Замок и ключ

Глава 9

Спустившись на следующее утро вниз, я обнаружила Джеми на заднем дворе, у пруда. Из окна кухни я видела, как он сидит на корточках у кромки воды, клубы его дыхания в стылом воздухе, кружку кофе у ног. Обычный утренний ритуал, который Джеми проделывал каждое утро в любую погоду, даже когда морозило и трава вокруг пруда серебрилась от инея. Несколько минут, чтобы проверить маленький, созданный им мир, убедиться, что там все будет в порядке до следующего дня.

С каждым днем становилось все холоднее, и рыбки ушли на дно. Я знала, что еще немного — и они совсем скроются из виду, спрячутся среди камней и водорослей на всю долгую зиму.

— Разве ты не занесешь их в дом? — спросила я Джеми, когда он упомянул об этом в первый раз.

Джеми покачал головой.

— Так естественнее, — объяснил он. — Когда вода замерзает, они уходят на дно и остаются там до самой весны.

— Они не умрут?

— Надеюсь, что нет, — ответил он, поправляя куст водяных лилий. — В идеале они должны впасть в оцепенение — что-то вроде спячки. Рыбки способны выдерживать холод, так что не беспокойся. А когда потеплеет, они снова станут активными.

Тогда эта особенность показалась мне довольно странной, и я увидела в ней еще одну причину, по которой мне не следовало привязываться к своей рыбке. Теперь же я думала, как, должно быть, хорошо просто исчезнуть из виду, затаиться и не появляться до тех пор, пока окружающая среда не станет более благоприятной. Вот бы и мне так!

— Он к тебе не подойдет, — заметила Кора.

Сестра сидела у кухонного «острова» и листала журнал. Моя вчерашняя одежда, уже выстиранная и высушенная, лежала рядом аккуратной стопкой. Хоть что-то легко привести в порядок, подумала я.

— Если хочешь, чтобы он снова с тобой разговаривал, придется сделать первый шаг самой.

— Не могу, — ответила я, вспомнив, каким сердитым был Джеми прошлым вечером. — Он меня ненавидит.

— Нет, — сказала Кора, переворачивая страницу. — Он просто в тебе разочаровался.

Я оглянулась на Джеми, который склонился над водопадом, рассматривая камни.

— По-моему, это еще хуже.

Кора бросила на меня сочувственный взгляд.

— Знаю.

Утром я проснулась с жуткой головной болью и первым делом попыталась восстановить в памяти события вчерашнего дня. Я помнила ссору с Корой, поездку в «Перкинс-Дей» и школу Джексона. Но все, что произошло после того, как Оливия высадила меня у просеки, было словно в тумане.

Впрочем, кое-какие воспоминания поражали отчетливостью. Например, как странно было видеть Джеми в гневе и знать, что он сердится на меня. Или то, как я отпрянула от зеркала, когда из него на меня взглянуло мамино лицо. Еще я помнила Кору: после того, как я протянула ей руку, она молча отвела меня наверх, раздела и стояла у душевой кабинки, пока я мылась, а потом помогла надеть пижаму и уложила в кровать. Всякий раз, когда я хотела что-то сказать, она лишь качала головой. Последнее, что я увидела, перед тем как провалиться в тяжелый сон, был ее темный силуэт на фоне освещенного окна — сестра присела на краешек матраса. Не знаю, сколько времени провела Кора у моей постели, но всякий раз, когда я просыпалась, она сидела рядом.

Дверь за мной открылась, и вошел Джеми, у его ног кружил Роско. Я подняла взгляд на Джеми, но он прошел мимо, не замечая меня, и положил кружку в раковину.

— Я думаю, может, нам всем вместе… — начала Кора.

— Мне нужно на работу, — перебил ее Джеми, взяв со стола свой мобильник и ключи. — Мы с Джорджем договорились встретиться и обсудить изменения в рекламной кампании.

— Джеми, — произнесла Кора, выразительно посмотрев в мою сторону.

— Увидимся позже, — сказал он, чмокнул Кору в макушку и вышел из комнаты.

Роско побежал за ним.

Через пару секунд хлопнула входная дверь.

Я сглотнула и уставилась в окно. Если бы так повел себя кто-нибудь другой, я бы даже не обиделась. Но я уже достаточно знала Джеми, чтобы понять — он серьезно разочарован.

Кора подошла ко мне и села в кресло напротив.

— Эй, выше нос! — произнесла она, дождавшись, пока я повернусь к ней. — Вы обязательно помиритесь. Просто сейчас он сильно расстроен.

— Я не хотела его расстраивать, — сказала я, чувствуя комок в горле.

Мне вдруг стало стыдно, правда, я не знала, чего стыжусь: то ли того, что плачу, то ли того, что плачу на глазах у Коры.

— Понимаю. — Кора наклонилась ко мне и погладила мою руку. — Но ты должна понять: для него это непривычно. В его семье все обсуждают свои проблемы. Никто не сбегает из дома и не возвращается пьяным. Они не такие, как мы.

«Как мы». Странно, но до недавнего времени — точнее, до вчерашнего вечера — я считала, что никаких «мы» не существует. Значит, все еще может измениться?

— Прости, — сказала я. — Мне жаль, что так вышло. Правда, жаль.

Она кивнула, убрала ладонь с моей руки и выпрямилась.

— Хорошо. Но дело в том, что мы тебе доверяли, а ты нас подвела. Значит, нужно отвечать за свои проступки.

Ну вот, началось, подумала я. Выпрямив спину, я взяла бутылку с водой и приготовилась к худшему.

— Итак, — начала Кора, — никаких развлечений. В обозримом будущем в выходные дни — только работа. Вообще-то поначалу мы хотели, чтобы ты уволилась, но потом решили, что подождем до каникул, а там будет видно. Если выяснится, что работа отвлекает тебя от занятий, то придется ее бросить. Без вопросов.

— Понятно, — кивнула я.

Ничего не поделаешь, сама виновата.

Кора сглотнула и посмотрела мне в глаза.

— Я знаю, вчера был тяжелый день. Нам обеим пришлось нелегко. Но твое поведение абсолютно неприемлемо. Это нарушение условий соглашения, которое мы подписали, чтобы тебе разрешили жить у нас. Если суд узнает о твоих слабостях, тебя вернут в приют.

Перед моим мысленным взором промелькнуло воспоминание о единственной ночи, проведенной в приюте: пижама из грубой ткани, узкая кровать, директриса, перечитывающая рапорт шерифа, пока я тихо сидела напротив.

Я сглотнула и торопливо сказала:

— Больше такого не повторится.

— Это очень серьезно, Руби. Понимаешь, когда ты пришла домой в таком виде, я…

— Знаю.

— Мы обе знаем, о чем идет речь. — Она посмотрела на меня в упор. — Руби, ты достойна лучшей участи.

— Глупо все получилось, — сказала я. — Просто… когда ты рассказала о маме, я психанула.

Кора посмотрела на солонку между нами, отодвинула ее в сторону, затем поставила на место.

— Руби, суть в том, что она лгала нам обеим. Собственно, удивляться тут нечему. Как бы то ни было, мне жаль, что я не сумела тогда тебе помочь, очень жаль. Если бы можно было вернуться назад, я сделала бы все по-другому.

Мне не хотелось задавать вопросы. К счастью, и не пришлось.

— Я часто упрекала себя за то, что не добилась возможности встречаться с тобой, — сказала сестра, откинув назад непослушные кудряшки. — Наверное, нужно было найти способ забрать тебя с собой, снять квартиру, в общем, что-то придумать.

— Кора, тебе было всего восемнадцать.

— Да. Но я уже тогда понимала, что на маму нельзя положиться. И с каждым днем становилось все хуже. Зря я поверила, что она разрешит нам видеться. Уже тогда можно было кое-что сделать. Сейчас я каждый день сталкиваюсь с детьми из неблагополучных семей и знаю, как им помочь. Как могла бы помочь тебе. Если бы только я…

— Перестань! Прошлого не вернуть. Теперь это не важно.

Она закусила губу.

— Только не для меня.

Я смотрела на сестру и вспоминала, как, будучи ребенком, ходила за ней по пятам — чем больше отдалялась от нас мать, тем сильнее я привязывалась к Коре. Как странно, я как будто вернулась в те дни и снова завишу от Коры. Внезапно я кое-что вспомнила.

— Кора.

— Да?

— Помнишь тот день, когда ты уехала учиться?

Она кивнула.

— Ты еще вернулась в дом, чтобы поговорить с мамой. Что ты ей сказала?

Кора ахнула и откинулась на спинку стула.

Даже не знаю, почему у меня это вырвалось. Может, в том разговоре было что-то важное?

— Она так ничего и не рассказала, а мне всегда было интересно.

Кора молчала, и я уже было подумала, что она не ответит на мой вопрос. Но сестра сказала:

— Я предупредила, что если она хоть пальцем тебя тронет, я заявлю в полицию. И что я приеду за тобой, как только смогу. — Она заправила прядь волос за ухо. — Я верила, Руби, что так и будет. Я хотела о тебе позаботиться.

— Все в порядке, — сказала я.

— Нет, — продолжила она, не глядя на меня. — Теперь у меня есть возможность хоть что-то исправить. Лучше позже, чем никогда. Я понимаю, что тебе здесь не нравится и пока у нас ничего толком не выходит, но… Я хочу тебе помочь. Только ты должна принять мою помощь, понимаешь?

Принять помощь. Казалось бы, куда проще? Только не для меня. Вдруг я снова вспомнила Пейтон, как она стояла на ступеньках у дома Маршалла. «Чему же ты удивляешься?» — сказала бывшая подруга, и, несмотря на всю абсурдность ситуации, я понимала, что она права. Получаешь ровно столько, сколько отдаешь, но еще — сколько соглашаешься взять. Вчера вечером я протянула Коре руку, но пока еще не знала, чем все это обернется.

Какое-то время мы просто сидели и молчали. Наконец я спросила:

— Как ты думаешь, у мамы все хорошо?

— Не знаю, — ответила Кора, затем, чуть тише, добавила: — Надеюсь.

Возможно, для кого-то ее слова прозвучали бы странно, но не для меня: нас обеих тянуло к маме. Да, она была никудышной матерью, плохо с нами обращалась, пила, распускала руки, но мы все равно чувствовали с ней связь. Как с теми песнями, которые я слышала в детстве, такими знакомыми и принадлежащими только мне. Повзрослев, я поняла, что слова в песнях печальны, за каждой кроется трагическая история, но любила их по-прежнему. Они стали частью меня, вплелись в память и сознание. Я не могла избавиться от них, забыть навсегда. Так же было и с мамой — я часто ловила себя на мысли, что думаю о ней, скучаю. И это чувство объединяло нас с Корой.

После того, как мы обсудили последние детали моего наказания — мне нужно было обязательно отмечаться после школы и посещать психолога, по крайней мере, какое-то время, — Кора похлопала меня по плечу и вышла. Роско, мирно дремавший у порога, вскочил и побежал за ней наверх. Я еще немного посидела в тишине пустой кухни, затем направилась к пруду.

Рыбки держались у самого дна, но я присела на корточки и несколько минут всматривалась в воду, пока не разглядела своего белого кои — он плавал среди камней, покрытых мхом. Затем встала и вдруг услышала, как за спиной хлопнула входная дверь. Решив, что это Кора, я оглянулась, но сестры нигде не было. «Наверное, соседи», — подумала я, и точно: за забором мелькнула белокурая голова Нейта и исчезла.

Мне вдруг захотелось убежать. Сделать вид, что ничего не произошло, спрятаться, пока еще есть возможность, — совсем как вчера, когда я стояла с Роско на поводке и не решалась войти в дом. Но Нейт вытащил меня из леса. Из собственных извращенных соображений я могла не соглашаться с тем, что мы с ним друзья, но теперь нас что-то связывало.

Я вошла в дом, взяла джемпер и, тяжело вздохнув, побрела к забору. Сквозь приоткрытую калитку я увидела Нейта, он был в домике у бассейна и что-то делал, склонившись над столом. Незаметно проскользнув в калитку, я обошла бассейн, чтобы подойти к Нейту сзади. Открыв упаковку небольших пакетов, он раскладывал их на столе.

— Дай-ка угадаю, — сказала я. — Это для кексов.

Нейт испуганно вздрогнул и обернулся.

— Вообще-то ты недалека от истины, — ответил он, увидев меня. — Это подарочные пакеты.

Я вошла, обогнула стол и встала напротив Нейта. Полупустое помещение, задуманное как раздевалка, явно служило для других целей. На решетчатой подставке с колесиками лежала стопка одежды из химчистки, а у стены я заметила несколько контейнеров из-под молока, которые Харриет использовала для хранения и перевозки товара. У дверей стоял полный ящик с освежителями «Мы беспокоимся вместо вас», от которого исходил хвойный аромат, чем-то похожий на запах лекарств.

Я молча наблюдала за тем, как Нейт открывает пакеты и раскладывает ровными рядами. Закончив, он вытащил из-под стола коробку с какими-то штуковинами в пластиковой обертке и начал рассовывать их по пакетам. Швырк-швырк-швырк.

— По поводу вчерашнего, — начала я, дождавшись, пока он дойдет до конца стола.

— Судя по всему, тебе уже лучше.

— Намного.

— Ну, по крайней мере, ты в сознании и на ногах.

— Печально, если это считается улучшением.

— Тем не менее. Разве не так?

Я скорчила рожу. Позитивное мышление никогда не было моей сильной стороной, а уж с похмелья и подавно.

— Смотри, что я принесла, — сказала я, протянув Нейту джемпер. — Решила, что тебе без него скучно.

— Спасибо, — поблагодарил он и положил джемпер на стул сзади себя. — Это мой любимый.

— Чувствуется. Похоже, ты его почти не снимаешь.

— Правда, — кивнул Нейт и вновь занялся пакетами. — Еще он отражает мою жизненную философию.

Я бросила взгляд на логотип.

— Разве «ПЛЫВИ!» — философия?

Нейт пожал плечами.

— Все-таки лучше, чем «ТОНИ!», верно?

Кто бы спорил.

— Согласна.

— К тому же, — заметил он, — университета мне, судя по всему, не видать, пусть хоть джемпер будет.

— Я думала, у тебя есть грант, — удивилась я, вспомнив парня, который окликнул Нейта на парковке.

— Был, — ответил Нейт, продолжая наполнять пакеты. — До того, как я ушел из сборной по плаванию. Теперь приходится рассчитывать только на оценки, а они у меня, к сожалению, хуже, чем спортивные результаты.

Я немного подумала, а Нейт перешел к следующему ряду.

— А почему ты бросил плавание?

— Не знаю. — Он пожал плечами. — Когда я жил в Аризоне, оно мне очень нравилось, а здесь… Нет того кайфа. Да и отцу надо помогать.

— Серьезное решение.

— Не особенно, — ответил Нейт и достал из-под стола еще одну коробку. — Тебе вчера сильно влетело?

— Порядком, — сказала я, несколько удивленная резкой сменой темы разговора. — Джеми был вне себя от злости.

— Джеми?

— Не похоже на него, верно? — Я сглотнула и сделала глубокий вдох. — Слушай, я… я благодарна за все, что ты сделал. Хотя вчера это было не слишком заметно.

— Скорее, совсем незаметно, — поправил Нейт.

— Я вела себя как последняя сволочь, прости, — выпалила я. Наверное, слишком торопливо, так как Нейт снова посмотрел на меня. Я смутилась и стала разглядывать пакеты. — А что ты в них кладешь?

— Шоколадные домики.

— Что?

— На, посмотри, — сказал Нейт, кинув мне маленький квадратик. — Можешь оставить себе, если хочешь.

Действительно, в пластиковой коробочке был крошечный домик, с дверью и окошками.

— Странно, — сказала я.

— Ничего странного. Наш клиент — строительная компания. Заказали сувениры ко дню открытых дверей.

Я сунула шоколадный домик в карман, а Нейт убрал почти пустой ящик и достал еще один, набитый рекламными проспектами с фотографией улыбающейся женщины. Надпись под снимком гласила: «Компания „Королевский дом“. Мы построим замок вашей мечты!» Нейт начал раскладывать брошюры, методично передвигаясь от одного пакета к другому. Пару минут я наблюдала за ним, потом взяла стопку проспектов и стала помогать. Какое-то время мы работали молча, потом он сказал:

— Знаешь, вчера у меня и в мыслях не было тебя обидеть. Я просто подумал, может, тебе нужна помощь.

— Ты и помог, — пробормотала я, радуясь, что могу сосредоточиться на брошюрках. Мне понравилось распределять их по одной, монотонное занятие успокаивало. — Даже не представляю, что бы со мной было, если бы не ты.

К счастью, Нейт не стал развивать эту тему дальше, а спросил:

— Можно задать один вопрос?

Я посмотрела на него и сунула очередную брошюру в пакет.

— Задавай.

— Как тебе жилось одной?

Честно говоря, я думала, что Нейт будет расспрашивать о вчерашнем дне или попросит объяснить мои странные представления о дружбе. Растерявшись от неожиданности, я ответила честно:

— Поначалу — неплохо. Даже лучше, чем с мамой. С ней вообще тяжело было, особенно в последнее время.

Нейт кивнул, поставил коробку на пол и вытащил следующую, с магнитиками, украшенными логотипом компании. Взяв сразу пригоршню, я пошла вдоль стола, кидая в каждый пакет по магниту.

— Правда, потом стало хуже. Я не успевала оплачивать счета, электричество то и дело отключали… — Я замолчала, не зная, стоит ли рассказывать дальше, но Нейт пристально смотрел на меня, так что пришлось продолжить: — В общем, даже не знаю. Все оказалось сложнее, чем я думала.

— Так обычно и бывает, — сказал Нейт.

— Да, — согласилась я, глядя, как он раскладывает магниты. — Точно.

— Нейт! — донесся до нас чей-то голос.

Я оглянулась и увидела, что мистер Кросс стоит у дверей дома, прижимая к уху телефон.

— Сувениры готовы?

— Почти! — откликнулся Нейт, нагибаясь за очередной коробкой. — Еще минуту!

— Клиенты ждут! — крикнул его отец. — Мы обещали, что к десяти все привезем! Шевелись!

Нейт открыл коробку, в которой лежали упакованные по одной обетные свечи разных цветов, и начал торопливо кидать их в пакеты. Я последовала его примеру.

— Спасибо, — выдохнул он. — Мы немного зашиваемся с этим заказом.

— Не за что. К тому же я у тебя в долгу.

— Брось.

— Нет, правда. Ты вчера меня спас. В буквальном смысле.

— Ну, тогда сочтемся, — сказал он, опуская свечу в последний пакет.

— Каким образом?

— Там видно будет. — Нейт посмотрел на меня. — У нас ведь еще есть время, так?

— Нейт! — надрывался мистер Кросс. Судя по его тону, времени уже не было. — Какого черта ты там возишься?

— Иду! — Нейт схватил пустые коробки, стал запихивать в них подарочные наборы. Я хотела было помочь, но он покачал головой. — Спасибо, я сам.

— Уверен?

— Нейт!

Он оглянулся на отца, который по-прежнему стоял в дверях, затем перевел взгляд на меня.

— Да, все в порядке. Спасибо за помощь.

Я кивнула и отошла от стола, пока Нейт укладывал последние пакеты с сувенирами. Подхватив коробки, он направился к выходу, я пошла за ним.

— Наконец-то! — воскликнул мистер Кросс, когда мы вышли во двор. — Неужели трудно…

Неожиданно он умолк — заметил меня.

— А я и не знал, что у тебя гости, — произнес он совершенно другим тоном.

— Это Руби, — сообщил Нейт, поставив коробки рядом с отцом.

— Разумеется, — улыбнулся мне мистер Кросс.

Я выдавила улыбку, вспомнила тот вечер, когда он поймал Роско, и мне стало не по себе.

— Как поживает ваш зять? Поговаривают, его компания скоро выйдет на открытый рынок. Это правда?

— Э-э-э… Я не знаю.

— Пора ехать, иначе к десяти не успеем, — сказал Нейт отцу.

— Да-да, конечно, — ответил мистер Кросс, по-прежнему глядя на меня с улыбкой и не трогаясь с места.

Я обошла бассейн и направилась к забору. Нейт стоял в дверях дома и тоже смотрел на меня. Я махнула ему рукой, но он шагнул в прихожую и исчез из виду.

— Всего доброго! — крикнул мистер Кросс, подняв руку, видно, решил, что я машу ему. — Заходи еще!

Кивнув, я прошла через калитку. На душе у меня было неспокойно. Шагая через двор, я вдруг вспомнила про подаренный домик и вытащила его из кармана, чтобы хорошенько разглядеть. Он был красивый и изящный, в аккуратной пластиковой упаковке, перевязанной ленточкой, но при взгляде на него у меня возникло какое-то смутное чувство тревоги, и я поскорее сунула его обратно.

— Ну, начнем, — произнесла я, достав ручку. — Что означает для вас семья?

— Это когда с кем-то не разговариваешь, — тотчас выпалила Харриет.

— Не разговариваешь? — удивился Реджи.

— Ага.

Реджи бросил на нее изумленный взгляд.

— Что? А как бы ты ответил?

— Не знаю, — признался он. — Может, поддержка? История? Начало жизни?

— Это для тебя, — сказала Харриет. — А для меня семья означает бойкот. Всегда кто-то с кем-то не разговаривает.

— Неужели? — не поверила я.

— Мы — пассивно-агрессивные люди, — пояснила она, сделав глоток кофе. — А молчание — наше излюбленное оружие. Вот я, например, сейчас не разговариваю с двумя сестрами и братом.

— Сколько же у вас в семье детей? — спросила я.

— Семеро.

— Это ужасно, — вмешался Реджи.

— Вот и я о том же, — кивнула Харриет. — Туалет вечно занят.

— Я имел в виду бойкот.

— Да? — Харриет взобралась на табурет у прилавка и положила одну ногу на другую. — Возможно, зато телефонные счета меньше.

— Это не смешно. Общение играет очень важную роль, — сказал он с неодобрительным взглядом.

— Ну, у вас дома, может, и играет. А в моей семье молчание — золото. И всегда в ходу.

— Для меня семья — это источник человеческой энергии, — заметил Реджи, задумчиво перекладывая из руки в руку флакончик с витаминами. — Место, где начинается жизнь.

Харриет изучающе взглянула на него из-за края кофейной чашки.

— Чем, говоришь, занимаются твои родители?

— Отец — страховой агент, а мама работает учительницей.

— Так по-обывательски!

— Правда? — Реджи улыбнулся. — Не поверишь, но я в семье — белая ворона.

— Я тоже! — подхватила Харриет. — Все хотели, чтобы я стала врачом. Мой папа — хирург. Когда я занялась дизайном ювелирных изделий, родители чуть с ума не сошли, не разговаривали со мной несколько месяцев.

— Ты, наверное, жутко расстроилась, — заметила я.

Немного подумав, Харриет ответила:

— Не очень. Вообще-то я только выиграла. В нашей большой семье у каждого имеется свое мнение, которое он норовит высказать, хочешь ли ты того или нет. Раньше мне не давали ничего делать самостоятельно, вечно помогали или лезли с советами. Так что это было своего рода освобождение.

«Освобождение», — записала я.

— Знаешь, это многое объясняет, — задумчиво произнес Реджи.

«Вот уж точно!» — мелькнуло у меня в мозгу.

— Что именно? — поинтересовалась Харриет.

— Ничего, это я так. Да, а как вы решаете, что пора прекратить бойкот? Когда начинаете разговаривать друг с другом?

Харриет отпила кофе.

— Ну, думаю, если кто-то поступит еще хуже. Тебе нужна поддержка членов семьи, и как только ты ссоришься с одним человеком, сразу же миришься с другим.

— В общем, постоянный круговорот, — подытожила я.

— Вроде того. — Харриет сделала еще один глоток. — То сближаемся, то отдаляемся. Разве так не во всех семьях?

— Нет, только в вашей.

Они оба расхохотались, словно Реджи удачно пошутил. Посмотрев на страницу со словами «бойкот», «поддержка», «источник» и «освобождение», я подумала, что проект займет куда больше времени, чем предполагалось.

— Покупатели! — вдруг сказала Харриет, кивнув на парня и девушку примерно моего возраста; они, громко разговаривая, подходили к магазинчику.

— Чем плох джемпер с изображением персидского кота? — спросил коренастый парень с неровно подстриженными волосами.

— Ничем, если твоей подруге под девяносто и все зовут ее «бабуля», — ответила девушка.

У нее были длинные кудрявые волосы, стянутые в хвост на затылке, ковбойские сапоги и короткая дутая куртка с капюшоном, из рукавов которой свисали перчатки.

— Я имею в виду: подумай, что ты хочешь сказать своим подарком? — продолжила она.

— Ну, я даже не знаю, — промямлил крепыш. — То есть она мне нравится, и…

— Тогда не покупай ей свитер, — решительно сказала девушка. — Лучше подари какое-нибудь украшение. Пошли.

Я положила метелочку из перьев и выпрямилась. Парочка подошла к прилавку, и девушка сразу начала разглядывать серебряные серьги-обручи.

— Привет! — поздоровалась я с парнем. Вблизи он выглядел еще моложе и слегка чудаковатым. Футболка с надписью «Выставка АРМАГЕДДОН ЭКСПО-Об: Ты готов к концу света?» только усиливала впечатление. — Чем могу помочь?

— Нам нужно что-нибудь романтичное, — сказала девушка, взяла с витрины кольцо, повертела в руках и положила на место. Она наклонилась, попав в яркое пятно света, и я увидела, что ее лицо покрыто еле заметными шрамами. — Думаю, кольцо — слишком серьезный подарок. А серьги почти ничего не скажут.

— Серьги вообще не говорят, — пробормотал парнишка, принюхиваясь к запаху ароматических палочек. Чихнул и добавил: — Они неживые.

— Ты совершенно безнадежен, — ответила девушка, переходя к ожерельям и цепочкам. — А кулоны у вас есть?

Я слегка опешила под ее пристальным взглядом.

— Что?

Она кивнула на мою шею.

— Ваш кулон. Вы такие продаете?

— М-м-м, — замялась я, коснувшись ключа пальцами. — Вообще-то нет. Но у нас есть похожие цепочки и большой выбор подвесок…

— Мне нравится идея ключа, — задумчиво произнесла девушка, обходя прилавок. — Очень необычно. И много разных значений.

— Предлагаешь подарить ей ключ? — спросил парень.

— Я предлагаю подарить ей возможность, — ответила его подруга, разглядывая мое украшение. — То, что символизирует ключ: шанс, открытую дверь. Понимаешь?

Честно говоря, я никогда раньше об этом не задумывалась, но, действуя в интересах магазина, сказала:

— Да, совершенно верно. Вы можете купить цепочку, а потом подобрать ключ.

— Точно! — радостно воскликнула девушка, показывая на соседний магазин «Замочек», где продавались всевозможные замки, ключи и аксессуары к ним. — Прекрасная мысль!

— Цепочка должна быть прочной, но изящной, — посоветовала я.

Девушка кивнула.

— Да, как раз то, что я имела в виду.

Несколько минут спустя, получив пятнадцать долларов, я увидела, как пара с пакетом в руках направилась к «Замочку», и девушка объяснила, что ей нужно. Продавщица достала коробку с ключами и пододвинула покупателям.

— Прекрасная работа! — похвалила Харриет, подходя ко мне. — Ты убедила их сделать покупку, хотя у нас и не было того, что они искали.

— Ну вообще-то это была идея девушки. Я только ее поддержала.

— Все равно. Главное — результат.

Я бросила взгляд на магазин, где девушка в куртке выбирала маленький ключик, а ее друг с продавщицей стояли рядом и наблюдали. Люди торопливо сновали туда-сюда, толкались, закрывая обзор, но я все смотрела, как она аккуратно расстегивает застежку и продевает цепочку через ушко ключа. Он скользнул вниз, несколько раз качнулся, а потом девушка сжала его в ладони.

Ближе к вечеру того дня я возвращалась домой и уже вышла из сквера, как вдруг заметила птицу.

Поначалу я увидела только тень, которая мелькнула над головой, закрыв на мгновение солнце. Только когда птица вылетела из-за верхушек деревьев, я разглядела ее полностью. Крупная, вытянутая и серая, с широким размахом крыльев, она казалась такой большой и тяжелой, что было странно, как ей вообще удается летать.

Пару секунд я стояла и смотрела на скользящую вдоль улицы тень, и только сделав несколько шагов, вдруг вспомнила слова Хизер.

«Чего надо опасаться, так это цапель и прочих водяных птиц, — сказала она. — Вот они могут нанести серьезный ущерб».

«Вот еще!» — подумала я, но непроизвольно ускорила шаг, а когда вдали показался дом Коры, перешла на бег. Уже подмораживало, холодный воздух обжигал легкие, я знала, что со стороны выгляжу по-идиотски, но, задыхаясь, бежала изо всех сил. Я срезала путь через соседскую лужайку, мимо гаража и наконец ворвалась во двор.

В глаза сразу же бросилась птица — она стояла на мелководье, чуть приподняв крылья, как будто бы только что приземлилась. В лучах предзакатного солнца она казалась очень красивой, ее элегантный силуэт отражался в глади пруда. Вдруг птица опустила длинный клюв в воду.

— Прекрати! — истошно закричала я. — Немедленно перестань!

Птица дернулась и раскинула крылья еще шире, будто хотела взлететь, но не тронулась с места.

Какое-то долгое мгновение ничего не происходило. Птица стояла над прудом, раскинув крылья, а я почти добежала до нее, и стук сердца грохотом отдавался у меня в ушах. Откуда-то доносился рев проезжающих машин, где-то хлопнула дверь, но вокруг нас все словно замерло.

Я знала, что птица вот-вот взмахнет клювом и вытащит рыбку, может, белого кои. Неужели я опоздала и ничего уже не спасти?

— Убирайся! — завопила я еще громче. — Сию же секунду!

Вначале она и не шелохнулась, но потом стала медленно, почти незаметно, подниматься в воздух. Я успела подбежать так близко, что птица чуть не задела меня; с каждым взмахом огромных крыльев она взлетала все выше и выше в ночное небо, красивая и сюрреалистичная, как сон. Наверное, я бы решила, что она мне привиделась, если бы не Джеми.

Я не знала, что он стоит сзади, сунув руки в карманы и задрав голову вверх, пока не повернулась, чтобы проводить взглядом набиравшую высоту птицу.

— Это цапля! — выпалила я, совсем забыв, что мы не разговариваем. Я задыхалась, хватая ртом воздух. — Она была в пруду!

Джеми кивнул.

— Знаю.

Я сглотнула и прижала руки к груди. Сердце по-прежнему стучало как сумасшедшее, и мне казалось, что Джеми его слышит.

— Прости, пожалуйста, — сказала я. — Мне очень стыдно, правда.

Джеми немного помолчал, а затем произнес:

— Хорошо.

Он положил руку мне на плечо, а потом мы стояли вместе и смотрели вслед птице, пока та не скрылась за крышами домов.