Знание-сила, 2009 № 01 (979)

Два Георгия, три ездца

Михаил Медведев

Судьба московских символов в ХХ столетии оказалась прежде всего предопределена сменой строя. С «победой змея» образ святого Георгия должен был отступить в тень. Городская и земельная виды геральдики были отнесены к числу неприемлемых атрибутов прошлого, хотя ни один декрет новой власти не отменял действовавшие ранее городские гербы[2]. Революционный подход к праву позволял просто не замечать это обстоятельство, а со временем последовали партийные декларации о полном правовом разрыве с дореволюционной государственностью (что, заметим, никогда не было закреплено государственными актами).

Образы старых гербов вызывали неприятие: некоторые — монархическими или религиозными мотивами (к их числу относился и московский всадник), большинство же возмущало нейтральностью и «безыдейностью»; в контексте монументальной пропаганды места не было ни тому, ни другому. Но главная причина пренебрежения местными гербами в советский период крылась в сущности «демократического централизма». На всех уровнях власти должна была доминировать партийная (серп и молот) и военная (красная звезда — Марс) символика. На партийной и военной символике, в свою очередь, строилась государственная. Региональные и городские символы в этой ситуации были не нужны и нежеланны.

В случае с Москвой имело место любопытное исключение из правил. Для нее — ради исключительности столичного статуса — попытались создать новый герб, выдержанный в соответствующем духе. В итоге 22 сентября 1924 года Президиумом Моссовета был утвержден проект архитектора Д.П.Осипова, не имеющий никакого отношения к традиционному пониманию герба, но логично вписывающийся в советский контекст: обелиск в честь революции, поставленный перед зданием Моссовета (по проекту того же Осипова), на фоне огромной красной звезды, с серпом и молотом; все это было обрамлено ободом шестерни в сочетании с колосьями, наковальней, ткацким челноком и, наконец, «динамой» (динамомашиной) как символом электрификации. Кроме того, в состав композиции вошли надписи «РСФСР» и «Московский Совет Рабочих, Крестьянских и Красноармейских депутатов».

Помимо самой Москвы, этот «герб» был отнесен и к Московской губернии. Однако он не прижился ни в городе, ни в губернии (вскоре упраздненной), ни в области, которая была образована в 1929 году. Недолговечным оказался не только созданный в 1924 году символ, но и запечатленный в нем монумент, взорванный в мае 1941 года в ходе перепланировки площади.

Лишь в середине 60-х годов XX века возникли первые попытки создать новую, подлинно советскую городскую геральдику. Это было стихийным явлением. Государственных органов, уполномоченных руководить процессом создания гербов, не существовало[3]. Создаваемые гербы были, как правило, детищами местных энтузиастов, наскоро сооружались из индустриальных, аграрных и революционных атрибутов и утверждались городскими Советами — а иногда их исполнительными комитетами и даже партийными органами[4]; периодически их начинали использовать без утверждения. Роль «настоящих гербов» этим символам не предназначалась: на документах (бланках, печатях, удостоверениях) место городских гербов по-прежнему занимала государственная символика; она же господствовала и при иных официальных оказиях. Всерьез применять к новым знакам старые принципы использования, как и составления, гербов никто не собирался. Утвержденным городским символам оставалось ютиться на сувенирных значках или въездных стелах.

Некоторые города вернулись к старым гербам в более или менее искаженной версии[5]. Но герб Москвы со слишком хорошо узнаваемым образом святого на это рассчитывать не мог.

Опыты советской городской геральдики реабилитировали понятие герба, как таковое, и оживили краеведческий интерес к геральдике, но в то же время задали ориентиры, весьма отличные от традиционных.

Это наследство досталось Российской Федерации после упразднения Союза, и что делать с этим наследством — было не очень ясно. Проще всего было бы легитимизировать городские символы как они есть, тем самым поставив крест на дореволюционных гербах. Государственная геральдическая служба Российской Федерации, учрежденная 20 февраля 1992 года, должна была решать эту проблему[6]. Пользуюсь случаем отдать должное Г.В.Вилинбахову, который возглавил тогда (и возглавляет до сих пор) российское геральдическое ведомство. Пригласив меня в штат новорожденной службы, он — после оживленных споров — принял мое предложение провозгласить преемство новой российской геральдики по отношению к имперскому периоду. Тогда это еще казалось отъявленной ересью. Советский миф о невозможности какого-либо правопреемства между «старой царской Россией» и «новым миром» в то время еще владел умами. Служба стала первым государственным учреждением в России, перешагнувшим через этот миф. Вместо того чтобы произвольно сочинять некие новые геральдические методики, Служба обратилась к архивам Гербового отделения и к прочим «геральдическим старинам», восстанавливая российскую геральдику как систему.

Некоторые старинные города поначалу пытались сохранить негеральдичные символы, сочиненные в советское время, и отказаться от исторических. В этих случаях позиция Службы-Герольдии была категоричной: герб, введенный на уровне общероссийского законодательства, не может быть отменен местным актом. Изменения были возможны (а иногда и необходимы) лишь в некоторых случаях — например, короны над щитами отражали реалии ушедшей в прошлое административной системы и не могли ни механически сохраняться, ни прилагаться к новому статусу городов. Во многих случаях проблемами была чревата приверженность краеведов и энтузиастов «екатерининским» двухчастным версиям городских гербов, тогда как Герольдия признавала действующими последние по времени утверждения версии (1883 года).

В случае с регионами ситуация была несколько иной. Будучи плодами советских территориальных реформ, области и края не являлись «губерниями сегодня» и не могли претендовать на признание за ними дореволюционных земельных гербов. Разумеется, во многих случаях было налицо преемство и по территории, и по центру региона. В этих случаях Герольдия всячески приветствовала использование традиционных гербов — но лишь в части геральдического щита, без статусных атрибутов, не соответствующих новому положению. Однако такие областные гербы (в отличие от неотменявшихся городских) следовало не просто вводить в употребление: их приходилось утверждать заново. Примерно такой же оказалась и ситуация с районами.

Москва впервые за свою историю была выделена из региона и поставлена с ним наравне. И в Москве, и в области поспешили принять гербы, опираясь на собственное представление об историческом наследии и при этом не советуясь с геральдическим ведомством. Результаты оказались весьма любопытны: городу досталась вариация на тему «екатерининского» герба, тогда как область взяла за основу более позднюю версию всадника.

23 ноября 1993 года мэр Москвы Ю.М.Лужков издал распоряжение № 674-РМ «О восстановлении исторического Герба города Москвы» и утвердил Положение о гербе Москвы. В 1995 году городской Закон «О гербе и флаге города Москвы» закрепил это решение. Рисунок выполнил художник К.Иванов, ставивший перед собой цель создать современную графическую версию герба 1781 года. В действительности он отталкивался от неаутентичной гравюры в Полном собрании законов, а в части расцветки — от ее произвольной раскраски в позднейших публикациях.

В соответствии с текстом Положения о гербе Москвы его описание звучало так: «На темно-красном щите (отношение ширины к высоте 8:9), развернутый вправо Георгий Победоносец в серебряных доспехах и лазуревой приволоке (мантии), на серебряном коне поражает золотым копьем черного змия». Здесь в глаза бросаются недоразумения: нетрадиционное и для гербоведения, и для самой Москвы уточнение («темно-красный»), и фиксация пропорций щита (что столь же негеральдично), и неверное определение поворота («вправо» в тексте грамотного блазона означает «влево от зрителя», но разработчики этого не знали). Те изменения, которые были внесены в описание герба Законом города Москвы от 11 июня 2003 года, только закрепили эти нелепости; лишь определение поворота было уточнено, но ценой внесения в текст негеральдического оборота: «Герб города Москвы представляет собой четырехугольный, с закругленными нижними углами и заостренный в оконечности темно-красный геральдический щит с изображением развернутого вправо от зрителя всадника — Святого Георгия Победоносца в серебряных доспехах и голубой мантии (плаще), на серебряном коне с серебряной сбруей, поражающего золотым копьем черного Змия». Закон предусматривает также (в противоречии с геральдическими нормами) возможность воспроизведения фигуры всадника целиком серебряной или золотой; с точки зрения геральдики это означает утверждение трех гербов (с многоцветной, золотой и серебряной фигурами) вместо одного.

В 1993 году, вопреки названию распоряжения, имело мес то не возвращение к уже имеющемуся гербу и даже не восстановление предыдущего герба, отмененного в 1883 году, а создание нового герба на основе отмененного. Помимо исторической неряшливости, нередкой в официальных актах, здесь очевидна вольность с точки зрения гербового права. Но Москва получила новый статус города — субъекта Федерации и в этом качестве могла, в отличие от муниципальных образований, не подчиняться общим нормам городской геральдики. Теоретически, как город, она сохраняет право на герб 1883 года, но не пользуется им; а как субъект Федерации обзавелась новым гербом.

Прочие несообразности московского геральдического законодательства подобных оправданий не имели и в течение некоторого времени препятствовали государственной регистрации московских символов.

Со временем, однако, Герольдия сочла возможным делать исключения в своей работе применительно для некоторых субъектов Федерации. Так, было решено не подвергать строгой геральдической правке символы национальных республик в знак уважения к их национальным особенностям и суверенному статусу (замечу, что уважение следовало бы проявить и иначе: при помощи геральдических консультаций, терпеливо обеспечивая гербоведческое просвещение всех народов России; но в силу ряда причин этот подход был сочтен сложным и несвоевременным)[7]. Было решено сделать исключение и для Москвы, несмотря на все несовершенство ее актов о символике. В итоге герб города Москвы (на основании Закона 1995 года) был внесен в Государственный геральдический регистр Российской Федерации — под № 196.

Герб Московской области был утвержден задолго до городского — 25 марта 1992 года, решением Малого Совета Московского областного Совета народных депутатов. Гербовый щит с изображением Георгия Победоносца по подобию губернского герба окружен венком из дубовых листьев, но вместо лазоревой андреевской ленты листья скреплены бело-сине-красной — в цвета российского флага — лентой. Поверх венка помещались старинные гербы десяти подмосковных городов.

Герб Московской губернии 1924 года

Следование историческому земельному гербу в части щита было полностью оправданным; между тем обрамление было эффектным, но геральдически нелепым, особенно — в аспекте гербового права. В традиции российской геральдики венки вокруг щитов играли роль административного атрибута — почетного, но подразумевающего полную субординацию верховной власти. Между тем современная Московская область является не административным, а государственно-территориальным образованием, входящим в состав Российской Федерации в качестве члена, «субъекта». Поэтому внесение в состав герба области губернских украшений в духе XIX века было, по своей геральдической сути, неконституционным. Кроме того, герб использовал в украшениях ленту цветов российского флага; такое смешение региональной и федеральной символики тоже никуда не годилось. И наконец, использование городских гербов в областном гербе было нарушением прав этих городов: ведь они находятся на муниципальном уровне, не входящем в систему государственного управления! В силу всех этих причин принятый герб Московской губернии никак не мог быть одобрен Герольдией и в Государственный геральдический регистр не попал.

Область, однако, решила прислушаться к Герольдии. В конце концов было решено вовсе отказаться от обрамления щита, по крайней мере на время; 9 марта 1999 года Законом Московской области «О гербе и флаге Московской области» был утвержден «нагой» щит. В 2001 году исправлены и огрехи описания. Наконец, в 2005 году новый Закон установил внешние атрибуты щита в областном гербе: императорскую корону и орденские ленты — награды области. Соседство двух лент высшего советского ордена (ордена Ленина) с фигурой святого и с императорским венцом образцово нелепо, но как быть! — это отражает мучительные реалии нашей эпохи.

Появление императорской короны в областном гербе заслуживает отдельного комментария. То, что императорские короны венчали гербы губерний, понятно: символы административных единиц, абсолютистски управлявшихся из единого центра, отражали в щите местную принадлежность, а во внешних атрибутах — статус верховной власти. К принципу федерализма, провозглашенному в России, это не имеет никакого отношения. Поэтому до 2005 года Герольдия всячески препятствовала внесению императорских корон в гербы ныне здравствующих регионов. Их место могли занять исторические российские венцы, отражающие собственный статус каждой из территорий; Московской области полагался в этом случае довольно пышный венец наподобие королевского. Но с годами ситуация в стране изменилась; ревизия концепции федерализма достигла пика в фактическом назначении губернаторов. В этой ситуации Геральдический совет после жарких споров «сдался», и в гербах областей стали появляться императорские короны.

Областным Законом предусмотрено введение для муниципальных гербов вольной части с областным гербом (что восстанавливает употребление губернской вольной части по указу 1857 года).

Герб Московской области был внесен в Государственный геральдический регистр Российской Федерации под № 776.

Так на территории, именовавшейся некогда Московской губернией, сложилась ситуация, нехарактерная для России в целом: наиболее непосредственным преемником исторической гербовой традиции оказался не город, а регион.

Наконец, еще одного ездца мы находим в гербе Российской Федерации.

На протяжении 1992–1993 гг. шла работа по созданию проекта герба России: этим занимались совместно Геральдическая служба и Комиссия по культуре Верховного Совета. К ноябрю 1993 года подготовили проект текста Указа о новом государственном гербе. Проект составили в двух версиях: орел должен был оказаться либо черным в золотом поле, либо золотым в червленом поле. Первая версия соответствовала гербу Российской империи, вторая же намеренно апеллировала к различным историческим уровням: сохраняя контуры, установившиеся в имперский период, она несла цвета, характерные для допетровского, догеральдического использования государственного орла на Руси. Оба рисунка исполнил петербургский график Е.И.Ухналев, ныне — член Геральдического совета при Президенте Российской Федерации и народный художник России.

Герб Московской губернии. Утвержден 8 декабря 1956 года

Проект был представлен 30 ноября 1993 года Б. Н. Ельцину, который должен был выбрать один из вариантов орла. Внимательно перечтя сопроводительные документы, Президент выбрал золотого орла и подписал Указ.

Вскоре была принята новая Конституция, предусматривавшая утверждение герба федеральным конституционным законом. Но в Думе золотого орла встретила оппозиция: для одних он был слишком императорским, для других — недостаточно державным. Герб России, как и флаг, долго оставался «доконституционным», действующим на основании Указа. В 2000 году новый Президент счел уместным преодолеть эту ситуацию. Должна была состояться сделка с левой оппозицией: она принимала орла и трехцветный флаг, в ответ получая советскую мелодию гимна и — для ровного счета — красное знамя Вооруженных сил. Разумеется, эта сделка, сама по себе неуклюжая, не обошлась без дальнейшего жульничества; в последний момент депутаты вмешались в текст закона о гербе и «исправили» текст описания, внеся в него столько геральдических ошибок, сколько смогли придумать. Любопытно, что при этом в итоге небрежной перерисовки изменился и облик герба: седло всадника, поначалу бывшее серебряным, получило червленый цвет. Эта версия герба действует и сегодня.

Как и в старейших версиях этого общероссийского символа, всадник на груди орла не является святым Георгием; теперь это — абстрактный символический защитник, повергающий зло, несправедливость. Всадник повернут влево; налицо ряд геральдических отличий и от герба Москвы, и от герба Московской области. Идея Кёне, придавшего всаднику российские цвета, получила в новой версии дальнейшее развитие: телесный цвет, золото и прочие цвета, не входящие в российское трехцветье (кроме черного колера для змея), были исключены. Еще одной особенностью явилась поза коня: он не несется вскачь, а размеренно ступает; в воздух поднято лишь одно копыто, а не два (геральдически рассуждая, всадник не «скачет», а «едет»). Эта особенность следует некоторым ранним изображениям ездца и вносит дополнительное отличие от московской городской и областной символики. Символика этой замены очевидна: новый герб России призван ознаменовать переход от потрясений к эволюции, к мирным преобразованиям.

Завершая этот обзор истории ездца, я хочу поделиться с читателями уверенностью в том, что современная российская геральдика, несмотря на все трудности пути, вполне благополучно ориентирована на аккуратное и в меру творческое приложение исторических норм к окружающей действительности. За сто минувших лет, не исключая двух последних десятилетий, святой Георгий российской геральдики вполне состоялся как великомученик. Надо думать, он еще явится нам Победоносцем.