Заставь меня

ГЛАВА 17 Мистер Тинни-Вилли

Харлоу

— Доброе утро, куишле, — его голос шелковистый, с легкой утренней хрипотцой. Мой живот сжимается, вспоминая, как тот же голос становился глубоким и мучительным, когда он изливает свое семя, выкрикивая мое имя. Я сажусь за кухонную стойку, и он двигает ко мне горячую кружку кофе.

— Куда ты убежал прошлой ночью? — потягиваю кофе, зажав теплую чашку обеими руками. Его волосы взъерошены ото сна, а серые треники низко висят на бедрах. Я прилагаю все усилия, чтобы не отводить взгляд от лица на его обнаженный пресс.

— Мне больше нравились твои натуральные волосы, — его губы кривятся.

— Прости?

— Ты покрасила их в темный цвет из-за меня, нет? — от его наглой ухмылки мне хочется выплеснуть на него горячую жидкость.

— Не льсти себе, — я насмехаюсь.

— О, детка, ты сама мне льстишь, — он опирается локтями на край стола и наклоняется вперед, хватая конец моей длинной косы. Ухмыляется. — Мне нравится, что они длинные, без разницы, какой цвет. Дает то, за что можно держаться.

— Ты когда-нибудь не думаешь о сексе? — я отбрасываю волосы за спину, в недосягаемое для него место.

— Редко, — он отталкивается от стойки и открывает холодильник. Уродливый череп на его спине, смотрит на меня. Мой взгляд прослеживает рельефные пластины его мышц до длинного шрама.

— Откуда у тебя этот шрам?

— Получил на турнире по поединкам, — говорит он с серьезным лицом, и я не могу удержаться от смеха.

— Ах, да, мой рыцарь в сияющих доспехах, — успокаивающее тепло оседает в моих костях от этой легкой шутки. Это кажется… почти нормальным, домашним. Он ругается, доставая обугленный хлеб из тостера. Может ли это стать моей реальностью? Флирт за завтраком с подгоревшими тостами?

— Хотя, я уверена, что рыцарь должен спасти принцессу из башни, а не запереть ее.

— Почему? — говорит он, огибая стол и подходя ко мне. — Я запер тебя, чтобы ты была в безопасности, но теперь, когда русских нет на пути…

— Подожди, что ты имеешь в виду? — в моем сознании мгновенно возникает образ семейной фотографии Бет на выпускном вечере. Ее родители, бабушка, дедушка и дядя Иван стоят вокруг, все сияют от гордости, когда она держит свой диплом, ее шапочка сидит косо на голове со светлыми волосами. — Они…

— Я не убивал их, если ты об этом беспокоишься — по крайней мере, никого важного, — он смотрит на меня так, будто я трачу его время, но я не могу поверить в то, что больше не смогу продолжить расследование.

Я вскакиваю с табурета.

— Что, черт возьми, ты натворил, Кэш? — у меня трясутся руки, когда я понимаю, что любая смерть во имя защиты меня — это кровь на моих руках. Глупый мираж милого утра разбивается вдребезги. Вот моя реальность.

— Что я сделал? — Кэш подходит, так близко, что мне приходится отклонить голову назад, чтобы встретиться с ним взглядом. — Я сделал то, что должен был, чтобы обеспечить твою безопасность — когда ты это поймешь, Харлоу? — мой желудок скручивает, ведь он редко называет меня по имени, внезапно осознавая, что меня больше устраивало слово, которое я даже не понимаю: ку-иш-ле.

— Только я могу причинять тебе боль и ломать, — я чувствую, как его грудь гулко отдается от силы, с которой он говорит, тяжелыми, хриплыми, точными слогами. — Но также, лишь я могу тебя защищать и заботиться. И я буду делать для это все.

Я сглатываю, чувствуя, что моя душа только что была куплена за тот хаос, который он устроил от моего имени.

— Это была семья Бет.

— И с ними все в порядке, — его руки дрожат по бокам в сжатых кулаках. — Господи, ты думаешь, я не знаю, что с тобой будет, если уничтожу твои единственные живые связи с ней? Ты действительно думаешь, что я поступлю так с тобой, даже если они заслужили это, что подвергли тебя опасности? Может, я и монстр, но я твой монстр, — он хмурится, но в его глазах боль, как будто я отвергла подарок. — И чертова благодарность тоже не помешает.

Ненавижу слабость в себе, которая хочет извиниться за то, что я такая обуза. Но я также поняла, что Кэш хочет не хочет слабачку, и я такой не буду. Поэтому борюсь с желанием попросить его простить меня и подсластить его самолюбие. Слишком многих женщин учили сжимать себя в угоду мужскому эго. Я отказываюсь подчиняться.

— Не буду говорить тебе спасибо, если не знаю, за что благодарить.

Он втягивает нижнюю губу между зубами.

— Я перехватил их входящие поставки кокаина. Потом взорвал их один за другим, пока он не согласился проверить мое алиби. Я спросил Стеллу, какие видеозаписи ты смотрела, которые убедили тебя, что я говорю правду, и показал их Козлову. Он тоже счел их вполне убедительными.

Я падаю обратно на свое место.

— И все, угроза просто исчезла? Ты сказал, что весь город будет охотиться за мной.

— Они никому не рассказали. Не хотели, чтобы кто-то другой добрался до тебя первым.

— Откуда ты знаешь, что они говорят правду?

— Потому что после того, как Козлов рассказал мне, я засунул пистолет в штаны его секунданта и спросил, правдив ли его слова, или его маленький член поплатится.

Я в шоке смотрю на нег.

— Ты бы серьезно отстрелил ему член?

— Куишле, я бы отстрелил свой собственный член, лишь бы ты была в безопасности, — говорит он с однобокой улыбкой. Жутко, но… вроде как мило?

Сладость пропадает, когда мне приходит в голову другая мысль.

— Если бы не я, ты бы убил его, да?

— Без раздумий, — его слова скользят, как тающий лед. — Никто не смеет нарываться на мою семью, а потом жить припеваючи. Никто не выживал. До сих пор.

Его предыдущие слова эхом отдаются в моем сознании.

— Но, раз уж только ты можешь причинять мне боль…

— Не так, куишле. Никогда, — он прижимается к моему лицу, его большой палец гладит мою щеку. Его нефритово-зеленые глаза становятся серьезнее. — Я причиню боль твоему телу, потому что знаю, что ты любишь боль. Сломаю твою решимость, потому что мне нравится слышать твои мольбы. Но не буду ранить твою душу или разбивать сердце.

— Кэш…

Входная дверь распахивается, и внутрь заходит белая женщина средних лет, а за ней Альфи, в руках которого коричневые пакеты с продуктами.

Кэш бросает на них быстрый взгляд, но затем его глаза возвращаются к моим.

— Ты меня поняла? — я киваю, хотя и не уверена. Он прижимает губы к моему лбу, затем отстраняется, чтобы поприветствовать прибывших.

Наклоняется, чтобы поцеловать пожилую женщину в обе щеки. У нее короткий боб, выкрашенный в коричневый цвет, хотя у корней волос проглядывает седина. Она улыбается от уха до уха, обхватив Кэша за плечи.

— Я не думала, что ты будешь дома, но рада увидеть своего любимого маленького Лисёнка, — она сжимает его руки, прежде чем отпустить и повернуться ко мне. Она оглядывает меня сверху до низа, как будто у меня две головы. — И кто это у нас здесь?

Я поднимаюсь, чтобы пожать ей руку.

— Здравствуйте, я Харлоу.

— Донна. Приятно познакомиться, — у нее южный акцент.

— Мне тоже. Жаль, что я не выгляжу более презентабельно. Кэш не сказал, что его мама приедет, — я натягиваю ночнушку и заправляю выпавшие пряди волос за ухо. Кэш поворачивает голову с того места, где помогает Альфи распаковывать продукты, его лицо твердое, как камень, и мне вдруг становится страшно.

Она неловко смеется.

— Я просто домработница, а не его мама.

— Пойдем со мной, — кричит Кэш, хватает меня за руку и тащит по коридору в свою спальню.

Он захлопывает за собой дверь. Его подбородок опущен на грудь, а плечи напряжены. Когда он медленно поднимает голову, в его глазах закипает беспокойство. Я готовлюсь к тому, что будет дальше. Если он хочет выйти из себя из-за невинной ошибки, которую, черт возьми, мог бы предотвратить, представив меня сам, тогда хорошо, что он уладил эту вражду с русскими, и я могу свалить отсюда.

Едва не падаю с ног от того, что он делает дальше.

Я сталкиваюсь с его грудью, когда он тянет меня вперед, обхватив мое лицо руками. Все еще оправляюсь от шока, когда его рот прижимается к моему.

Чувствую, как его отчаяние излучается через ладони, сцепленные по обе стороны от моей головы. Он с жаждой целует меня, уговаривая открыться нежным языком мой рот. Обхватываю его шею руками, это ощущение естественно и необходимо, как дыхание. Моя мягкая грудь прижимается к его твердой груди, а он опускает руку, чтобы схватить мое бедро и крепче прижать к себе.

Я тихо вскрикиваю, когда он тянет меня за волосы, чтобы откинуть мою голову назад. Его грудь поднимается и опускается в такт биению моего сердца.

— Она бы полюбила тебя, — шепчет он, в его голосе слышна боль. Мне не нужно спрашивать, о ком он говорит. Я узнаю эту боль, как свою собственную.

— Когда она умерла?

Его хватка, запутавшаяся в моих волосах, ослабевает, и он массирует мне затылок.

— Почти пятнадцать лет назад… — он резко заканчивает предложение, но его губы приоткрываются, словно он еще не закончил говорить. Я повторяю его движения, нежно поглаживая затылок, и жду. — У нее тоже была мишень на спине.

Он сглатывает и отказывается смотреть мне в глаза, когда я спрашиваю:

— Ее убили? — ему не нужно отвечать мне устно, чтобы я поняла. — Братва — это только начало, да? Пока я с тобой, то всегда буду в опасности.

— Нет, — он поднимает голову и повторяет: — Нет.

— Но…

— Я эгоистичный ублюдок, куишле. Я выбрал тебя. И никогда не отпущу, никогда не позволю никому забрать тебя.

Я не понимаю, что плачу, пока его покрытая чернилами рука не стирает слезу с моей щеки. Образ лисы, который раньше преследовал меня по ночам, теперь вытирает мои слезы. Зажмуриваю глаза и прислоняюсь к его ладони, позволяя себе хоть раз просто почувствовать.

Отбрасываю назад свои страхи и всю логику, которая кричит мне бежать. Я отбрасываю все это, пока не чувствую только тепло его ладони и ощущения в груди, привязывающие меня к нему. Чувствую, как мои легкие раздуваются, грудь прижимается к его груди, твердой и горячей. Держа глаза закрытыми, я наклоняю лицо вверх, приглашая его к поцелую.

Его губы снова встречаются с моими в испытательном порыве.

— Ты в моих венах, Харлоу, — на этот раз, когда он произносит мое имя, это крещендо боли, похоти, желания и самопожертвования. И я хочу утонуть в нем.

— Почему ты еще не трахнул меня? — шепчу я ему, и он вздрагивает, впиваясь зубами в губы. Его хватка на моем бедре становится сильнее, и я ожидаю, что он сорвет с меня пижамные шорты и нагнет над кроватью. Он угрожал сделать это много раз, и все же…

— Потому что после этого не будет пути назад. Как только я овладею тобой таким образом, ни один другой мужчина не сможет этого сделать. Ты моя, куишле. Я признал, что принадлежу тебе, но не переступлю эту черту, пока ты не признаешь, что тоже принадлежишь мне, — он проводит пальцем по раковине моего уха, и мое дыхание сбивается. — Как только я сделаю эту идеальную киску своей, то привяжу тебя к кровати, если ты попытаешься уйти. Буду трахать тебя до тех пор, пока твои ноги не станут не смогут убежать. Я сожгу весь город, пока не останемся только ты, я и пепел, так что у тебя не будет выбора, кроме как остаться.

Я обдумываю его слова, деликатно, как с гранатой. Только не знаю, вынута ли чека. Но точно знаю, что не смогу принять удар, пока не подберу осколки, которые оставил после себя Убийца из Джун-Харбор.

Скольжу руками от его шеи к груди.

— Я не могу давать тебе никаких обещаний, пока не выполню свое обещание ей.

— Знаю, — он накрывает мои руки, лежащие на его груди, своими. — У этого ублюдка нет ни единого шанса.

***

— Как вы его назвали?

— Висячий Даг, — мы вернулись в хранилище Кэша, и последние несколько минут он возится с компьютером. Когда я рассказала Кэшу свою теорию о Даге, он понял, о ком я говорю. Наверное, плохо одетые мужчины все-таки запоминаются.

— Мы бы подружились с твоей Бет, — он смеется, но у меня сдавливает грудь. — Отличное чувство юмора.

— Ты когда-нибудь виделся с ней? — я пытаюсь представить, что бы Бет сказала мне сейчас о Кэше. Наверное, предупредила бы, что он психопат-убийца, но если он делает меня счастливой, то это самое главное. Бет очень верила в то, что любовь побеждает все. Она обожала любовь. Возможно, именно поэтому из нее получилась такая хорошая танцовщица. Она обожала места, где царит чувственность и романтика.

— Не знаю. Может быть, — Кэш пожимает плечами, не отрывая глаз от экрана.

— Ты бы ее запомнил, — смеюсь я.

— Сомневаюсь, — он поворачивается в кресле лицом ко мне. — Никто не запечатлелся в моей памяти так, как ты. Даже если бы я больше никогда не увидел тебя после того момента в кафе, я бы помнил каждый твой дюйм до самой смерти.

Я проклинаю бабочек и краснею, незаметно реагируя на его слова.

— Стелла была права насчет тебя, ты королева драмы.

Он усмехается, вытаскивая меня из кресла и усаживая к себе на колени.

— Король, детка. Я — король драмы, а ты — моя королева, — он щекочет мою шею своим смехом, покусывая кожу зубами. — Познакомься с мистером Тинни-Вилли, — он поворачивает нас в кресле, чтобы показать мне черно-белый снимок с камеры наблюдения на компьютере.

На снимке Бет разговаривает с молодым белым мужчиной в черной толстовке с откинутым капюшоном. У меня сразу же забурчало в животе, от черного капюшона затошнило. Желтый, черный, красный, черный, черный, черный. Я заставляю себя не отрывать взгляд от экрана.

Его голова коротко подстрижена, и он выглядит на несколько лет моложе нас. Ее руки защитно скрещены над крошечным танцевальным бюстгалтером. Даже в ее высоких сценических туфлях он все равно на несколько дюймов выше ее.

— Нет, этого не может быть. Даг был старым мерзавцем. Этот парень слишком молод.

— Не знаю, что она тебе сказала, но это человек, которого Декстер неоднократно выгонял из клуба, — у меня в голове крутятся шестеренки. Бет не стала бы лгать мне о чем-то подобном, у нее не было для этого причин. У нее не было причин защищать этого парня на снимке.

— Без обид, но в стрип-клубах не так уж мало извращенцев. Это просто очередной озабоченный засранец.

— Это он, — настаивает он.

— Почему так уверен? Ты знаешь, кто он?

— Нет, он призрак. Я использовал все свои ресурсы, и никто не знает его, — это разочаровывает, но не удивляет. Я уверена, что он был бы уже в шести футах под землей, если бы Кэш имел хоть малейшее представление о том, кто он такой.

— Я хочу поговорить с Дексом, — говорю я, но наклоняюсь вперед, чтобы рассмотреть каждую черточку этого человека. Понять, есть ли в нем что-то знакомое.

— Я подумал, ты могла бы…

— Подожди, подожди, можешь увеличить его руку? — ракурс ужасный, но я вижу, что вдоль основания большого пальца есть темное пятно. Остального не разглядеть, но похоже, что пятно продолжается на тыльной стороне руки.

— Блин, ни черта не видно, — расстроенно шиплю я, когда Кэш увеличивает изображение, но лучше не становится. — Есть другие ракурсы?

— Руки не видно. Мы уже проверили, — категорично заявляет Кэш.

— Ну и ладно, потому что я сомневаюсь, что это тот Даг, о котором говорила Бет.

***

Мы сворачиваем на дорогу, которую я так хорошо знаю. У меня замирает в груди и потеют ладони. Я начинаю жалеть, что приехала сюда. Декстер наверняка встретил бы нас в другом месте, если бы я попросила.

Черт, черт, черт. Паника, бьющая по грудной клетке, нарастает.

Лицо Кэша остается бесстрастным, когда он поворачивает руль на парковку «Персика». Днем все выглядит совсем по-другому. Неоновая вывеска приглушенно светится в солнечном свете без контраста темной ночи. Входная дверь закрыта, не трещит от музыки и не пропускает ярких огней. Декс не стоит там и не желает нам спокойной ночи.

Лужи, в которых желтый цвет. Размытый красный. Черный. Еще больше красного.

— Кажется, меня сейчас стошнит, — понимаю я, когда он заглушает двигатель. Липкий пот выступает у меня на лбу, а в животе бурлит.

— Понял, — говорит он спокойно, и сразу же напоминает мне о том, насколько это отличается от реакции Бет. Она бы паниковала, но пыталась сохранять спокойствие ради меня, а на самом деле бесилась бы, потому что ненавидит рвоту.

Он выходит, и на секунду я думаю, что он оставит меня здесь одну. Но потом он открывает дверь с моей стороны и, подхватив мои ноги под колени, вытаскивает из машины.

— Давай, детка, все в порядке. Просто положи голову между коленями, — он гладит меня по щеке, скользит рукой к моему затылку и мягко толкает вниз. Это совсем не похоже на тот безжалостный способ, которым он заставил меня глотать его член несколько дней назад. Он ласково и ободряюще помогает мне дышать.

— Вот так. Умничка, — он круговыми движениями гладит вверх и вниз по моей спине, пока я зажимаю голову между коленями. Кровь эхом отдается в ушах, когда я сосредотачиваюсь на том, чтобы заглушить желчь, пытающуюся проползти по моему пищеводу. — Ты хорошо справляешься, продолжай дышать.

Я слышу, как мимо проезжают машины, для них это обычный день. Город никогда не останавливается, чтобы оплакать или хотя бы осознать, что он потерял. В течение недели после убийства в газетах каждый день появляются статьи, пока не иссякнут все зацепки и они не сосредоточатся на новой видах горилл в зоопарке или на шеф-поваре, обвиненном в сексуальном насилии.

— Как ты себя чувствуешь? — я слышу Кэша отстраненно, хотя он находится прямо передо мной. — Харлоу, посмотри на меня, — теперь это похоже на приказ. Потому что это и есть приказ.

Я поднимаю голову, чтобы встретиться с его глазами, когда он приседает передо мной.

— Вот так, — его голос снова стал нейтрально нежным, и он проводит костяшками пальцев по моей челюсти. — Как ты себя чувствуешь?

Я беру минуту, чтобы по-настоящему оценить свои ощущения, и понимаю, что мне больше не плохо. По крайней мере, физически.

— Лучше.

— Моя девочка, всегда борется. Можешь встать? — я киваю головой. — Пойдем внутрь.

— О, привет, — Декс машет мне рукой со своего места в баре клуба. — Как дела, милая? — его глубокие карие глаза туманятся, и это трогает мое сердце. Я не единственная, кто потерял дорогого человека. Бет оставила особый след.

Я думала, что только мне одной так больно, потому что ее семья, казалось, не заинтересована в восстановлении справедливости, но теперь понимаю, что это потому, что у них свои планы, не связанные с полицией.

— Странно. Быть снова здесь. Без нее, — мои слова обрываются, когда я сжимаю челюсть, сдерживая новую волну слез. Единственное, что не дает им пролиться, это рука Кэша, скользнувшая в мою, переплетающая пальцы, чтобы удержать меня, не дать уплыть в океан переживаний.

Декстер вздыхает и понимающе кивает. Я сажусь на табурет рядом с ним.

— Этот бритоголовый парень не может быть Висячим Дагом.

— Кто? — он растерянно смотрит на меня, но его немного забавляет этот эпитет.

— Висячий Даг. Парень, который постоянно пробирался, чтобы домогаться Бет? Он отшлепал ее во время приватного танца, а у него даже не встал… отсюда и прозвище.

— Я ничего не знаю о приватном танце, но это единственный ублюдок, который смог пробраться внутрь, — Декстер отстукивает ритм по своей банке с колой.

— Должен быть еще один парень, нужно просмотреть записи и… — я вспоминаю, что Кэш сказал в тот день, когда мы столкнулись с Лео. Тогда я не обратила на это внимания, но… — Подожди, разве ты не сказал Лео, что запись потерялась? — я поворачиваюсь к Кэшу, который крутит зубочистку между зубами.

— Я не собираюсь отдавать человека, который выставляет меня серийным убийцей, полиции. Если он наш человек, лишь я могу отправить его обратно к Создателю.

— Ты утаил улики? — это звучит глупо, как только покидает мои уста. Конечно, Кэш Фокс скрыл улики. Это практически его должностная инструкция. Но это меня не успокаивает. — Даже если ты не смог его опознать? Ты потратил чертовы недели, сидя на месте, а полиция могла бы искать его.

— Куишле…

— Не куишлей мне, эгоист, — его глаза застывают в той отстраненной манере, которую он делает прямо перед тем, как применить насилие, поэтому я говорю раньше, чем он успевает. — Хочу поговорить с Декстером наедине. Пожалуйста, — горько добавляю я.

— Я подожду здесь.

Как только он усаживается за несколько столиков от бара, я снова обращаюсь к Декстеру.

— Хорошо, помогите мне понять. Зачем Бет придумывать какую-то историю о придурке с маленьким членом?

— Я не знаю, что тебе сказать, — он пожимает плечами с замиранием в голосе, как будто разочарован, что не может быть более полезным. И боже, как мне знакомо это чувство.

— Ну, если этот парень не домогался до Бет сексуально, то чего он хотел и как он пробрался? У вас, ребята, строгая охрана.

— Я не знаю, чего он хотел, но никогда не видел, чтобы он прикасался к ней. Мы не знали, как он продолжал проникать, но никогда не рассматривали этот вопрос, пока она… ну, ты поняла, — видеть, как этот огромный мужчина давится словами, больно. — В то время он казался безобидным — раздражающим, но безобидным. После этого Финн проверил нашу систему и понял, что он взломал сигнализации и отключил ее на несколько секунд, чтобы проскользнуть внутрь, но система никогда не отключается надолго, чтобы зря не тревожить владельцев… Это имеет смысл?

— Да, имеет, — и это невероятно умно. Если у него был доступ к системе сигнализации, кто знает, к чему еще? Но я все еще не понимаю, зачем все это делать, чтобы просто поговорить с Бет. — И ты понятия не имеешь, кто он?

— Никакого, — черт.

— А что насчет его руки? Ты помнишь татуировку?

Он делает глоток, а его брови хмурятся, как будто он изо всех сил пытается вспомнить.

— Знаешь, у него было родимое пятно на руке. Довольно большое. Я помню, потому что сначала подумал, что это кровь, но после второго взгляда стало ясно, что это не так.

— Что ж, спасибо, что всегда присматривал за нашей девочкой. Мы найдем этого урода, — хотя сейчас я совсем не чувствую уверенности в этом. Слова звучат шаблонно и банально. Я хлопаю его по плечу и спрыгиваю с табурета.

Кэш расслабленно сидит на стуле, набирая что-то на своем телефоне. Мне хочется выхватить у Декстера газировку и швырнуть ему в лицо. Наглый засранец.

Мы молча садимся в машину Кэша. Я сижу в тишине, все еще злясь, что он солгал копам. Я не ожидала, что они с Лео будут заплетать друг другу волосы, но если он не смог опознать Дага, то зачем тогда держаться за него? Мужчины со своим эго.

Кэш говорит первым, его взгляд устремлен на дорогу, а кулак крепко сжат на рычаге переключения передач.

— Ты понимаешь, что если я не смог выяснить его личность, то нет абсолютно никаких шансов, что твой свинтус сможет, — его челюсть дрожит, и я поражена тем, что он говорит о наших с Лео несуществующих отношениях.

— Ты забыл тот незначительный инцидент, когда Лео держал тебя на мушке, а я все равно выбрала тебя? — огрызаюсь я. — Забыл, что засунул руку мне в штаны в лифте и после этого устроил припадок гнева?

Боже, ну что за человек. Будто все, что он сказал сегодня утром, было лишь пустыми словами и пустыми обещаниями.

Я жду, что он ударит кулаком по рулю и разразится яростью, но вместо этого он просто смеется, искренне.

— Не буду врать, мне до жути понравилось выражение его лица, когда ты сказала ему, что я лучше. Он всегда в пролете.

— У вас есть история за пределами этого дела, не так ли?

— Ничего серьезного. Он просто обиженный неудачник. Пытался повесить что-то на меня еще со времен своей банды. Не могу представить, как он обрадовался, когда подумал, что ты можешь опознать меня как убийцу.

— На самом деле он был очень зол. Он знал, что у тебя надежное алиби. Но если говорить о твоей татуировке… Декс сказал, что у Дага было родимое пятно на руке, это может быть то, что мы видели на фотографии. Возможно, он имитировал тату, чтобы скрыть свою столь же заметную отметину.

Он бросает на меня взгляд и кладет руку мне на бедро.

— Вот теперь правильные мысли, — он сжимает мою ногу и пытается провести ладонью выше, но я отстраняю его.

— К твоему сведению, я все еще злюсь из-за того, что ты скрыл записи с камер наблюдения. Меня не интересует твоя перепалка с Лео. Мне важно найти убийцу Бет, глупо и эгоистично хранить их после того, как ты зашел в тупик.

— Если пытаешься, заставить меня вымаливать прощения, вылизывая прекрасную киску до тех пор, пока ты не перестанешь чувствовать ноги, можешь просто попросить, — он хихикает и пытается положить руку обратно.

Я отдергиваю ее.

— Боже, я тебя ненавижу, — я прикусываю язык, чтобы тоже не рассмеяться.

— От ненависти до любви один шаг, куишле.

Остаток пути я смотрю в окно, чтобы он не увидел моей улыбки. Ублюдок.