Запретные навсегда

21

САША

К тому времени, как самолет начинает снижаться, Наталья знает о моей жизни в Нью-Йорке почти столько же, сколько Макс. Она внимательно слушала, задавая мне десятки вопросов, и это застало меня врасплох, насколько сильно она, казалось, хотела знать…насколько ей было небезразлично.

Я опустила некоторые из худших моментов, чувствуя, что мы знаем друг друга недостаточно долго, чтобы рассказать ей об этом. Я кратко рассказала о том, как добралась до Нью-Йорка, признав, что стала жертвой торговли людьми, но я пропустила то, что произошло в складских доках, сказав только, что Виктор в конечном итоге вывел меня из этой ситуации.

Наталья поджала губы, нахмурившись.

— Разве не он тот в первую очередь, из-за кого ты стала жертвой торговли людьми?

— Поверь мне, я потратила много времени, а он потратил много денег на терапию, сосредоточившись именно на этом вопросе, — криво усмехнулась я. — После этого многое изменилось. Я знаю, это звучит банально, сказать, что он другой человек, но…это так. И Макс тоже не стал бы продолжать работать на него, если бы это было не так.

Макс кивнул.

— Это сложно, — добавил он, за что я была благодарна. — Это заняло бы больше времени, чем у нас есть, чтобы объяснить все это.

Я также не рассказывала о том, что произошло у Алексея. Однажды, сказала я себе, чтобы смягчить легкий укол вины, который я почувствовала при мысли о том, что не была полностью откровенна, когда Наталья проявила такой большой интерес к знакомству со мной. Когда все это останется далеко позади, когда я не буду дрожать от толчков ужаса близкой смерти, когда я смогу говорить об этом так, как будто это произошло давным-давно, а не чуть больше года назад. Тогда я все ей расскажу.

Я придерживалась более приятных вещей, рассказывала ей о детях Катерины, о вечеринке по случаю дня рождения, о встрече с Максом. Я избирательно выбирала, о чем ей рассказать, и, к моему удивлению, рассказать было еще о чем. Это было напоминанием о том, как много хорошего там было. Это также было напоминанием о том, что я потеряла, к чему, возможно, не смогу вернуться. Я пытаюсь отогнать эти мысли сейчас, когда самолет останавливается в частном ангаре, и Левин встает с того места, где он все еще сидел впереди, жестом указывая нам.

— Снаружи нас ждет машина, — спокойно говорит он, глядя в окно. — Поехали.

Садиться в чужую машину, это не то, от чего я в восторге, но я слишком доверяю Максу и Левину, чтобы спорить. Мы все следуем за Левиным вниз по ступенькам и через взлетно-посадочную полосу к стоящей на холостом ходу машине с водителем, пожилым мужчиной с морщинистым лицом, который молча сидит и ждет нас.

Всю поездку мы все молчим. Пальцы Макса переплетаются с моими, и я благодарна за эту связь. Неопределенность всего этого вызывает у меня легкую тошноту. За последние несколько дней у меня было столько страха и неуверенности, что мне хватило бы на всю жизнь. Все, чего я хочу, это быть где-нибудь в безопасности, где я смогу спрятаться в объятиях Макса и на мгновение перестать бояться. Но я всегда знала, что быть с Максом означает безопасность. Я имела в виду это тогда и имею в виду сейчас.

Однажды мы снова будем в безопасности, говорю я себе, пока машина петляет по сужающимся дорогам к гладким белым домам вдоль пляжа. Я выглядываю в тонированное окно, темнота скрывает большую часть пейзажа, пока машина ползет вперед, в конце концов останавливаясь перед виллой, которая в два раза больше большинства домов.

Водитель ничего не говорит, только выходит и открывает одну из дверей. Мы выскальзываем, моя рука все еще в руке Макса, меня накатывает волна дурного предчувствия. Я немного расслабляюсь, только когда вижу узнавание на лице Макса.

— Ты знаешь это место? — Спрашиваю я шепотом, когда Левин и Наталья подходят, чтобы присоединиться к нам.

Макс кивает.

— Я уже был здесь однажды. Это…

Его голос затихает, когда мы останавливаемся перед виллой, Левин ведет нас, сталкиваясь с тремя мужчинами в черных костюмах, стоящими у входной двери. Их позы мгновенно напрягаются, но Левин остается таким же расслабленным, как всегда, одаривая их приятной улыбкой.

— Смерть — это милость, — хладнокровно произносит Левин, и мужчины, не дрогнув, расступаются.

Они даже не смотрят на нас, когда мы переступаем порог, какой бы пароль ни произнес Левин, это дает нам мгновенный доступ на виллу. Дверь ведет во внутренний дворик с белыми занавесками, слегка колышущимися на мягком океанском бризе, разбросанными по нему шезлонгами и подушками… и больше тут никого нет.

Я вижу, как Левин слегка напрягается, его голубые глаза настороженно бегают по сторонам. Тогда я понимаю, что, хотя тот, кто владеет этой виллой, возможно, был нашей лучшей надеждой, она тоже, возможно, не совсем безопасное убежище для нас. Трудно осознать, что для нас где бы то ни было осталось так мало безопасности. Но я в большей безопасности, чем была вчера, пистолет, приставленный к моей голове, по крайней мере, сейчас отведен в сторону, и это небольшое облегчение.

Дверь в дальнем конце патио открывается, и оттуда выходит высокий мужчина, одетый в облегающий костюм, его густые черные волосы убраны с лица. Он опасно красив, с острой щетиной на подбородке, высокими скулами и блестящими зелеными глазами. Я вижу, как Наталья мгновенно оживляется, ее собственные глаза с интересом сужаются, когда она наблюдает, как он направляется к нам, как особенно любопытная кошка. Мужчина шагает к нам с напускной уверенностью, его внимание сосредоточено на Левине.

— Итак, что ты принес на мой порог на этот раз? — Его губы подергиваются, но так, как я видела раньше у других мужчин, полуулыбкой, которая предполагает, что на самом деле ему не смешно. — В прошлый раз это был ирландец и… о, я вижу, это снова тот же священник. Ищете другую женщину?

— Мы здесь, потому что нашли то, что искали, — сухо говорит Левин. — Ты можешь перестать притворяться, Адриан. Ты знал, что мы придем.

— Похоже, ты нашел двух. — Адриан ухмыляется, на этот раз в его улыбке немного больше правды. — Одна из них твоя?

— Ты знаешь меня лучше. — Левин смотрит на меня, жестикулируя. — Саша та, кого мы спасли. Она с Максом.

— Мм, значит, священник наконец-то нашел ту, ради чего стоит нарушить свои обеты. — В глазах Адриана появляется блеск. — Позор. — Он делает шаг вперед, берет мою руку в свою и смотрит на меня сверху вниз своими пронзительными зелеными глазами. — Ты очень красивая. Я бы хотел попытать счастья.

Я чувствую, как Макс напрягается рядом со мной, и сжимаю его руку, не желая, чтобы кто-то из нас оскорблял этого человека, который почти наверняка является нашим единственным убежищем.

— Спасибо, что дали нам место для ночлега. — Выдавливаю я из себя слова так спокойно, как только могу, наполовину в ужасе от того, что он скажет, что все это шутка, или прикажет своим охранникам схватить нас и держать до тех пор, пока он не отправит нас обратно в Москву. Единственные три человека, которым я могу доверять, стоят рядом со мной, а все остальные находятся под подозрением.

— Кто сказал, что я даю вам место для ночлега? — Гладко ухоженные брови Адриана выгибаются дугой, и я чувствую, как кровь отливает от моего лица.

Он выдерживает один такт, а затем смеется, показывая белые ровные зубы.

— Я просто шучу. Конечно, я предложил Волкову, чтобы вы здесь остановились. В противном случае моя охрана застрелила бы вас прежде, чем вы смогли бы переступить порог.

Еще один удар, его зеленые глаза бегают взад-вперед по нашим лицам, пока он позволяет нам привыкнуть, а затем он снова смеется.

— Ну же, ну же. Почему такие серьезные выражения? Давайте представимся. Я Адриан Дракос. Я уже знаком с Левином и Максимилианом, но как вас зовут? Саша…

— Саша Федорова, — твердо говорю я и ловлю взгляд, который Наталья бросает в мою сторону, но я твердо намерена придерживаться того, что сказала. Возможно, теперь я знаю, кем был мой отец, но для меня это не имеет значения. Мне давным-давно дали это имя, и я хочу сохранить его. Я не хочу иметь ничего общего ни с моим отцом, ни с той частью моего прошлого.

— Наталья Обеленская. — Она делает шаг вперед, протягивая руку. — Обычно я была бы более подготовлена к встрече с таким мужчиной, как ты, но это были долгие два дня. Я уверена, ты понимаешь.

— Я более чем счастлив предоставить вам место, где вы могли бы…освежиться. Взгляд Адриана скользит по Наталье, отмечая внешность моей сестры, и становится ясно, что несмотря на то, что она выглядит такой же помятой, как и все мы, ему наплевать не меньше.

— На самом деле, — добавляет он, откашливаясь и делая шаг назад, — почему бы вам всем не привести себя в порядок? Я распоряжусь, чтобы вам принесли одежду, а потом мы все сможем собраться здесь и поужинать. Здесь так чудесно ночью, у воды.

Словно для иллюстрации своей мысли, он проходит мимо нас к краю патио, отдергивая одну из прозрачных белых штор. Огни Санторини мерцают за дрейфующей тканью, за ней виднеется темная вода. Хотя от вида всей этой темноты у меня мурашки бегут по коже, я не могу отрицать, что она прекрасна.

— Мы ценим это. — Левин одаривает его приятной улыбкой. — Я высоко ценю твое гостеприимство, Адриан. Без этого мы оказались бы в трудном положении.

— Я знаю. — Адриан улыбается в ответ. — Не волнуйся, Волков. Когда-нибудь мне понадобится твоя услуга, и я тебе позвоню. Ты можешь на это рассчитывать.

Если отбросить неопределенность незнакомого места, удивительно, как горячий душ может улучшить чье-то душевное состояние. Адриан показывает нам свою виллу, полы в которой выложены средиземноморской плиткой, дорогая деревянная мебель в загородном стиле и стены из чистого белого камня. Оттуда его сотрудники направляют нас в ванные комнаты, где мы можем “освежиться”, как он выразился. Мне не хочется расставаться с Максом, даже ненадолго, но в то же время, если он снова увидит меня обнаженной, я не хочу, чтобы все было так. Я чувствую себя покрытой грязью из камеры изолятора. Я начинаю раздеваться в тот момент, когда остаюсь одна в ванной, закрываю за собой тяжелую деревянную дверь, плитка остывает под моими босыми ногами.

Горячая вода просто божественна. Это, как и роскошная обстановка ванной комнаты, кажется каким-то сном после того, что я пережила. Я просто долго стою там, позволяя воде стекать по моим волосам и телу, смывая не только физическую грязь, но и ощущение того, что я побывала в этом ужасном месте. Я позволяю всему этому катиться коту под хвост, ужасу и цепляющемуся, ползущему чувству быть пойманной в ловушку в месте, которое, как я думала, я никогда не смогу покинуть.

Когда я снова начинаю чувствовать себя человеком, я мою волосы и каждый дюйм своей кожи, пока не почувствую себя свежей, румяной и чистой, благоухающей цитрусовым ароматом средств для душа. Когда все вокруг меня окутано паром из лимона и розмарина, без малейшего намека на то, что я взяла с собой в душ, я начинаю чувствовать, что могу немного расслабиться.

Вместе с этим приходят мысли о том, что еще может произойти сегодня вечером. Я знаю, что после этого нас пригласили на ужин к Адриану, и я знаю, что это меньшее, что мы можем сделать после того, как он открыл для нас свой дом. Тем не менее, все, чего я действительно хочу, это упасть прямо в ближайшую кровать, желательно, чтобы Макс был рядом со мной.

Неуверенность наполняет меня при этой мысли. Я верю всему, что он сказал мне в самолете, но я не могу заставить себя поверить в то, что это может быть реально, по крайней мере, до тех пор, пока он не окажется рядом со мной, его руки и губы на моих, и все эти обещания, произнесенные шепотом в темноте только между нами двумя. Я слишком боюсь потерять его снова. Я слишком боюсь поверить в это, а потом лишиться этого, и я только сейчас начала расслабляться от осознания того, что он вообще жив. Вера в то, что мы будем вместе, что все, что разделяло нас, будет смыто, кажется слишком большой надеждой даже сейчас.

Что бы ни случилось, ты жива, и он тоже, напоминаю я себе. Даже если больше ничего нет, этого должно быть достаточно.

Мое сердце трепещет в груди от предвкушения встречи с ним, когда я выхожу из душа, хотя мы расстались меньше чем на час. Возможности того, что могло бы произойти, вытесняют давние мысли и страхи из прошлого, и я чувствую легкую дрожь, когда одеваюсь в одежду, которая была оставлена для меня, как и обещал Адриан. Это светло-голубое платье с запахом, которое легко подогнать без необходимости подбирать точный размер, и босоножки на плоской подошве. Я быстро заплетаю мокрые волосы в косу, глядя в зеркало.

Макс считает тебя красивой, несмотря ни на что, напоминаю я себе. Даже если тебе кажется, что ты выглядишь не лучшим образом.

Это все еще намного лучше, чем когда я вошла в ванную. Я слышу тихие голоса, когда выхожу обратно в холл и выхожу на большое открытое пространство за его пределами, чтобы увидеть тихо разговаривающих Левина и Макса, которые только что приняли душ и переоделись. Макс поднимает голову на звук моих шагов, и его лицо озаряется. Это единственное слово, которое я могу придумать, чтобы описать выражение его лица, и это заставляет мое сердце трепетать в груди, когда я вижу, что он так счастлив при виде меня.

Все будет хорошо, говорю я себе, позволяя себе хоть немного надеяться.

Мгновение спустя выходит Наталья, одетая точно так же, в шелковое белое платье с запахом, и мы выходим во внутренний дворик, где через несколько минут появляется Адриан в льняных брюках и белой рубашке, расстегнутой на две пуговицы, открывая намек на темные волосы на загорелой и мускулистой груди.

— Ну, я чувствую себя избалованной выбором, — бормочет она, наклоняясь, чтобы прошептать мне на ухо, пока Левин и Адриан садятся за длинный стол, уставленный разнообразными блюдами. — Как ты думаешь, с кем из них мне следует попытать счастья?

— Я думаю, Левин уже ясно дал понять, что он не заинтересован. — Я поднимаю бровь, глядя на нее. — Адриан тоже вряд ли плохой выбор. — Он не в моем вкусе, слишком лощеный и дерзкий для меня, но я вижу, чем он может понравиться Наталье.

— Однако Левин кажется более опасным. — Она улыбается мне. — Может быть, я попробую еще раз, просто чтобы посмотреть, не нужно ли его немного убедить. А если нет…

Она позволяет словам затихнуть, когда наклоняется вперед, накладывая креветки, крекеры и хумус на свою тарелку со шведского стола, в то время как один из сотрудников Адриана наливает каждому из нас белое вино.

— Что касается тебя… — губы Натальи дергаются, когда она снова садится и наклоняется ко мне поближе. — Ты проведешь ночь с Максом?

— Я не знаю, — шепчу я, стараясь говорить как можно тише. Макс сидит за столом напротив меня, по другую сторону от Левина, в данный момент увлеченный беседой с ним и Адрианом. Я не хочу, чтобы он услышал мою неуверенность, или подумал, что я чего-то жду. Все, чего я хочу, это провести с ним ночь, но я ужасно боюсь быть той, кто попросит об этом. — Мы оставили сложные вещи. Мы разговаривали в самолете, но… — Я поджимаю губы, чувствуя, как мое сердце снова учащенно бьется. — Я не хочу давить на него.

Наталья кивает, искоса поглядывая на Макса.

— Ты говорила, он раньше был священником? Это действительно кажется…сложным. Раньше не было времени говорить об этом, но…

— Кое-что из этого, не моя история, чтобы ее рассказывать. — Я ковыряюсь в креветках. Я умираю с голоду, но мой желудок, сплошной комок нервов, и мне трудно есть. — Но да. Раньше он был священником, а потом… ну, даже после этого он пытался соблюдать обеты, которые дал тогда. Включая целибат.

Наталья морщит нос.

— Достойно восхищения…Полагаю? По крайней мере, он тебе верен. Но я не могу себе этого представить. Особенно если бы там был кто-то, кого я действительно хотела. Именно так он, должно быть, чувствовал себя с тобой. Я вижу, как он на тебя смотрит.

— Видишь? — Мой голос немного повышается, и я делаю все возможное, чтобы снова понизить его. — Что ты имеешь в виду?

Наталья тихо смеется.

— Он влюблен в тебя, Саша. Отчаянно. Я поняла это в тот момент, когда нашла его и Левина в отеле. Он был так же раздираем на части мыслью о том, что с тобой что-то может случиться, как и ты, когда думала, что он мертв. Он сделал бы все, чтобы спасти тебя. — Ее лицо смягчается, на нем появляется намек на грусть. — Это редкая вещь, которую можно иметь. Вы оба должны попытаться удержать это.

При этих словах мое сердце сжимается в груди.

— Я надеюсь, что мы сможем.