Западня (СИ)

Глава 14. Знаки судьбы

Получив в ЗАГСе информацию о месте захоронения Лозовой Галины Николаевны, Алина с Машей направились по указанному адресу. Со слов подруги Нины Алина знала, что недалеко от могилы матери Сергея есть небольшое воинское захоронение, где покоится ее любимый.

С замиранием сердца Алина с дочерью вошли через большие железные ворота на территорию городского кладбища. Слева от входа находился кирпичный домик, где размещались работники кладбища, а в деревянной пристройке к нему — инвентарь для уборки. Женщина постучала в дверь. Ей ответил низкий с хрипотцой мужской голос. Алина осторожно заглянула внутрь помещения. Прямо перед ней, в центре комнаты стоял прямоугольный стол, накрытый клеенкой, за которым сидел седой крепкий мужчина в рабочей одежде и что-то писал в толстую тетрадь. Чуть дальше справа выделялся яркий разноцветный островок, из составленных в круг корзинок и ведер с искусственными цветами, с прикрепленными к ним ценниками, видимо, на продажу. По стенкам были размещены несколько стульев, напротив стола — маленький телевизор, в углу — шкаф для переодевания.

— Здравствуйте, Вы не могли бы нам подсказать, как найти вот эту могилу, там еще рядом должно быть воинское захоронение, — Алина протянула листок с данными о смерти матери Сергея, который получила в городском ЗАГСЕ.

Мужчина открыл большую книгу с потрепанным переплетом и стал искать номер могилы.

Алина с надеждой следила за ним. Испуганная Машенька выглядывала из-за спины матери.

Наконец работник кладбища нашел нужную информацию:

— Пойдемте, я провожу Вас немного. А то Вы сами не найдете. Цветы не нужны Вам? — хмуро сказал мужчина, но, увидев в руках Машеньки большой букет белых лилий, не дожидаясь ответа, направился к дверям. Алина отрицательно покачала головой и, взяв Машеньку за руку, поспешила за ним.

Кладбище располагалось на холме. Оно было настолько огромным, что заблудиться здесь не составляло труда. Центральная алея, разрезавшая кладбище на две части, разветвлялась в обе стороны многочисленными дорожками, вдоль которых рядами возвышались памятники: ближе к центру из черного гранита и мрамора, а дальше — из бетона. Вдоль аллеи стояли высокие деревья, как склонившие голову печальные великаны, повидавшие много трагических событий на своем веку.

Машенька крепко держала руку матери, с опаской поглядывая по сторонам. Отовсюду на незваных гостей с фотографий смотрели умершие люди: старые, молодые, мужчины, женщины, дети. Казалось, что Алина с дочерью вторглись на территорию целого города, потревожив покой его жителей, спящих вечным сном.

Мужчина проводил Алину с Машей до одного из поворотов и указал рукой вдоль дорожки, ведущей направо.

— Видите высокий памятник из черного гранита, в виде раскрытой книги? Сразу за ним с левой стороны найдете могилу Вашей родственницы. Вот Вам ее номер, — он продиктовал. Алина записала в телефон.

— А воинское захоронение в той стороне есть?

— Я вообще-то недавно здесь работаю, по-моему, какой-то мемориал был, только не помню точно где.

— Спасибо большое, — Алина благодарно посмотрела на мужчину.

Он развернулся и пошел обратно.

Маша ближе придвинулась к матери.

— Мамочка, а почему они все смотрят на нас? — испугано сказала девочка, косясь на ближайший к ним портрет на памятнике, надпись под которым гласила, что здесь похоронен мальчик пятнадцати лет.

— Не бойся, — улыбнулась Алина, стараясь подбодрить дочку. — Это нам так кажется, что они смотрят, потому что мы на них смотрим. Это же просто фотографии, чтобы родственники не забывали, как выглядели их близкие, когда были живы. Сейчас под этими плитами уже никого нет. Их душеньки на небесах. А памятники люди ставят для себя, что бы было место, куда можно прийти и вспомнить тех, кто был им дорог.

— А я и не боюсь, — тихо ответила Маша, все так же крепко держа мать за руку.

— Вот и молодец. Сейчас мы свернем направо на более узкую дорожку. Вместе не поместимся. Тебе нужно будет идти за мной.

— Хорошо, — сказала девочка, — только ты, мамочка, руку мою не отпускай, ладно?

— Конечно, не волнуйся.

Алина свернула с центральной аллеи на дорожку и медленно стала продвигаться в направлении на памятник-книжку, который указал работник кладбища, держа за руку Машу, которая шла за ней. Вокруг росли высокие деревья. Среди них было много пихт и сосен. Их мощные корни выступали на поверхность земли, крепко держась за холмистую местность. От этого они казались живыми и сильными, как хозяева, стоящие на страже кладбищенской тишины.

Через несколько метров женщина с девочкой поравнялись с черным гранитным памятником в виде книжки, который был их ориентиром. Это и оказался мемориальный камень, на котором были высечены два десятка имен военнослужащих, в основном погибших в годы Великой Отечественной войны. Алина с волнением несколько раз пробежалась по именам героев. Сергея Лозового среди них не было.

«Может быть, спутал что-то Сашка, все-таки пьет много. Откуда он взял, что Сергей похоронен в братской могиле? — впервые подумала Алина, — а Нина то, с его слов мне говорила. А я, тоже хороша, сразу поверила! А может быть это неправда?!» — надежда в сердце Алины снова встрепенулась, как птица, и на ее душе стало легче.

Женщина огляделась в поисках могилы Галины Николаевны. Но нигде не могла найти ее. Некоторые захоронения были совсем заброшенные, заросшие кустарником. Алина продиралась сквозь колючие ветки и рассматривала каждый памятник. Маша устало бродила за мамой.

Почти отчаявшись найти могилку, женщина взмолилась про себя: «Галина Николаевна, голубушка, где же Вы? Внучка Ваша приехала Вас проведать. Подскажите, где Вас искать?»

Внезапно с ближайшей высокой сосны упала большая длинная шишка, прямо на памятник, стоящий через три могилы. Маша протянула руку вверх, указывая на ветку сосны:

— Мама, смотри белочка! — воскликнула девочка.

Алина подняла голову. Действительно, на ветке сидела маленькая рыжая белочка и, держа в лапках шишку, грызла ее.

Заметив людей, она перепрыгнула повыше, а потом и вовсе скрылась из глаз. Алина опустила голову и посмотрела туда, куда белочка сбросила шишку. Это был памятник с фотографией матери Сергея.

— Пойдем, — сказала она дочери, — вон могилка твоей бабушки. Видишь, доченька, белочка нам знак подала.

— Да, хорошая белочка, — заулыбалась Машенька и стала протискиваться вслед за мамой между оградок по узкой тропинке, ведущей к невысокому гранитному памятнику.

Дойдя до места, Алина и Машенька остановились. Это было двойное захоронение за общей железной оградкой, примерно в метр высотой. Два одинаковых памятника из черного гранита возвышались над надгробиями с изображением христианского православного креста. На одном памятнике было написано: «Лозовая Галина Николаевна», на другом: «Киреева Анна Григорьевна». Даты смерти различалась в три года. Алина догадалась, что рядом с матерью Сергея похоронена ее сестра, у которой она жила после операции.

— Вот, Машенька, здесь похоронена твоя бабушка, мама твоего папы Сергея. Алина обняла дочку за плечи.

— К сожалению, Вам не удалось познакомиться при жизни. У нее было больное сердце. После операции Галина Николаевна жила у своей двоюродной сестры в этом городе, здесь и умерла. А рядом с ней похоронена эта самая сестра Анна Григорьевна. Видишь, по дате смерти, всего на три года бабушку пережила. Положи им, доченька, цветочки, а я уберусь немного, хотя здесь довольно чисто. Видимо, кто-то приходит, ухаживает за могилками.

Девочка прошла к надгробиям и положила по две лилии, оставив в руке две для папы.

Алина собрала веточки, замела немногочисленные листочки, протерла памятники и надгробия платочком.

Вдруг сзади раздался женский голос:

— Это что за помощницы здесь объявились?

Алина с Машенькой испуганно обернулись. Перед ними стояла высокая женщина лет пятидесяти пяти в синем шелковом платье и косынке повязанной, как шарфик на каштановых с проседью волосах.

— Здравствуйте, — сказала Алина, — здесь похоронена бабушка моей дочери, мать Сергея Лозового, он отец моей Машеньки. А Вы кто?

— А я соседка их. Жили дверь в дверь, дружили очень. Все праздники вместе встречали. И Сергея я хорошо помню. Вот теперь к своим родителям хожу и сюда наведываюсь, прибираюсь иногда. Но вообще-то здесь еще кто-то убирает. Никогда грязно не бывает, и цветы часто стоят живые.

Алина почувствовала, как комок подошел к горлу. Она с волнением спросила женщину:

— А Вы знаете что-нибудь о Сергее? Он жив?

— Через год после смерти матери Сергей уехал по контракту военным врачом в горячую точку. В Сирию, по-моему, а может еще куда. Анна Григорьевна не любила говорить об этом. Соседка моя одинокая была, поэтому переживала за Сергея, как за родного сына. Однажды прихожу к ней, а она сидит, убитая вся, в одну точку смотрит. А на столе лежит извещение про Сергея.

— Похоронка?! — воскликнула Алина, и схватилась за сердце.

— Нет, извещение, что без вести пропал. После этого случая Анна Григорьевна совсем захандрила. Все на могилку к сестре бегала, винилась, что не удержала Сергея дома. А как удержишь? Он же не маленький. Потом, через год примерно, заболела и быстро умерла. Не было у нее желания жить. К сестре подалась, значит. Дружные они были — закончила свою грустную историю соседка, глядя на фотографию Анны Григорьевны.

Алина стояла молча, опустив голову. Ей казалось, что ее жизненный путь зашел в тупик, как поезд, спешивший к заветной станции и внезапно остановившийся перед разрушенными рельсами в глухом лесу.

— А Вы не знаете, — безжизненным голосом спросила Алина, — у Сергея остались дети или жена?

Машенька тревожно вскинула глазки на соседку.

— Нет, девушка. Не было у него никого. Один жил. Может, Вы хотите посмотреть, где их квартира была. Там, правда, сейчас уже другие люди живут.

— Нет, спасибо, — Алина взяла дочку за руку. — Нам пора в гостиницу. Если вдруг узнаете что-нибудь о Сергее, позвоните мне, пожалуйста, — она протянула соседке номер телефона.

— Хорошо, хорошо, обязательно сообщу, — заспешила женщина, видя, что лицо Алины стало очень бледным. — Идите, конечно, поесть Вам нужно и отдохнуть. Что-то вид у Вас, девушка, неважный.

Алина с Машей пробыли в Сочи неделю. Девочка купалась, загорала, подружилась с мальчиком из соседнего номера в гостинице. Алина была рада, что дочка отдыхает на море.

«Вот и хорошо, — думала она про Машеньку, — сил наберется перед учебным годом». Однако у нее самой внутри что-то закаменело. Она чувствовала, что жизненные силы покинули ее, как будто на том кладбище, рядом с матерью Сергея похоронила надежду на счастливую жизнь.

Обратно Алина с Машей снова ехали поездом. Но теперь у них были нижняя и верхняя полки. Маша полезла наверх. Она уверяла маму, что не свалится, если толкнет поезд, потому что будет держаться за поручень. Алина, после короткого спора, смирилась и устроилась внизу.

Их соседи по купе — молодожены, возвращавшиеся из свадебного путешествия. Оба высокие и тонкие, как соломинки. На них были надеты модные спортивные костюмы одинаковой фирмы, отчего они выглядели, как брат и сестра. Девушка с короткой стрижкой пышных волос и большими серыми глазами, задорно смотрящими из-под длинной челки. У парня тоже густая кудрявая шевелюра. Молодая жена без конца перебирала его шикарные волосы, запуская в них свои тонкие пальцы. Она держала его голову у себя на коленях или прижималась к его груди, заглядывая в глаза. Парень гладил ее по плечам, сажал к себе на колени. Молодожены без конца смеялись и шептали что-то друг другу на ухо. На вид им едва исполнилось двадцать лет. Они были твердо уверенны, что впереди их ждет долгая и счастливая жизнь. Молодые супруги не могли спокойно сидеть ни минуты: все время обнимались и целовались, не обращая внимания на соседей, пока Маша однажды не заявила им:

— Может, Вы перестанете все время целоваться. Здесь же ребенок едет. Мне еще рано такое видеть!

— Маша! — только и смогла вымолвить Алина.

Молодожены с удивлением посмотрели на девочку, как будто увидели ее в первый раз. Потом, переглянулись и снова громко засмеялись. Но после слов Машеньки стали чаще выходить в тамбур. Видимо, держать себя в руках у них не было никакой возможности.

Сидя на своей нижней полке, закрыв глаза и привалившись спиной к стенке купе, Алина вспоминала себя и Сергея. Как они любили друг друга. Как тяжело им было расставаться даже до утра. Как бродили, обнявшись часами по городу. Как она поссорилась с мамой и ушла жить к Сергею. Как вместе они переживали, сидя в больничном коридоре, когда маме Сергея делали операцию на сердце.

«Как же я могла усомниться в своем возлюбленном, увидев одну единственную фотографию, которая потом оказалась подлогом? — кляла себя Алина. — Как я могла не доверять Сергею, ведь я знала какой он честный и правдивый, он никогда бы не позволил себе изменить, как я могла думать о нем плохо? Я все разрушила собственными руками. А решившись на самоубийство, хоть и не довела дело до конца, я совершила смертный грех, за который расплачиваюсь всю свою жизнь. Все, что осталось мне — мои воспоминания о нас. В них мы еще молодые, счастливые, мы еще вместе и у нас все еще впереди, как у этих прекрасных ребят. И все же, я благодарна Богу! У меня есть наша дочь Машенька. Если бы Сергей был жив! Как был бы он счастлив, если бы узнал об этом!»

Вдруг поезд сильно дернулся и остановился. Машенька чуть не свалилась со второй полки на пол. Алина резко вскочила, чтобы поддержать ее и вдруг согнулась от сильной боли в животе.

— Что с тобой, мамочка? — закричала Машенька, видя, как женщина застонала и села, зажав рукой живот.

— Что-то живот заболел. Не переживай, сейчас пройдет, — улыбнулась Алина, боясь напугать дочь.

У Алины еще утром побаливал живот, и даже поднялась небольшая температура. Но она подумала, что после всех переживаний, как обычно, обострился гастрит. Выпила таблетку, ей показалось, что стало легче. «Приеду, нужно будет обследоваться», — подумала женщина. Однако внезапно появившаяся резкая боль не проходила, а наоборот, становилась еще сильнее. Женщина легла, притянув ноги к животу и накрывшись одеялом. «Сейчас, сейчас пройдет», — мысленно уговаривала она себя. Но боль не отпускала.

Молодожены пришли из вагона-ресторана веселые и немного подшофе.

— Что случилось? — обеспокоено склонилась девушка над Алиной.

— Что-то живот разболелся, — тихо промолвила женщина. Лицо ее покраснело, на лбу выступила испарина.

Девушка приложила ладонь ко лбу Алины.

— Да у Вас температура! Может Вы отравились чем-нибудь? Что Вы кушали сегодня?

— Да так, ничего особенного, как обычно.

Машенька спустилась со второй полки и с испугом смотрела на мать.

— Что с тобой, мамочка, мне страшно. Давай врача позовем.

— Не волнуйся, доченька, — с трудом сказала женщина. Ей становилось все хуже.

— Я схожу к проводнику, — забеспокоилась девушка. — Может, есть врач в поезде. Пусть объявят, что нужен врач, — она вышла из купе.

Через несколько минут вошла проводница и за ней какой-то молодой парень в очках.

— Кому здесь плохо? — спросила она, глядя на Алину. — На Ваше счастье нашелся врач. Он едет в соседнем вагоне. Сейчас он Вас осмотрит.

Парень заметно волновался. «Наверное, только после института», — подумала Алина.

Он потер ладони рука об руку, смущаясь, попросил всех выйти и начал осмотр. При надавливании на живот Алина чувствовала острую боль и не могла сдержаться, чтобы не застонать.

— Какие у Вас хронические заболевания? — спросил врач Алину. — По женской части все в порядке? Почки, печень не болят?

— Ничего особенного. Гастрит. Но такой боли раньше никогда не было, — еле сдерживаясь, произнесла Алина.

Стоянка заканчивалась. Проводница заглянула в купе.

— Ну что там у нее, — спросила она, глядя на парня.

— Так трудно поставить диагноз. Но живот острый, болезненный. Ей нужно срочно в больницу.

Проводница взяла телефон и, выйдя в коридор, стала звонить начальнику поезда.

Буквально через минуту она вернулась.

— Поезд немного задержат на этой станции. Придется Вас здесь ссадить. В больницу поедите. Сейчас приедет скорая, и Вас заберут.

— Помогите пока девочке вещи собрать, — сказала она строго, глядя на молодоженов.

Алина не сопротивлялась. Состояние у нее было на грани потери сознания.

— Машенька, доченька, не волнуйся. Ты со мной поедешь, — с трудом проговорила она, держа дочку за руку.

Маша заливалась слезами.

— Доброе утро, мамочка! Как ты себя чувствуешь, — Маша с волнением смотрела на мать. Глаза ее были красные от слез.

— Прости, солнышко мое! Ох и напугала я тебя. Но сегодня гораздо лучше. Думаю, скоро меня выпишут, и мы с тобой поедим домой, — Алина хотела встать, но девочка, упершись руками ей в грудь, прижала ее к кровати:

— Нет, не вставай, тебе еще рано. А то шов разойдется. Если хочешь в туалет я подам тебе судно, — Машенька заглянула под кровать.

— Нет, нет, не хочу пока, спасибо, дорогая моя, что ты так волнуешься за меня. Ты кушать хочешь?

— А я поела уже. Санитарка тетя Валя приносила кашу и кисель. А вот и твоя порция. Поешь, мамочка, тебе надо сил набираться, — девочка пододвинула тарелку с кашей.

— Я не хочу пока, — Алина слабо улыбнулась.

— Тебе правда лучше? — Машенька пощупала лоб Алины.

— Правда, правда. Теперь операция позади. Я скоро пойду на поправку.

— Мамочка, можно тогда я пойду на улицу, погуляю во дворе больницы?

— Иди, конечно. Только, пожалуйста, далеко не уходи, чтобы я тебя в окно видела.

— А ты не вставай. Если немного приподнимешься и так меня увидишь.

Кровать Алины стояла у окна. В больничной палате больше никого не было. Машенька ночевала рядом с мамой на соседней койке.

Больница города N, куда попали Алина и Машенька после того, как их сняли с поезда, располагалась в прекрасном трехэтажном особняке еще дореволюционной постройки, с колоннами и высокой лестницей с закругляющимися перилами. Вокруг был разбит пышный сквер и большие овальные клумбы с чайными розами. Машенька выбежала на улицу и посмотрела на окно палаты, где лежала Алина. Убедившись, что мамасможет увидеть ее, если выглянет в окно, девочка стала рисовать палочкой на песчаной дорожке сквера.

Погода стояла солнечная. Бабочки и стрекозы кружили над клумбами, как маленькие танцовщицы. Девочка притаилась и сидела, не дыша, боясь спугнуть большую бабочку-шоколадницу, примостившуюся у нее на плече. Но та немного передохнув, снова взмахнула крылышками и полетела, планируя от одной клумбы к другой. Машенька устремилась за ней. Она хотела поймать бабочку и принести ее маме. Но бабочка, как будто дразнила девочку, то садилась, то взлетала, не даваясь в руки. Маша упорно следовала за ней. Наконец бабочка присела на спинку скамейки. Но, как только Машенька приготовилась накрыть ее ладошкой, она вспорхнула и пересела на плечо мужчине в белом халате.

— Пожалуйста, сидите тихо, — взмолилась девочка, подкрадываясь к дяде со спины.

Он обернулся:

— Вы мне?

— Да, — шепотом сказала Маша, медленно приближаясь к незнакомцу. Но когда оставался один шаг, бабочка снова поднялась в воздух и вскоре смешалась с другими такими же, как она непоседами.

— Ну вот, опять улетела! — разочарованно произнесла Маша. — Вы очень резко повернули голову!

— Ну, извините, — сказал мужчина, пряча улыбку в короткой бороде, — я же не знал, что Вы устроили на меня охоту.

— Не на Вас! На бабочку-шоколадницу! — раздраженно сказала девочка. — Я хотела ее маме показать, а потом отпустить.

— Понятно. А Ваша мама работает здесь или болеет?

— Моей маме вчера вырезали аппендицит, — строго сказала девочка, еще сердясь на дядю, что из-за него упустила бабочку.

— А Вы, значит, пришли ее навестить?

— Откуда же я приду, если мы живем далеко отсюда, совсем в другом городе. Я здесь ночевала в палате с мамой.

— А как же Вы попали сюда? — мужчина терпеливо расспрашивал девочку.

— Нас с поезда сняли вчера, разве Вы не слышали? — удивленно подняла брови Маша, как будто мужчина пропустил событие мирового значения.

— Видите ли, Вы лечитесь в хирургии, а я работаю в терапевтическом отделении, — спокойно разъяснил мужчина.

Маше нравилось, что он разговаривает с ней, как со взрослой, и она решила простить ему бабочку.

— А Вы, значит, врач? — перешла Маша на свою любимую тему.

— Да, — просто ответил мужчина и поднялся. — Мне нужно идти, приятно было побеседовать с Вами. Передайте Вашей маме, что я желаю ей скорейшего выздоровления.

— Хорошо, передам, — Маше было скучно одной и хотелось еще поговорить.

— А Вы знаете, дядя, я тоже буду врачом, когда вырасту, как мой папа.

— Что ж, это очень приятно слышать. Мужчина поднялся, и только теперь Маша заметила, что рядом с ним на скамейке лежала трость. Он взял ее и пошел, прихрамывая на одну ногу.

Девочка обогнала его, выкрикнув на ходу: «До свиданья!» и понеслась в палату к маме.

— Машенька, что ты так долго? Я уже начала волноваться, — Алина гладила дочку по волосам, а Маша прилегла рядом с матерью и рассказывала про свои приключения.

— Знаешь, мамочка, я чуть бабочку не поймала, шоколадницу. Я хотела тебе ее принести. Ты бы увидела, какая она красивая! — девочка закатила глаза под лоб. — На крылышках узор, на круглый сиреневый глаз похож. Но потом она села на плечо дяде врачу. Он обернулся и испугал ее.

— Так ты уже успела с дядей врачом познакомиться? — улыбнулась Алина.

— Нет. Мы не познакомились. Просто поговорили немного о том, о сем.

— О чем это, — о том, о сем? — удивленно спросила женщина.

— Я, например, сказала, что нас вчера сняли с поезда, и что тебе вырезали аппендицит. А он сказал, что не знал про это, потому, что он работает в другом отделении — терапевтическом.

— Машенька, не нужно всем рассказывать, что мне сделали операцию. Не всем это интересно, понимаешь? У людей свои проблемы. Здесь у каждого своя болезнь. И операции здесь каждый день делают и гораздо сложнее, чем аппендицит.

Маша надула губки и опустила голову.

— Ты что, обиделась? — заволновалась Алина. — Ну, прости, я понимаю, что тебе скучно. Скоро мне станет легче, и мы поедим домой, потерпи денек-другой хорошо?

— Ладно! — Маша не могла долго обижаться на маму. — Ты кашу съела? Давай, я грязные тарелки на кухню отнесу.

Девочка взяла посуду и вышла из палаты.

На следующий день, Маша с утра торчала в окне. Ей было скучно и она, привыкшая вставать в школу рано, следила за врачами и медсестрами, которые спешили через больничный сквер к центральному входу в здание больницы. Им предстоял длинный рабочий день.

Маша от нечего делать выглядывала своего вчерашнего собеседника. Девочка заметила его сразу, как только он показался в начале аллеи. Мужчина шел, прихрамывая, опираясь на трость.

Маша обернулась к матери и хотела показать ей своего собеседника, но Алина спала, и девочка подумала: «Ладно, в другой раз, пускай поспит. Быстрее выздоровеет». Она тихонько вышла из палаты и побежала на улицу.

Мужчина как раз подходил к входу в больницу. Девочка сделала вид, что нечаянно столкнулась с врачом.

— Ой, здравствуйте, — слукавила она. — Вот нечаянно мы с Вами опять встретились!

— Здравствуйте, — ответил мужчина, улыбнувшись. — Как здоровье Вашей мамы?

— Спасибо, что Вы беспокоитесь, — ответила Маша, как учила ее мама. — Она еще спит, но ей уже лучше. Мы скоро домой поедим.

— Что ж, я рад за Вас. Хорошего Вам дня.

— И Вам послушных больных! — улыбнулась Маша, стараясь казаться взрослой.

Мужчина, вдруг стал серьезным и пристально посмотрел на девочку.

«Кого же она напоминает мне?»— подумал он.

— Сергей Васильевич! — крикнула медсестра, показавшись в дверях с кипой медицинских карточек. — Вас там главврач спрашивает.

— Хорошо, сейчас иду.

— Сергей? Вас зовут Сергей Васильевич, прямо, как моего папу! — обрадовалась Маша, потом нахмурилась: — Только он погиб в Сирии. Мы с мамой ездили к нему на могилку в Сочи, но не нашли ее. Только бабушки Гали нашли и ее сестры, бабушки Ани. Они вместе похоронены.

Мужчина вдруг побледнел и спросил взволнованным голосом:

— Как фамилия Вашего отца?

— Лозовой. Сергей Васильевич Лозовой. А Вы, что, знали его? — спросила Машенька, удивляясь, как переменился в лице ее знакомый.

Мужчина уронил трость и, зашатавшись, схватился руками за колонну.

— Это моя фамилия, — сказал Сергей, во все глаза глядя на Машу.

— Значит…значит Вы мой отец?! — воскликнула девочка и, подбежав к Сергею, крепко обняла его. — Я же говорила маме, что все будет хорошо!

— Как Вас зовут? — спросил Сергей, все еще не понимая, что происходит.

— Меня зовут Машенька, мне девять лет, — тараторила девочка. — Пойдем, я покажу тебе, в какой палате лежит мама, — она взяла Сергея за руку, подала ему трость и потянула за собой в хирургическое отделение.

Потрясение, которое испытал Сергей, увидев дочь, не могло сравниться ни с бомбежкой госпиталя, ни с пленом, ни с операцией на сердце. Он был потрясен настолько, что не мог до сих пор поверить в реальность происходящего. Он идет за руку с родной дочерью, его ребенком, ребенком от самой любимой и единственной женщины на свете.

— Мама! Мама! — кричала Машенька, вбегая в палату и, ведя за собой Сергея. — Он нашелся, нашелся мой папочка! Я же говорила тебе, говорила, что все будет хорошо!

Алина поднялась с кровати и молча протянула руки к своему возлюбленному. Сергей подошел, обнял ее и начал целовать лицо, волосы, руки.

Маша вклинилась между ними. Они опомнились, и Сергей подхватил дочь на руки.

— Видишь, — прошептала Алина, обливаясь слезами — глаза у Маши твои и нос.

— А характер, видимо, твой, — улыбнулся Сергей, глядя на дочку.

— Это точно! — засмеялась, довольная собой, девочка.