Записки старого книжника

НАРОДНАЯ БИБЛИОТЕКА

Выразительные строфы, метафоры, изречения. Герои, становящиеся близкими, родными, запоминающиеся сюжеты, новые любимые мысли.

Только ли этим входит творение поэта, прозаика, публициста, философа в наше сознание? Когда я вспоминаю, например, читанное-перечитанное в детстве, отрочестве, юности, то вместе с Дон Кихотом, Томом Сойером, Савельичем, Петей Ростовым, бабушкой горьковского «Детства», Павлом Корчагиным, Джеком Восьмеркиным, паскалевским «мыслящим тростником» в памяти всплывают и издания — иллюстрации, заголовки, шрифты, титульные листы. От сладостных часов, проведенных за чтением, неотделим образ Книги, — он навсегда поселяется в душе. Я долго, например, не мог привыкнуть, что Гаргантюа и Пантагрюэль могут быть иными, чем их изобразил Гюстав Доре, а настоящим считал того Гулливера, который предстал предо мной в иллюстрациях Гранвиля в издании «Academia».

Но все даже самые красивые книги (вроде появившихся в тридцатых годах сказок Перро!) отступают на второй план перед печатавшимися на сероватой бумаге, но поступавшими регулярно увлекательными и такими современными выпусками «Роман-газеты». При скромности провинциального житья-бытья тридцатых годов дешевизна — будем прямо говорить! — была немаловажным обстоятельством. Сколько радости принесли эти выпуски, составившие мало-помалу заметную библиотеку!

Украшенные портретами авторов, они явились для меня буквально окном в мир. Можно без преувеличения сказать, что «Роман-газета» воспитала, вывела в люди не одно поколение читателей. Она принесла в первые же годы существования миллионам людей такие произведения, как «Дело Артамоновых», «Детство» и «Мои университеты» Горького, «Чапаев» Фурманова, «Железный поток» Серафимовича… Книги эти издавались и раньше, но достать их в сибирской или алтайской глуши было невозможно. «Роман-газета» принесла замечательные творения во все концы и уголки земли нашей. Какой, помнится, неожиданной радостью было появление поэмы Николая Асеева «Маяковский начинается». «Роман-газета» обычно стихов не печатала, а тут такой подарок судьбы! Сразу хотелось декламировать вслух: «Вы Хлебникова видели лишь на гравюре. Вы ищете слов в нем и чувств посвежей. А я гулял с ним по этой буре — из войн, революций, стихов и чижей». Теперь, спустя десятилетия, я куда более сдержанно отношусь к мемуарному в поэзии Николая Асеева, изложившего биографию Маяковского в поэме, но тогда — «в шестнадцать мальчишеских лет»! — мир и стихи воспринимались восторженно. Именно с «Роман-газетой» пришел ко мне Новиков-Прибой, с его морской стихией, острыми морскими словечками, подводниками и ералашным рейсом…

Обращусь к другому времени. В начале семидесятых годов мне дважды довелось побывать в гостях у старшего своего друга Бориса Ручьева, чья жизнь была неотрывна от Магнитки. Поэт познакомил меня с тогдашним директором прославленного Магнитогорского металлургического комбината Александром Филатовым. Руководитель крупнейшего в мире предприятия черной металлургии оказался самобытнейшим человеком. Он пришел подростком к Магнит-горе, был разнорабочим, жил, как и все, в брезентовой палатке и в бараке, рос вместе с комбинатом, работал и учился, стал знатоком огненного дела, снискал всевозможные награды и звания. Директором он был отличным: знал работу в каждом цехе до мелочей и чуть не каждого магнитогорца по имени-отчеству. Несмотря на деловитость и постоянную занятость, любил читать. Он рассказал мне, как начались в юности его книжные увлечения. В тридцать пятом году случайно попалась на глаза «Роман-газета» с названием, которое заинтересовало рабочего парня, — «Как закалялась сталь». Не выходил из барака, пока не прочел всю книгу — от доски до доски. С этого, вспоминал Филатов, началось его сознательно-углубленное отношение к жизни, а Павел Корчагин стал любимым героем молодости, которому он во всем — даже в мелочах — хотел подражать. И навсегда полюбил «Роман-газету».

Можно, не впадая в гиперболизм, сказать, что «Роман-газета» строила Магнитку, плавала с челюскинцами, корчевала на берегах Амура вековечную тайгу…

Ни одно продолжающееся издание, ни одна серия книг не имели такого глубокого проникновения в рабочую и крестьянскую среду, как «Роман-газета». И пожалуй, даже не было журнала, который мог бы с ней соперничать. Все существующие и когда-либо существовавшие литературные периодические печатные органы далеко уступают ей по тиражу, а следовательно, и по популярности. Но дело не только в количестве книг. «Роман-газета» взяла на себя обязанности «Журнала журналов» — было у нас некогда такое издание. Не так-то уж и много у нас читателей, которые имеют возможность постоянно следить за периодикой; есть, конечно, любители печатного слова, которые, живя в селении на берегу Белого моря, читают «Сибирские огни». Но деревенскому учителю, участковому врачу, инженеру, слесарю-книгочею куда удобнее получать по подписке лучшие из новинок домой или брать их в библиотеке выпусками «Роман-газеты», чем собирать журнальные номера, отыскивать отдельные книги. Поэтому даже такие книжные серии, имеющие устойчивый и обширный круг постоянных читателей, как «Жизнь замечательных людей» (ЖЗЛ) и «Библиотека поэта», любимые, тщательно собираемые, и по возрасту и по тиражу — младшие братья «Роман-газеты». Удача заключалась в том, что была найдена быстрая и доходчивая форма издания, позволявшая многим знакомиться с художественными новинками!

Когда-нибудь будет написана увлекательная история жизни народной библиотеки. Она еще ждет своего пытливого летописца, — я лишь перелистаю отдельные страницы издания, которому ныне полвека, а число выпущенных названий перевалило за восьмую сотню!

Изначальная страница связана с издательством «Московский рабочий», которое в двадцать седьмом году приступило — по инициативе Максима Горького — к осуществлению широкой программы издания книг для народа. Счастливо, повторяю, была найдена возможность сделать книгу всем доступной, летучей, дешевой, оперативной. В обращении к читателям «Московский рабочий» ссылался на пожелание, высказанное Владимиром Ильичем Лениным в статье «О работе Наркомпроса»: «Если французские буржуа еще до войны научились… издавать романы для народа не по 3 1/2 франка в виде барской книжечки, а по 10 сантимов (т. е. в 35 раз дешевле…) в виде пролетарской газеты, то почему бы нам — на втором шаге от капитализма к коммунизму — не научиться поступать таким же образом?»[1] Выпуском дешевой художественной газеты и воплощалось в жизнь ленинское указание.

Три главенствующих положения были взяты за основу «Роман-газеты» — общедоступность, тщательность выбора, дешевизна. Появление первых выпусков приветствовала «тысячная конференция красных путиловцев». В письме к читателям издательство отметило «Роман-газету» как большое культурное начинание: «Это массовое (тираж 150 000) дешевое издание является одним из могучих факторов культурной революции». Сравним пару цифр: средний тираж книг художественных произведений — 5 тысяч экземпляров. Художественное произведение должно было бы выдержать 30 изданий в течение двух недель, чтобы достичь тиража «Роман-газеты В течение месяца „Роман-газета“ обслуживает 300 тысяч читателей. Любая библиотека и даже библиотечная сеть целого города может порадоваться подобным цифрам». Издание — сразу после выхода в свет — восторженно характеризовали как «исключительно полезное» Александр Серафимович, Александр Фадеев, Феоктист Березовский, Николай Ляшко…

В числе первых полученных подписчиками «Роман-газеты» были произведения Бехера, Горького, Барбюса, Фурманова, Новикова-Прибоя, Панферова… Когда просматриваешь каталоги «Роман-газеты» за полвека, то видишь, какие авторы и книги выходили «на первую линию». Не все, разумеется, выдержало жестокое испытание временем, не всегда отбор был вполне удачным, но несомненно одно — списки книг, издававшихся крупными тиражами, говорят и о степени известности автора, и о его признании читателем, и об удельном весе, которым обладали его творения в атмосфере времени.

Едва ли не с первых лет существования у «Роман-газеты» сложился круг излюбленных авторов. Это произошло непроизвольно. Издательские сотрудники внимательно следили за тем, какой отзвук в читательской среде получали выпускаемые произведения. Довольно часто публиковалась «Страничка читателя». В ней высказывались соображения о прочитанном, задавались вопросы авторам, велся спор. Возникал непрерывный диалог между тем, кто создает и кто воспринимает. В итоге эпистолярного разговора, носившего откровенно-доверительный характер, родилось (в духе тех лет!) движение «книжных корреспондентов». Их — по тогдашнему обычаю сокращать слова — именовали «книжкорами». Книжные корреспонденты постоянно писали о прочитанном в издательство. Наиболее деятельные этим не ограничивались. Они читали вслух произведения в среде друзей по работе, спорили о книге, сообща вырабатывали мнение. Книжные корреспонденты «Роман-газеты» — дальние предтечи нынешних многочисленных книголюбских творческих объединений.

Отмечая годовщину издания, «Комсомольская правда» писала в августе 1928 года: «Наши издательства не научились снабжать массы дешевой и хорошей книжкой. За гривенник можно достать только халтуру и приключенческую дребедень. Нездоровая конкуренция мешает продвинуть по-настоящему в массы лучшие произведения мировой и русской художественной литературы. „Роман-газета“ прорвала бюрократическую плотину, отделяющую писателя от читателя». Конечно, в этих словах немало запальчивости, но в одном газета была тогда несомненно права — через «Роман-газету» к читателю хлынули хорошие произведения, в доступном читателю по цене издании, что также было немаловажно, ведь это была пора, про которую Маяковский писал: «Освещаем, одеваем нищь и голь…»

Примечательно, что первейшим любимцем «Роман-газеты» оказался тогда еще совсем молодой Михаил Шолохов. Годовщину существования редакция отметила сообщением, вызвавшим всеобщий интерес: «В очередном, юбилейном номере выйдет новый роман Мих. Шолохова „Тихий Дон“. Это первое большое произведение молодого писателя при своем появлении в свет было отмечено зорким глазом нашего старейшего пролетарского писателя — А. Серафимовича. Ниже мы даем выдержки из его статьи в „Правде“, посвященной роману „Тихий Дон“». И далее цитировались проникновенные слова Серафимовича, которыми он характеризовал юного — недавно перевалило за двадцать! — создателя эпопеи: «Вспомнил я синеюще-далекое, когда прочитал „Тихий Дон“ Мих. Шолохова.

Люди у него не нарисованные, не выписанные, это — не на бумаге… Яркий, своеобразный, играющий всеми цветами язык, как радужно играющее на солнце перламутровое крылышко кузнечика, степного музыканта. Подлинный живой язык степного народа, пронизанный веселой хитроватой ухмылкой, которой всегда искрится казачья речь. Какими дохлыми кажутся наши комнатные скучные словотворцы, — будь им легка земля!» Александр Серафимович говорил об острейшем социальном звучании романа, в котором классовый подход к событиям — в самой художественной ткани.

Конечно, и до «Роман-газеты» имя Шолохова, названного Серафимовичем молодым степным орлом, прогремело по стране. Первая книга «Тихого Дона» сразу после появления в печати вошла в народный обиход. Нападки критиков, требовавших от писателя азбучных дидактических истин, не воспринимались всерьез теми, кто держал книгу в руках. Главные споры о «Тихом Доне» были еще впереди, — они, как известно, были связаны с четвертой, заключительной книгой романа. Вооружила же читателей в двадцать восьмом году первой книгой «Тихого Дона» «Роман-газета». Уже одно это можно считать великой заслугой продолжающегося издания. С тех пор все, что выходило из-под пера Шолохова, «Роман-газета» быстро предавала тиснению.

Мир шолоховских героев, ставший составной частью духовного мира каждого из нас, связан в читательском сознании с образом популярной библиотеки.

Внушителен список тех, кого напечатала «Роман-газета»: Максим Горький, Алексей Толстой, Александр Серафимович, Николай Островский, Леонид Леонов, Константин Федин, Федор Гладков, Новиков-Прибой, Фурманов, Леонид Соболев, Федор Панферов… Выпускались и прогрессивные писатели зарубежных стран: Анри Барбюс, Иоханнес Бехер, Иван Ольбрахт, Анна Зегерс, Ярослав Гашек, Эптон Синклер, Юлиус Фучик, Михаил Садовяну, Назым Хикмет… Многое сделала «Роман-газета», перешедшая в начале тридцатых годов в веденье издательства, называемого теперь «Художественная литература», и для популяризации лучшего из того, что создали писатели братских литератур нашей страны, пишущие, как мы знаем, свыше чем на семидесяти языках. Среди авторов мы видим — Лео Киачели, Эльмара Грина, Олеся Гончара, Вилиса Лациса, Ивана Шамякина, Петруся Бровку, Аскада Мухтара, Юрия Рытхэу, Юхана Смуула, Михаила Стельмаха, Чингиза Айтматова, Юстинаса Марцинкявичюса, Ювана Шесталова, Ивана Чендея… С годами число переводов неуклонно возрастает.

Газета для всех время от времени выходила за рамки художественной литературы, обращаясь или непосредственно к политической книге (Н. Крупская), или к документальным жанрам (записки Марины Расковой, Петра Вершигоры), или к лирическим стихам — довольно редко.

Издание не нуждается в преувеличенных похвалах, ибо заслуги его очевидны. Было бы ошибкой не сказать о неудачах, — на расстоянии десятков лет они видны особенно хорошо. Некоторые издательские просчеты — дань времени. Они, видимо, были даже и неизбежными. Так, в тридцать девятом году была издана малохудожественная утопия Николая Шпанова, рисующая будущую войну как молниеносное и сравнительно несложное действо — «малой кровью, могучим ударом». Николай Вирта, напечатавший в тридцать шестом году блистательное «Одиночество» — одно из сильнейших произведений тех лет, и ныне не потерявшее художественного обаяния, — через три года выпустил «Закономерность» — полудетективный роман, с острым шпионским сюжетом, но лишенный общественно-эстетической убедительности, названный впоследствии критикой «закономерной неудачей».

Есть крупнейшие имена и творения, обойденные — незаслуженно — вниманием «Роман-газеты». Я, разумеется, говорю не о таких фигурах, как, скажем, Андрей Платонов или Михаил Булгаков, — их признание пришло позднее, когда исследователи обратились к их литературному наследию. Не попал, к сожалению, в список авторов Вячеслав Шишков и его поистине народная «Угрюм-река»; не был напечатан и его непревзойденный исторический роман «Емельян Пугачев». Нет чудесной «Малахитовой шкатулки» Павла Бажова. А ведь «Роман-газета» печатала произведения и исторические, и написанные по фольклорным мотивам. Невозможно забыть появившегося в сороковом году «Возмутителя спокойствия» Леонида Соловьева — остроумнейшую и жизнелюбивую повесть-сказание о неумирающем эпическом народном герое Востока — Ходже Насреддине. Писатель наделил давнего персонажа восточных притч, анекдотов и просто забавных историй психологическим многоцветием, напоминающим затейливые орнаментальные ковры. Книга пользовалась поразительным читательским успехом.

Удач у «Роман-газеты» было, разумеется, куда больше, чем пропусков и срывов, поэтому мне и не хочется говорить о последних. Все мы давно знаем, что не ошибается только тот, кто ничего не делает.

Последней предвоенной книжкой сороковых годов оказалось документальное повествование о Валерии Чкалове. В огненном сорок втором появились три названия: «Полководец Кутузов» М. Брагина, «Падение Парижа» И. Эренбурга и «Дмитрий Донской» С. Бородина. Последовал трехлетний перерыв, вызванный нехваткой бумаги. Серия была возобновлена в первом послевоенном году, — появление привычных книг было большой радостью для читателей, возвратившихся к мирному труду.

Достаточно перечислить напечатанное в первом послевоенном пятилетии, чтобы увидеть, какой выразительнейшей художественной летописью стала «Роман-газета». Среди книг тех лет — «Молодая гвардия» Александра Фадеева, «Василий Теркин» Александра Твардовского, «Первые радости» Константина Федина, «Дни и ночи» Константина Симонова, «Люди с чистой совестью» Петра Вершигоры, «Слово перед казнью» Юлиуса Фучика, «Чайка» Николая Бирюкова, «Белая береза» Михаила Бубеннова, «Подпольный обком действует» Алексея Федорова, «Злата Прага» Олеся Гончара, «Весна на Одере» Эммануила Казакевича…

Я, верно, не ошибусь, если скажу, что современная большая проза в лучших образцах, хотя дело и не обошлось без пропусков, прошла через страницы «Роман-газеты». Разнообразные произведения убедительно говорят художественным языком о том, как жил и творил народ, каковы были его чувства, помыслы, его радости, горести и надежды, свершения и взлеты на большом историческом пути. Назову без особого выбора произведения, которые привлекали в совершенно несхожие годы читательское внимание: «Районные будни» В. Овечкина, «Владимирские проселки» В. Солоухина, «Братья и сестры» Ф. Абрамова, «Ледовая книга» Ю. Смуула, «Дневные звезды» О. Берггольц. В свет выходили произведения Георгия Маркова, Константина Симонова, Александра Маковского, Валентина Катаева, Василия Смирнова, Михаила Алексеева, Владимира Чивилихина, Сергея Сартакова, Дмитрия Зорина, Ефима Пермитина, Ивана Акулова, Андрея Блинова, Семена Бабаевского, Петра Проскурина, Анатолия Калинина, Владимира Богомолова, Ивана Шамякина и, наконец, в самые последние годы, «Рассказы» Василия Шукшина, «Берег» Юрия Бондарева, «Сороковой бор» Юрия Грибова, выдающиеся повести Валентина Распутина, свидетельствующие о подъеме всей нашей прозы.

Некоторые творения получили большую читательскую жизнь только благодаря «Роман-газете». Алексей Шубин, талантливейший прозаик, живший в Воронеже, долгие годы оставался известен лишь в своей области. Когда же «Непоседы» появились на страницах народной библиотеки, веселые литературные герои Шубина быстро нашли путь к множеству людских сердец. И теперь, спустя много лет после смерти автора, путешествуют по стране вместе с молодыми читателями персонажи «Непосед». Алексей Шубин отлично видел красоту простого человека, и его повесть убедительно подтверждает мысль, высказанную однажды Леонидом Леоновым: «Происходит великое смещение понятий… Все самое необыкновенное совершается обыкновенными людьми, а то, что раньше казалось обыкновенным — стремление к тихому благополучию, мещанство, себялюбие, — сейчас кажется необыкновенным, уродливым, позорным и отмирающим».

Через «Роман-газету» пришла к читателю книга новелл-очерков Сергея Крутилина — лучшая книга прозаика. Все мы любим и высоко ценим очерки Анатолия Калинина, посвященные Михаилу Александровичу Шолохову. Они нередко в последние годы появляются на страницах центральных газет. Но в полном объеме работу Анатолия Калинина мы смогли оценить только тогда, когда «Роман-газета» напечатала «Время „Тихого Дона“», — эстетическое своеобразие книги предстало перед нами во всей глубине и красоте.

По-прежнему продолжает «Роман-газета» публикацию переводных произведений. Тут и повести, и романы писателей братских социалистических стран, прогрессивных прозаиков Европы, Америки, Азии, Австралии. Часть тиража издания из года в год выписывается зарубежными читателями, библиотеками, культурными обществами, университетами. В своем воскресном приложении газета «Нью-Йорк таймс» однажды напечатала: «„Роман-газета“— уникальное русское, единственное в мире издание, выходящее миллионными тиражами».

Как бы ни привлекало нас существующее издание, мы не можем не мечтать, не думать о его будущности. Говорят, что новое — хорошо забытое старое. Были времена, когда народная библиотека выпускала книги не только наших современников, но и отечественных и зарубежных классиков. Пришло время подумать о возвращении к этому полезному опыту в связи с большими литературными юбилеями и различными всенародными торжествами. Почему бы «Роман-газете» не печатать и хорошо написанные, увлекательные, нужные и полезные работы критиков и литературоведов? Их труды теперь пользуются повышенным спросом, и заказы на специальные издания порой превышают даже заказы на стихи. Все это возможно осуществить только при условии увеличения периодичности выпусков. Будем мечтать о том, что «Роман-газета» станет еженедельником. Или, во всяком случае, следует увеличить число выпусков в год. Конечно, встанет вопрос о том, что нелегко в наши дни преодолеть существующий повсеместно бумажный голод. Представляется, что разумно снизить тиражи некоторых «толстых», «полутолстых» и «тонких» изданий, памятуя о том, что народная библиотека издавна считалась и является на самом деле журналом журналов.

Как ни привыкли мы к традиционному облику «Роман-газеты», надо искать и новые пути ее оформления. Быть может, даже целесообразно провести на эту тему дискуссию, пригласив принять в ней участие читателей, библиотекарей, художников, издателей, — словом всех, кто заинтересован в том, чтобы наше любимое детище появилось на свет в современной одежде.

1977 год.