Запах шахмат

53. Немного символов

В номере по моей просьбе поставили компьютер – я сижу за его клавиатурой, Алиса смотрит телевизор. Еду мы заказываем по телефону, из гостиничного ресторана все доставляют на удивление быстро. Сегодня я выходил на улицу только один раз – позвонить Ван Гогу.

Последняя глава дневника почти закончена. Зачем я это делаю? Ради вангоговских денег? Не только. Я хочу знать, чем закончится мой текст, как это ни парадоксально.

Ван Гога я застал у Шагала дома. Винни разговаривал очень скованно – видно, поблизости находились следователи. Он сразу же спросил, звонил ли я по тому номеру, который он мне вчера дал.

– Да, – честно ответил я.

– Тогда все ясно, – произнес Винни и попросил меня позвонить через час.

– Как думаешь, оставил Шагал последнюю записку? – говорит вдруг Алиса, перекрикивая вопящий телевизор.

– Сделай тише, – прошу я. – Должен был оставить.

– И что там написано? – спрашивает она.

– Вариантов не так уж много. Ты, я и Ван Гог. Никого не забыл?

Алиса всерьез задумывается.

– Может, и забыл, – произносит она. – Мне кажется, что Тренинг гораздо шире, чем пытался казаться. Если Шагал оставил записку, там – твое имя.

– Почему ты так думаешь? Месть?

– Ему не за что тебе мстить, – сказала Алиса. – Не станет же он мстить Тренингу в твоем лице! Просто ты давно уже окружен символами, и если ты до сих пор не получил сигнал, значит, тебя берегли для чего-то другого. Но теперь, наверно, твоя миссия выполнена – почти все мертвы.

– Что ты несешь, Алиса! – я встаю со своего места, два раза прохожу комнату из конца в конец.

– Я просто готовлю тебя, – говорит она. – Чтобы ты не спасовал, когда придет время.

Я закуриваю, Алиса тоже берет сигарету.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «окружен символами»? – спрашиваю я, когда мы вдоволь помолчали.

– У каждого свои символы, указывающие на готовность к переходу, – говорит Алиса. – В твоем случае – это шахматы. Видел коврик на полу ванной?

– Там клеточки и шахматные фигурки, – вспоминаю я (давно не обращаю внимания на шахматы вокруг, я уже к ним привык).

– Часть сигналов ты замечаешь, часть проходит мимо сознания, – продолжает Алиса. – Смотри, что я нашла под кроватью, – она протягивает мне белого ферзя. – Думаешь, здесь до нас жил шахматист?

Я беру фигурку из пальцев Алисы. Ферзь очень искусно вырезан из кости.

– Спорим, следующий – не я, а Ван Гог, – говорю я.

– Если ты проиграешь, кто мне отдаст мой выигрыш? – интересуется Алиса.

Я смотрю на часы – пришло время снова набрать Винсента. Телефон есть и в номере, и в холле гостиницы, но меня больше привлекает старый таксофон в пяти минутах ходьбы по всегда безлюдной улице. Разговор посредством этого аппарата сопровождается множеством помех, из-за чего, правда, не становится менее душевным.

Дюрер: Привет, Винни. Как дела?

Ван Гог: Текст готов?

Дюрер: Да. Отправлять? Что с деньгами?

Ван Гог: Деньги не проблема. Но обстоятельства немного изменились. Текст нужно будет передать не мне и не сейчас.

Дюрер: В смысле?

Ван Гог: Ладно, Дюрер, я скажу прямо. Шагал ножом написал мое имя на своих руках и истек кровью в ванне с теплой водой. Сам понимаешь, что это означает для меня. Я удвоил твой гонорар. Ты получишь тридцать тысяч сейчас, еще тридцать – когда отдашь весь текст, вместе с рассказом о моей смерти.

Дюрер: Кому передавать файл?

Ван Гог: Сам поймешь.

Винсент на несколько секунд задумался, после чего деловито поинтересовался:

– Куда отправлять деньги? Оружие тебе еще нужно?

Алиса, я выиграл спор!