Золотые росы

Я ИДУ В ШКОЛУ

Утром, едва я открыла глаза, меня сразу охватило ощущение чего-то необычного. И тут же вспомнилось: ведь я сегодня иду в школу!

Вчера я все-таки уговорила маму, и она пошла к учительнице, Вере Петровне, которая жила у нас за стенкой. Вернувшись, она сказала:

- Ну что ж, собирайся. Вера Петровна разрешила тебе прийти в первый класс. Посмотрим, что из этого выйдет…

И вот я стою на крыльце в сером платье с белым воротничком и в начищенных ради такого случая ботинках. В волосах у меня не какой-нибудь бант, который лезет в глаза и мешает смотреть, а узенькая ленточка: как у мамы на фотографии, когда она тоже ходила в школу.

В школе пока пусто. Нет даже «первого ученика» - Павлика, который вчера пришел раньше всех. Солнце только начало свой утренний обход.

Я выхожу во двор. С крыльца, как мячик, скатывается Ленька. Он так спешит, что даже не замечает меня. Правая рука у него за пазухой, и я вижу, как он там что-то придерживает, завернутое в бумагу.

- Ты куда? - спрашиваю я.

- Так, куда надо… - уклончиво говорит он, не глядя на меня.

Мне становится обидно, что у него появились какие-то свои собственные дела. Но стоило вспомнить, что я иду в школу, и ко мне возвращается радостное и торжественное настроение.

- Знаешь, Ленька, я тебе буду все рассказывать, о чем будут говорить в школе, и ты тоже все будешь знать.

- Ладно, - соглашается Ленька, но я вижу, что его мысли заняты чем-то другим. Он пятится от меня, стараясь поскорее улизнуть.

- А ну, покажи, что у тебя за пазухой! - говорю я.

Ленька видит, что ему не отвертеться, и, оглянувшись по сторонам, разворачивает газету. В ней лежат высушенные зеленые листья.

- Это табак, - таинственно шепчет он. - Я вчера нарвал и высушил в печурке. Савельичу отнесу…

- А где нарвал?

- На дереве, - говорит Ленька, кивая на кленок возле школы.

Отбежав немного, он вдруг оборачивается.

- Послушай, Оля, а та крыша, что мы вчера видели, вовсе не крыша, а холодильник. Для молока…

- Да ну! А кто тебе сказал? - удивляюсь я.

- Зинка! Я с ней вчера ходил туда…

- Ах, Зинка! Ну и пусть. Зато твоя Зинка не ходит в школу, а я хожу! - кричу я.

И все же мне очень обидно, что Ленька сумел уже подружиться с Зинкой, а я нет.

«Это он, наверно, вчера, когда я собиралась в школу, - подумала я. - Ну ничего, я им еще докажу!»

- Оля! - зовет меня бабушка. - Сходи-ка принеси тыкву с огорода.

«Вот хорошо! - подумала я. - Значит, сегодня снова у нас будет сладкая каша с молоком».

В огороде за школой, кроме этих тыкв, почти ничего нет. Развалясь, лежат они по всему огороду. Их толстые стебли зелеными змеями вьются по земле, переплетаются между собой. Только в дальнем углу торчат на смешных ножках седые от утренней росы кочаны капусты да жмется к изгороди длинная грядка краснолистой свеклы.

Я выбрала самую толстую тыкву и отнесла бабушке на кухню.

- Бабушка, - спросила я, - как это может быть: стоит прямо на земле крыша и вдруг это вовсе не крыша, а холодильник для молока? Его что, прямо туда наливают, что ли?

- Ox! - спохватилась бабушка и, не отвечая, сунула мне в руки кувшин. - Про молоко-то я совсем забыла. Иди, Оленька, на ферму.

- Но мне же в школу, - говорю.

- Рано еще в школу.

- А я потом опоздаю.

- Не опоздаешь! Еще восьми нет, а школа с девяти.

Я сморщилась, зная, что она все равно настоит на своем. И вдруг вспомнила:

- Бабушка, я не пойду. Там волк бродит.

- Еще что выдумай! - рассердилась бабушка. - Какой это волк может быть в деревне?

- Большой такой, серый, с красными глазами… Он вчера знаешь как за мной бежал! Чуть удрала…

- Иди, иди. Нечего сочинять, - сказала бабушка.

Я взялась за кувшин.

- Ну и пусть он меня съест! Тогда пожалеешь, - говорю я, надеясь, что бабушка все же одумается.

Но она и бровью не повела.

Я постояла еще минутку, вздохнула и пошла.

Все время оглядываясь по сторонам, я дошла до фермы. Волк не пояелялся. Он вынырнул откуда-то, когда я уже возвращалась обратно. У меня от страха задрожали ноги, и я остановилась. Волк тоже стоял, нюхал воздух и не двигался с места. Вид у него был довольно мирный. «Может, он молока хочет? - подумала я. - Интересно, едят ли волки молоко?» Я огляделась вокруг, соображая, во что бы ему налить.

Заметив на краю дороги глиняный черепок, я, не спуская глаз с волка, подняла его и плеснула туда немного молока. Едва я отошла, волк набросился на черепок и чуть не проглотил его вместе с молоком. Вылизав черепок, он снова пошел за мной, приветливо помахивая хвостом. Я нашла в канаве старую банку.

- Ты хороший волк, раз кушаешь молоко, а не людей, - сказала я. - На, ешь!

Волк лакал молоко, а я стояла почти рядом. Потом мы снова пошли.

- Глупый ты волк, - говорила я ему. - Что же ты сразу не сказал, что хочешь молока? Напугал только меня…

Пока мы шли, я наливала ему молоко во все черепки, которые попадались по дороге. Около деревни он от меня отстал. И тут я заметила, что молока в кувшине только на донышке. «Достанется мне от бабушки», - уныло подумала я и сразу же вспомнила про холодильник.

Не теряя времени, помчалась прямо туда. На холодильнике висел замок. Я обошла вокруг, но ничего не могла придумать. Можно было пробить гвоздем дырочку, но ведь в школу опоздаешь. Так и поплелась домой.

Взглянув на мой почти пустой кувшин, бабушка всплеснула руками:

- Господи, и что это за девчонка такая! Одно наказание! Молоко где?

- Хорошо, что сама цела осталась, - обиженно ответила я.

Ребята уже сидели в классах, и мне, к счастью, некогда было расписывать подробности своей встречи с волком. Я взяла приготовленные с вечера две тетрадки с выгоревшими обложками и старый букварь. В другой руке у меня был пенал без крышки, и я шла по коридору прямо и важно, боясь рассыпать свои драгоценности: два пера - рондо и еще неизвестно какое, с обломанным концом, и обгрызенный химический карандаш и «сердце» от желтого.

Взглянув на меня, Вера Петровна улыбнулась и велела мне сесть с Петей, который сидел один.