Защитник

Глава 4

В остальном учеба и выздоровление шли своим чередом. Очень спокойно, очень комфортно и сытно. Я бы быстро заскучал, но, как я уже упоминал, я познакомился с родственниками, коих оказалось гораздо больше, чем я ожидал. Род Ортес, очень многолюден, и, собственно, фамилию Ортес носит только главная семья. Есть еще множество более-менее близких и дальних родственников, которых я изо всех сил старался запомнить с первого раза. С кем сложностей не возникло, так это с юной доминой Акулине, моей двоюродной сестрой. Этого демона в образе юной девицы не запомнить невозможно. Впрочем, ее матушка, домина Аккелия тоже достойна всяческого уважения и восхищения. И не только своей красотой — как я впоследствии убедился, мало найдется женщин, способных сравниться с ней мудростью и умом.

Орлица, в отличие от волчицы[4], яркой внешностью пока похвастаться не могла, но уже было видно, что маму она в дальнейшем переплюнет. Трудно ожидать большой красоты от четырнадцатилетней девочки. Впрочем, это все ерунда, не во внешности дело. Утро третьего дня в поместье Ортесов я встретил диким воплем боли. Кто-то не слишком аккуратно потыкал пальцем мне в раненую грудь.

— Круууто! — услышал я сквозь звон в ушах от боли. — Мам, глянь как этот парень расписан! Да все отметины свежие… Сдается мне, что папочка нам лапшу на уши вешает. У кельтов жизнь не такая веселая.

— Домина Акулине, что за поведение? Кто вам позволил врываться в спальню к мужчине, да еще причинять ему боль, тыкая в раны! Кроме того, срывать с обнаженных мужчин одеяла и рассматривать их вульгарно!

— Знаешь, мама, срывать одеяла с обнаженных женщин совсем не интересно, так что лучше я побуду вульгарной. К тому же он мой брат, не вижу ничего предосудительного.

— Здравствуйте, очень рад знакомству, вы не будете против, если я верну одеяло на место? — я, наконец, продышался от боли достаточно, чтобы говорить.

— И мы тоже очень рады, Диего. Как ты уже догадался, я твоя тетя, а эта безумная — сестра. Прости за такое вторжение, ей не терпелось познакомиться с братом.

— Да, извини что разбудила, братик, — подскочила девчонка. — Так все-таки, где это тебя так жизнь пожевала? Выглядеть в девятнадцать на тридцать пять — это достижение! Да и дырки… Ни за что не поверю, что в варварской Британии, среди всяких пиктов и скоттов можно заполучить такие украшения!

— Выгляжу плохо потому что от ран не оправился, — обиженно буркнул я. — И такие украшения можно где угодно заполучить. Оружие, слава богам, во всех странах пока можно купить свободно любому, только деньги плати.

— Не-не-не, вот этого не надо, — отмахнулась девушка. — Я же вижу, что ты, братец, пытаешься на ходу придумать какую-нибудь убедительную ложь. Не нужно этого делать! Тем более, именно я буду менять тебе внешность, и потому желаю знать все подробности.

— Признаться, теперь, видя твое состояние, Диего, я тоже начала сомневаться в истории, рассказанной Маркусом. Я не настаиваю, но Акулине в чем-то права, и я тоже думаю, что от нас можно такие вещи не скрывать.

Безусловно, легенду на тот момент я еще освоил недостаточно хорошо, да и раны мои в ней никак не объясняются. Просто я не планировал их кому-то демонстрировать. Кроме того, ближайшим членам семьи дядя, посовещавшись со мной, решил рассказать мою историю без купюр, а всю эту мистификацию устроил с той только целью, чтобы лишняя информация пока не просочилась за пределы рода. То есть до тех пор, пока не будут тщательно перепроверены все слуги и работники. И все равно было немного обидно, что легенда рассыпалась с такой легкостью.

— Я не от вас скрываюсь, — пояснил я. — Это дядя попросил, временно. Так что думаю, вам лучше поговорить с ним — когда он разрешит я расскажу.

Волчица на секунду задумалась, а потом ее лицо будто закаменело. В этот момент она так сильно напомнила мне античные скульптуры Юлии Ливии, внучки императора Тиберия, что у меня даже сомнений не возникло — не зря Доменико возводит к нему род матери.

А ведь она не просто так напряглась. Сообразила, что вся эта конспирация среди своих неспроста. И, по-моему, наличие шпиона в семейном гнезде ее расстроило гораздо сильнее, чем мужа. Впрочем, возможно, Маркус просто лучше сдерживал эмоции.

— Что ж, об этом я действительно лучше поговорю с Маркусом, — отмерла женщина. — Причем прямо сейчас. Прости, Диего, мне кажется, то, о чем ты умалчиваешь я действительно должна знать. Мы с тобой еще познакомимся поближе, хорошо?

— Конечно, тетя, — как я мог не согласиться? Когда такая женщина вежливо просит, лучше не перечить.

Дамы вышли, но буквально через пару минут в комнату, опять без стука, ворвалась Акулине.

— Меня прогнали! — возмущенно воскликнула девушка, плюхаясь на кровать.

— Эмм… сочувствую. Откуда прогнали? — спросил я из вежливости.

— Отец с мамой не захотели рассказать, почему вокруг тебя секреты! И сами секреты не рассказали.

— В таком случае и я не буду рассказывать, прости, — покачал я головой. Жизнерадостность девчонки мне понравилась. Правда, слегка обескураживало то, с какой непосредственностью она со мной общается.

— Не рассказывай, раз уж обещал, — великодушно отмахнулась девочка. — Ничего, сама выясню. Рано или поздно ты проговоришься. Итак, чем займемся?

Постановка вопроса меня удивила, но я не растерялся.

— Планирую немного прогуляться во дворе — доктор рекомендует начинать понемногу двигаться. После этого займусь учебой — дядя считает, что я должен получить образование, нужно подготовиться.

— Отлично, я с тобой. А когда ты познакомишь меня со своими спутниками? Я слышала, у тебя шикарная подружка, которую до обморока боится вся прислуга и даже охрана!

— Хм, не знал, что домина Улисса уже так известна среди местных жителей. Вроде бы она еще не успела ничего такого сделать…

Улисса — это Кера. Мы решили, что имя Ева, да еще в сочетании с моим слишком приметно. Не так уж далеко Ишпана, чтобы здесь не слышали о двух самых разыскиваемых преступниках провинции.

— Какого такого? — тут же заинтересовалась девчонка.

— Да, всякого, — отмахнулся я. — Ее порой немного заносит. Конечно, познакомлю тебя с ней и с Ремусом, только давай вечером? Днем они занимаются какими-то своими делами.

— И тут какие-то тайны! Братец, с тобой все интереснее и интереснее!

Совершенно не стесняясь, Акулине проследила за тем, как я одеваюсь, подала трость, и умчалась на выход. Однако, сообразив, что я передвигаюсь значительно медленнее, вернулась назад и принялась нетерпеливо нарезать круги вокруг меня, одновременно забрасывая вопросами. Причем деликатно подбирала такие, чтобы не затрагивать «запретных» тем, однако явно пыталась подловить меня на несоответствиях.

— А почему тебе нужно подтягивать предметы? А какие?

— Потому что недостаточно хорошо их знаю. Историю империи, греческий и риторику прежде всего.

— Хм, значит, в тривиальной школе ты, скорее всего, учился, а вот грамматическую пропустил или не закончил.

— У кельтов другая система обучения, — напомнил я.

— Ерунда, — отмахнулась девушка. — Мы уже убедились, что ни у каких кельтов ты не жил. Даже акцента нет, хотя ты вроде как с детства там.

— Я не против этой игры, только давай мы не будем играть в правда — неправда, это будет слишком просто, — улыбнулся я. Уже понял, что девчонке доставляет удовольствие именно разгадывать загадку. Почему бы и не поиграть, если ей нравится?

— На каком поезде ты прибыл в Рим? — похоже, решила сменить тему.

Я назвал — это точно не могло ей помочь, тем более мы с Керой сделали крюк.

— Даже не задумался… значит, действительно приехал на нем, и, похоже, это не имеет значения. — Мы все так же брели по саду во внутреннем дворе — я медленно, опираясь на трость и стараясь не повредить рану, а кузина то и дело забегала вперед, подскакивала на месте, или обходила вокруг меня, пытаясь заметить какие-то пропущенные детали моей внешности.

Утомившись, присел на скамеечке, надеясь, что Акулине станет скучно и она куда-нибудь убежит — если честно, я начал немного уставать от этой девочки.

— Может, ты про свою жизнь расскажешь? — спросил я, устав отвечать на вопросы. — Есть ли у тебя подружки, где учишься и чем хочешь заниматься?

— Что-то мне подсказывает, что не так тебе интересно, как хочется самому помолчать, — подозрительно протянула Акулине. — Но ты прав, мы должны знать друг о друге побольше! — важно покивала девочка. — И раз уж о тебе пока ничего узнать не получается, расскажу о себе.

Жизнь у кузины оказалась вполне соответствующей положению семьи и возрасту. Много учебы, мало подружек — потому что друзей в других семьях иметь не слишком безопасно, а общаться с простолюдинами — дурной тон. Не удивительно, что она так в меня вцепилась. Для такой энергичной барышни жизнь в поместье должна казаться скучной. Редкие приемы хоть и развлекают, но воспринимаются, скорее, как работа — нужно держать лицо и следить, чтобы не сказать ничего лишнего.

— Главное, чтоб папенька не заметил интереса к кому-нибудь из молодых людей, — откровенничала девушка. — Не то сразу начнет подбирать жениха. Он и так подбирает, но пока считает, что мне еще рано и не слишком с этим усердствует, а стоит только улыбнуться какому-нибудь юнцу — все, сразу начнет подсовывать варианты! Он хоть и уверяет, что я выйду замуж только по собственному выбору, рассчитывает, что варианты для этого выбора он подберет самостоятельно! Ну ничего, вот поступлю в университет — там-то я оторвусь!

— Пустишься во все тяжкие? — хмыкнул я.

— Пф! Вот еще! Просто свободы будет побольше, можно будет заниматься всякими интересными вещами. Наш с тобой старший братец, Доменико, его сейчас здесь нет, в свое время так веселился, что только держись!

— Хочешь тоже добиться, чтобы тебя выслали куда-нибудь к черту на кулички?

— Кто такой черт? И откуда ты знаешь историю Доменико?! — подозрительно спросила девушка.

Да уж, прокол. Я было начал придумывать ответ, но в этот момент где-то неподалеку послышались выстрелы. Действовать начал раньше, чем сообразил, что именно слышу. Левой рукой толкнул Акулине, повалив ее на землю, и сам свалился следом. В правой руке оказался револьвер — сам не заметил, когда успел его достать. Только оказавшись в относительной безопасности, попытался сообразить, откуда грозит опасность, и кто вообще стреляет.

— Как интересно! Получается, револьвер ты таскаешь не потому что мальчикам нравятся эти игрушки. Я-то все думала, зачем ты его берешь, чтобы по дому прогуляться! А ты, похоже, просто машинально его прихватил. Очень интересно!

— Можно ты пока помолчишь? — раздраженно попросил я, пытаясь сообразить, с какой стороны стреляют. — Я пытаюсь понять, что происходит.

На плече проступила кровь, да и больно было адски. Нужно действовать побыстрее, пока адреналин забивает боль — как только успокоюсь, наверняка свалюсь.

— Оригинальный способ. Только давай я уже встану? Земля холодная! Паровик, конечно, штука ужас какая страшная, но не настолько, чтобы валяться на земле от ужаса!

Я начинаю чувствовать себя идиотом. Какое знакомое ощущение!

— То есть это просто какая-то паровая машина?

— Именно это я и сказала, — кивает Акулине. — Так можно я встану?

Я с трудом перевалился на бок, позволяя освобождая сестру. Сам принять вертикальное положение я сейчас явно не смогу — рана адски болит, и я просто боюсь, что попытка подняться заставит меня потерять сознание. Акулине, уже вскочившая на ноги, с интересом меня рассматривает:

— Все, я догадалась, откуда ты приехал. Сейчас сбегаю за кем-нибудь, чтобы помогли тебе встать, а то сама не осилю, ты какой-то слишком здоровенный.

Кузина умчалась, а я начал потихоньку громоздиться на ноги. Собственное бессилие бесило страшно, и это помогало преодолевать боль. В результате, когда Акулине вернулась с доктором, я уже вполне утвердился на ногах. Меня проводили домой, перевязали, и оставили в покое. Ну, точнее, я так подумал, но ошибся. Проводив доктора, вернулась кузина, и с разбегу плюхнулась ко мне на кровать. От встряски у меня опять потемнело в глазах.

— Ты от меня не отстанешь, да? — прошипел я. — И ты могла бы не трясти кровать, я чуть сознание не потерял!

— А я специально! — радостно заверила меня добрая девочка. — Я слышала, что если человека вывести из себя, он может рассказать чего-нибудь лишнего.

— Мы знакомы несколько часов, а я тебя уже ненавижу, — признался я.

— Это нормально, меня все ненавидят, даже мама с папой, — покивала девушка. — Такая уж я уродилась, ничего не поделаешь. Однако, согласись, не любить меня тоже невозможно? — она обезоруживающе улыбнулась.

— Вот в этом пока не уверен, — честно ответил я.

— Ну ладно, еще уверишься. Давай лучше рассказывай, как ты познакомился с Доминико, и как ты стал кровавым Диего. И самое главное, как тебе удалось выжить после расстрела! История обещает быть чудно интересной!

— Если об этом так легко догадаться, долго я не проживу, — удрученно констатировал я. А какой смысл отпираться? Все равно для семьи большой тайны из моей истории делать не собирались. Нужно было только несколько дней промолчать.

— Эх, даже пытать не пришлось, — расстроилась кузина легкости, с которой я сдался. — Догадаться не так уж и легко! Хочешь, расскажу, как мне это удалось?

— Сгораю от нетерпения.

— Все дело в твоих ранах, — деловито начала Акулине. — Ты мог попасть в передрягу где угодно, но в том-то и дело, что там есть и более старые шрамы, а, самое главное, твоя спина. Совершенно кошмарное зрелище, если честно — сплошные бугры и рытвины, да еще и блестит так неприятно! Тебе повезло, что ты не наблюдаешь этот ужас каждый день, не то непременно получил бы какую-нибудь душевную болезнь. Ну, знаешь, когда человек начинает стесняться своего тела, и от этого становится злым, неуверенным в себе и все такое. Так вот, эта сплошная бугристая поверхность очень напоминает ожог, вот только следом огня это быть не может, потому что с такой площадью поражения ты бы непременно помер. Это совершенно очевидно шрам от света чистых братьев. Имей ввиду, спину тебе лучше посторонним не показывать — лицо я тебе, конечно же поменяю, но с этим ничего сделать не смогу.

Что значит «поменяю лицо» я не понял, но очень заинтересовался, вот только перебить не успел, девчонка вернулась к рассказу.

— Прости, отвлеклась. Так вот, с чистыми ты мог столкнуться где угодно, но судя по всему ты с ними воевал достаточно долго. Волнения были по всей империи, но везде святоши погасили возмущение быстро и жестоко, только в Ишпане у них ничего не получилось. И тут выясняется, что ты знаешь моего дорогого брата Доминико. Не отпирайся! Папа мог тебе про него рассказать, но упоминать о том, что в Ишпану братец отправился именно в качестве наказания за свои проказы мой драгоценный родитель не стал бы. Это все же личное. Так что ты знаком с братом, и довольно долго. Ну а дальше действительно просто. Имя ты поменять не додумался… Мог бы в этой Ишпане и как-нибудь по-другому назваться, между прочим! Сейчас было бы гораздо проще.

Девчонка подскочила с кровати, и сделала круг по комнате.

— Но вообще я горжусь таким братом! Это надо же, убил кучу чистых и даже иерарха, разрушал храмы чистых, целую провинцию вывел из-под их власти! Прям эпический герой! Жаль, что никому нельзя рассказать, хотя в этом тоже есть преимущество. Да, это же настоящая тайна. Тебя до сих пор все обсуждают. Кто-то проклинает, кто-то хвалит, гадают кто ты и откуда взялся… Вот попаду на какое-то сборище, и все будут судачить, а я улыбаться и втихомолку смеяться над этими дурачками! Да, так даже лучше. Вот только непонятно, почему папа решил эту историю от меня скрыть. И даже от мамы… Тут что-то нечисто, надо разобраться!

— Лучше расскажи, как ты собираешься поменять мне лицо, — попросил я. В самом деле, очень интересно, а, главное, было бы очень полезно. Все-таки мое словесное описание и даже портреты, довольно похоже нарисованные — не самая редкая вещь в Ишпане. Кое-где, наверное, до сих пор на столбах расклеены.

— А у меня манн такой, ты разве не знал? Я могу менять внешность себе и другим. Пока, правда, не сильно, но я тренируюсь изо всех сил. На тебе, вот, тоже попрактикуюсь. Ты, кстати, среди друзей и знакомых об этой моей способности сильно не распространяйся, ладно? А то она потеряет половину своей эффективности. Если кто-то будет знать, что я это могу, он всегда будет учитывать эту возможность!

— Конечно, не стану. И так можно сказать про любую способность. Когда о ней не знают, она значительно полезнее.

— Кстати, а какой у тебя манн? Или он не проснулся?

Я задумался на секунду. Представил себе все те бесчеловечные издевательства, которым меня подвергнет это чудовище в юбке в попытках выпытать каким даром я обладаю. Вынужден признать, эта пигалица меня доконала.

— Проклятие. — Вообще-то, дядя оставил на мое усмотрение сообщать об этом родным или нет. Просил только, если я захочу поделиться, ограничиться самыми близкими родственниками, потому что за них он ручается, а вот кто-то из дальних может проговориться. Я собирался не сообщать вообще никому, но тут почему-то передумал. — Только знаешь, это тоже тайна.

— И пострашнее моей! — восторженно воскликнула Акулине. — Если кто посторонний узнает, что ты проклинатель, тебя непременно постараются прикончить. Слуууушай, у тебя прямо талант коллекционировать причины, почему люди захотят тебя убить! Мне нравится.

«Это ты еще с Керой не познакомилась», подумал я. Вот уж за кого меня захотят прикончить чистые, даже не зная о других моих делах. Да и большинство прочих, тоже — богиню беды никогда не любили.

А паровая машина, которая меня так напугала утром, оказалась всего лишь мельницей, работающей по старинке, на угле, а не на флогистоне.