Земли разведчик (Марко Поло)

Братья Поло и господин Марко Поло-младший оказывают хану великую услугу

Южный Китай еще не был завоеван, там продолжала властвовать Сунская[117] династия. Приезжие корабли платили пошлину китайцам, а не монголам. Ремесленники и купцы не все принадлежали великому хану, и бумажные деньги не шли на берегу Китайского моря.

Земля эта звалась Манги[118]. Тамошний народ не был приучен к войне. Земля была изрезана каналами и рвами, в каждый город — вход через мост. Монголы много раз приходили в эту землю и не могли покорить ее.

Князь татарский Баян Чингсан подходил к городам, а города запирались. Пять городов осаждал Баян и не мог взять. Шестой взял и подступил к столице — Хань-чжоу-фу[119].

Тамошний царь бежал на кораблях на острова. Умер он в 1278 году. Наследовал его брат — мальчик.

К островам пришли суда Кубилая.

В 1279 году последний придворный государя Южного Китая посадил мальчика-царя к себе на плечи и прыгнул в море.

Досталась великому хану вся земля с каналами, кораблями. Но все еще держался город Сайан-фу[120].

Это был большой и богатый город, и ему принадлежало еще двенадцать больших городов. Здесь ткались лучшие шелка и парча. Когда уже весь Южный Китай был покорен, город держался еще три года. Подойти к городу можно было только с севера, со всех других сторон он был защищен большим озером. Город держался бодро, потому что по озеру подвозили к нему провизию.

Братья Поло и господин Марко посмотрели на стены города — стены из глины.

Марко знал всех людей в лагере, знал, что есть в нем мастера, которые умеют строить стенобитные орудия.

Огненные катапульты китайцев не могли разбить стены города. Нужно было придумать что-нибудь проще и вернее. В итальянских городах умели строить стенобитные орудия, искусство это осталось от римлян. Практика при осаде замков была большая, и венецианцы даже брали подряды на взятие городов машинами.

Дальше рассказывает сам Марко Поло:

«А великий хан велел взять город во что бы то ни стало. Говорили тут два брата и сын, господин Марко: „Великий государь, есть у нас мастера, делают они такие снаряды, что большие камни бросают; не выдержит этот город, станут машины бросать камни, тут он и сдастся“.

Согласился великий хан и повелел как можно скорее изготовить те снаряды. Были у братьев в услугах немец да сириец-несторианин, хорошие мастера. Приказали им братья построить две-три такие машины, чтобы бросали камни в триста фунтов. Построили мастера две отличные машины; приказал великий хан отвезти их в войско, что осаждало город и не могло его взять. Пришли туда машины, установили их; татары глядели на них как на великое в свете чудо.

Что же вам сказать? Установили машину и бросили камень в город; ударился камень в дом — рушит и ломает все, наделал шуму страшного.

Увидели жители такое неслыханное бедствие, изумились, испугались и не знают, что говорить им и что делать. Собрались на совет, а как спастись от этого снаряда, не придумали. Стали они тут говорить, что если не сдадутся, так все погибнут, посоветовались, да и порешили сдаваться.

Послали сказать военачальнику, что сдаются и хотят быть под великим ханом. Принял их военачальник и согласился, а город сдался.

По милости Никколо, Маффео и Марко вышло так, и немалое то было дело. И город и область самые лучшие у великого хана, большой ему доход отсюда».

Город был взят, но не все покорились монголам, и ненависти было много.

Жили люди под кубилайской рукой скучно. Великий хан запретил даже все игры, и фокусников, и песни, которым придавали здесь цены более, чем где-либо в мире.

Хан сказал:

— Я покорил вас с оружием в руках, и все, что принадлежит вам, мое, поэтому если вы играете, то играете моей собственностью.

Народу предписано было молчание. Когда проезжал хан, приказано было молчать на две версты кругом.

С горем покорялись китайцы.

Был большой город Циньлинь-цзюнь[121], где было много работников, ткущих шелк и парчу. Земля кругом плодородная. Войска великого хана взяли область Манги, и на этот город был послан отряд аланов.

Аланы, предки осетин, жили в Китае и служили в войсках великого хана. Славились они как воины и наездники и исповедовали тогда христианство.

Как попали осетины в Китай? Мир был тогда иначе слит. Монгольская империя владела заставой Дербента, а там недалеко были и аланы. Двигаясь, монголы включали в свои войска отряды других народов, и эти отряды потом попадали к великому хану. Во дворце великого хана были люди всех племен. Монах Вильгельм де Рубрук[122] встретился здесь с русским диаконом.

Город Циньлинь-цзюнь взяли аланы.

Дальше рассказывает Марко Поло:

«Взяли аланы город и заняли его; попалось им тут хорошее вино; напились они его, да и заснули до бесчувствия. Увидел народ, что победители лежат замертво, и, нимало не медля, в одну ночь всех их перебили, никто жив не остался.

Услышал Баян, что народ перебил его людей, послал свою рать, и город взяли силой. Взяли город и, скажу вам по правде, перерезали жителей.

Вот так-то, как вы слышали, перевелся народ в этом городе».

Вся земля китайская объединилась в руках Кубилая, большого хозяина. Закончили проведение канала до Канбалу, а в войске Кубилая усилились несториане и сарацины. Баян, который взял столько городов, стал подозрительным, и Кубилай хотел его казнить. Сохранил жизнь Баяна врач Кубилая Айсе.

Голову Баяна рубить было рано, потому что рядом с ханом рос другой враг — великий канцлер Ахмед-сарацин. Рядом затевался заговор китайцев, и дядя Кубилая Наян собирал войско из христиан.

Так доносили в Небесную башню звездочеты, и вот почему сохранена была голова Баяна, имя которого китайцы записали иероглифами и разгадали как Бей-Янь, что значило по-китайски — стоглазый.

Существовала легенда, что только стоглазый человек может покорить город Манги.

Так донесли царю звездочеты, подкупленные и наученные Айсе.

И имя монгола и опыт военачальника, который сумел маневрировать конницей среди озер, были уже использованы. Можно было бы и казнить Баяна.

И едва не потерял голову Баян на своей славе. Спас его опять начальник звездочетов Айсе.

Заговор овладевал двором Кубилая, а Марко Поло, разведчик, ездил по Китаю и как будто бы думал о другом.