Записная книжка комиссара

Утром, 9 ноября, после бессонной ночи в лесах, мы собрались в Сароже, в домике на окраине, отведенном политотделу. Умылись снегом, осмотрелись. Деревня разбросана на горушке, дома большие, серые, обшитые тесом. Сразу от нашего политотдельского дома начинался редкий еловый лес. Невдалеке озерца — Сарожское, Пустое, незамерзающие болота и разбитые, припорошенные снегом дороги на Бор, Кайваксу, Березовик… Где-то там — немцы.

Этот день навсегда остался в памяти и тем, что тогда в первый и последний раз собралась вместе почти вся Тихвинская оперативная группа 7-й Отдельной армии. Пройдет несколько часов, оперативники — командиры и комиссары — разъедутся готовить наступление, вновь встретимся мы не скоро, а многих не увидим уже никогда… А сейчас комбриг Григорий Давыдович Стельмах — начальник штаба — знакомил опергруппу с двумя приказами, только что подписанными К. А. Мерецковым, и сам Кирилл Афанасьевич сидел здесь же, смеясь вместе со всеми по поводу шутливого предисловия Стельмаха о том, что, хотя один из приказов подписан командующим 4-й армии, а другой— командующим 7-й Отдельной, подписал их един в двух лицах — генерал армии Мерецков…

Всего два-три дня прошло со времени нашего прибытия под Тихвин, мы сдружились уже со многими подразделениями 4-й армии, участвуя в их возрождении. Но как радостно было встречать своих старых друзей из 7-й Отдельной!.. Первыми домчались к нам саперы. И раньше, чем их комбат успел официально доложить о прибытии, из головной машины вывалилась на снег коренастая фигура какого-то начальника в белом полушубке с портупеей и маузером в деревянной кобуре на боку.

— Привет из Алеховщины землякам! — хрипло проговорил он, широко улыбаясь, и мы бросились обнимать нашего «батю» — старейшего комиссара Седьмой армии Михаила Алексеевича Мартыненко, друга и советчика молодых политработников.

— Какими судьбами?

— Комиссаром сводного отряда Василенко. Гнали вовсю. А то без нас Тихвин возьмете.

Мы знали и подполковника Вячеслава Ивановича Василенко, начальника армейской разведки, слышали о его ударном отряде, сформированном из разных частей Седьмой армии. Но то, что комиссар отряда — наш старый друг, было приятным сюрпризом.

Михаил Алексеевич познакомил нас с комиссаром отдельного саперного батальона Александром Ястребовым — молодым, стройным, подтянутым политруком с автоматом… Пройдет несколько дней, и имя этого скромного героя посмертно станет известно всему фронту.

Не успели мы встретить саперов, как, лихо взметая снежную пыль, с открытыми люками стали подходить головные машины 46-й танковой бригады. Она должна была явиться главной ударной силой в планах Мерецкова. За танкистами ехала и наша пехота — усиленный стрелковый полк. А за ним на подходе были артиллеристы и минометчики Седьмой Отдельной. Кстати, стрелковый этот полк называли-счастливым. Он перед войной был сформирован в Тихвинском районе, и сейчас бойцы, будто на крыльях, рвались вперед — освобождать свои родные села, своих родных и близких, мстить за их муки…

Счастье первого удара по врагу!.. Ранним утром И ноября 1941 года загремел притихший заснеженный тихвинский лес… Как крепко заведенная стальная пружина, стала развертываться Тихвинская операция. К. А. Мерецков так охарактеризовал ее стремительный зачин: «Подошедшие из 7-й армии 46-я танковая бригада и стрелковый полк (1061-й) во взаимодействии с подразделениями 44-й и 191-й стрелковых дивизий с ходу атаковали вражеские войска и, отбросив их на 12–13 километров, продвинулись к северной окраине Тихвина. Для противника удар оказался совершенно неожиданным…» Это командарм писал о нашей группе войск, которой поначалу командовал генерал Антон Александрович Павлович. Нанеся здесь по немцам самый первый удар, наши части не только остановили фашистов в их стремлении продвигаться на север от Тихвина— на соединение с финнами, но сразу же сбили с фашистских захватчиков спесь, заставив их перейти к обороне.

Но нас не устраивали затяжные позиционные бои, — зов осажденного Ленинграда звучал в наших сердцах! Все жили единым стремлением — быстрее освободить Тихвин, ибо это значило— восстановление движения по железной дороге, питающей Ленинград.

И трудно назвать храбрейших…

Энергично действовала, выполняя важные задания командования, «гренадерская» стрелковая бригада генерала Г. П. Тимофеева. В ее составе был в основном советский, партийный, комсомольский актив Тихвина.

«Гренадерская бригада»… Откуда появилось под Тихвином это боевое формирование, принятое в русской армии еще в XVII веке? В старину гренадеры были грозной силой, их основное оружие — гранаты; действовали они скрытно, подвижно, наносили огромный урон врагу…

Да! Добровольцы Ленинградской области воскресили старую боевую традицию. Под Тихвином сформировалась отдельная «гренадерская бригада». «Дьяволы леса» — в страхе называли немцы легкие батальоны бригады. Они нападали внезапно, забрасывали врага гранатами, лес стал их стихией.

В бригаде было четыре батальона, и один из них — партизанский. После освобождения Тихвина о подвигах партизан говорил весь край. Кое-что расскажет и моя записная книжка…

Чтобы в полной мере оценить героизм, мужество, самоотверженность героев тихвинских боев, следует вспомнить и то, что большинство наших частей были сформированы на ходу, что у нас было мало боеприпасов и меньше, чем у немцев, танков и что против нас гитлеровское командование двинуло пять дивизий.

Но так неудержим был наступательный порыв советских войск, что инициатива прочно находилась в наших руках и уже 25 ноября генерал армии К. А. Мерецков в своем приказе-обращении писал: «Первый этап борьбы за Тихвин закончен успешно. Значительные силы противника окружены в районе Тихвина, но еще продолжают упорно оборонять подступы к городу и самый город…

Приказываю:

Штурмовать город Тихвин и уничтожить засевшего в нем противника».

Тут я перехожу к главному, ради чего пишутся эти страницы через три десятилетия после Тихвинской операции. Успех одного из первых в Отечественной войне контрударов по кичившимся своей непобедимостью фашистским дивизиям, действительно вооруженным до зубов, решало и движение сердец, огонь наступательного порыва наших советских бойцов и офицеров. Несли слово партии всегда и везде — в бою и на привале — комиссары, политруки. Вместе с наступающими частями были всюду и политработники. В потрепанной за годы войны моей записной книжке тех лет сохранилось много заметок о комиссарах, о политической работе в боях. Краткие, иногда полузашифрованные строки звучат в моем сердце голосами друзей, оживляют картины далекого, но незабываемого прошлого.