Запретная одержимость

17

САША

Я боюсь завтрака, потому что точно знаю, о чем будет разговор. Еще хуже то, что, когда я спускаюсь вниз, усталая, с кругами под глазами от недосыпания, с волосами, собранными в неряшливый пучок, одетая в кроссовки для бега трусцой и футболку, Макс сидит за столом.

Блядь. Это действительно полный отстой.

— Саша! — Катерина отрывается от выкладывания яичницы-болтуньи на тарелку для Елены, на ее лице застыла понимающая улыбка. — Как прошло твое свидание?

Взгляд Макса устремляется прямо на меня, и я чувствую, как румянец поднимается от шеи к щекам.

— Все прошло хорошо, — бормочу я, садясь рядом с Аникой. Я чувствую на себе его взгляд и с трудом сглатываю, поднимая взгляд на Катерину. — Вообще-то, нет. Это было отстойно. Но так или иначе, я согласилась на второе свидание, сама того не желая.

Катерина смотрит на меня сочувственно.

— В самом деле? Что случилось?

Я вздыхаю, протягивая руку, чтобы наполнить свою тарелку едой.

— У него было много комментариев по поводу моей внешности, он говорил о том, сколько денег он зарабатывает, предложил мне стать моделью, а затем рассказал о том, как завидовали бы его приятели, если бы он встречался с моделью. И, кажется, ему действительно понравился мой акцент.

— Мне тоже нравится твой акцент! — Аника умолкает, и я улыбаюсь ей.

— Спасибо, дружище, — говорю я ей, взъерошивая ее волосы. — Мне тоже нравится. Только не тогда, когда странные парни комментируют это.

— Судя по всему он не сильно отличается от многих мужчин моего круга, — говорит Виктор, и Катерина бросает на него взгляд.

— Именно поэтому Саша ни с кем из них не встречается, — сладко говорит она. — Они не в ее вкусе.

Он усмехается.

— Что ж, это справедливо. Они, как правило, бывают немного резкими, например, как как Адрик тогда вечером.

Я вздрагиваю при этом воспоминании, все еще стараясь не смотреть на Макса.

— Что за второе свидание, на которое ты должна пойти? — С любопытством спрашивает Катерина.

— В оркестровую ложу. — Я кладу кусочек тоста на тарелку Аники. — Он был очень впечатлен тем, что я знаю Софию.

— Что ж, может быть, это свидание пройдет лучше, — ободряюще говорит Катерина. — Может быть, он просто нервничал. Мы с Софией завтра идем за покупками, пойдем с нами, подберем что-нибудь новенькое для свидания. По крайней мере, это будет весело!

Вот оно. Я заставляю себя улыбнуться, киваю и сосредотачиваюсь на своем завтраке, надеясь, что тема перекинется на другие вещи. Так и есть, и я надеюсь, что Макс уйдет до того, как я останусь с ним наедине. Последнее, о чем я хочу говорить после недельного молчания, это о моем свидании с другим мужчиной.

Конечно же, все происходит не так. Кажется, что он специально задерживается после того, как Виктор уходит, а Катерина выводит детей. Я встаю, наконец заставляя себя посмотреть на него, пока он неловко стоит у двери. Он выглядит грустным. Это единственное слово, которое я могу придумать для выражения его лица, как будто мой поход на свидание расстроил его. Но он ничего не говорит, пока я не начинаю уходить.

— Я рад, что ты решилась, — внезапно говорит он, и я оборачиваюсь, подняв брови.

— Ты рад? — Я не могу сдержать недоверия в своем голосе и вижу вспышку эмоций в его глазах, его губы сжимаются.

— Да, — твердо говорит он. — Это хорошо для тебя, Саша. Даже если этот парень был придурком, хорошо, что ты выбираешься куда-то.

Я знаю, что должна уйти и принять это. Но это причиняет боль. После того, что произошло между нами, мысль о том, что он рад, что я встречаюсь с кем-то другим, вызывает у меня желание наброситься на него.

— Серьезно? — Огрызаюсь я, понизив голос, чтобы никто больше не услышал. — После того, что мы делали на днях? Так, я полагаю, это было все? Год дружбы, тебе наконец отсосали, и теперь ты рад, что я двигаюсь дальше?

Выражение лица Макса становится явно обескураженным.

— Саша, нет. Ты знаешь, я не это имел в виду, я не хотел, чтобы мы…

— Ну, мы это сделали. И с тех пор ты со мной не разговаривал.

— Я пытался дать тебе пространство…

— Я не хочу пространства! — Шиплю я, стараясь не расплакаться. — Я хочу тебя. Это все, чего я хочу. Я не хочу идти на еще одно свидание с Ником. Я вообще не хочу больше ходить ни на какие свидания. Это просто показало мне, как мне повезло познакомиться с тобой, какой ты хороший парень, и заставило меня увидеть гораздо больше того, чего я упускаю. Что бы это ни было. — Я жестом указываю на пространство между нами. — Так что не говори мне, что ты рад, потому что я нет.

— Саша, пожалуйста… — Макс тянется к моей руке, но я отдергиваю ее. — Я пытаюсь не причинить тебе боль. Я пытаюсь не навредить никому из нас.

— Ну, у тебя фигово это получается, — огрызаюсь я, чувствуя, как эмоции поднимаются и забивают мне горло. — Мне нужно идти.

Если он и говорит что-то, когда я ухожу, я этого не слышу. Я отворачиваюсь, чувствуя, как болит мое сердце, как будто оно вот-вот расколется, и смахиваю подступающие слезы.

Я не хочу снова плакать из-за него.

***

В итоге на следующий день я отправляюсь за покупками с Катериной и Софией и решаю немного побаловать себя. Как бы приятно ни было получить подарки от Катерины на свой день рождения, я никогда не покупала себе ничего дорогого, и я знаю, что могу себе это позволить. Жизнь в бедности до того, как я приехала сюда, превратила меня в человека, который почти патологически экономит деньги, но быстрая проверка моего банковского счета и почти нулевого баланса на кредитной карте говорят мне, что я определенно могу позволить себе дать повод с нетерпением ждать свидания, поскольку это определенно никак не будет относиться к Нику.

— Он был впечатлен, что ты меня знаешь? — София смеется, когда мы идем по улице к магазину Версаче, качая головой. — Это странно впечатляюще.

— У меня сложилось впечатление, что ему просто нравится, когда его видят с кем-то, у кого есть связи, — сухо говорю я ей, когда мы входим и останавливаемся у витрины с сумочками-клатчами.

— Тебе следовало сказать ему, что твой работодатель пахан Братвы, — хихикает София. — И что мой муж Дон нью-йоркской мафии. На таких мужчин всегда больше производят впечатление титулы других мужчин.

— Честно говоря, я думаю, что он бы описался в штаны — говорю я ей со смехом, беря в руки черный стеганый клатч с элегантным филигранным V-образным вырезом спереди.

— Ну, это дало бы тебе повод не идти на второе свидание, — невозмутимо отвечает Катерина, и мы все смеемся.

Поскольку все знают, что на самом деле я не хочу идти на это свидание, день превращается в мероприятие, чтобы убедиться, что я получу как можно больше удовольствия, выбирая для него свой наряд. Меня уговорили купить клатч, несмотря на мой ужас от того, что я трачу больше тысячи долларов только на сумочку, но я должна признать, что это едва ли отразится на моем балансе. Все мои счета за проживание, питание и медицинское обслуживание оплачиваются в дополнение к щедрой зарплате. Как только я справляюсь с трепещущим сердцем, когда впервые покупаю себе что-то настолько дорогое, я обнаруживаю, что действительно приятно немного побаловать себя. Даже если у меня нет намерения превращать это в привычку.

Мы выбираем мне платье перед тем, как остановиться на ланч: черное облегающее платье с открытыми плечами, длиной до середины икры и разрезом чуть выше колена. После обеда в любимом итальянском бистро Софии мы отправляемся за ювелирными изделиями, они убеждают меня купить пару изумрудных сережек — капелек… и обувь.

— Я хочу что-нибудь, в чем я буду казаться немного опасной, — говорю я им со смехом. — Просто чтобы он был немного застигнут врасплох.

В итоге это вылилось в пару черных туфель на каблуках от Louboutin с разбросанными по ним шипами, которые я бы обычно не купила, но когда я примерила их к платью, эффект получился именно таким, на какой я надеялась.

Это также то, на что я надеялся, когда встретил Ника за пределами оркестра, и его взгляд одобрительно скользнул по моему телу, вплоть до туфель. Я вижу, как его глаза расширяются от изумления.

— Это… — Он прочищает горло. — Круто.

— Тебе нравятся? — Я улыбаюсь ему, просовывая руку ему под локоть, и он делает все возможное, чтобы быстро прийти в себя.

— Это те дорогие туфли с красной подошвой, верно?

Я мило улыбаюсь.

— Лабутены? Они самые.

— Мило. — Он улыбается, его шок от стиля мгновенно смягчается ценой.

Второе свидание лучше, только если в силу того факта, что поход в оркестр означает меньше времени на то, чтобы слушать выступление Ника. К сожалению, я поставлена в тупик относительно того, хочу ли я выпить кофе после этого, и в очередной раз сдаюсь перед лицом необходимости отказаться лично. В итоге мы оказываемся в маленьком итальянском кафе недалеко от театра, и я заказываю макиато и фисташковое печенье, просто в ответ на комментарии Ника о моих предпочтениях в еде. На этот раз он ничего не говорит, но я не могу забыть наш первый разговор.

В целом, я не думаю, что он плохой человек, просто не тот, с кем я хотела бы встречаться. Все, что он говорит — о своей работе, семье, о том, чего он хочет от жизни, просто служит напоминанием мне о том, насколько мне нравится взгляд Макса на вещи и насколько комфортнее я чувствую себя с ним. Я не могу представить, как откроюсь Нику о своем прошлом и расскажу ему правду о том, что со мной случилось. Честно говоря, я не думаю, что он знал бы, что сказать, а если бы и попытался, это определенно было бы неправильно.

— Могу я увидеть тебя на следующей неделе? — Спрашивает он, когда мы выходим на улицу, и я отправляю сообщение своему водителю.

— Я… — я колеблюсь, заставляя себя не соглашаться на третье свидание, которого я определенно не хочу, из чистой неловкости. — Я думаю, мы все уезжаем из страны на следующей неделе. Импровизированное путешествие по Европе. Я не знаю точных дат, когда мы вернемся, но я свяжусь с тобой, когда вернусь! — Все это полностью выдумано, но я чувствую себя не так уж плохо. Я не думаю, что он воспринял бы правду, что я просто не хочу его больше видеть, так спокойно.

Ник наклоняется, чтобы попытаться поцеловать меня, и я отстраняюсь, глядя в сторону улицы.

— О, я думаю, это мой водитель, — быстро говорю я, хотя на самом деле еще не вижу машину. — Тебе не нужно ждать. Я напишу тебе!

Я быстро ухожу, прежде чем он успевает ответить, не заботясь о том, сочтет ли он это грубым или нет. От мысли о поцелуе с ним у меня внутри все переворачивается, особенно когда я думаю о том, какие чувства вызвал у меня мой первый поцелуй с Максом. Я не думаю, что что-то могло бы заставить меня чувствовать себя так, когда-либо снова, если только это не было с Максом.

Неужели мне просто придется довольствоваться меньшим?

Я всматриваюсь в поток машин, надеясь, что Ник не последует за мной. Где моя машина? Пробок много, но обычно моему водителю не требуется так много времени, чтобы добраться до меня. Чья-то рука обхватывает мою руку, и я оборачиваюсь, думая, что это Ник, который подходит попытать счастья с поцелуем.

— Я не хочу… — начинаю говорить я, но затем слова замирают у меня на губах, когда я вижу странного курносого мужчину с темными волосами, стоящего передо мной, его рука сжимает мою руку, когда он начинает уводить меня с тротуара. — Остановитесь! — Я вырываюсь из его хватки, оглядываясь по сторонам, когда люди расступаются и проходят мимо нас. — Помогите! Уберите от меня свои руки!

Я слышала об этой истории, о девушке, на которую напали, и сколько бы она ни кричала, никто не пришел на помощь. Я не верила в это, что кто-то может пострадать на виду у других, и ни один человек не придет ей на помощь, но, во всяком случае, люди вокруг нас, кажется, двигаются быстрее, когда он тащит меня в переулок, как будто они хотят убежать от нас.

— Пошел вон! — Кричу я, пытаясь вырваться или волочить ноги, но это бесполезно. Он продолжает тащить меня вперед, в переулок, и я пытаюсь ударить его коленом по яйцам, отчаянно пытаясь помешать ему отвести меня туда, куда он пытается затащить.

— Ты маленькая сучка! — Рычит он, сильно ударяя меня по лицу. Я отшатываюсь назад, его ногти впиваются в мою кожу, и я издаю тихий вскрик, когда мы проходим половину переулка. Я начинаю пытаться нанести удар, хотя, по-моему, толку от этого будет немного, когда в голову приходит другая идея.

Я закидываю ногу за спину, хватаю одну из своих туфель и стаскиваю ее, когда он отворачивается. Я вздрагиваю, когда моя босая нога касается чего-то мокрого, но у меня нет времени испытывать отвращение к этому. Я пинаю его по лодыжке, и когда он разворачивается, чтобы ударить меня снова, я бью его по лицу туфлей с острыми шипами так сильно, как только могу.

Это работает. Шипы цепляются за его кожу, оставляя кровавые борозды, когда я провожу ими по его лицу, и шок от этого заставляет его отпустить меня на долю секунды, ровно настолько, чтобы я успела скинуть вторую туфлю, поджать хвост и убежать.

Пожалуйста, будь там, отчаянно думаю я, когда бегу по переулку, слыша, как мужчина ругается позади меня, пытаясь догнать. Я не могу достать свой телефон, моя сумочка потерялась в потасовке, и я лихорадочно осматриваю тротуар в поисках знакомой машины.

Есть. Я вижу ее ближе к кафе и бегу сквозь толпу, расталкивая всех вокруг, не заботясь о том, кто сердится на меня за это. Я не осмеливаюсь оглянуться и вижу потрясенное выражение на лице моего водителя, когда проталкиваюсь к машине и запрыгиваю в нее, когда он закрывает дверь.

— Поехали! — Кричу я, когда он открывает свою дверь. — Поторопись! — Я вижу курносого мужчину в нескольких футах от себя, он близок к тому, чтобы добраться до машины. Мое сердце подскакивает к горлу, когда водитель отъезжает от бордюра, машина вливается в поток машин как раз в тот момент, когда рука мужчины касается боковой стороны моей дверцы.

Я съеживаюсь на сиденье, дрожа, все еще сжимая окровавленный ботинок. Мое сердце бешено колотится, слезы подступают к горлу, тихие всхлипывания вырываются из-за плотно сжатых губ, когда я отчаянно пытаюсь не впасть в приступ паники. Одно нападение могло быть совершено просто ограблением, каким-то парнем, который думал, что может ограбить или напасть на меня. Но второе, в этой череде… что-то происходит. Что-то плохое, и я понятия не имею что.

Мужчина, который изнасиловал меня, мертв. Алексей мертв. Кто мог хотеть причинить мне боль сейчас? Я ни для кого ничего не значу, просто девушка-иммигрантка, которая сейчас работает няней. Даже если кто-то хотел навредить Андреевым, зачем им приходить за мной? Я знаю, что я что-то значу для Катерины и Виктора, тем не менее, никто бы не предположил этого, как и не предположил бы, что любой другой сотрудник что-то значит для них. Если бы кто-то хотел причинить им боль, было бы разумнее напасть на Катерину или детей. Возможно, они охотятся и за ними, но даже это не имеет смысла. Я не была с семьей, я была на свидании, если только нападавший не планировал заставить меня выдать какую-то информацию. И все же, как бы я это ни крутила, ничего не сходится. Я прокручиваю события снова и снова, как первое нападение, так и второе, но даже к тому времени, когда машина подъезжает к особняку, я не могу придать им смысла.

Медленно я выхожу из машины, немного прихрамывая, направляюсь в дом. Уже достаточно поздно, чтобы все должны были лечь спать, а это значит, что, по крайней мере, мне не придется отвечать ни на какие вопросы до утра… я надеюсь.

Мне не так повезло.

Едва я вступаю в освещенный коридор, ведущий в гостиную, как слышу голос, зовущий меня по имени… голос, который я, конечно, знаю.

— Саша? — Я слышу шаги Макса, приближающиеся к дверному проему, и вздрагиваю, пытаясь отвернуться, пока он не увидел, но он выходит на свет раньше, чем я успеваю. — Саша, что, черт возьми, произошло?

В одно мгновение он оказывается передо мной, его лицо искажено гневом и беспокойством.

— Кто это с тобой сделал? Это был Ник? Клянусь Богом, если этот ублюдок прикоснулся к тебе…

Внезапный, порочный гнев в его голосе, это тот же самый тон, который я слышала в переулке, когда Макс отбивался от нападавшего. Как и тогда, это вызывает во мне острую потребность, чувство, что он защищает меня, даже отомстит за меня.

— Если он прикасался к тебе, я…

— Это был не он, — устало говорю я. — Это был кто-то другой. Другой мужчина, который пытался схватить меня, как тот, от которого ты отбивался, но это был не тот же самый мужчина. Я…я не знаю, кто это был.

— Как тебе удалось сбежать? — Взгляд Макса блуждает по мне, как будто он пытается оценить, насколько я ранена.

Уголок моего рта приподнимается в печальной улыбке, когда я поднимаю окровавленный каблук с шипами.

— Туфли. Я ударила его по лицу.

Улыбка, которая расплывается на лице Макса, почти гордая.

— Хорошая девочка, — говорит он, и волна жара, накрывающая меня, настолько внезапна, что я чувствую, как у меня подгибаются колени.

Макс видит это и мгновенно интерпретирует как что-то другое.

— Давай, я помогу тебе подняться наверх. — Он нежно берет меня за руку, видит, как я вздрагиваю, и немедленно кладет ладонь мне на поясницу. Мою кожу покалывает от его прикосновения, и как бы я ни злилась на него, как бы я ни была уверена, что смогу самостоятельно добраться до своей спальни, я не могу устоять перед возможностью снова быть рядом с ним, наслаждаться его прикосновениями вот так.

Как только мы заходим в мою комнату, и он закрывает за нами дверь, я поражаюсь интимности происходящего, ведь это первый раз, когда Макс в моей комнате. Он подводит меня к кровати, мягко уговаривая присесть на краешек, и включает свет, глядя мне в лицо.

— Он дал тебе пощечину? — Гнев в его голосе ощутим, и я медленно киваю, борясь с желанием расплакаться теперь, когда я в безопасном месте, с кем-то, таким родным. — Гребаный ублюдок…

Я не уверена, что когда-либо слышала, чтобы Макс ругался так много раз подряд.

— Я в порядке, — выдавливаю я, пытаясь сдержать слезы. — Он ударил меня не так сильно…

Слезы начинают литься, несмотря на все мои усилия, и Макс опускается передо мной на колени, осторожно протягивая руку, чтобы вытереть их.

— Шшш, — мягко говорит он, его ладонь касается невредимой части моего лица. — Теперь ты в безопасности, Саша. Кто бы ни пытался причинить тебе боль, мы найдем их. Я никому не позволю тебя обидеть, я обещаю. Больше никогда.

Я киваю, прикусывая губу, борясь с новой волной слез. Макс через мгновение встает и идет в ванную, возвращаясь с аптечкой первой помощи. Он снова опускается передо мной на колени и осторожно промокает порезы на моем лице, тщательно очищая их, колеблясь, когда я издаю резкое шипение от боли от укола перекиси.

— Я почти закончил, — мягко говорит он, вытирая остатки. — Все не так плохо, как выглядело, шрамов не должно быть. Они неглубокие. Будет просто синяк и немного больно.

— Вот почему я никуда не хожу, — говорю я между всхлипываниями, пытаясь пошутить, но Макс явно воспринимает это иначе, поскольку смотрит на меня, нахмурившись.

— Я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности, Саша. — Его руки нежно ложатся на мои ноги, одна из них касается обнаженной кожи через разрез платья. Меня снова охватывает покалывание, в животе разливается жар, и я хочу его так сильно, что это причиняет боль.

— С тобой я чувствую себя в безопасности, — шепчу я. — С тобой так всегда.

Выражение его лица почти страдальческое. Я вдруг снова отчетливо осознаю, что мы в моей комнате, единственный свет исходит от моей прикроватной лампы, в доме вокруг нас тишина и неподвижность. Его руки сжимаются на моих бедрах, и я чувствую, как напряжение волнами исходит от него.

— Саша… — Мое имя в его устах звучит почти как молитва, когда он стоит передо мной на коленях, его лицо почти умоляющее. — Чего ты хочешь от меня?

Мое сердце подпрыгивает в груди, пульс внезапно учащается, кожа горячая и слишком тугая для моего тела.

— Тебя, — шепчу я, слово застревает у меня в горле. — Я хочу тебя.

Его руки напрягаются, скользя вверх по моим ногам, дюйм за дюймом задирая платье.

— Мы не должны…

— Пожалуйста. — Мои глаза закрываются, тело выгибается навстречу ему. — Макс, пожалуйста…

Я чувствую, как он борется с этим, волна желания угрожает утянуть нас на дно. Я чувствую, что он хочет, чтобы я остановила его, сказала ему нет, и я знаю, что должна хотя бы для того, чтобы мы не покалечили друг друга, когда столкнемся, но я слишком сильно хочу его, и я так же бессильна против этого, как и он.

В тусклом свете лампы он выглядит еще красивее, отблески играют на его высоких скулах и темных тенях от щетины, золото в его карих глазах играет на свету. Его сильные руки с длинными пальцами приподнимают мою юбку еще немного, и я позволяю своим ногам раздвинуться, желая, чтобы он подошел ближе, дал мне что-то, чему я даже не могу дать названия, но я знаю, что он поймет, что это такое.

Он всегда так делает.

— Боже, Саша… — стонет он, его руки сжимают мою юбку в кулаки, задирая ее. — Я не могу остановиться, когда я с тобой. Прости меня, черт возьми. Я не могу остановиться…

Я вижу, как сжимаются его челюсти, как содрогается его тело, а затем моя юбка задирается до верха бедер, черные кружевные трусики под ней обнажаются перед его глазами, и я вижу, как дергается маленький мускул на его челюсти, когда он впервые заглядывает мне между ног.

— Я мечтал об этом, — хрипло бормочет он, его грубые ладони скользят вверх по мягкой внутренней стороне моих бедер, раздвигая меня шире, когда он встает на колени между ними.

— О чем? — Дрожащим голосом шепчу я, чувствуя, как моя кровь разгорается, пока не начинает гореть в венах, каждый нерв в моем теле пробуждается от его прикосновения. — Что ты хочешь сделать, Макс?

Я хочу услышать, как он произносит это, когда он раздвигает мои ноги шире, его руки скользят вверх по бокам моих бедер, а пальцы задевают край моих трусиков. Я хочу услышать, как он скажет мне, чтобы не было сомнений, что он хочет этого так же сильно, как и я, что он так же влюблен в меня, как и я в него. Что я нужна ему так же сильно, как я всегда нуждаюсь в нем.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, — стонет Макс, поворачивая голову так, что его губы прижимаются к внутренней стороне моего бедра, посылая дрожь по моему телу, когда я стону. — Я хочу поклоняться твоей киске своим языком, стоя перед тобой на коленях. Это то, о чем я, блядь, мечтаю, Саша. Это то, что сводит меня с ума от желания. Я не хочу сейчас, чтобы ты стояла передо мной на коленях, или чтобы мой член был внутри тебя, хотя одному Богу известно, как сильно я всегда этого хочу. Я так жаждал попробовать тебя на вкус, все это время. — Его губы скользят вверх по внутренней стороне моего бедра, и я чувствую, как возбуждение разливается у меня между ног, пропитывая меня, пока он говорит мне, что хочет со мной сделать. — Я хочу, чтобы ты кончила на мой язык, Саша.

Я тихонько ахаю, когда он цепляется пальцами за край моих трусиков, стягивая их вниз по бедрам.

— Откинься назад, — бормочет он, отбрасывая их в сторону, его руки раздвигают меня шире с уверенностью, которая противоречит тому факту, что это его первый раз.

Это и мой тоже, и я понятия не имею, чего ожидать.

— Я хочу тебя видеть, — хрипло говорит он, его руки крепко лежат на моих бедрах. С кем-нибудь другим я бы смутилась от мысли, что кто-то смотрит на меня так интимно. Я чувствую, какая я мокрая, моя киска набухла и болит, и я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне так сильно, что это причиняет боль.

— Пожалуйста… — шепчу я, неуверенная в том, что именно я умоляю его сделать, но Макс двигается с уверенностью, которая рассеивает все мои сомнения. Он притягивает меня к краю кровати, его пальцы поглаживают внутреннюю поверхность моих бедер, и я чувствую его горячее дыхание на своей влажной плоти, когда его губы нежно касаются моих складочек.

— О боже, — стонет он, и его пальцы нежно раздвигают меня, поглаживая мою чувствительную внутреннюю плоть, в то время как его язык скользит вверх от моего входа к клитору, и мир растворяется вокруг меня. — Ты чертовски хороша на вкус, — стонет он, его язык снова скользит по мне, горячий и влажный, и поглощает мое возбуждение, как будто он изголодался по мне, обводит края моих складочек, прежде чем углубиться в мой вход, скользя внутри меня, как будто он хочет трахнуть меня своим языком. Мои бедра уже дрожат, мои руки вцепились в одеяло, когда я вцепилась в край кровати, едва в состоянии осознать удовольствие, которое испытываю. Так ли это было для него, когда я делала это? У меня кружится голова, я поражаюсь, что он смог продержаться так долго. Я уже чувствую, что нахожусь на грани того, что, должно быть, является оргазмом, тугое чувство в животе угрожает разверзнуться, мое тело сотрясается, когда Макс вонзает в меня свой напряженный язык, как крошечный твердый член, втирая его внутрь меня, пока мне не кажется, что я сойду с ума, умоляя о большем, балансируя на краю. — Так хорошо, — стонет он, его язык скользит вверх, к моему пульсирующему клитору, и я отпускаю кровать достаточно надолго, чтобы прикрыть рот рукой и заглушить свой крик удовольствия, когда его пальцы раздвигают мои складочки, подставляя мой клитор натиску его языка, когда он начинает проводить им по твердому бутону. — Боже, я мог бы есть тебя всю ночь…

Я бы не стала тебя останавливать, головокружительно думаю я, постанывая, выгибаясь под напором его языка, его жар сводит меня с ума, когда он кружит вокруг моего клитора, ослабляя непосредственное ощущение ровно настолько, чтобы удержать меня на грани, прежде чем он снова проведет по мне языком.

— Откуда ты знаешь, как это делать? — Я стону, мои слова сливаются воедино, когда мои бедра раздвигаются в стороны, мои бедра выгибаются навстречу его рту. — О боже, Макс… Макс…

Он останавливается ровно настолько, чтобы посмотреть на меня снизу вверх, его глаза лукаво блестят, губы и подбородок блестят от моего возбуждения.

— Я представлял себе это достаточно, чтобы знать, что бы я сделал, — мрачно говорит он, его голос горячий и грубый, когда он наклоняет голову, его язык атакует мой клитор с новой силой. Я чувствую, что несусь к краю, навстречу удовольствию, которого я никогда не знала и не испытывала, и я вцепляюсь в кровать, извиваясь под его языком.

— Я собираюсь кончить… — я задыхаюсь, мои бедра дергаются, когда я трусь о его язык. — Макс, я собираюсь…

— Хорошо, — рычит он, прижимаясь к моей разгоряченной плоти. — Моя хорошая девочка.

Это все, что нужно. Еще одно прикосновение его языка, и мой мир трещит по швам, удовольствие настолько сильное, что я прижимаю кулак ко рту, чтобы сдержать рвущийся наружу крик. Я чувствую, как возбуждение изливается из меня, когда я кончаю, мои бедра сжимаются вокруг его головы, когда я прижимаюсь к его лицу, но он не останавливается ни на секунду. Я трепещу, пульсирую, мое сердце бешено колотится, выходя из-под контроля, когда волны удовольствия захлестывают меня. Я не могу себе представить, как что-то может быть лучше, как кто-то может пережить это. Я стону его имя в кулак, вскрикивая, когда он лижет мой клитор во время оргазма, и как раз в тот момент, когда по мне пробегают толчки, его руки хватают меня за бедра, сильно прижимая к кровати.

— Давай еще, — рычит он, его глаза горят от вожделения, когда он поднимает взгляд с того места, где стоит на коленях между моими бедрами, и засасывает мой клитор в рот.

— О боже, Макс! — Я выкрикиваю его имя, мои бедра прижимаются к его лицу, каждый мускул в моем теле снова напрягается, когда он немедленно погружает меня в новый оргазм, моя киска глухо сжимается, когда я кончаю для него сильнее, чем в первый раз. Я чувствую, как будто теряю контроль, мой разум тает под напором наслаждения, которое снова и снова сотрясает мое тело, его язык ласкает мой клитор, когда он снова отправляет меня по спирали в рай.

Мне требуется мгновение, чтобы прийти в себя. Когда я прихожу в себя, я понимаю, что Макс лежит рядом со мной на кровати, осторожно перемещая меня так, чтобы я лежала на подушках.

— Не уходи, — хрипло шепчу я, и он колеблется, но мгновение спустя ложится лицом ко мне, тоже опираясь на подушки, и вытягивается рядом со мной. — Пожалуйста, не уходи…

— Я здесь, — бормочет он, и, прежде чем я успеваю остановиться, я придвигаюсь ближе, прижимаюсь к нему и беру его лицо в ладони.

Здесь, в своей постели, я прижимаюсь губами к его губам и молю Бога, чтобы он не попросил меня остановиться.