Замѣчательныя судебныя дѣла

Дѣло о цеховомъ Сергѣѣ Павловѣ Ларіоновѣ, обвиняемомъ въ убійствѣ эконома Чудова монастыря

(Засѣданіе Московскаго окружнаго суда 7 апрѣля 1869 г.)

Засѣданіе происходило подъ предсѣдательствомъ товарища предсѣдателя П. А. Дейера. Обвинялъ товарищъ прокурора Л. В. Крушинскій, защищалъ присяжный повѣренный А. М. Фальковскій.

Извѣстность, которую получило событіе, подавшее поводъ къ настоящему дѣлу, недавность этого ужаснаго происшествія, еще не изгладившагося въ памяти Москвичей, наконецъ особенность настоящаго убійства, какъ по жертвѣ преступленія, такъ и по личности самого преступника, — все это вмѣстѣ взятое было причиною многочисленнаго стеченія публики въ этотъ разъ. Не говоримъ уже о томъ, что зала засѣданій была полна насколько это возможно: публика наполнила ее совершенно еще въ 11 часовъ. Но этого мало: масса народа наполняла корридоры, площадь предъ главнымъ подъѣздомъ; толпа народа стояла также у воротъ, на Сенатской площади. Въ этотъ день назначено было къ слушанію по 1‑му уголовному отдѣленію два дѣла, и дѣло Сергѣя Павлова шло вторымъ. Вотъ почему, лишь въ половинѣ перваго, предсѣдавшій сдѣлалъ распоряженіе о приводѣ подсудимаго. Въ этотъ моментъ въ залѣ водворилась мертвая тишина, и нѣсколько сотенъ глазъ устремились на ту желѣзную дверь, въ которую долженъ былъ войти подсудимый. Вотъ наконецъ, послѣ полуминутнаго ожиданія, стукнула дверь… Публика встрепенулась. Показался, по обыкновенію, жандармъ съ обнаженною саблей, за нимъ появился въ дверяхъ и подсудимый, въ сопровожденіи другаго жандарма: дверь затворилась. Подсудимый при входѣ нѣсколько смутился, онъ смотрѣлъ неопредѣленно, какъ будто желая избѣгнуть встрѣчи съ чьимъ бы то ни было взглядомъ; онъ не сразу сталъ на мѣсто, около массивной скамьи, на которой уже сидѣли такіе убійцы какъ Мазуринъ, Даниловъ… Подсудимый — молодой человѣкъ, едва перешедшій предѣлъ гражданскаго совершеннолѣтія; ему съ небольшимъ 21 годъ. Лицо его, весьма правильное, еще не потеряло юношеской свѣжести: лишь пушекъ пробивается едва замѣтно сквозь смуглую кожу его лица. Но въ то же время, въ выраженіи, въ глазахъ видѣлось утомленіе, изнеможеніе; щеки впалы, на всемъ лицѣ замѣтна сильная худоба, глаза хотя блестѣли, но въ блескѣ ихъ было замѣтно какое то неестественное напряженіе. Сложеніе подсудимаго не изъ сильныхъ: это болѣе нервная натура чѣмъ мускулистая. Говоритъ подсудимый не громко, спокойно, съ какою — то особенною простотою; онъ слегка заикается.

Послѣ обычныхъ приготовительныхъ дѣйствій, секретарь прочиталъ обвинительный актъ слѣдующаго содержанія:

«1868 года, декабря 9‑го дня, настоятель Чудова монастыря архимандритъ Веніаминъ сообщилъ приставу Городской части, что экономъ того монастыря іеромонахъ Стефанъ найденъ въ своей келіи убитымъ. По произведенному о семъ дознанію и предварительному слѣдствію оказалось: келія убитаго іеромонаха Стефана помѣщается во второмъ этажѣ на дворѣ Чудова монастыря и состоитъ изъ трехъ комнатъ: при входѣ въ помѣщеніе отца Стефана имѣется передняя комната, раздѣленнная съ двухъ сторонъ ширмами образующими въ той прихожей на правую и лѣвую стороны отъ входной двери двѣ коморки, изъ нихъ въ правой помѣщается братъ убитаго, заштатный причетникъ, Меѳодій Ивановъ Левицкій, а въ лѣвой имѣлъ помѣщеніе служитель отца Стефана, московскій цеховой Сергѣй Павловъ. Входная дверь въ гостиную іеромонаха Стефана оказалась запертою внутреннимъ замкомъ и, вслѣдствіе долговременнаго отсутствія отца Стефана, взломана по распоряженію настоятеля монастыря; въ той комнатѣ мебель и всѣ вещи оказались въ порядкѣ; въ гостиной имѣется другая дверь, ведущая въ кабинетъ; эта дверь тоже оказалась запертою, но ключъ отъ нея найденъ на стулѣ стоявшемъ около двери въ гостиной. При входѣ въ кабинетъ налѣво подлѣ печки находится дверь ведущая въ спальню; въ простѣнкѣ между окнами кабинета стоитъ комодъ, въ верхнемъ ящикѣ котораго всѣ вещи разбросаны, съ краю лежитъ конвертъ съ надписью: «Его высокопреподобію Московскаго каѳедральнаго Чудова монастыря, эконому іеромонаху отцу Стефану, А. М. серебра 16 р.»; на полу подлѣ комода найдено два пустые кошелька и холщевой мѣшокъ. У окна стоитъ желѣзный сундукъ, въ которомъ, по объясненію настоятеля монастыря, хранятся монастырскія суммы, на сундукѣ около накладки замѣтна свѣжая вдавлина, отъ которой идетъ длинная царапина по направленію ко дну ящика; на крышкѣ сундука имѣются тоже двѣ небольшія вдавлины, сдѣланныя по всей вѣроятности острымъ орудіемъ; но сундукъ тотъ запертъ и замки въ цѣлости. На полу кабинета, начиная отъ двери спальни, замѣтны кровяные слѣды по направленію къ сундуку, комоду и печкѣ; въ печкѣ найденъ большой окровавленный топоръ. Топоръ этотъ, по объясненію брата отца Стефана, причетника Меѳодія Левицкаго, принадлежитъ къ квартирѣ эконома. Дверь въ спальню заперта и ключъ торчалъ въ замкѣ; въ спальнѣ вдоль стѣны стоитъ кровать, на которой лежалъ трупъ іеромонаха Стефана, головой къ окну и лицомъ къ стѣнѣ, которая значительно забрызгана кровью; трупъ одѣтъ въ полукафтаньѣ, фуфайку, шаровары, рубаху и подштанники, обутъ въ кожаные сапоги и чулки. Весь трупъ покрытъ ваточнымъ одѣяломъ, которое у мѣста касающагося головы, запачкано кровью и забрызгано мозгомъ. На подушкѣ и тюфякахъ имѣется значительное количество крови; на полу у постели и надъ кроватью двѣ лужи крови. На головѣ у іеромонаха Стефана съ лѣвой стороны, на вершокъ выше уха, имѣется рана длиною въ 1¾ вершка и шириною въ ½ вершка, по направленію ко лбу; темянная кость на мѣстѣ раны пробита, осколки отъ раздробленія ея отлетѣли и пристали къ волосамъ; кости черепа и лѣвой стороны лица раздроблены. Подъ наружнымъ угломъ означенной раны имѣется другая рана неправильнаго очертанія, длиною 1 1/7 дюйма, а шириной около дюйма; кость на мѣстѣ той раны раздроблена и вдавлена въ мозгъ, какъ равно и вся чешуйчатая часть височной кости; на прочихъ же частяхъ тѣла никакихъ наружныхъ поврежденій не оказалось. По заключенію врача производившаго судебно — врачебный осмотръ трупа, смерть іеромонаху Стефану послѣдовала отъ чрезмѣрнаго насилія на голову, слѣдствіемъ коего была безусловно — смертельная рана съ вышеописанными поврежденіями. Заподозрѣнъ въ совершеніи означеннаго убійства находившійся въ услуженіи у іеромонаха Стефана, московскій цеховой Сергѣй Павловъ, который наканунѣ обнаруженія убійства, въ два часа пополудни, куда — то скрылся, объявивъ, предъ уходомъ брату убитаго, что отецъ Стефанъ уѣхалъ на погребеніе и обѣдать дома не будетъ. Означенный Павловъ задержанъ 10‑го декабря въ трактирномъ заведеніи купца Андреева и на допросѣ показалъ что жилъ у іеромонаха Стефана по найму за 4 р. въ мѣсяцъ. Замѣтивъ однажды, что отецъ Стефанъ кладетъ деньги въ комодъ и оставляетъ комодъ не запертымъ, онъ сталъ брать эти деньги на кутежи и разновременно взялъ до 200 р. Утромъ 8‑го декабря ему захотѣлось покутить, но денегъ у него не было, тогда ему пришла мысль убить отца Стефана и взять у него деньги. Въ началѣ 12 часа отецъ Стефанъ, воротившись изъ церкви, сталъ питъ чай; въ это время онъ, Павловъ, разыскалъ топоръ, которымъ кололъ дрова, и когда отецъ Стефанъ по обыкновенію пошелъ въ спальню отдыхать, взялъ топоръ, отправился въ спальню и нанесъ ему нѣсколько ударовъ обухомъ топора по головѣ. Послѣ того, вышелъ изъ спальни и заперъ ее на ключъ; затѣмъ подошелъ къ желѣзному сундуку, стоявшему въ кабинетѣ и ударилъ нѣсколько разъ топоромъ, но сундукъ не взломалъ, потомъ досталъ изъ комода, который не былъ запертъ, три кошелька; изъ ситцеваго кошелька вынулъ серебро, изъ шерстянаго вынулъ золотой и нѣсколько серебряныхъ монетъ, взялъ бисерный кошелекъ съ серебряною монетой и вынулъ деньги бывшія въ конвертѣ съ надписью «16 рублей». Затѣмъ спрятавъ топоръ въ печку находящуюся въ кабинетѣ, заперъ кабинетъ, а также и гостиную на ключъ и вышелъ въ свою коморку. Въ это время пришелъ изъ церкви братъ убитаго Меɵодій, которому онъ, Павловъ, сказалъ что отца Стефана нѣтъ дома, и ушелъ изъ монастыря; на Красной площади взялъ извощика и отправился сперва въ Сухаревскую гостиницу, а потомъ въ трактирное заведеніе Андреева, гдѣ и былъ задержанъ. Деньги, похищенныя у отца Стефана въ количествѣ 60 рублей, прокутилъ съ дѣвушками вольнаго обращенія. Въ совершеніи сего преступленія никто участія не принималъ и о покушеніи на убійство отца Стефана онъ никому не говорилъ и къ тому его никто не склонялъ. По осмотру одежды Сергѣя Павлова оказалось что полукафтанье его, въ которое онъ былъ одѣтъ при совершеніи убійства, въ нѣсколькихъ мѣстахъ запачкано кровью; въ правомъ же карманѣ того полукафтанья, въ которое онъ былъ одѣтъ во время задержанія, найденъ бисерный кошелекъ принадлежавшій убитому отцу Стефану.

«На основаніи всего вышеизложеннаго, московскій цеховой Сергѣй Павловъ, 20 лѣтъ, обвиняется въ убійствѣ, съ обдуманнымъ заранѣе намѣреніемъ, іеромонаха Чудова монастыря Стефана съ цѣлію ограбленія его имущества, то — есть въ преступленіи, предусмотрѣнномъ 4 п. 1453 ст. улож. о нак.

На вопросъ предсѣдавшаго о виновности, подсудимый спокойно отвѣчалъ: «признаю» и затѣмъ разсказалъ, на вопросы же, слѣдующее:

«У меня есть въ Москвѣ отецъ. Онъ былъ крѣпостнымъ княгини Грузинской. Я учился въ Пречистенскомъ училищѣ и выучился тамъ писать и читать. Потомъ отецъ взялъ меня изъ училища, чтобъ отдать для обученія какому — нибудь мастерству. Сначала онъ отдалъ меня въ типографію Полякова, но онъ вскорѣ умеръ, и тогда отецъ перемѣстилъ меня въ типографію Селивановской. Здѣсь я былъ шесть лѣтъ: четыре года пробылъ въ ученьи, а два года жилъ уже по найму. Въ этой типографіи печатались и книги, и я читалъ ихъ. Читалъ я всякія книги, и свѣтскія и духовныя, но больше я любилъ духовныя книги. Отецъ мой, по полученіи свободы, опредѣлился помощникомъ управляющаго княгини Бѣлосельской — Бѣлозерской. Онъ живъ и теперь и занимаетъ эту должность. Я былъ слабъ здоровьемъ, а въ типографіи работа была трудная, вредила моему здоровью. Я хотѣлъ отыскать себѣ мѣсто полегче, я нанялся къ отцу Стефану и думалъ въ послѣдствіи остаться навсегда въ монастырѣ. Мнѣ очень нравилась монастырская жизнь. Я познакомился съ отцомъ Стефаномъ черезъ его двоюроднаго брата, священника Кудрявцева, который и рекомендовалъ меня отцу эконому. Я поступилъ на мѣсто въ сентябрѣ 1867 года, жалованья я получалъ и по книгѣ отъ монастырской казны, и еще мнѣ приплачивалъ отецъ Стефанъ своихъ, такъ что всего я получалъ рублей десять въ мѣсяцъ. Я ему служилъ, по дому, что слѣдовало дѣлалъ и письмоводствомъ занимался, счеты писалъ. За службу я получалъ отъ казны, а за письмо отецъ Стефанъ мнѣ свои деньги давалъ. Въ церковь я ходилъ всегда, когда у меня было свободное время, ходилъ я по своей охотѣ, а не по обязанности, такъ какъ я къ монастырской братіи не принадлежалъ. Жилъ я въ сѣняхъ, при входѣ въ келью Стефана, въ коморкѣ, вмѣстѣ съ братомъ Стефана, Меѳодіемъ. Мать у меня умерла въ больницѣ, послѣ этого событія недѣли черезъ двѣ, отъ горячки. Есть у меня еще сестра, но она замужемъ и живетъ въ ТифлисѢ. Отецъ Стефанъ былъ близокъ со мною, онъ довѣрялъ мнѣ: онъ все мнѣ разсказывалъ; я зналъ гдѣ деньги лежатъ. Я даже считалъ ихъ, онъ былъ старъ и плохо видѣлъ. У него были и монастырскія и свои деньги. Монастырскія деньги стояли сначала въ ризницѣ, но тамъ случилась, пропажа. Была украдена я не знаю кѣмъ значительная сумма денегъ, и тогда отецъ Стефанъ взялъ монастырскія деньги къ себѣ въ келью. Онъ купилъ для этого особый сундукъ. Онъ пополнилъ пропавшія деньги изъ своихъ собственныхъ, потому у него денегъ оставалось очень мало. Я видѣлъ что эти деньги лежали у него въ комодѣ. Я зналъ гдѣ лежали ключи отъ сундука съ казенными деньгами, но въ этотъ разъ я не нашелъ ключей. Самъ я бралъ деньги тайкомъ отъ отца Стефана понемножку изъ его собственныхъ суммъ, такъ рублей по 15-ти, не болѣе. Сколько всего я перебралъ не могу сказать, но думаю что будетъ около двухсотъ рублей. Мнѣ онъ ничего не говорилъ объ этомъ. Бралъ я эти деньги потому, что часто ѣздилъ съ товарищами кутить. Самъ бывало не хочешь кутить, а товарищи позовутъ, не утерпишь и поѣдешь. Вотъ съ Иваномъ Семеновымъ, который у насъ тоже въ монастырѣ служилъ, часто приходилось ѣздить. Съ товарищами и запутаешься. Отецъ Стефанъ только разъ спросилъ меня не бралъ ли я денегъ, но онъ никому не жаловался. Онъ мнѣ сказалъ: сознайся, я тебя прощу. Ну, я сознался, и онъ мнѣничего не сдѣлалъ. Впрочемъ онъ нѣсколько разъ наставлялъ меня, говорилъ чтобъ я у него денегъ не бралъ и не кутилъ бы. Онъ обращался со мною очень хорошо и жили мы съ нимъ мирно и дружно. — Съ пятницы на субботу (съ 6‑го на 7-ое декабря), я не ночевалъ дома, я со двора ходилъ. Сначала я на вѣстилъ свою больную мать, она въ больницѣ лежала, сильно больна была она, потомъ я заходилъ къ отцу, а тамъ съ товарищами пошелъ гулять. Такъ всю ночь и прогуляли, на утро я только вернулся. Всю субботу я былъ дома. Въ воскресенье я ходилъ къ ранней обѣднѣ и пришедши домой пилъ чай. Потомъ отецъ экономъ сталъ собираться къ службѣ, къ поздней обѣднѣ. Онъ ушелъ. Въ это время я приготовилъ ему самоваръ. Возвратившись онъ сталъ пить чай. Тутъ только у меня и явилась мысль убить отца Стефана. Меня товарищи звали покутить, а я думаю, съ чѣмъ я пойду? Въ субботу отецъ экономъ и такъ меня ругалъ и пожалуй не пуститъ. Думаю убью я его — тогда ужъ мнѣ можно будетъ уйти со двора (въ публикѣ движеніе). Я подалъ уже въ это время самоваръ отцу Стефану, онъ сталъ кушать чай, а я въ это время пошелъ въ трапезную за пищей. Прихожу въ келью, а ужъ онъ кончилъ и легъ спать. — Топоромъ которымъ я убилъ дрова кололи, и онъ лежалъ въ сараѣ. Кромѣ меня и другіе пользовались этимъ топоромъ. Когда я шелъ за кушаньемъ, у меня уже была мысль убить. Тогда я взялъ топоръ и отнесъ его вверхъ. Къ кучеру я заходилъ въ это время и спрашивалъ гдѣ топоръ. Я не могъ его сразу найти, въ сараѣ было темно. Отецъ Стефанъ легъ спать въ полукафтаньи, а рясу снялъ и покрылся одѣяломъ. Дверь въ спальню онъ никогда не запиралъ. Мефодій, его братъ, приходилъ въ этотъ день послѣ обѣдни, и мы съ нимъ вмѣстѣ пили чай. Отца своего я дѣйствительно встрѣтилъ на дворѣ. Онъ ко мнѣ шелъ, я его воротилъ. Я боялся что онъ долго засидится у меня, время пройдетъ. Отецъ меня спросилъ: «ты былъ у матери въ пятницу?» — «Да, я говорю, былъ, она очень больна.» — «Ты бы еще къ ней сходилъ» сказалъ отецъ. Я отвѣчалъ: «хорошо, схожу если будетъ время». Когда я говорилъ съ отцомъ у меня мысль прошла; но какъ я вернулся въ келью, опять я хотѣлъ убить. Начиная съ пятницы я все пилъ, водка у меня дома была, а при обыскѣ ея не нашли, потому что я ее уже допилъ всю. Чрезъ двѣ недѣли послѣ этого событія моя мать умерла. Она тяжело была больна, я не знаю узнала ли она что я убилъ. Тятенька мнѣ говорилъ, что она не знаетъ объ этомъ. — Когда я увидалъ, что отецъ Стефанъ спитъ, я вошелъ въ спальню и не помню сколько разъ ударилъ его. Онъ спалъ къ стѣнѣ лицомъ, онъ не слышалъ какъ я вошелъ и я не видѣлъ его лица. Послѣ ударовъ я покрылъ его одѣяломъ, заперъ дверь и вышелъ въ кабинетъ. Я былъ очень взволнованъ и не помню всего хорошо. Изъ комода, мнѣ помнится, я досталъ три кошелька: ситцевый, вязаный и бисерный. Въ большомъ ситцевомъ ничего не было; золотой одинъ жетонъ коронаціонный и серебро лежали въ бисерномъ кошелькѣ, было серебро и въ вязаномъ кошелкѣ. Помню что топоръ я положилъ въ печку. Вышелъ я изъ кабинета, заперъ его на ключъ, а ключъ положилъ на стулъ около двери, какъ это дѣлалъ отецъ Стефанъ. Ключъ я накрылъ листомъ бумагами. Залу я тоже заперъ и куда дѣлъ ключъ не помню. Потомъ я, кажется, пошелъ въ свою коморку, переодѣлся и умылся. Въ это время пришелъ Меѳодій, «ты, что?» спрашиваетъ онъ меня. — «Я, говорю ему, ухожу — и отца эконома нѣтъ дома.» Ну, Меѳодій и ушелъ. Потомъ я надѣлъ шубу, пригласилъ Ивана Семенова. Вышли мы съ нимъ на Красную площадь, ему я купалъ перчатки, а себѣ шарфъ. Потомъ мы наняли извощика и поѣхали въ Сухаревскую гостиницу и послали за публичною женщиной. Дальше мы поѣхали въ трактиръ Андреева, а отсюда опять въ Сухаревскую гостиницу, Иванъ Семеновъ уѣхалъ, а я остался здѣсь ночевать. Ольга — эта женщина — тоже уѣхала, въ нумерѣ я одинъ оставался. Въ трактирѣ мы пили вино и шампанское. Я не помню подарилъ ли я половому золотой, можетъ я въ пьяномъ видѣ отдалъ его за серебряную монету. Часы я свои дѣйствительно отдалъ, я долженъ остался, а денегъ у меня не было. Сначала у меня были часы, которые мнѣ подарилъ отецъ. Потомъ я промѣнялъ эти часы на другіе. Эти — то другіе часы у меня были въ залогѣ, ноя у сторожа занялъ 11 рублей и выкупилъ часы. Утромъ 9‑го числа я ѣздилъ на Спиридоновку къ куму и занялъ у него 30 рублей, потомъ я заѣхалъ къ одному своему товарищу по типографіи и у него занялъ пять рублей. На эти деньги я кутилъ у Андреева въ трактирѣ. Я опять пилъ вино и посылалъ за другою публичною женщиной. Утромъ когда я проснулся у меня уже не было денегъ: я ихъ прокутилъ всѣ. Не на что было кутить, я хотѣлъ отправиться въ монастырь и объявить что я сдѣлалъ. Но я не успѣлъ. Только я сталъ выходить изъ трактира, меня полиція и взяла.

Въ виду важности дѣла, судъ нашелъ нужнымъ произвести судебное слѣдствіе.

Намѣстникъ Чудова монастыря, архимандритъ Веніаминъ, разсказалъ, какъ онъ узналъ объ отсутствіи отца Стефана и какъ вслѣдствіе продолжительности этой отлучки, безъ вѣдома намѣстника, отецъ Веніаминъ отправился осмотрѣть его келью. Намѣстникъ при этомъ объяснилъ, что у него явилось подозрѣніе противъ подсудимаго, такъ какъ онъ былъ извѣстенъ архимандриту съ дурной стороны своими шалостями и частыми отлучками. «Я говорилъ объ этомъ не разъ отцу Стефану, продолжалъ свидѣтель, но онъ отстаивалъ Сергѣя (подсудимаго) заступался за него, говорилъ: «кого же я возьму другаго?» 4‑го же декабря я окончательно сказалъ отцу Стефану, чтобъ онъ прогналъ Сергѣя. Я не знаю, говорилъ ли покойный объ этомъ Сергѣю. О ночныхъ отлучкахъ Сергѣя я узналъ уже послѣ происшествія. Сергѣй не принадлежалъ къ братіи и потому не былъ обязанъ ходить въ церковь. Онъ, какъ прислужникъ, долженъ всегда находится въ кельѣ. Впрочемъ я его иногда видѣлъ въ церкви.»

Подсудимый сказалъ, что покойный Стефанъ ничего не говорилъ объ отсылкѣ его съ мѣста.

Братъ подсудимаго, Меѳодій Левицкій, подтвердилъ показанія подсудимаго объ его приходѣ въ келью. Левицкій объяснилъ, что по своей должности заштатнаго причетника, онъ постоянно находился въ церкви. Подсудимый, по его словамъ, жилъ съ нимъ вмѣстѣ и кромѣ обязанности прислуги писалъ иногда для отца Стефана.

Послѣ чтенія актовъ начались судебныя пренія, продолжившіяся всего полчаса. Товарищъ прокурора Л. В. Крушинскій сгруппировалъ въ сжатой рѣчи всѣ доказательства обвиненія, которое онъ поддерживалъ во всей полнотѣ.

Защитникъ, присяжный повѣренный А. М. Фальковскій, указалъ на молодость подсудимаго, на его легкомысліе и на чистосердечное сознаніе имъ своей вины и въ виду этихъ обстоятельствъ просилъ присяжныхъ, чтобъ они признали подсудимаго заслуживающимъ снисхожденія.

Предсѣдавшій въ своемъ заключительномъ словѣ съ особенною настойчивостью указывалъ присяжнымъ, что право ихъ даровать подсудимому снисхожденіе должно быть основано на обстоятельствахъ дѣла, и упомянувъ о полномъ сознаніи подсудимаго, указалъ, съ другой стороны, на обстоятельства увеличивающія вину подсудимаго.

Присяжные, послѣ десяти минутъ совѣщанія, признали подсудимаго виновнымъ безъ снисхожденія. Судъ приговорилъ Сергѣя Павлова Ларіонова къ лишенію всѣхъ правъ и къ каторжнымъ работамъ въ рудникахъ на 20 лѣтъ.

Засѣданіе окончилось въ четыре часа дня.