Записная книжка комиссара

После каждого боя мы не досчитывались нескольких политруков. Пополнение из тыла за счет выпускников военно-политических училищ приходило редко. И мы решили сами готовить политруков. Политотдел внес предложение провести краткосрочные курсы младших политруков, с тем чтобы курсантам — из числа красноармейцев-коммунистов, и прежде всего политбойцов, — после окончания курсов официально было присвоено воинское офицерское звание — «младший политрук», равное младшему лейтенанту.

О том, как жили, учились и воевали наши курсанты, можно составить особый рассказ… Все происходило в прифронтовой полосе во фронтовом лесу. Разместились в землянках, где еще вчера находился штаб полка. Штаб передвинулся вперед, с наступающими частями. Бои шли где-то рядом, и будущие младшие политруки сразу же были сведены в боевую роту, разбиты по взводам и отделениям, зорко несли боевое охранение и всегда были готовы вступить в бой… Но это на крайний случай, а прибыли они сюда из разных частей подучиться, и это была в те дни их главная боевая задача.

Конечно же, в лесу, в землянках не было ни классов, ни лекций. По расписанию с курсантами беседовали командиры, комиссары, специалисты родов войск. Учили будущих политруков на своем боевом опыте — в разведке, в обороне и наступлении. Чаще всего опыт был самый свежий — бои за Тихвин. Выступали прославленные комбаты пехоты, еще овеянные пороховым дымом; командиры танковых и артиллерийских соединений, только вчера штурмовавшие Лазаревичи; начальник военных разведчиков и капитан понтонеров… Разумеется, учебных пособий никаких тоже не было, а наглядность обучения достигалась просто: будущие политруки тут же, в лесу, учились у саперов правильно отрыть окоп и ход сообщения полного профиля, построить блиндаж; у артиллеристов и минометчиков овладевали умением вести меткий огонь, мчались на танках, как десантники, а вражеские самолеты распознавали, маскируясь под частыми бомбежками «мессершмиттов» и «фокеров»… К главному же своему делу — политической работе в роте — приобщались они в добрых беседах с опытными комиссарами, знакомясь с важнейшими партийными документами, получая практические напутствия, нужные теоретические ориентиры. Живое слово было главным пособием.

Памятна мне первая встреча наших курсантов в день открытия курсов со старшим батальонным комиссаром Михаилом Алексеевичем Мартыненко.

Помню, стоял хороший солнечный зимний день, беседа проходила в лесу, у землянки, курсанты сидели на сваленных артиллерийским налетом деревьях, а высокий плечистый Мартыненко расхаживал перед ними и говорил… Вопрос о том, как проводить политработу в сложных фронтовых условиях, он выслушал, прищурясь, и, разведя руками, улыбнулся:

— Что ж друзья, ничего не попишешь, ленинских комнат на фронте, действительно, нет. Вот наши условия для политработы— лес! Да еще спасибо, не гремит пока артиллерия. А загремит, наше слово должно быть громче. Трудно?.. Нелегко, но и не труднее, чем в гражданскую войну, например. А вот как Семен Михайлович Буденный вспоминает об опыте политической работы с бойцами Первой Конной… — И Мартыненко — очень к месту! — пересказал речь Буденного на XIV Окружной партконференции Ленинградского военного округа, которую нам, политотдельцам, довелось слушать в декабре 1940 года.

Да, Семен Михайлович говорил именно об умении вести политическую работу в любых, самых сложных боевых условиях, высмеивал тех, кто ждет каких-то «удобств» для беседы с бойцами на фронте. И привел такой пример из жизни Конармии. Ей приходилось не раз совершать многодневные переходы, чтобы лавиной обрушиться на врага. Конармейцы были беззаветными героями, преданными делу революции, но многие были неграмотны, не умели прочесть газету. И ставилась задача: в боевом походе, не слезая с коней, обучить бойцов грамот. И вот едет эскадрон в конном строю, политрук впереди высоко поднимает на пике лист бумаги, наклеенный на доску, по бумаге краской — буква «А». Смотрят бойцы, повторяют хором: «А-а-а», запоминают. Потом другая буква поднимается над конным строем, третья… Через два-три перехода азбука изучена, буквы знакомы. Тогда поднимает политрук на пиках слоги, и конармейцы, покачиваясь на рысях, нараспев читают: «Мы — не ра-бы…» И к концу перехода все эскадронцы, сидя в седле и разложив на конской гриве свежий номер своей походной газеты, могут сами прочесть: «Бей Врангеля!» И в том, что он будет бит, есть и сила живого слова политрука.

— А вы говорите о трудностях, — завершает беседу комиссар Мартыненко. И я вижу по просветленным лицам будущих политруков, что до ума и сердца дошел этот разговор.