Затерявшиеся во времени

Глава 3

Бен Мидлтон совершал свой последний вечерний обход. Он обошел все загончики, тихонько разговаривая с собаками, которые были его «платными гостями». Он пытался заверить их в том, что хозяева их любят по-прежнему и что они вскоре вернутся из отпуска, чтобы забрать своих любимцев домой.

Бену стукнуло шестьдесят, он был невысок, толстоват, на голове носил копну тонких, каких-то по-ребячьи тонких светлых волос, глаза имел большие и тоже детски голубые. Был добр и очень любим своими служащими.

Бен медленно обошел всю территорию, пользуясь гравийными дорожками, связывавшими постройки, в которых жили собаки. Вечерний воздух был еще теплым. Над лужайками вились облачка мошкары. Почти полсотни собак уже укладывались на ночлег, с тихим шорохом ворочаясь с боку на бок на своих подстилках, как это делали их давние предки двадцать миллионов лет назад.

Бен остановился, чтобы бросить взгляд на свой дом, построенный из местного камня медового цвета. В последних косых лучах заходящего солнца он выглядел теплым и уютным. Бен с удовольствием подумал, как славно будет сесть перед телевизором со стаканом вина в руке и со своими собственными псами, расположившимися у его ног.

Фотоэлементы уже включили ток в большой вывеске, украшавшей фронтон дома. Название предприятия, которому Бен Мидлтон посвятил всю жизнь, было написано большими яркими буквами:

ФЕРМА «НАДЕЖНОСТЬ». ВРЕМЕННОЕ СОДЕРЖАНИЕ СОБАК.

Гор. Кастертон 334499 (Основана Харальдом Мидлтоном в 1902 году)

С минуту-другую Бен рассматривал опустившиеся головки цветов, высаженных в плетеные корзинки, висевшие на стене того строения, которое когда-то было сараем.

Два года назад он решил переделать второй этаж сарая, где хранилось раньше сено, в офис, но миссис Ньютон, работавшая у него секретарем, наотрез отказалась им пользоваться. Возможно, ему бы следовало предвидеть нечто в этом роде, так как миссис Ньютон имела репутацию ясновидящей и даже устраивала в своем домике в Кастертоне, как она их называла, «сеансы».

– А чем же плох наш офис, миссис Ньютон? – вежливо спросил Бен ее тогда. – Может, дело в лестнице?

– За кого вы меня принимаете, Бен Мидлтон?! За старую развалину? Разумеется, дело не в лестнице!

– Но тогда...

– Я с легкостью преодолею вдвое больше ступеней. Так что спасибо за заботу!

– Но ведь офис выглядит очень уютно.

– Нет! Видите ли, Бен, у этого строения очень плохие вибрации.

– Плохие вибрации?

– Да, в нем произошло что-то очень плохое.

– А... кто-то умер? – Мидлтон знал о ее занятиях ясновидением. Он добродушно покачал головой. Он был хорошо знаком с шестым чувством у собак, так что не мог с порога отвергать все паранормальное.

– О нет. – Миссис Ньютон обвела сарай спокойным понимающим взглядом. – Тут дело не в смерти. Но когда я сижу одна в этом офисе, особенно в зимние дни, когда рано темнеет, я слышу звуки.

– Звуки?

– Да. Удары, визг пил, стук молотков, крики. Будто работают множество людей – целая армия.

– Что ж, когда-то тут была настоящая ферма. Надо думать, работники что-то делали и в этом сарае. Например, чинили плуги...

– О нет, ничего общего. Эти люди работают так лихорадочно оттого, что от выполнения работы зависит вся их жизнь. Знаете, я почти дрожу от ужаса, когда слышу их. Как будто меня сжимает чья-то ледяная рука. Я не могу дышать, дрожь пробирает меня с ног до головы, и знаете почему?

– Нет. А почему, миссис Ньютон?

– От страха. От жуткого страха. Не моего страха, а их страха. Люди, которые работают в этом сарае, опасаются за свое существование. Что-то жуткое должно случиться с ними, и они трудятся, трудятся не покладая рук, ибо знают, что если не закончат то, что делают... – тут она перевела дух, – то они подвергнутся страшной опасности.

– Наша ферма очень старая. Насколько мне известно, в ней стояли на постое отряды Кромвеля после битвы под...

– Нет, Бен, этого я не вижу.

– А что же вы видите, миссис Ньютон?

– Вот это-то и есть самое странное. Все как-то смутно. Вижу людей, одетых в старинные, видимо, викторианские костюмы, и они кричат... Ох как они кричат! Это не злоба, не гнев, это смесь ужаса и боязни опоздать. Скорее, скорее, еще скорее... И удары, и топот не прекращаются ни на минуту. Знаете, Бен, я думаю, что...

– Ну-ну, миссис Ньютон, не следует доводить себя до такого состояния. Давайте лучше перенесем офис опять в ту же пристройку. Я знаю, она маловата, там будет тесно...

– Ох, да неужели, Бен! Огромное спасибо вам. Это снимет такую тяжесть с моей душа!

– Понимаете, мы должны делать все для того, чтобы наши служащие чувствовали себя счастливыми, миссис Ньютон. Вы же знаете, как реагируют собаки на наши эмоции. Если мы будем несчастны или нам будет неуютно, они перестанут есть и начнут скулить.

Вот такой у них тогда получился разговор. Миссис Ньютон добилась чего хотела.

Бен Мидлтон перенес мебель из сарая в пристройку. После третьего путешествия на бывший сеновал и обратно он пробурчал:

– Черта с два – плохие вибрации! Все дело в лестнице, конечно.

Но все равно с этим сараем что-то неладно. Когда в прошлом году он убирал с каменного пола скопившиеся там за долгие годы мусор и грязь, то нашел монету. Она была погребена под толстым слоем слежавшейся, как цемент, грязи. Обрадовавшись находке, он унес ее в дом, чтобы хорошенько почистить. Возможно, это викторианский соверен или еще какое-нибудь старинное сокровище? Помыв монету с мылом и моющим раствором, он подержал ее под струёй горячей воды, а потом тщательно вытер мягкой бумагой из кухонного рулона.

Монета потемнела от времени. Бен подумал: а вдруг это часть добычи какой-нибудь разбойничьей шайки из отдаленного прошлого – несколько столетий назад?

Через несколько минут он поднес монету к кухонной лампе и принялся тщательно рассматривать ее. Напрягая зрение, Бен все же обнаружил дату выпуска. Сначала он подумал, что год 1897-й, потом – что 1797-й.

– О! – воскликнул он с удивлением, когда, отковыряв ногтем кусочек приставшей грязи, он понял, что цифры означают 1997 год. Монета оказалась простым десятипенсовиком, выпущенным только пару лет тому назад. Стоило трудиться! Бен даже присвистнул. Но почему же она выглядит так, будто пролежала в сарае лет сто, если не больше, а не несколько месяцев? Решив, что грязь в сарае обладает какими-то свойствами, воздействующими на металл, Бен бросил монету в ящик для сбора пожертвований на Армию Спасения, а потом забыл о ней вообще.

Было уже почти темно, когда Бен вернулся в дом. Войдя, он тщательно запер двери на замки, после чего проверил работу мониторов наружного наблюдения. Он считал правильным, что люди, отдавшие на его попечение своих собак, ожидают, что их любимцы будут пребывать в полной безопасности, жить будут в отапливаемых помещениях, а гулять – в индивидуальных маленьких двориках. Бен с удовольствием описывал владельцам условия содержания животных на ферме. Его заведение могло похвастаться даже системой электронного наблюдения, которая передавала информацию на мониторы, находившиеся прямо в гостиной Бена.

Он налил себе стакан вина, взял под мышку щенка черного Лабрадора и с минуту простоял у четырех экранов. Три из них давали обзор всех собачьих строений с верхней точки, а четвертый – территории возле входной двери, демонстрируя ее примерно с высоты человеческого роста.

– Все тип-топ, как и положено в нашей Британии, – объявил Бен.

От экранов он прошел к софе. Остальные три его собаки уже заняли свои места на каминном коврике.

Около часа Бен смотрел телевизор. Щенок Лабрадора, свернувшись у него на коленях, громко посапывал.

Бен не слишком интересовался тем, что показывал телевизор. Сегодня там орудовал крутой детектив с застывшим на лице кислым выражением, который преследовал убийцу в дебрях Сан-Франциско. Бену было приятно, что он вот так отдыхает с остальными членами своей стаи. Он ощущал мистическую связь между собой и псами. Они (в это понятие он включал и себя) не были отдельными индивидуальностями, а представляли собой части единого целого. Если собаку настораживал какой-то звук, головы поднимали все, в том числе и Бен, чтобы оглядеться, а затем, придя к заключению, что все в порядке, снова опускались в дрему.

Бен отхлебнул из стакана.

Детектив на ТВ жевал пончики в занюханной забегаловке, уверяя, что хотя его методы работы и не слишком традиционны, но они дают прекрасные результаты.

Внимание Бена обратилось к окантованной фотографии, висевшей на стене и изображавшей его прадеда. Гарри Мидлтон страдал в детстве тяжелой болезнью, что не помешало ему стать весьма удачливым стряпчим, а затем мировым судьей и олдерменом. Как это было характерно для людей викторианской эпохи, Гарри Мидлтон не переносил жестокого обращения с животными. Не раз он вырывал хлыст из рук наездников, бивших своих лошадей, и ломал орудие преступления через колено. Позже, когда вышел в отставку, он основал ферму, на которой разводил породистых собак. Спустя многие годы она превратилась в то, чем была теперь, – процветающая гостиница для собак.

По мнению Бена, ни один святой не имел шансов стать ближе к Господу Богу, чем его обожаемый прадед Гарри Мидлтон.

Бен позволил глазам закрыться. Его сонное Дыхание было полностью синхронно сопению собак. Даже заснув, он умудрился не выпустить из рук стакан с вином.

Однако чуть позже одиннадцати он проснулся. Собаки тоже подняли головы и осматривались, поблескивая большими глазами.

Сначала он никак не мог понять, что так встревожило его псов.

Сам он ничего такого не слыхал. Собаки, спавшие в своих домиках, не лаяли.

Оглядел комнату. Все на месте.

Подошел к закрытому портьерой окну. Из него в комнату хлынул поток слепящего белого света.

Что-то заставило охранную систему включить освещение. Поставив стакан на стол, но все еще держа щенка под мышкой, Бен быстро шагнул к мониторам. Он примерно догадывался, что увидит. Не раз, когда он следил за экранным изображением, ему приходилось наблюдать лис, крадущихся между строениями для собак по гравийным дорожкам. Конечно, ни собаки не могли выбраться наружу, ни лисы – залезть к ним, но поднимался жуткий шум, когда до домашних любимцев в первый раз в жизни доносился запах настоящего дикого зверя. Бен полагал, что в этом запахе есть нечто возбуждающее и провоцирующее собак, ибо псы буквально начинали сходить с ума.

Бен внимательно всмотрелся в первые три экрана, передававшие цветное изображение.

Старой хитрой лисы нигде не было видно.

Иногда случалось, что хозяин какой-нибудь собаки, возвращаясь из аэропорта, решал по пути заехать за ней. Строго говоря, собак полагалось забирать в рабочие часы, но Бен понимал, что отдельные клиенты так скучали по своим питомцам, что просто не могли дождаться встречи с ними. Он вполне разделял эмоции таких хозяев. Одна мысль о том, что он расстанется со своими собаками дня на два, не говоря уж о нескольких неделях, казалась ему кошмаром.

Теперь он подошел к экрану, показывавшему территорию у входных дверей.

Тут тоже не было ничего, кроме ночных бабочек, декоративных кустарников и низкой живой изгороди, которая обрамляла двор.

Бен нажал кнопку, включавшую интерком.

– Хелло! – произнес он. Динамик у двери должен был разнести его голос по всему переднему двору.

Он ждал, что ему ответит извиняющийся голос, который скажет что-нибудь вроде «очень сожалею, что потревожил вас, но я подумал, нельзя ли забрать...». Фраза должна была завершиться именем собаки.

Но извиняющийся голос так и не возник.

– Хелло! – повторил он. – Чем могу быть вам полезен?

Снова прислушался – не будет ли ответа, не прозвучат ли хотя бы шаги по гравийной дорожке.

Ничего.

Но теперь он услыхал лай, доносившийся из собачьих помещений. Его собственные собаки тоже поднялись на ноги, напружинили мышцы и насторожили уши.

– Ну-ну, что случилось, ребята?

Бен снова прилип к монитору, показывающему территорию перед входом. Ему вдруг показалось, что он слышит какой-то звук.

Он склонил голову набок, бессознательно подражая своим псам. Сначала он подумал, что это помехи в интеркоме, но потом услышал как бы слабое шипение. Больше всего оно походило на шорох песка, падающего на лист бумаги.

Странно.

Никогда еще динамик не проделывал таких фокусов. Может быть, собирается гроза?

Но если вдуматься, то это нечто большее, чем простой шорох. Все-таки больше походит на шипение. Постой-ка...

Какая-то тень упала на дорожку. Бен ожидал, что вслед за тенью появится и фигура, но тень исчезла, как будто тот, кто ее отбросил, скрылся в кустах.

Очень странно, подумал он. Решительно, очень странно.

Бен все еще вслушивался, склонив голову набок, когда шипение (или шорох) снова возобновилось.

Постой-ка, сказал он себе. Теперь он что-то увидел у самого края экрана, чего там еще недавно не было. На пределе видимости – плечо или часть головы. Ясно только, что это что-то большое и прочное.

Бен поскреб в затылке.

– Хелло! Это ферма «Надежность». Временное содержание собак. Чем могу быть вам полезен?

Он наклонился к самому стеклу монитора, вглядываясь в него с расстояния нескольких дюймов.

И вдруг произошло нечто.

Потрясенный, он отшатнулся от экрана, когда это нечто заполнило его целиком.

Какое-то время он все же продолжал всматриваться в него. Полная бессмыслица!

Бен поморгал. То, что он видел, больше всего походило на гнездо, битком набитое птенцами черных дроздов. Он видел широко раскрытые клювы и взъерошенные перья. Птенцы громко шипели, будто кто-то их напугал.

– Подлые дьяволята, – проворчал Бен с отвращением. Не только подлые, но еще и какие-то извращенные. Теперь он понял, что случилось. Кто-то разорил птичье гнездо, полное птенцов, и теперь держал его в нескольких дюймах от объектива телекамеры у входной двери.

Какого черта они замышляют? Птенчики ведь погибнут через час от такого обращения!

Теперь Бен уже не колебался. Все еще держа щенка, он выбежал из гостиной, плотно закрыв за собой дверь, и через прихожую поспешил к выходу.

– Чудовищно! Просто чудовищно! – бормотал он себе под нос, отодвигая засовы.

Повернув ключ в замке, он слегка замешкался, вдруг поняв, что видел на экране еще кое-что. Но это казалось еще большей бессмыслицей. Весь экран занимало гнездо с птенцами. Но было и еще что-то. Ему показалось, что он видел... пару глаз.

И это были глаза человека! Казалось, они смотрят в камеру сквозь ветки гнезда.

И тут же ему пришло в голову еще одно соображение, куда более чудовищное.

А что, если эта пара глаз была вставлена в гнездо, поднесенное к объективу камеры?

Щенок пискнул.

– Ну-ну, Тоби! Сейчас мы все это прекратим.

Бен резко распахнул дверь.

Ослепительный свет «тревожной» лампы заливал передний двор. Бен даже зажмурился.

Никого тут не было.

А может, они бросили злополучное гнездо где-нибудь поблизости? Не оставит же он несчастных птенчиков на погибель!

Лай собак эхом раскатывался по двору.

Бен ступил на дорожку. И тут до его носа донесся какой-то странный запах. Он принюхался. В самом деле странно, подумал он. Грубо подавляя тонкий аромат вечерних цветов на клумбах, в воздухе висел мерзкий запах мокрой шерсти. Такую вонь издают старые свитера, если побывают под дождем. Нахмурясь, Бен глянул в заросли кустов.

И тут он снова услышал шипение. Оно казалось удивительно громким. Будто целый поток песка каскадом падал на газетный лист.

В лае собак теперь звучали истеричные ноты. Бен Мидлтон угадал в нем сигнал предупреждения, который придавал собачьим голосам особую резкость, от чего по телу Бена побежали мурашки.

Кусты слева разошлись.

Ошеломленный Бен повернулся, мышцы его напряглись, отчего щенок, которого он все еще продолжал держать на руках, тихонько взвизгнул.

А потом, когда Бен Мидлтон увидел то, что должно было отнять у него жизнь, он пронзительно закричал.