Запрещенная

АМЕЛИЯ

Ты это переживешь.

Я мысленно повторяю эти слова, пока Ваня ведет меня по темному коридору и открывает дверь в примерочную. В углу туалетный столик с косметикой и парфюмерией, разбросанными по стойке.

— Ты будешь сидеть здесь, — приказывает она. — И ждать, пока я не приду за тобой.

— Пожалуйста, не делай этого, — шепчу я ей в последней отчаянной мольбе.

Она недоверчиво приподнимает бровь и фыркает на меня.

— Глупая девчонка, — хихикает она, затем закрывает за собой дверь, замок со щелчком встает на место.

Я разваливаюсь в кресле и изучаю свое отражение.

Платье, в которое она меня одела, не оставляет простора для воображения. Черный корсетный топ непристойно выпячивает грудь и делает талию тонкой, как карандаш. Юбка платья из прозрачного черного кружева едва прикрывает мой зад.

Ваня подвела мне глаза черной тушью и накрасила губы темно-красным. Она также завила мои волосы, и они ниспадают по плечам тонкими волнами.

Я выгляжу как эскорт.

Я опускаю голову, борясь со слезами, которые угрожают пролиться.

Ты это переживешь.

Над моей головой с треском оживает динамик, и мой рот открывается от ужаса, когда я слышу объявление.

— Омега… восемнадцать лет…

Номера зачитываются быстро, и мужской голос диктора продолжает звучать все громче, говоря на разных языках, пока, наконец…

— ПРОДАНО!

Раздается пронзительный крик, за которым следует рев.

— Омега… девственница… ПРОДАНА!

Еще крики. Еще одобрительные возгласы.

Различные объявления на многих языках.

У меня нет времени осмысливать то, что я слышу. Я сижу в шоке, пока Ваня не открывает дверь, щелкая пальцами.

— Омега. Подъем. Твоя очередь.

Но я не могу пошевелиться. Мое тело не подчиняется. Я примерзаю к стулу, мой рот приоткрывается, когда она снова командует мне.

Затем она достает свое оружие, и я вскакиваю со своего места.

— Ты сильная девочка, — комментирует она, пока мы идем по коридору. — Ты не плачешь и не вопишь, как другие.

Я сохраняю молчание, пока она ведет меня в конец сцены, ставя в ряд с двумя другими Омегами. Обе рыдают, их крики приглушены кляпами.

За кулисами я мельком вижу публику.

Я застыла в ужасе, несмотря на все инстинкты бежать.

Аудитория полна мужчин-Альф, все в черных масках. Их лица неразличимы, только размытые кровожадные взгляды.

Это кошмар.

— Омега, восемнадцать лет! Лесбиянка!

Смех наполняет аудиторию, и Омега передо мной сгибается пополам, дрожа.

Одного за другим их продают тому, кто больше заплатит. Их вытаскивают из театра, их крики отдаются эхом, пока не растворяются в небытии.

Наконец-то моя очередь.

Ваня подталкивает меня к передней части сцены, меня освещают прожекторы. Толпа замолкает, и я смотрю в глаза сотням незнакомых мужчин.

— Действительно, редкий экземпляр! — Говорит Бета-диктор в свой микрофон. Он встает рядом со мной и машет рукой на мое тело. — Двадцать четыре года, джентльмены.

Несколько одобрительных возгласов наполняют воздух, и я никогда не чувствовал себя более уязвимым.

— Никогда не было Течки!

Зал взрывается радостными возгласами, Альфы встают и ревут от возбуждения.

Ты это переживешь.

Их возбуждение ошеломляет, когда оно достигает моих ноздрей. Это диссонирующий аккорд, каждый из их ароматов сливается воедино во что-то невыносимое.

Я зажмуриваюсь и хнычу, отчего они становятся только буйнее.

— Повернись, — приказывает аукционист, шлепая меня по заднице. — Покажи им, что они покупают.

Униженная, я быстро оборачиваюсь, борясь со стыдливыми слезами, которые наполняют мои глаза.

— С высшим образованием!

Еще смех.

Мое лоно непроизвольно сжимается.

О нет.

Прежняя боль возвращается, на сцене.

У тебя НЕ МОЖЕТ быть Течка.

Торги начинаются, и все, что я могу сделать, это стоять неподвижно и сжимать кулаки.

Пожалуйста, не сейчас.

— Сто, двести, триста тысяч! — Аукционист кричит.

Моя кожа перегревается по мере увеличения количества.

— Четыреста, пятьсот…

Мой клитор пульсирует, и я стискиваю зубы, чтобы не закричать.

— Шестьсот, семьсот, восемь сотен…

Из меня вытекает что-то скользкое, стекает по бедрам на пол потертой черной сцены.

— ПРОДАНО ЗА МИЛЛИОН!

Рев сотрясает воздух, пронзая мои барабанные перепонки. Меня уводят со сцены, я практически падаю в объятия Альфы в маске.

И точно так же, как другие Омеги, я кричу и дерусь.

Но Альфы в зале просто хлопают и свистят, подбадривая человека, который купил меня.

Его рука на моей руке неподвижна. Он быстро тащит меня по проходам и выводит из театра в главный зал.

Хлопок. Хлопок. Хлопок.

Наступает шок, вместе с болью от моей Течки. Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что происходит.

Раздаются крики и рев, когда пули просвистывают мимо меня, проделывая маленькие дырочки в стенах театра.

Как и в прошлый раз, думаю я, когда Альфа притягивает меня к себе, прикрывая своим массивным телом.

Что ж, по крайней мере, он вдумчивый.

Я наконец-то улавливаю его запах, смешанный между моим страхом и замешательством.

Это невероятно.

Даже в хаосе, между криками и жужжанием в ушах, я восхищаюсь его ароматом.

Это было сделано для меня.

Он что-то рычит мне, но я не могу разобрать слов, поскольку тону в его аромате перца, дуба и дыма.

У меня слюнки текут.

Я стону, а он тихо ругается.

— Мы должны двигаться, — рявкает он, и на мгновение, клянусь, я узнаю этот низкий голос.

Но мои чувства переполнены. Я едва соображаю.

Он заталкивает меня в комнату дальше по коридору. Я натыкаюсь на стул, в замешательстве глядя на его лицо в маске.

— Не открывай эту дверь, — рычит он. — Ни для кого.

Я поднимаю взгляд на его лицо, замечая голубые глаза и светлые волосы.

Это заставляет меня скучать по Джейкобу.

Он захлопывает за собой дверь, и я разражаюсь слезами.