Знание-сила, 1997 № 05 (839)

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ

Хроники XVI века сообщали, что на берегах Амазонки процветали города, которые охраняли воинственные женщины.

«Утром 24 июня 1542 года мы оказались в притоке реки Жамунды и плыли по чистой, как слеза, воде между лесистыми берегами. Неожиданно Алькантар указал вперед: там купались амазонки. Почти все забыли об осторожности. С ревом диких животных солдаты на лодках вырвались вперед, чтобы преградить путь на берег и поймать необычную «дичь».

Но тут они подверглись нападению. Какие-то нагие мужчины на каноэ атаковали нас копьями и выстрелами из духовых ружей. Очевидно, амазонки позвали на помощь своих соседей, индейцев гуараки».

Так Гаспар да Карвахал, архиепископ Лимы, описывает в своем дневнике это приключение вблизи устья Амазонки на северо-востоке Бразилии. Он - участник известной экспедиции испанского завоевателя Франсиско да Орельяны в тропических лесах Амазонии. Карвахал — первый человек, сообщивший об амазонках, воинственно настроенных женщинах, населявших поречье великой южноамериканской реки.

Его фантастические рассказы произвели настоящий фурор среди жителей как Старого, так и Нового Света. Поэтому через несколько десятилетий после того, как огромной реке было дано название Орельяна, ее перекрестили в Амазонку — по имени обитавших там воинствующих женщин.

6 наше время археологи тщательно исследуют хроники XVI— XVII столетий. Потому что они единственные источники о доисторических индейских культурах той эпохи в тропических лесах Амазонской долины — маражоара, сантарем и коцдури.

Помимо хроник, об этих доисторических цивилизациях свидетельствуют и найденная в устье Амазонки керамика - разрисованные урны с острова Маражо, и так называемые статуэтки племени кондури. Эти статуэтки изображают длинноволосых воинов. Возможно, что Карвахал и его спутники, которые долгое время не встречали женщин, сочли длинноволосых воинов-индейцев за воинственно настроенных женщин, назвав их амазонками по имени женщин-воительниц из греческого мифа.

Заинтересовавшись описанным в хрониках, Анна Кертенис Рузвельт, антрополог и археолог из США, решила заняться в 1882 году серьезным исследованием культур, созданных в нижнем течении Амазонки. До этого она на протяжении семи лет изучала другие доисторические культуры в районе Ориноко в Венесуэле. Ее рабочая гипотеза гласила: по всей вероятности, в нижнем течении Амазонки существовали высокоразвитые культуры, не уступающие по своей значимости культурам инков, майя и ацтеков.

После семи летнего исследования культур маражо и сантарем Анна Рузвельт уже не сомневалась в этом. Во время подготовки к очередной экспедиции она объяснила, что на острове Маражо, в районе дельты Амазонки, существовала высокоразвитая цивилизация, насчитывавшая несколько десятков тысяч, если не сотен тысяч человек. Там, где сегодня пасутся стада буйволов, люди из культуры маражо поставили тысячу лет назад огромную задачу: создать сотни тазос — огромных земляных насыпных холмов, которые не заливались бы выходившими из берегов после проливных дождей реками.

Сегодня известно более четырехсот таких холмов. Обычно их высота — три — шесть метров и средняя поверхность — тридцать тысяч квадратных метров. Археологические раскопки еще в конце сороковых годов доказали, что здесь можно отметить четыре эпохи заселения: ананатуба, мангейрош, формига и маражоара.

Население маражоара строило дома из глиняных кирпичей. Открыты два вида глиняной утвари — простая посуда для повседневного употребления и изящно разработанные и богато разукрашенные рисунками погребальные урны.

Анна Рузвельт считает, что корни цивилизации маражоара кроются в местной культуре, а не в культуре, пришедшей извне, как утверждают некоторые ее коллеги. Недавно она сообщила, что опубликует новую датировку керамики культуры сантарем, в частности керамического фрагмента, открытого столетие назад геологом Хардтом в районе Амазонии. Анна Рузвельт исследовала руины кирпичных домов высотой до трех метров, в каждом из которых проживало до тридцати человек.

Поскольку органическая материя в тропическом климате Амазонии быстро разлагается, до сих пор обнаружено только около тридцати человеческих скелетов. Один из них Анна Рузвельт подвергла научному анализу. Она определила, что тип маражоара скорее схож с типом современных индейцев, живущих в поречье Амазонки, нежели с антропологическим типом населения, обитающего в Андах. Кроме того, установлены типичные признаки земледельческого образа жизни.

Некоторые скелеты оказались несколько крупнее. Анна Рузвельт предположила, что это были скорее всего представители некой аристократической элиты. Между прочим, у этих скелетов не обнаружили никаких признаков артрита или других заболеваний, типичных для остального населения. Кроме того, кости «элиты» были уложвны в богато разукрашенные урны высотой до метра. Обычно они располагались группами, иногда по сто штук — не что иное, как организованное кладбище, которое использовалось продолжительное время. Такие погребальные обычаи практиковались только у высокоразвитых, иерархически структурных обществ.

Вполне вероятно, что амазонки в рассказах Гаспара де Карвахала — всего лишь заблуждение первых испанских конкистадоров. Но споры вокруг индейцев маражоара продолжаются — как об их происхождении, так и об их внезапном исчезновении. Скорее всего, эту загадку разрешит новое поколение исследователей.

Автор некогда нашумевшего труда «Опыт о народонаселении» Роберт Мальтус (эхо отзывается до сих пор) менее известен как человек ввиду его уединенной жизни. Вот два любопытных эпизода той поры — приятный и не очень,— заполняющие этот пробел.

В его годы все просвещенное английское общество зачитывалось сочинением Вильяма Годвина «Политическая справедливость». Когда в 1787 году молодой Мальтус получил степень магистра наук, он приехал в родительский дом на каникулы. Между отцом и сыном стали возникать горячие споры об этих высоких материях. исходящих из Франции. И вот что презанятно: сын подсмеивался над «незрелыми мечтами» отца, а тот в свою очередь упрекал сына в «старческом консерватизме». Комичная ситуация! Однако теплые отношения этих двух добропорядочных людей сохранились до конца.

Второй случай еще острее затрагивает личность ученого- нелюдима. Один французский критик-экономист зашел так далеко, что приписал ему отцовство аж одиннадцати дочерей, в сопровождении которых он якобы ходил в гости к знакомым, чтобы поскорее выдать их замуж! Другой немецкий экономист-скептик не упускал случая сострить, что, по всей вероятности, многочисленные отпрыски Мальтуса стали жертвой его пресловутого перенаселения (хотя об этом писали еще Монтескье и Джиамария Ортес в Италии). В действительности же автор «Опыта» имел только троих детей — сына и двух дочерей. И сам он рано потерял мать.

Мальтус, как достоверно известно, довольствовался скромным местом учителя в загородном колледже, где почти тридцать лет жил, учил детей и писал свои сочинения по политической экономии и смежным вопросам. Этой упорной работой ума вдали от суетного света при весьма скромной жизни (дружба с крупнейшим экономистом того времени Рикардо была скорее приятельством) и с непременной думой о человечестве он напоминает нам другого учителя — К. Э. Циолковского.

Наталья Жукова, Борис Жуков