнымъ судебнымъ слѣдователемъ и приставомъ при понятыхъ, былъ смѣренъ съ сапогомъ Горлова: сапогъ послѣ оказался «сходнымъ» со слѣдомъ по размѣру, ширинѣ носка и коблука; а сапоги судебнаго слѣдователя и пристава не подходили на слѣдъ.

Между тѣмъ отецъ покойной Прасковьи Михайловой, Иванъ, выслушавъ разсказы Натальи Тихоновой и другой дочери своей Марьи — о крикѣ съ берега Оки, слышанномъ вечеромъ 21 апрѣля, нашедши, кромѣ того, пальто около воды на берегу, замѣтивши тутъ же и слѣды двухъ наръ ногъ, и наконецъ видя отсутствіе шедшей къ нему дочери, жившей неладно съ мужемъ, заподозрилъ Горлова въ утопленіи ея и отправился для развѣдыванія въ Рязань. Въ гостиницѣ онъ ничего не узналъ, только Горлова нашолъ очень сконфуженнымъ и молчаливымъ. На вопросъ тестя, Горловъ отвѣтилъ, что жену проводилъ только до машины и послѣ видѣлъ ее нехорошо во снѣ. Этотъ отвѣтъ Горлова и его конфузливость еще болѣе убѣдили Панова въ основательности зародившагося въ немъ подозрѣнія, — о чемъ онъ и объяснилъ становому приставу. Въ это время судебный слѣдователь уже производилъ свои розыски и разспросы.

Что же въ это время дѣлалъ Горловъ? Какія представилъ данныя въ свое оправданіе въ то время, когда его обвиняли въ такомъ преступленіи — утопленіи своей жены? Дѣйствія его вполнѣ и ясно опредѣляются какъ собственными показаніями, данными при слѣдствіи, такъ и словами свидѣтелей.

Самъ Горловъ началъ съ того, что сталъ положительно опровергать и свои далеко не дружескія отношенія съ женой, и интригу съ Константиновой, и даже то, что въ вечеръ 21 апрѣля онъ былъ вмѣстѣ съ своею женой между Горковскою станціей и селомъ Ловецкіе Борки.

Онъ говорилъ, что жену 21 апрѣля проводилъ только до вокзала, откуда возвратился въ гостинницу и тамъ оставался до 24 апрѣля; что съ женою жилъ хорошо и никогда дурно съ нею не обращался. Она будто бы говорила ему, что забеременила, но насколько это справедливо, онъ не знаетъ. Въ пятницу вечеромъ былъ у него тесть Пановъ, но о женѣ ничего не спрашивалъ. Въ субботу, 23‑го апрѣля, онъ услыхалъ, что жена его, переѣзжая чрезъ Оку съ какимъ — то молодымъ человѣкомъ, утонула. Это извѣстіе сообщилъ ему кладовщикъ рязанскаго вокзала, Михаилъ Ивановъ Купріяновъ; да кромѣ того онъ еще слышалъ объ этомъ отъ одного ловецкаго крестьянина, имени котораго не знаетъ. Вслѣдствіе этихъ слуховъ, онъ отправился въ Ловецкіе Борки для разспросовъ о женѣ и былъ арестованъ. Затѣмъ въ другомъ показаніи онъ говоритъ уже, что хотя съ женой своею и жилъ ладно и дружно, но былъ сердитъ на нее за то, что она, жалуясь на какую — то болѣзнь, не могла имѣть съ нимъ половыхъ сношеній. Въ воскресенье онъ, Горловъ, отправился съ Горковской станціи на Перевицы, а оттуда на Бѣлоомутъ и Ловецкіе Борки. Этотъ дальнѣшій пусть онъ избралъ потому, что будто бы ему сказалъ бѣлоомутскій сапожникъ Архипъ Ивановъ, что на озерицкомъ перевозѣ придется долго ждать переправы. Перевозчикамъ чрезъ Оку на Бѣлоомутъ Горловъ сказалъ, что онъ изъ духовной консисторіи и идетъ въ село Ловецкіе Борки къ священнику Смирнову, и сказалъ это для того будто бы, чтобы лучше развѣдать про жену, а между тѣхъ съ ними о женѣ ничего не говорилъ.

Далѣе въ слѣдующемъ показаніи слѣдователю Горловъ объяснилъ, что онъ изъ вокзала вышелъ вмѣстѣ съ кладовщикомъ Михаиломъ Ивановымъ, его женой, прикащикомъ купцовъ Котовыхъ, Герасимомъ Петровымъ, и Николаемъ Шараповымъ; эти свидѣтели пошли своею дорогой, а онъ зашелъ къ гостиницу, отпросился у прикащика Андрея Фомина въ баню, откуда возвратился часу въ девятомъ и легъ спать; въ это время его видѣли половые: Степанъ, Іонъ и Петръ, повара и коломенскій купецъ Гусевъ, а также и товарищъ его — корридорный — Маркъ Даниловъ.

Но ни одинъ изъ выставленныхъ Горловымъ свидѣтелей — словъ его не подтвердили; изъ служившихъ съ нимъ въ гостиницѣ, Маркъ Даниловъ, прямо и положительно сказалъ, что увидалъ Горлова спящимъ въ одномъ изъ нумеровъ послѣ прихода вечерняго московскаго поѣзда (12½ часовъ ночи), когда уже сталъ тушить въ гостиницѣ огни, а другіе увидѣли его только утромъ; въ банѣ его также не замѣтили. Далѣе, они показали, что Горловъ отпросился въ баню не послѣ отхода трехъ — часоваго поѣзда изъ Рязани, а прежде, въ то время когда пошелъ провожать жену на вокзалъ.

Наконецъ Горловъ былъ заключенъ въ рязанскій тюремный замокъ и тамъ рѣшился на новый шагъ, чтобы выпутаться изъ бѣды: онъ подкупалъ содержавшагося вмѣстѣ съ нимъ въ тюрьмѣ рядоваго Тарабухина принять его дѣло на себя. Тарабухинъ согласился за 10 руб., и выслушавъ отъ Горлова полное признаніе, разсказалъ небылицу, будто бы онъ, а не Горловъ шелъ 21 апрѣля отъ Горковской станціи до окскаго перевоза съ покойною Прасковьей Михайловой. На берегу Оки будто они пили водку и начали «шутить въ любовную игру» до самой ночи, а ночью, при хмѣльномъ состояніи, Прасковья упала съ крутаго берега въ Оку и утонула.

Затѣмъ, руководимый неизвѣстнымъ соображеніемъ, Тарабухинъ, переведенный уже въ зарайскій тюремный замокъ, отказался отъ своего заявленія, высказаннаго въ рязанскомъ зàмкѣ, и представилъ росписку Горлова, писанную карандашомъ, въ которой значится, что послѣдній состоитъ должнымъ первому 10 руб. серебромъ «за снятіе дѣла его».

Такимъ образомъ, противъ Горлова въ настоящемъ дѣлѣ сами собой являются слѣдующія улики: 1) дурная жизнь его съ женой, 2) бытность его на мѣстѣ совершенія преступленія, 3) непредставленіе подсудимымъ никакихъ, сколько — нибудь достаточныхъ, доказательствъ въ опроверженіе предыдущей улики, 4) актъ судебнаго слѣдователя, которымъ доказано сходство слѣдовъ на берегу Оки съ сапогомъ Горлова, 5) сконфуженность Горлова при свиданіи съ тестемъ, 6) ложность и разнорѣчіе отвѣтовъ его, усматриваемыя какъ изъ сравненія ихъ между собою, такъ и съ обстоятельствами дѣла и показаніями свидѣтелей, и наконецъ 7) подкупъ имъ рядоваго Тарабухина.

На основаніи изложеннаго, Василій Аѳанасьевъ Горловъ обвиняется въ предумышленномъ утопленіи своей жены Прасковьи Михайловой, т. е. въ преступленіи, предусмотрѣнномъ 1,450 и 1,451 ст. улож. о наказаніяхъ.

На сдѣланный засимъ вопросъ предсѣдательствующимъ подсудимый Горловъ виновнымъ себя не призналъ.

Тогда судъ приступилъ къ допросу свидѣтелей.

Свидѣтель крестьянинъ Прорвинъ, дядя утопленной, спрошенный безъ присяги (на вопросъ предсѣдателя). Я покажу только правду, какъ передъ Спасителемъ, такъ и передъ вами, праведные судьи!.. Я принялъ къ себѣ въ домъ свою племянницу, покойную Прасковью, — въ дѣти принялъ. Потомъ отыскалъ ей жениха, вотъ этого самаго Горлова, и за то, что онъ согласился жениться на Прасковьѣ, я подписалъ ему все свое имѣніе. Онъ только мнѣ обязался кормить и поить насъ стариковъ, меня и мою покойную старуху, а если кто изъ насъ стариковъ умретъ, то и похоронить на свой счетъ и помянуть. — Вотъ, когда моя старуха умерла, я и говорю ему: чтожь, Василій Аѳанасьевичъ, поминай старуху, — ты обѣщалъ. А онъ говоритъ: нечѣмъ мнѣ поминать, у меня ни гроша нѣтъ… Такъ онъ мнѣ ничего и не давалъ, жену свою у меня на хлѣбахъ оставилъ; я мѣсяцъ цѣлый съ него ничего не требовалъ. Думаю, пусть себѣ поправится послѣ свадьбы. Но вотъ я жду 2 мѣсяца, — онъ все ни копѣйки не даетъ, потомъ и 5 проходитъ, — все тоже. Такъ — то и прошло 11 мѣсяцевъ, я и говорю тогда своей племянницѣ: я слабъ сталъ, взять мнѣ денегъ не откуда, мнѣ 65 лѣтъ… кормить и себя мнѣ трудно… Ну, тогда Прасковья и пошла къ отцу родному жить… а отъ отца еѳ въ Рязань взялъ Василій… Во всѣ эти 11 мѣсяцевъ, пока жила у меня Прасковья, писемъ отъ мужа я не видалъ… Больше я ничего не знаю… (На вопросы товарища прокурора). У меня Горловъ жилъ послѣ свадьбы нѣсколько дней и йотомъ отправился къ барину Мельгунову, у котораго онъ служилъ, а жена его у меня въ домѣ осталась… Господь ихъ знаетъ, какъ они другъ съ другомъ жили… Какъ они на ложѣ лежали — мы этого не вѣдаемъ. Паранька объ этомъ ничего не говорила. Мы это ее спрашивали, что молъ съ нимъ тебѣ дурно жить? Она ничего не объясняла, таилась… тихая такая была. Скажетъ только, бывало: ничего, мнѣ хорошо… А самый этотъ Василій и допрежь свадьбы жилъ у Мельгунова, у барина, и мѣста своего не оставлялъ, какъ женился. А Паранька въ дѣвушкахъ была поведенія хорошаго, скромная такая… Женщина была въ лучшемъ видѣ. Горловъ на нее не жаловался… Потомъ, какъ онъ на мѣсто пошелъ послѣ свадьбы, она сохранялась у меня ровно 11 мѣсяцевъ; во все это время я ее питалъ. Послѣ она къ отцу пошла, и сколько она у него жила — я этого не знаю (На вопросы защитника). Когда сватался Горловъ за мою племянницу, онъ жилъ у Мельгунова; про него и Мельгуновъ и другіе говорили, что онъ человѣкъ хорошій. Мнѣ совѣтовали за него выдать племянницу, — я и согласился: завѣщаніе на его имя я написалъ. На свадьбу я своихъ денегъ не тратилъ; Горловъ на свои справилъ. Часть у него своихъ было, а часть онъ занялъ. Онъ у Мельгунова 10 цѣлковыхъ получалъ, и тогда мнѣ говорилъ онъ: у меня, говоритъ, жалованья достанетъ, 5 рублей пойдетъ за долги, а 5 руб. буду вамъ, старикамъ, давать. Извѣстно, я доволенъ былъ, потому мнѣ больше 5 руб. въ мѣсяцъ и не нужно…. Послѣ свадьбы онъ у меня дня 3 или 4 жилъ, а потомъ опять пошелъ къ Мельгунову, а жена его у меня осталась. Черезъ сколько времени — не помню, когда Мельгуновъ изъ Москвы пріѣхалъ, онъ опять ко мнѣ пришелъ и жилъ тогда недѣли двѣ. Извѣстное дѣло, ему у меня дѣлать было нечего, я ему и совѣтовалъ къ мѣсту опять идти. Его дѣло стариковъ питать, я ему такъ и говорилъ. Потомъ у меня моя жена умерла, я черезъ 6 недѣль женился на второй… Тогда — то жена Горлова и ушла отъ меня, — онъ ей приказалъ уйдти. Л ему ничего не говорилъ, только денегъ у него требовалъ, по обязательству, какъ это въ духовномъ завѣщаніи написано было… А онъ мнѣ ни копѣйки и до сего дня не давалъ… Племянница ушла отъ меня по его приказу. Мнѣ ее жалко стало, я ей говорилъ: не ходи, а она говорила: я пойду… Онъ мнѣ велѣлъ идти и все взять съ собой (На вопросы товарища прокурора). Я ничего за племянницей худаго не видалъ, только я замѣтилъ, что онъ отвертывался отъ нея, когда въ первый разъ былъ и когда во второй разъ былъ. — У меня хозяйства нѣтъ, я хлѣбопашествомъ не занимаюсь, сѣнокосовъ у меня мало, стало — быть Горлову не въ чемъ было мнѣ помогать. Л по сѣнной части больше у купцовъ работаю… А Горловъ мнѣ сказалъ, что онъ этой работѣ не подверженъ… я, говоритъ, на сторонѣ больше добуду.

Подсудимый противъ показаній Прорвина ничего не возразилъ.

Пановъ, отецъ утопленной (на вопросъ предсѣдателя, что онъ знаетъ о происшествіи). Я въ ту пору дома не былъ… Ночью пришелъ домой, Марья, другая дочь моя, и говоритъ мнѣ: къ намъ сестра наша, Прасковья, шла, мнѣ Наталья говорила; она ее видѣла. Узелъ, говоритъ, съ собой несла и шла съ какимъ — то мужчиной. Ее, говоритъ, долго не было. Вотъ я пошла, — это Марья мнѣ сказываетъ, — на берегъ, на Оку, темно ужь было. Слышу я, говоритъ, съ того берега крикъ: «а… а… а», словно бы кто тонетъ. Переѣхала она, Марья — то, на тотъ берегъ, походила по берегу, походила, такъ ничего и не нашла и никого не видала: больно темно было… Я это сначала Марьѣ не повѣрилъ… къ Натальѣ пошелъ, распросилъ ее. Ты, говорю, не ошиблась ли? Нѣтъ, говоритъ, не ошиблась; развѣ я, говоритъ, Прасковьи не знаю… Поутру на другой день, какъ мы встали, такъ сейчасъ и отправились: я и двѣ мои дочери. Переѣхали на другой берегъ, стали смотрѣть и нашли на берегу пальто Прасковьино. Мы это сейчасъ въ Озерицы пошли, отыскали сотскаго, взяли понятыхъ и начали осматривать. На лугу нашли слѣды, — такъ это они по лугу — то къ рѣкѣ идутъ отъ Озерицкаго перевоза, — а потомъ отъ рѣки еще слѣдъ мужской идетъ къ ветлѣ, по направленію къ Бѣлоомуту… Это самое меня обезпокоило: я сейчасъ въ Рязань, къ Василью Аѳанасьевичу, и спрашиваю, гдѣ дочь? Я, говоритъ, ее проводилъ къ вамъ на поздней машинѣ. А я, чтобы лучше развѣдать, и говорю: барки, молъ, разгружали, такъ я провѣдать васъ вздумалъ… Прямо съ барокъ и пришелъ. Что — жь вы, говорю, съ раннею машиной ее не отправили? Да, говоритъ, не убрались къ ранней, не успѣли…. Какой мнѣ, — это говоритъ Василій Аѳанасьевичъ, «— сонъ приснился…. ужъ больно я нарядную Прасковью видѣлъ, ужъ не случилось ли что съ ней (На вопросы товарища прокурора). Когда это меня Василій Аѳанасьевичъ увидѣлъ, такъ онъ ровно въ испугѣ былъ… Смутился какъ — то. — Покойная жила у меня долго послѣ замужества, и въ это время онъ у меня ни разу не былъ; она къ нему по своему желанію ходила, и самъ я съ него ѣздилъ…. Разъ я помню, мы его долго не видали, онъ тогда въ Москвѣ у барина на Мясницкой жилъ. Покойница со мной и пошла къ нему, хотѣлось ей его видѣть…. Приходимъ мы къ нему, онъ насъ такъ это холодно принялъ, не обласкалъ нисколько. Я, говоритъ, на балъ уѣду, — и уѣхалъ на всю ночь… Такъ мы одни и ночевали, на утро отправились домой…. Онъ намъ и калача грошеваго не купилъ: даромъ что тесть и жена пришли, давно не видавши…. Вотъ онъ какой былъ!.. А она, моя голубушка, все крѣпилась, все таилась — Бывало, спросишь: ну какъ ты живешь, хорошо ли? Ничего, скажетъ, хорошо, а у самой слезы на глазахъ: ничего не говорила, тихая, покорная была… Я часто у нея бывалъ, когда въ Рязани она жила, и все такая была, все таилась, ничего, бывало, не скажетъ, сколько ни спрашивай…. А въ дѣвушкахъ она веселая была, поведенія хорошаго…. (На вопросы защитника). Она, покойница, была мнѣ родная дочь, а жила у Прорвина, дяди своего, потому что у меня достатка не было. Потомъ она у меня жила, я ѣздилъ тогда къ Василью Аѳанасьевичу денегъ просить. У меня въ это время нашъ батюшка, священникъ Смирновъ, бывалъ, какъ и всегда, у него съ дочерью разговоръ какой — то былъ, батюшка, какъ былъ въ Рязани, заѣзжалъ къ Горлову, по знакомству должно быть. Я часто видѣлъ дочь послѣ замужества, и на свадьбѣ у нея былъ. Она никогда на мужа не жаловалась, скрытна была.

Марья Михайлова, сестра покойной, подтвердила еще съ большею подробностью разсказъ ея отца о томъ, какъ ей разсказывала Наталья Тихонова о встрѣчѣ съ покойною сестрой. Она подтвердила также и показаніе отца относительно ея поисковъ вечеромъ въ тотъ же день, и утромъ, вмѣстѣ съ отцомъ и сестрою, на другой день. На вопросы товарища прокурора Марья Михайлова сказала, что отъ Горокъ до Ловецкаго перевоза считается 6 верстъ.

Товарищъ прокурора. Жаловалась ли ваша сестра на дурную жизнь съ мужемъ?

Свидѣтельница. Нѣтъ, она ничего не говорила.

Товарищъ прокурора. Можетъ — быть, вы у нея когда — нибудь спрашивали, хорошо ли ей жить?

Свидѣтельница. Я, бывало, спрашиваю ее: сколь тѣ, Паша, хорошо жить? Она только на это скажетъ: ничего, хорошо.

Защитникъ. Вы знали, любила ваша сестра своего мужа?

Свидѣтельница. Да, она его любила; она сама объ этомъ сказывала.

Прасковья Михайлова, другая сестра покойницы, разсказала то же самое, что и отецъ ея, относительно поисковъ, которые они дѣлали утромъ, на другой день послѣ произшествія.

Священникъ Смирновъ, духовный отецъ подсудимаго, показывалъ безъ присяги по священству. Я, сказалъ священникъ, былъ расположенъ къ Горлову, я любилъ его, помогалъ ему…. мнѣ и теперь его жалко…. Послѣ вѣнчанія я зналъ и его и жену его… Она мнѣ жаловалась, что мужъ съ нею жестоко обращается въ ночное время. Покойная мнѣ говорила, что онъ уклоняется отъ нея и совершенно оставилъ ее. Когда я поѣхалъ въ Рязань, въ это время жена Горлова жила у отца, — я заѣзжалъ и къ Горлову: онъ мнѣ былъ долженъ. Тутъ я съ нимъ разговорился. По какому случаю, говорю, ты оставилъ свою жену? По долгу отца духовнаго, я долженъ тебѣ посовѣтовать — или взять ее къ себѣ, въ Рязань, или же выдавать ей по 3 р. сер. въ мѣсяцъ на содержаніе. Онъ мнѣ на это сказалъ: я не могу ее видѣть, я ее ненавижу, и при этомъ отозвался о ней самыми скверными словами. Почему же ты ее такъ ненавидишь? спросилъ я. — Я взялъ ее порочную, она была уже не честная, когда шла за меня замужъ; я, говоритъ, такъ ненавижу ее, что готовъ съ нею развестись. — Если ты ее замѣтилъ въ дурномъ поведеніи, сказалъ я, и можешь это доказать, то имѣешь право просить развода. Если же у тебя нѣтъ на это доказательствъ, то ты обязанъ жить съ своею женой… Въ противномъ случаѣ я обязанъ донести о твоемъ поведеніи какъ духовному, такъ и свѣтскому начальству. Послѣ этого разговора онъ и взялъ свою жену въ Рязань, вѣроятно, изъ боязни, чтобы я не донесъ на него (На вопросы товарища прокурора). Какая причина заставляла подсудимаго обращаться съ женою жестоко въ ночное время — я не знаю; покойная мнѣ объ этомъ не говорила. Я знаю только, что Горловъ не любилъ своей жены: должно быть она ему не по сердцу пришлась. Онъ мнѣ сказалъ прямо: я ее терпѣть и видѣть не могу. И икону Спасителя, говоритъ, которою меня благословляли съ нею, вы возьмите въ церковь. Икона эта, въ серебряной ризѣ, она была въ то время у его жены… Я и говорю Горлову, теперь я не могу взять этой иконы самъ; она — ваше благословеніе, и безъ согласія жены ты не можешь отдать эту икону въ церковь; а если, говорю, ты хочешь отдать эту икону въ церковь, то напиши записку женѣ. Онъ и написалъ эту записку. Въ этой запискѣ было сказано: «Прасковья Михайлова, отдай икону Спаса въ серебряной ризѣ такому — то священнику». Даже и женой своею онъ не назвалъ ее. Вотъ какъ онъ съ нею дурно жилъ!

Товарищъ прокурора. Какова была Прасковья Михайлова до замужства? Честная, хорошая дѣвушка была она?

Священникъ. Она честная была дѣвушка, сколько я ее знаю. Впрочемъ, я ее зналъ, какъ отецъ духовный; за всѣми дѣвушками и женщинами мнѣ нельзя слѣдить. Только о покойницѣ я былъ хорошаго мнѣнія. Я у Прорвина бывалъ и видѣлъ тамъ и покойницу и ея мужа. Горловъ былъ замѣтно холоденъ къ женѣ. — Относительно разстояній мнѣ извѣстно, что отъ Горокъ до Борковскаго перевоза считается 4 версты. Ловецкіе Борки отъ самой Оки стоятъ на версту. Отъ Горокъ до Бѣлоомута будетъ верстъ 7, да отъ Бѣлоомута до Ловецкихъ Борковъ верстъ 6. Во время произшествія вода уже сбыла съ луговъ и на нихъ было сухо. Въ то время протокъ никакимъ образомъ нельзя было перейдти, а непремѣнно нужно было переправиться черезъ перевозъ. Съ луга между протокомъ и Окой нельзя было пройдти въ Горки, миновавъ протокъ, который перейдти нельзя, такъ какъ глубины былъ не менѣе 2‑хъ аршинъ (На вопросы защитника). Мнѣ было извѣстно завѣщаніе, которое тесть сдѣлалъ въ пользу Горлова… Я его и писалъ… Горловъ мнѣ оставался долженъ 10 р., когда я къ нему пріѣзжалъ въ Рязань. Онъ часть денегъ уплатилъ, а 2 р. и теперь мнѣ долженъ. Вещей его у меня никакихъ нѣтъ, а была у меня его чуйка, которую онъ мнѣ самъ оставилъ и которую я ему послѣ возвратилъ.

Поручикъ Мельгуновъ (спрошенный безъ присяги). Горловъ у меня жилъ 2½ года, онъ былъ поведенія хорошаго. Я ему не совѣтовалъ жениться, потому что я зналъ, что его обманутъ. Ему сначала Прорвинъ обѣщалъ при жизни все состояніе отдать, и потомъ уже составилъ духовное завѣщаніе. Какъ я предполагалъ, такъ и случилось: Горлова дѣйствительно обманули. Что касается Настасьи Константиновой, то она дѣйствительно жила у меня до свадьбы Горлова. По слухамъ, кажется, Горловъ былъ съ нею въ связи; это подтверждалось еще тѣмъ, что Настасья Константинова сожгла завѣщаніе Прорвина. Послѣ свадьбы, я сначала отпустилъ Константинову, а потомъ Горлова.

Филиппова, прачка, у которой жила въ Рязани покойная, между прочимъ показала, что она не знала, какъ Горловъ жилъ съ женой; свидѣтельницѣ только было извѣстно, что Горловъ платилъ за квартиру и за столъ своей жены по 3 р. сер.

Настасья Константинова (спрошенная подъ присягой). Я рѣшительно ничего не знаю по этому дѣлу, я и сейчасъ не живу въ Рязани. Ни въ какой дружбѣ съ Горловымъ я не была и никакого завѣщанія не видала и не жгла, — это не мое дѣло.

Товарищъ прокурора. Вы грамотны?

Свидѣтельница. Нѣтъ, не грамотна.

Товарищъ прокурора. Вы не писали писемъ къ подсудимому.

Свидѣтельница. Никакихъ не писала.

Товарищъ прокурора. Я прошу судъ прочитать письмо, написанное отъ имени Настасьи Константиновой.

Секретарь, по распоряженію суда, читаетъ письмо отъ 7 іюля 1864 г., написанное съ Гавриловской станціи, въ которомъ Настасья Константинова, признаваясь въ неизмѣнности своей любви къ Горлову, проситъ его пріѣхать въ Рязань, если онъ вѣренъ своему слову.

Константинова это письмо за свое не признала.

Поручикъ Мельгуновъ сказалъ, что онъ получилъ это письмо для передачи Горлову. Но Константинова на очной ставкѣ осталась при прежнемъ показаніи, утверждая также, что она никакого завѣщанія не сожигала.

Наталья Тихонова (спрошенная съ напоминаніемъ принятой присяги) разсказала о томъ, какъ она видѣла на лугу Прасковью съ мущиной, какъ звала ее идти вмѣстѣ, и какъ потомъ разсказала объ этомъ сестрѣ Прасковьиной, Марьѣ. Подсудимаго Тихонова не могла узнать.

По заявленію товарища прокурора, было прочитано показаніе, данное Тихоновою полтора года назадъ, при предварительномъ слѣдствіи. Изъ этого показанія видно, что въ то время Тихонова, «судя по волосамъ, одеждѣ и палкѣ, признала подсудимаго похожимъ на того мущину, котораго она видѣла съ покойной».

Никита Петровъ Сажинъ, шедшій вмѣстѣ съ Натальей, призналъ подсудимаго за того, который былъ на лугу съ покойной Прасковьей. Изъ прочитаннаго, по требованію защитника, показанія Сажина на предварительномъ слѣдствіи, оказалось, что въ то время Сажинъ признавалъ подсудимаго только похожимъ на того мущину, котораго онъ видѣлъ съ Прасковьей.

Александръ Сажинъ, бывшій вмѣстѣ съ братомъ, сказалъ, что, сколько онъ можетъ припомнить, мущина, шедшій съ Прасковьей, имѣлъ такого же цвѣта волоса, усы были у него меньше, а бороды и вовсе не было.

При этомъ товарищъ прокурора прибавилъ, что въ то время подсудимый имѣлъ именно тѣ самыя примѣты. Затѣмъ было прочитано показаніе пяти каменьщиковъ, видѣвшихъ Прасковью съ мущиной и признавшихъ этого мущину похожимъ на подсудимаго. Каменьщики эти къ судебному слѣдствію не явились.

Иванъ Ивановъ Сажинъ, перевозчикъ на Окѣ. Я помню, какъ перевозилъ черезъ Оку каменьщиковъ, а потомъ троихъ нашихъ: Наталью и двухъ Сажиныхъ, послѣ того я никого не перевозилъ. — Онъ подтвердилъ также разсказъ сестры покойной о томъ, какъ она отыскивала ее вечеромъ. Относительно разстоянія между Горками, Ловецкими Борками и Бѣлоомутомъ свидѣтель показалъ согласно съ показаніемъ священника объ этомъ предметѣ.

Затѣмъ было прочитано показаніе перевозчика на Озерецкомъ протокѣ, Семена Игнатьева, который, между прочимъ, показалъ, что онъ перевезъ черезъ протокъ мущину съ женщиной и видѣлъ потомъ, какъ они оставались на лугу между протокомъ и Окой. Игнатьевъ въ подсудимомъ узналъ того мущину, котораго перевозилъ съ женщиной.

Михаилъ Ефимовъ, содержатель Троицкой гостиницы. Горловъ у буфетчика отпросился въ баню; въ то время я спалъ. Проснувшись, я хотѣлъ къ приходу поѣзда послать Горлова на машину встрѣчать гостей: это была постоянная его обязанность. Но такъ какъ его не было дома, то я за него отправился самъ. Возвратившись домой, я легъ спать, и Горлова увидѣлъ только на другой день утромъ. Онъ извинялся передо мной и сказалъ, что вчера не показался потому, что былъ пьянъ. — Объ отношеніяхъ его къ женѣ я ничего не зналъ, жилъ онъ у меня всего полгода. Горловъ жилъ отважною жизнью, все съ людьми образованными…

По требованію товарища прокурора, было прочитано показаніе Ефимова, данное имъ на предварительномъ слѣдствіи. Въ этомъ показаніи, между прочимъ, значилось, что покойная, сколько было извѣстно свидѣтелю, была женщина честная, хорошая, съ мужемъ она видѣлась рѣдко. Онъ гнушался ею, какъ простою крестьянкой, и имѣлъ связь съ другою дѣвушкой.

Маркъ Даниловъ, корридорный, сказалъ, между прочимъ что Горловъ отпросился въ баню еще до отхода 2‑го поѣзда изъ Рязани. Свидѣтель его не нашолъ, когда Горлова спрашивалъ хозяинъ, а увидѣлъ его уже послѣ прихода втораго поѣзда изъ Москвы, когда сталъ тушить огни. Горловъ въ это время спалъ въ одномъ изъ нумеровъ гостинницы.

Степанъ Александровъ (одинъ изъ служителей трактира, который помѣщается внизу Троицкой гостинницы) сказалъ, что въ промежутокъ времени отъ отхода поѣзда въ Москву и до прихода изъ Москвы онъ подсудимаго положительно не видалъ внизу.

Въ прочитанномъ показаніи буфетчика Лабазина, не явившагося къ слѣдствію, между прочимъ, сказано, что Горловъ отпросился въ баню до отхода поѣзда въ Москву, а затѣмъ послѣ этого буфетчикъ увидѣлъ его только утромъ на другой день.

Далѣе два служителя трактира, Емельянъ Евстигнѣевъ и Николай Семеновъ, сказали, что они не видѣли подсудимаго въ промежутокъ времени, о которомъ сказано выше.

Послѣ отсрочки засѣданія, которая продолжалась 3½ часа, судъ продолжалъ слѣдствіе. Были спрошены Абросимовъ и Лопуховъ, бывшіе понятыми при осмотрѣ сотскимъ и отцомъ покойной слѣдовъ, на другой день послѣ происшествія. Они подтвердили показанія отца покойной относительно осмотра, а Лопуховъ кромѣ того прибавилъ, что въ то время глубина протока была по поясъ, а ширина аршинъ 5-тъ, и что если идти на Горки напрямикъ, то будетъ версты 2 или 2½.

Александра Филатова Купріянова сказала, что она передала покойной записку, чай, сахаръ и 50 коп. денегъ для передачи своимъ роднымъ, которые были изъ одного села съ Прасковьей. Свидѣтельница передала все это Прасковьѣ, когда она была въ вокзалѣ. Горловъ въ это время стоялъ на крыльцу. Купріянова отвергала показаніе подсудимаго о томъ, что будто бы она передала вещи женѣ его, когда она сидѣла уже въ вагонѣ, и о томъ, что подсудимый сказалъ ей, что пойдетъ въ баню.

Архипъ Ивановъ, встрѣтившійся съ Горловымъ въ Горкахъ, когда онъ ѣхалъ отыскивать жену свою, отрицалъ показаніе подсудимаго о томъ, что свидѣтель совѣтовалъ ему идти въ Борки на Бѣлоомутъ, а не на Озерецкій перевозъ, подъ тѣмъ предлогомъ, что на перевозѣ можетъ быть задержка.

Купріяновъ, мужъ Александры Филатовой, не явившійся на судъ, на предварительномъ слѣдствіи, между прочимъ, показалъ, что онъ видѣлъ, какъ покойная взяла билетъ, и какъ ей жена Купріянова передала посылку роднымъ. Въ это время Прасковья уже сидѣла въ вагонѣ; Купріяновъ не видѣлъ Горлова послѣ отхода поѣзда.

Подсудимый утверждалъ, что онъ возвратился изъ вокзала.

Наконецъ были прочитаны два заявленія арестанта Тарабухина. Въ 1‑мъ, поданномъ губернскому прокурору, Тарабухинъ разсказываетъ, что на Горковской станціи онъ встрѣтилъ неизвѣстную ему женщину; такъ какъ она шла въ Борки, куда направлялся и онъ, то они пошли вмѣстѣ. Дорогой онъ узналъ, что эта женщина была Прасковья Михайлова. По словамъ заявленія, Прасковья купила полуштофъ водки, угощала Тарабухина и сама выпила немного. Потомъ она призналась Тарабухину въ возгорѣвшейся къ нему любви. Далѣе, они переѣхали черезъ протокъ, и здѣсь Прасковья встрѣтила знакомую женщину, и чтобы не подать повода къ подозрѣнію, Прасковья отстала отъ него. Затѣмъ вмѣстѣ съ Тарабухинымъ она помѣстилась въ оврагѣ, и здѣсь, какъ выражается заявленіе, они начали «шутить въ любовную игру», что и продолжалось до самой полуночи. Потомъ они заснули, и во время сна Прасковья неосторожно упала въ Оку и утонула. Все это Тарабухинъ считалъ своею обязанностью разсказать, тѣмъ болѣе, какъ выразился онъ, «что какой — то Горшковъ или Горловъ подозрѣвается въ утопленіи этой женщины». Слишкомъ черезъ полгода Тарабухинъ подалъ другое заявленіе слѣдователю, гдѣ и объяснилъ, что все предыдущее было писано имъ по просьбѣ Горлова, подъ его диктовку. Въ подтвержденіе этого Тарабухинъ представилъ собственноручную записку Горлова, въ которой было сказано, что Горловъ обязуется заплатить Тарабухину 10 р. с. «за снятіе съ него его дѣла». Эта росписка была также прочтена. Но Горловъ не призналъ ее за свою и сказалъ, что онъ не зналъ никакого Тарабухина.

Экспертъ Н. С. Ивановъ показалъ, что по сличеніи этой росписки съ почеркомъ подсудимаго, онъ нашолъ, что въ почеркахъ есть сходство, хотя и нельзя утверждать, что записка, писанная карандашомъ, писана одною рукою съ тѣми записками, съ которыми ее сличали.

Экспертъ Н. С. Черновъ положительно удостовѣрилъ, что росписка, писанная карандашомъ, писана одпою рукою съ подписями на показаніяхъ, такъ какъ экспертъ нашолъ только одну букву несходною.

Кромѣ того, былъ прочитанъ актъ медицинскаго осмотра трупа покойной, причемъ защитникъ обратилъ вниманіе присяжныхъ на то, что внѣшнихъ слѣдовъ насилія на тѣлѣ не найдено; а по требованію товарища прокурора былъ прочитанъ и актъ осмотра слѣдовъ на лугу. Причемъ подсудимый замѣтилъ, что слѣды во время осмотра уже сгладились, и что сапогъ судебнаго слѣдователя приходился болѣе къ слѣду, чѣмъ его сапогъ. Товарищъ прокурора противъ этого возразилъ что подсудимый, какъ грамотный, могъ своевременно возразить, противъ неправильности акта: возраженія, сдѣланныя подсудимымъ въ настоящее время, по мнѣнію товарища прокурора, не заслуживаютъ довѣрія.

Наконецъ предсѣдательствующій прекратилъ слѣдствіе и предложилъ товарищу прокурора произнести обвинительную рѣчь.

Товарищъ прокурора Соловкинъ. «Гг. присяжные! Вы уже, вѣроятно, составили мнѣніе о подсудимомъ по тѣмъ даннымъ, которыя вы слышали на судебномъ слѣдствіи. Но такъ какъ слѣдствіе продолжалось чрезвычайно долго, то я считаю не лишнимъ возобновить въ вашей памяти обстоятельства дѣла, какъ они выяснились при судебномъ слѣдствіи». Затѣмъ товарищъ прокурора послѣдовательно разсказалъ событія, подтвержденныя свидѣтельскими показаніями, начиная съ отправленія Горлова съ женой по желѣзной дорогѣ 21 апрѣля прошлаго года. Принтомъ онъ указалъ на то, что, на основаніи свидѣтельскихъ показаній, слѣдуетъ несомнѣнно признать, что мущина, переправившійся черезъ потокъ съ покойной, былъ не кто иной какъ подсудимый. Это подтверждается и осмотромъ слѣдовъ, на лугу, между протокомъ и Окой. Указавъ, далѣе, на подозрѣніе, возбудившееся у отца покойной, товарищъ прокурора обратилъ вниманіе на то, что Пановъ нашолъ своего зятя сконфуженнымъ при внезапномъ появленіи. Показаніе подсудимаго о томъ, что онъ проводилъ жену только до вокзала, по мнѣнію товарища прокурора, совершенно противорѣчитъ даннымъ, добытымъ судебнымъ слѣдствіемъ. Здѣсь товарищъ прокурора указалъ на свидѣтелей, удостовѣрившихъ, что Горловъ былъ похожъ на того самаго мущину, котораго они видѣли съ Прасковьей. Такимъ образомъ, по словамъ товарища прокурора, Горловъ былъ непремѣнно между 5 и 7 часами на лугу.

Когда отецъ извѣщаетъ Горлова о пропажѣ его жены, онъ идетъ ее розыскивать, но идетъ по дальней дорогѣ, конечно, изъ опасенія быть узнаннымъ перевозчикомъ который перевозилъ его два дня назадъ съ женой. Объясненіе его относительно этого обстоятельства опровергнуто свидѣтелемъ, на котораго онъ сослался. Точно также свидѣтели опровергли и его ссылку на нихъ относительно того, что онъ былъ дома между 5‑тью и 7-ью часами. Кромѣ того, при этихъ объясненіяхъ Горловъ далъ нѣсколько разнорѣчивыхъ показаній. Трупъ былъ, наконецъ, найденъ въ Окѣ 8 мая, за нѣсколько верстъ отъ того мѣста, гдѣ совершено утопленіе: это объясняется тѣмъ, что его отнесло по теченію рѣки. Затѣмъ, несмотря на гнилость трупа, если и допустить, что на немъ не было внѣшнихъ знаковъ насилія, то изъ этого нельзя заключить, что утопленіе не было совершено, ибо для утопленія достаточно было одного толчка, который не могъ оставить послѣ себя никакихъ слѣдовъ. Наконецъ товарищъ прокурора указываетъ на признаніе, сдѣланное подсудимымъ Тарабухину, съ которымъ онъ сошелся въ тюрьмѣ и по совѣту котораго, какъ болѣе опытнаго, онъ, казалось, пріискалъ средство, чтобы отдѣлаться отъ обвиненія. Вся эта совокупность обстоятельствъ, по мнѣнію товарища прокурора, приводитъ къ несомнѣнному убѣжденію, что Горловъ утопилъ свою жену. Это предположеніе провѣряется и тѣмъ, что Горловъ, медля переправой черезъ Оку, конечно, ожидалъ мрака. Далѣе, совершивши преступленіе, онъ могъ кратчайшимъ путемъ пройдти на Горки, переплывъ или перейдя потокъ, причемъ, чтобы не мочить платье, могъ его перебросить черезъ протокъ. По разсчету времени, онъ могъ поспѣть къ приходу въ Горки 2‑го поѣзда изъ Москвы и вмѣстѣ съ нимъ возвратиться въ Рязань. Далѣе товарищъ прокурора доказывалъ зараніе обдуманное намѣреніе въ совершеніи настоящаго преступленія. Онъ указалъ на то, что Горловъ, перемѣнивъ свое намѣреніе идти въ баню и рѣшившись провожать жену, тѣмъ самымъ обнаружилъ заранѣе обдуманный умыселъ утопить свою жену. Этотъ умыселъ еще яснѣе обнаруживается въ медленности, съ которою Горловъ идетъ съ своею женой по Окской равнинѣ. Цѣль этого преступленія объясняетъ прошлое подсудимаго, который ненавидѣлъ жену, обращался съ нею жестоко, который чуждался ея, какъ простой крестьянки. По словамъ одного свидѣтеля, Горловъ былъ человѣкъ вольной жизни, онъ былъ окруженъ людьми образованными, какъ выразился его хозяинъ. Жена Горлова, какъ ни любила его, не могла заслужить его расположеніе и безропотно переносила свою участь. Горлову въ тягость была жена, ему нужно было отъ нея отдѣлаться, тѣмъ болѣе что онъ имѣлъ связь съ другою дѣвушкой. Вотъ цѣль, вотъ поводъ къ совершенію Горловымъ преступленія. Въ заключеніе товарищъ прокурора замѣтилъ, что онъ не находитъ ни одного смягчающаго обстоятельства въ пользу подсудимаго и надѣется, что и присяжные раздѣлятъ его мнѣніе, и конечно, и безъ его рѣчи, давно уже въ душѣ своей произнесли обвинительный приговоръ противъ подсудимаго.

Защитникъ присяжный повѣренный Е. Г. Беллингъ обратилъ вниманіе присяжныхъ на то, что въ каждомъ обвиненіи прежде всего долженъ быть доказанъ фактъ преступленія, т. е. должно быть доказано, что виновникомъ событія, составляющаго преступленіе, былъ именно подсудимый, а не какая другая причина. Между тѣмъ, въ настоящемъ случаѣ, на одномъ только предположеніи основано обвиненіе Горлова въ томъ, что онъ утопилъ свою жену. Гдѣ же доказательства того, что Горловъ утопилъ свою жену? Почему именно она погибла отъ него, а не по собственной волѣ или не отъ посторонней руки? Это разрѣшается только на основаніи предположенія. При этомъ, конечно, нельзя не обратить вниманіе на то, при какихъ обстоятельствахъ это предположеніе сначала заслуживаетъ нѣкоторое вѣроятіе, а потомъ и полную вѣру. Мы видимъ, что это подозрѣніе заявляется сначала родственниками покойной, которые знали, что она дурно живетъ съ мужемъ. И вотъ это подозрѣніе, идущее отъ людей пристрастныхъ, получаетъ вѣру и возводится, при односторонности слѣдствія, на степень факта, не подлежащаго сомнѣнію. Защитникъ не находитъ въ жизни подсудимаго внѣшнихъ событій, которыя могли бы побудить его совершить столь тяжкое преступленіе. Правда, онъ не любитъ жену, но это еще не есть непремѣнный поводъ отдѣлаться отъ нея. Напротивъ, факты доказываютъ противное: имѣя возможность тремя рублями въ мѣсяцъ отдѣлаться отъ жены, подсудимый, напротивъ, выписываетъ ее въ Рязань. Точно также изъ обстоятельствъ дѣла мы не видимъ, чтобы у Горлова являлись порывы жестокости относительно жены, и чтобы подобнымъ порывомъ можно было объяснить преступленіе. Обращаясь, далѣе, къ уликамъ, защитникъ находитъ, что ни одна изъ нихъ не выдерживаетъ строгой критики. Такъ сконфуженность можетъ объясняться предвзятою идеей тестя, который видѣлъ въ зятѣ преступника. То обстоятельство, что онъ пошелъ дальнею дорогой, вовсе не доказываетъ, чтобы онъ не хотѣлъ быть узнаннымъ: если онъ опасался этого, то могъ совсѣмъ не пускаться въ поиски за своей женой. Наконецъ всевозможныя мѣры, къ которымъ прибѣгаетъ подсудимый, чтобы оправдаться, вовсе не доказываютъ его виновности. Росписка, данная подсудимымъ Тарабухину, если и признать ее за подлинную, можетъ доказывать только то, что подсудимый, какъ неопытный, какъ чувствовавшій себя невиннымъ, могъ рѣшиться и на это средство, особенно по совѣту своего, болѣе опытнаго товарища, который могъ быть орудіемъ въ рукахъ слѣдствія, производившагося въ одностороннемъ направленіи, подъ вліяніемъ стараго порядка. Обращаясь затѣмъ къ разгадкѣ событія настоящаго преступленія, не найдемъ ли мы поводовъ къ нему въ жизни самой Прасковьи Михайловой? Мы знаемъ, что она вышла по любви за Горлова; мы знаемъ, что она и послѣ страстно его любила, но онъ не любилъ ее, и она не могла снискать его любовь, несмотря на все свое стараніе. Она, тихая, кроткая, терпѣливо переноситъ свою горькую участь. Она безропотно остается жить у своего дяди, когда мужъ отворачивается отъ нея; но и дядя ее удаляетъ: она идетъ къ отцу, но и отецъ къ ней не благоволитъ и отказываетъ ей въ пріютѣ и пропитаніи. Нелюбимая мужемъ, она, однако, охотно идетъ на его призывъ въ Рязань, надѣясь еще разъ испытать, не удастся ли ей привязать къ себѣ мужа. Но и эта послѣдняя попытка ей не удается: мужъ къ ней попрежнему холоденъ. Она снова бросается къ отцу, который уже разъ отвергъ ее. Предположимъ даже, что Горловъ проводилъ ее до Оки. Здѣсь она прощается съ нимъ, здѣсь она дѣлаетъ послѣднія усилія, чтобы возбудить въ немъ къ себѣ любовь. Но ей это не удается: мужъ, простившись съ нею, преспокойно удаляется въ Рязань. Прасковья Михайлова остается одна, въ раздумьи, отвергнутая дядею, отцемъ, брошенная мужемъ. Она приходитъ въ отчаяніе. Унизительно для ея гордости возвратиться къ отцу; о возвращеніи къ мужу ей нечего и думать: это вполнѣ невозможно. И вотъ она прибѣгаетъ къ единственному исходу для своего бѣдственнаго положенія: она бросается въ рѣку. Предположеніе это настолько же подтверждается имѣющимися въ дѣлѣ уликами, насколько и противоположное предположеніе, допущенное обвиненіемъ. «Я указалъ на это предположеніе, гг. присяжные, съ цѣлію выяснить вамъ особенность настоящаго обвиненія. Вамъ предстоитъ разрѣшить вопросъ о виновности подсудимаго на основаніи только одного предположенія, что фактъ преступленія совершился. Вамъ нужно быть крайне осторожными, чтобы не впасть въ ошибку. Чтобы предостеречь васъ отъ подобной ошибки, я позволю себѣ привести вамъ примѣръ изъ иностранной судебной практики, гдѣ была подобная ошибка». Здѣсь г. Беллингъ привелъ случай изъ англійской практики, въ которомъ подсудимый, по косвеннымъ уликамъ, былъ обвиненъ присяжными и подвергнутъ смертной казни, тогда какъ въ послѣдствіи оказалось, что онъ былъ не виновенъ. Въ заключеніе г. Беллингъ повторилъ, что при произнесеніи приговора присяжные должны главнымъ образомъ обратить вниманіе на то, сама ли утопилась Прасковья Михайлова, или была утоплена подсудимымъ, и при этомъ имѣть въ виду, что обвиненіе подсудимаго основывается на предположеніи, а не прямо доказано.

Судъ постановилъ присяжнымъ слѣдующіе два вопроса: 1) Сама ли утопилась Прасковья Михайлова или была утоплена кѣмъ — либо другимъ? 2) Если была утоплена другимъ, то виновенъ ли подсудимый Горловъ въ утопленіи своей жены, съ обдуманнымъ заранѣе намѣреніемъ?

Присяжные совѣщались около ¾ часа; по возвращеніи ихъ въ залъ, старшина прочиталъ слѣдующіе отвѣты: на 1‑й вопросъ — да, утоплена другимъ; на 2‑й — да, виновенъ, съ обдуманнымъ заранѣе намѣреніемъ.

Судъ, на основаніи приговора присяжныхъ, опредѣлилъ подсудимаго, Василья Аѳанасьева Горлова, 27 лѣтъ, лишивъ всѣхъ правъ состоянія, сослать въ каторжныя работы въ рудникахъ безъ срока.

Засѣданіе, начавшееся въ 11½ часовъ утра, окончилось въ 1 часъ пополуночи. Публика медленно расходилась изъ зала, видимо довольная справедливымъ приговоромъ присяжныхъ, но въ то же время пораженная жестокостью наказанія хотя тяжкому, но молодому преступнику.