Запрещенная

ДЖЕЙКОБ

Говорят, что когда ты находишь свою Омегу, ты меняешься.

Ваша жизнь вращается вокруг нее.

Твоя душа привязана к ней.

Если ты не можешь быть с ней, ты медленно теряешь рассудок.

Я видел, как это происходило с другими Альфами после того, как они находили свою пару. Если они не могут быть рядом со своей Омегой, они медленно сходят с ума.

Когда Спасители заберут Омегу, их Альфа не остановится ни перед чем, чтобы воссоединиться с ней.

Но в конце концов они самоуничтожаются.

Калум был наполовину жив после того, как получил известие об Арии — когда он поверил, что она мертва.

Он поддался тьме, позволив грузу своего горя тяжело нависнуть над ним.

Он не ел и не спал.

Он взвыл от ярости, больше животной, чем человеческой.

Говорят, что когда ты без своей Омеги, ты неполноценен.

И с каждым днем становится все хуже.

* * *

Я не одержим.

По крайней мере, это то, что я продолжаю говорить себе.

Трекер в ее телефоне был просто для того, чтобы убедиться, что она в безопасности, когда я не смогу присматривать.

Вот и все.

Но я видел такое поведение только у других Альф, когда дело касалось их Омег.

Никогда не было с Бета-версиями.

Так что, черт возьми, происходит?

Даже когда она спит в моей машине, я должен сопротивляться желанию заключить ее в свои объятия.

Наверное, теперь она меня ненавидит.

И если бы она знала, как я следил за ней…

Это был бы не очень приятный разговор.

Я бы не смог этого объяснить.

Черт возьми, я даже себе не могу этого объяснить.

Но это на втором месте после того факта, что она в точности ослушалась того, что я ей сказал. Когда я проверил маячок и увидел, что она вернулась в тот бар, я чуть не потерял самообладание. Я был готов противостоять ей, потребовать, чтобы она рассказала мне, что, по ее мнению, она делала.

Все оказалось намного хуже, чем я себе представлял. Если бы я прибыл всего на несколько минут позже.…

По моим наблюдениям, я слышал ее слезы по ночам.

Душераздирающее одиночество, которое она отказывается показывать миру.

Дневной сон, который занимает большую часть дня.

Она сморщивает веки, когда у нее начинается головная боль.

В ту ночь, когда мы встретились, она сказала мне, что чувствует себя безрассудной.

Был ли сегодня еще один из таких моментов?

Что ж, я тоже чувствую себя безрассудным.

Вместо ее квартиры я отвожу ее к себе домой. Здесь ей будет безопаснее, по крайней мере, на данный момент, пока она отсыпается от того, что было введено в ее организм.

Она шевелится, когда мы въезжаем на подъездную дорожку, и я помогаю ей выйти из машины, пока она что-то бессвязно бормочет. Я поднимаю ее легким движением, перенося через вход в мой дом, как перекрученный порог.

Все это так неправильно.

Но к черту это.

Я несу ее мимо гостиной в свою спальню. Снимаю с нее обувь, укладываю ее под одеяло, убедившись, что ей удобно. Я укрываю ее одеялами, дважды проверяя, чтобы убедиться, что она закутана настолько, насколько это возможно.

Ты устраиваешь для нее гнездышко, с ужасом осознаю я.

Она не моя пара.

Она даже не Омега.

Но все во мне кричит, что она моя.

Ее глаза приоткрываются в тусклом свете, и она лениво улыбается мне. — Джейкоб? — Она бормочет, мое имя срывается с ее губ самым сладким образом.

Она сведет меня в могилу.

— Спи, — приказываю я ей, стараясь, чтобы голос звучал холодно. Она продолжает смотреть, пока я нависаю над ней, улыбка не сходит с ее губ.

— С тобой я чувствую себя намного лучше, — бормочет она, затем закрывает глаза. — Скучала по тебе.

Я должен выйти из комнаты и попросить подвезти ее домой.

Я никогда больше не увижу ее.

Этот путь приведет только к душевной боли и опустошению, если я найду своего Омегу.

Это неизбежно разобьет ей сердце.

Но, возможно…

Может быть, я не хочу Омегу, если могу заполучить ее.

Она зажгла во мне огонь, медленно растворяя одиночество, которое я так упорно пытался игнорировать.

Она дает мне надежду.

Черт бы все это побрал.

Я выключаю свет и выхожу из комнаты, на всякий случай заперев за собой дверь.