Замысел

Элиза Барская. Жертва Хиросимы

Вот мое знакомство с Антоном.

Был звонок в дверь, я открыла, увидела на пороге приземистого мужчину лет сорока в сыром плаще и ненашей шляпе с неширокими приопущенными полями.

– Извините, – сказал он, часто мигая, – вы не знаете, где ваши соседи из этой квартиры? Я не знала.

– Дело в том, что живущий здесь молодой человек является моим законным внебрачным сыном, а его мамаша, которой я добровольно плачу алименты, назначив мне время, сама куда-то удалилась. Я вынужден ее ждать. Но на улице мокро, в подъезде темно, вы не позволите посидеть у вас и выкурить сигаретку?

Слегка удивившись такой непринужденности, я сказала, что у меня в квартире не прибрано, и провела его на кухню. Ни чаю, ни кофе не предложила, надеясь, что он скоро уйдет.

Он снял шляпу и оказался не только совершенно лысым, но не имеющим бровей и ресниц.

Он долго сверкал зажигалкой, которая никак не желала воспламеняться, наконец задымил.

– Хорошо живете, – сказал он, оглядевшись. – Бы поэтесса или прозаик?

– Ни то, ни другое, – сказала я.

– Ну, это мы все ни то, ни другое, – заметил он. – Я спрашиваю, кем вы числитесь?

Я сказала, что числюсь преподавательницей английского языка.

– Хорошая профессия, – сказал он, – только малооплачиваемая. А ваш муж – писатель?

Я сказала, что тоже нет.

Он спросил, кто, я сказала: гидролог. Он спросил, где, я сказала: в командировке.

– Смелый человек, – сказал он. – Оставлять дома и надолго столь соблазнительное имущество очень неосмотрительно.

Я подумала, уж не решил ли он ко мне пристать, и, посмотрев на часы, предположила, что, может быть, соседка уже пришла.

– Возможно, – согласился он, – но мне у вас так уютно, что я, пожалуй, позволю себе еще одну сигаретку. Только одну и не больше.

Победив свою зажигалку во второй раз, он усмехнулся и вдруг сказал:

– А вы меня не бойтесь, я стерильный. Уже слегка раздраженная его нахальством, я решила съязвить:

– Вы имеете в виду, что у вас нет венерических болезней?

– Ну, это само собой, – сказал он. – Венерических нет. Но вот что интересно, нет даже и того, на чем они держатся. То есть, если буквально, что-то, конечно, имеется, но, как говорят в наших грубых кругах, не маячит.

Стараясь не выдать своего смущения, я спросила, как же это с ним случилось такое несчастье, спросила не всерьез, а думая, что у моего собеседника такое странное направление юмора.

Он посмотрел мне прямо в глаза и с той же своей усмешкой сказал нечто совсем уж загадочное:

– Жертва Хиросимы.

Антон был членом групкома литераторов и работал в уникальном жанре: сочинял частушки, загадки, пословицы и поговорки о преимуществах советского образа жизни и колхозного строительства. Занимался он этим для денег, а удовольствие получал от намеренной идиотичности своих сочинений, из которых я запомнила отдельные перлы вроде: «Бригадному подряду все рады», «Почитай не того, кто много болтает, а того, кто план выполняет», «Председатель в колхозе, что в улье матка, без него ни дела нет, ни порядка».

Раньше Антон служил на подводной лодке, о чем рассказывал так:

– Мы лежали на страже мира на дне пролива Королевы Шарлотты. С одной стороны город Ванкувер, Канада, с другой – Сиэтл, Соединенные Штаты Америки. Лежим тихо, мирно, с научными целями, но в случае чего можем так п…дануть [6], что ни от того, ни от, другого города ничего не останется, кроме пыли.

Лежим, не дышим, а закон там – вода, прокурор – акула. Мимо американские лодки скользят, а у нас сердце в пятки уходит. Потому что американцы – это не шведы какие-то, которые, чуть что, бузят на весь мир и шлют ноты протеста. Они без всяких протестов просто топят нас как котят. И вот какая-то подводная блядь клюнула нас подлейшим образом в жопу, а мы отклюнутъся не успели. Экранировка нарушилась, началось истечение радиации. Тут бы нам всплыть, покинуть лодку и потребовать у вражеской стороны немедленной госпитализации всего экипажа, но мы этого не сделали, поскольку наше присутствие там – очень страшная военная тайна. А у нас главное правило, если ты читала мои поговорки: сам погибай, но военную тайну не выдавай. Мы малым ходом, чтоб не шуметь чересчур винтами и не обнаружить своего присутствия, пошли в порт приписки на острове Кунашир. Ты, старуха, «Восемьдесят тысяч лье под водой» читала? Так вот то же самое, но истекая при этом радиацией и теряя по дороге волосяной покров и мужские достоинства. Я тогда первую свою загадку и сочинил: без волос и без мудей полна горница людей – что это? Это, старуха, наша героическая гвардейская краснознаменная и ордена Нахимова первой степени субмарина. Мне за эту загадку наш замполит приставил шпалер к носу и обещал сделать в нем третью дырку насквозь, как только дойдем до берега. Но до берега ему дойти не пришлось. Мы шли очень медленно, потому что наш двигатель работал лишь в четверть силы, и замполит отдал концы на подходе к родному порту.

Зато капитан наш оказался совсем молодец. Себя не пожалел и команду угробил, но военной тайны не выдал и лодку до места довел, о чем командующему флотом доложил женским голосом. За что получил звание Героя Советского Союза с вручением ему ордена Ленина и медали «Золотая Звезда», которую я лично перед его гробом на атласной подушечке нес.

А нам всем, которые остались, дали по «Красной Звезде» и по п…е [7]мешалкой (извини, старуха, за случайную рифму) и списали на берег. Теперь иных уж нет, а те далече, но вскорости и тех долечат.