Заставь меня

ЭПИЛОГ

Кэш

Я чувствую себя непослушным женихом, украдкой проводящим мгновения со своей невестой перед походом к алтарю. Но я провел последний месяц, не имея возможности прикоснуться к своей женщине, и теперь мне трудно оторвать от нее руки хотя бы на секунду. Я только вчера вернулся домой, так что подавайте на меня в суд.

— Кэш, нас все ждут, — смеясь, говорит она, пока я задираю платье. Это то великолепное черное платье, которое она надела на наше первое и единственное настоящее свидание. Чего она ожидала, надевая его? Я провожу двумя пальцами по поясу ее трусиков, и она выгибается назад, упираясь ладонями в столешницу на кухне «Логова».

Я провожу пальцами по ее щели, и она стонет.

— Не говоря уже о том, что мы, вероятно, нарушаем дюжину санитарных норм.

— Все в порядке, я знаю владельца, — я смеюсь и погружаю пальцы в ее тугую, влажную киску. — Блять, как же я соскучился по этой сладкой пизде. Всегда, блять, мокрая для меня.

Я медленно ввожу и вывожу их, упираясь в ее внутреннюю стенку.

— О, боже, — она такая чувствительная, что я уже заставил ее кончить три раза за сегодня. Но мы все знаем, что я эгоистичный ублюдок, и хочу большего.

— Трахни меня, папочка, — лепечет она, и я спешно расстегиваю ремень, желая ворваться в нее до упора.

— Готова снова взять меня, детка? Готова взять каждый дюйм, как маленькая грязная шлюшка? — мой член уже твердый, он жаждет снова оказаться внутри нее.

— М-м-м, — стонет она, потирая свой клитор. — Трахни меня, Кэш. Трахни меня сильно, пожалуйста. Мне это нужно. Ты мне нужен.

Я рычу и вхожу в ее жаждущую киску.

— Конечно, нужно, такая отчаянная маленькая шлюшка, — ее костяшки пальцев бьются о стойку, когда я наполовину выхожу из нее, а затем снова вхожу.

Она падает вперед, выгибается и снова упирается задницей в мои бедра. Это напоминает о том, как я сказал, что взял бы ее в первую ночь нашей встречи на этой самой кухне. Я наматываю ее волосы на кулак и откидываю голову назад. Мои губы касаются ее горячей щеки.

— Борись со мной.

— Что?

— Борись со мной, детка. Борись со мной, как ты бы боролась в первую встречу, — ее брови хмурятся, но затем я вижу момент, когда она понимает меня, потому что в ее глазах появляется огненный, дьявольский блеск.

Внезапно она снова прижимается ко мне, извиваясь, когда я заключаю ее в объятия и трахаю сильнее.

— Это все, что ты можешь сделать, куишле? Ты только сильнее скачешь, — дразню я, и она стонет, хватаясь за меня.

Я беру ее запястья в свою руку и крепко стягиваю их за спиной, а затем опускаю голову обратно на стойку. Она неподвижна подо мной.

— Ты выглядишь великолепно с любого ракурса, но этот мой любимый.

Она возмущенно пыхтит и пытается бороться с моим захватом. Румянец на ее щеках от возбуждения и напряжения так чертовски эротичен, что напряжение в моем паху удваивается, поэтому я вхожу в нее резкими, короткими толчками.

— О боже, ох блять, — кричит она, и я отпускаю ее запястья, чтобы закрыть ей рот. Все могут знать, чем мы здесь занимаемся, но пусть лучше не слышат. Эти красивые звуки предназначены только для моих ушей.

Она кусает мой палец, и я стону от боли, но держу руку на ее рту, заглушая ее крики удовольствия. Мой оргазм нарастает, яйца напрягаются.

— Так охуенно, так хорошо, детка. Принимаешь папочку. Будь хорошей девочкой и кончи. Кончи со мной, куишле.

Она просовывает руку между своих пухлых бедер и ласкает себя. Ее стоны — это теплые струйки воздуха против моей руки, и мне это нравится, нравится оказывать на нее такое воздействие. Дразнить ее до состояния хаоса.

Я задираю платье выше ее попы и сильно шлепаю по голой коже. Она подается вперед, но тут же снова отталкивается. Шлепаю, чередуя ягодицы, все сильнее и сильнее, пока ее киска не начинает сжиматься и пульсировать вокруг меня.

— Ну, давай. Дай мне, дай мне… — ее оргазм достигает пика и овладевает моим членом, вытягивая собственную разрядку со злобной силой. — Блять, блять… — ее вагина продолжает сжимать мой член, и я наполняю ее с ревом.

Убираю руку от ее рта, упираясь о стойку.

— Блять, детка, — я задыхаюсь. Она так же задыхается, струйка пота стекает по ее шее.

Мы медленно встаем вместе, она натягивает трусики и одаривает меня ухмылкой.

— Нужно сохранить каждую каплю, — я собственнически рычу, выпрямляясь, зная, что она будет сидеть на ужине с нашими друзьями и семьей, истекая моей спермой. И, черт возьми, это разжигает во мне нечто первобытное.

— Еще одна вещь, — я беру ее за руку и достаю из кармана маленькую шкатулку. Кладу ей на ладонь, и она смотрит на меня с любовью, которую, как мне кажется, я заслуживаю. Она открывает шкатулку и достает изящную золотую цепочку. Такая же, как цепочка Бет, но вместо слова «красавица» на ней написано «куишле».

Ее глаза наполняются слезами, и я сжимаю ее лицо между ладонями.

— Ты — кровь, которая течет в венах, пульс моего сердца, и я навсегда твой.

***

Харлоу

Это ночь перед официальным возобновлением работы «Логова», и Стелла помогла мне организовать приветственный ужин для Кэша. Мы сдвинули несколько столов в центре ресторана и подали все семейные блюда. По-моему, это самый близкий к семейному ужин, который я когда-либо проводила. Конечно, там были его братья и Стелла, а также Роман, Альфи и Куинси.

Как только портвейн был налит и тарелки убраны, Роан прочистил горло и поднял бокал. Разговоры стихают, и внимание всех присутствующих обращается на него, когда он встает. Он протягивает бокал, словно произнося тост, и по какой-то причине меня охватывает нервный озноб. Ну, я знаю причину. С тех пор как я ужасно испортила первое открытие, отношения с братьями Фокс немного разладились, но думаю, что все идет на поправку. Кэш, видимо, чувствует мое беспокойство и кладет ладонь на мое бедро, слегка сжимая.

Его глаза устремлены прямо на брата, но я рассматриваю его профиль. Мягкий наклон носа и выпавшая прядь волос. Слабые веснушки, которые, кажется, противоречат темным вихрям чернил на его груди и шее. Он прекрасен. И он мой. Я с благодарностью поглаживаю новое ожерелье, висящее на ключицах.

— Я хочу поприветствовать своего брата, — начинает Роан. — Кэш, это было здорово, пока длилось, но мы всегда знали, что никогда не сможем от тебя избавиться, — все смеются, и Кэш кивает ему, делая глоток.

— Но на самом деле, я бы хотел выпить за Харлоу, — мой позвоночник выпрямляется, а сердцебиение учащается. — Я не знаю, как именно ты это сделала, но спасибо за то, что вернула нашего брата домой. Я бы поблагодарил тебя и за то, что ты убрала с улиц убийцу, но, посадив одного, ты освободила другого.

Я смотрю на Кэша, а он просто поднимает брови, как бы говоря, что это правда.

— Ты заставила нас всех хорошенько задуматься, что правда сошла с ума на какое-то время…

— Я бы сказал, что она правда сумасшедшая, раз полюбила его, — говорит Локлан с другой стороны от Кэша и подталкивает его. И снова все разражаются смехом, а по мне разливается тепло. Неужели это и есть семья?

— В общем, за Харлоу, — заканчивает Роан и поднимает свой бокал в воздух. Все копируют его и аплодируют, и я не могу удержаться от того, чтобы не покраснеть, даже если бы попыталась. Особенно когда Кэш берет мое лицо и глубоко целует меня, на что раздается еще больше аплодисментов. Я знала, что ирландцы громкие, но одни только братья Фокс звучат как двадцать человек.

— Эй, кстати говоря, как тебе это удалось? — спрашивает Стелла, наклоняясь вперед через стол, словно ей не терпится узнать большой секрет.

— Ну, это не было слишком сложно, потому что после смерти Бет и застопорившегося расследования — теперь мы знаем, почему — я приходила в участок с сиреной один или два раза…

— Да ну, — задыхается Стелла.

— Я знала, что смогу убедить Саксона и всех остальных, что схожу с ума. Мне просто нужен был способ заставить его говорить. И здесь я должна поблагодарить Романа и Куинси, — улыбаюсь им обоим, и они поднимают бокалы в ответ. — Я знала, что у семьи Фокс есть полицейские на жаловании, поэтому попросила Романа познакомить меня с одним из них. Куинси подготовил для меня комнату, привел на допрос, а потом я позволила этому наглому ублюдку вырыть себе могилу.

— Да здравствует королева! — кричит Кэш и встает. Я смотрю в благоговейном восхищении, как все за столом встают и повторяют «Да здравствует королева». Эмоции застревают у меня в горле, сердце разрывается от осознания того, что я, возможно, потеряла подругу, но обрела семью.

Конец.