Золотые кувшинки

КОСТЕР
1

В нашем пятьдесят пятом краснопресненском отряде юных пионеров было четырнадцать мальчиков и тринадцать девочек. Самым маленьким был восьмилетний Мика Фильков, брат моего старого друга Вани. Мику сначала не хотели принимать в отряд. Октябрят при нашем отряде не было, а до пионеров он не дорос. Но Мика долго и жалостливо умолял меня, как вожатого отряда, настойчиво говорил о том, что не может оставаться «неорганизованным», что ему уже надоело быть беспартийным, что он плавает не хуже любого пионера, решает самые трудные задачи по арифметике, умеет барабанить и трубить в горн все пионерские сигналы и, наконец, может рисовать карикатуры для нашей стенной газеты.

Я помнил недавнее время, когда сам был «замыкающим неполным» в классе, и совсем уже склонялся поддержать Мику, но боялся, что меня обвинят в лицеприятии или ещё хуже - в подхалимаже (Ваня Фильков уже был членом МК комсомола). Всё же твердокаменное сердце моё расплавилось, и в память о заслугах Микиного отца я принял мальчика в отряд.

В отряде добродушного, курносого Мику очень полюбили и вскоре стали давать ему разные, не особенно ответственные пионерские поручения: сходить в редакцию за свежим номером журнала «Барабан», нарезать бумагу для заготовки змеев, достать клею… А после трёхмесячного испытания Мику Филькова назначили запасным отрядным горнистом. Он был счастлив.

Действительно, здорово получилось, когда наш отряд пошёл приветствовать районную партийную конференцию в клуб рабочих Трёхгорной мануфактуры. Стены клуба украшали картины и плакаты. На сцене сидели старые большевики, участники революции 1905 года и баррикадных боёв на Пресне.

Три горниста ещё за сценой протрубили сигнал. Мерным шагом через весь зал мы прошли на сцену. Самого маленького пионера, Мику Филькова, поставили на трибуну, чтобы его все могли видеть.

И Мика, почти ни разу не сбившись, сказал приветствие конференции, которое начиналось словами: «Мы, юные пионеры-ленинцы, идущие на смену Ленинскому комсомолу, горячо приветствуем старых гвардейцев революции, соратников Владимира Ильича!» Улыбки согрели лица старых большевиков, лично знавших Ленина и слышавших его в этом зале Трёхгорки. Как жаль, что не мог в эту минуту видеть своего младшего сына Василий Андреевич Фильков…

Всё шло хорошо, и вдруг произошло непредвиденное событие. Молодая работница в лазоревой косынке воспользовалась паузой в конце, когда Мика немного сбился, бросилась к оратору и тут же, прямо на трибуне, крепко расцеловала его в обе щеки и в нос. Наш боевой горнист растерялся, обиделся и забыл сказать заключительные слова приветствия.

Но мы простили нашему представителю эту оплошность. Какой оратор не сбился бы при подобном стечении обстоятельств! А потом мы собрались в кружок перед столом президиума и спели нашу замечательную пионерскую песню:

Наш пятьдесят пятый краснопресненский отряд занимался, конечно, не одними торжественными приветствиями. У нас было много всяких дел. Мы следили за учёбой наших пионеров и занимались спортом. Целые отрядные сборы посвящались рассказам о французском мальчике Гавроше, сражавшемся на баррикадах, и о комсомольцах украинского села Триполье, зверски растерзанных кулаками. Мы ходили всем отрядом смотреть фильм «Красные дьяволята» и восхищались смелостью и мужеством советских ребят. Глава за главой прочли недавно вышедшую книгу Фурманова «Чапаев», и в отряде у нас были, конечно, свои Чапаевы, Фурмановы, Петьки, Елани… А когда однажды я привёл самого Фурманова на сбор отряда, глаза ребят так горели от счастья, что в нашем красном уголке стало ещё светлее и праздничнее.

Домой, в Нащокинский переулок, Фурманова провожал весь отряд. А через несколько дней Дмитрий Андреевич, смеясь, рассказывал мне, что какой-то Мика подстерёг его у дверей квартиры и долго упрашивал взять к себе в «Петьки», в адъютанты.

В каникулы, летом и зимой, мы устраивали после длительных споров с некоторыми родителями большие походы в ближний лес, «с преодолением трудностей». Разбивали лагерь. Определяли время и дорогу по солнцу, по звёздам (пригодилась, оказывается, старая астрономия Фламмариона!), изучали следы животных, птиц…

После выполнения боевой задачи собирали хворост, тут же раскладывали огромный костёр, настоящий пионерский костёр, пекли картошку, пили чай из котелков, пропахших дымом, пели песни. Домой возвращались окрепшие, полные впечатлений.

Сколько сочинений было написано об этих походах, сколько гербариев собрано, сколько картинок нарисовано для отрядных журналов и стенных газет!

Выполняли мы и специальные задания - собирали металлолом, помогали крестьянам во время сенокоса. Конечно, не всё проходило у нас гладко. Однажды, играя в «Чапаева», ребята смастерили самодельные финские ножи, и «бой на реке Белой» окончился тем, что Мике Филькову, чапаевскому «Петьке», серьёзно порезали руку. Мужественный ординарец, правда, не плакал, и авторитет его в отряде сильно возрос. Но мой авторитет как вожатого и воспитателя в глазах родителей сильно упал. В журнале «Барабан» появилась даже статейка под громким заголовком: «Уклон финского ножа».

Меня порядком проработали на комсомольском собрании, а Ваня Фильков опять припомнил по этому случаю и старинную мою поездку на Луну.

Однажды летом мы организовали общемосковский пионерским учебный поход: с настоящими боевыми расчётами, сражениями между «синими» и «красными», с многочисленным деревянным самодельным оружием - шашками, пушками, трещотками-пулемётами, - с форсированием болот и рек. Поход продолжался три дня. В нём принимали участие настоящие красноармейцы и командиры в качестве консультантов. Возвращаясь из похода, вся пионерская армия торжественным маршем проходила мимо Моссовета. С балкона пионеров приветствовал Семён Михайловнч Будённый.

Впереди армии, чётко отбивая ногу, шагал пятьдесят пятый краснопресненский отряд. А впереди отряда, среди горнистов - Мика Фильков, самый маленький и самый курносый.

Вскоре произошло событие, на некоторое время омрачившее ясное, весёлое лицо Мики. Решили мы издавать живую газету «Красный галстук». Каждая буква заголовка была нарисована на большом щите. Щиты выносили на сцену все мальчики нашего отряда, и каждый просовывал голову в отверстие под буквой и читал публикуемый в газете материал. Девочки стояли в промежутках между щитами-буквами.

Для самого маленького пионера, Мики Филькова, не хватило буквы. Он очень опечалился и, забыв о всех своих боевых заслугах, чуть не плакал.

После некоторого раздумья мы нашли выход. Сделали пятнадцатый щит, с огромной точкой. Она заключала заголовок газеты. Точку должен был выносить на сцену Мика. Это всем очень понравилось.

Много раз мы показывали нашу газету «Красный галстук» и пионерам, и взрослым, и в нашем клубе, и на многих предприятиях района, и всегда, когда на сцене выстраивался живой заголовок «Красный галстук», а в конце заголовка под огромной точкой просовывалась Микина лукавая, улыбающаяся сквозь «серьёз» курносая рожица, раздавались хлопки и весёлый смех.

Так и прозвали в отряде Мику Филькова: «Точка». Товарищ Точка. Он вскоре привык к этому новому своему имени и даже сам в разговоре, кончая какую-нибудь фразу, говорил, лукаво улыбаясь: «А теперь точка. Большая точка».