Золушка à la russe: Постскриптум

"Золушка à la russe: Постскриптум". Главы 1-9

1

Благая мысль!

Сначала ты, а после -

Значимое слово.

По примеру Бояна,

Начнем, помолясь богам…

Это был удар ниже пояса. Будущий политик только представил себе, как люди будут указывать пальцем на его чадо и хихикать: «Посмотрите на трансвестита! Хорошо папочка воспитал сына!» — и у банкира потемнело в глазах. Было ясно как божий день, что это происки конкурентов: именно они, которым так мешала слишком кипучая деятельность олигарха, объявили информационную войну — раздули пожар из двух журнальных статеек о похождениях сына-балбеса.

В восемьдесят шестом, тогда еще просто майор в отставке, он, Дмитрий Иванович Карамзин, уверенно начинал свой бизнес: воспользовался связями, деньгами верных однополчан и, наконец, ситуацией в стране. Каждый день был на краю и, вообще, закончил бы однажды свой путь, если бы не верный телохранитель и друг-однополчанин в одном лице, заслонивший собой от автоматной очереди. Тогда везунчику-майору было всего тридцать восемь, и любовь к жизни, желание достичь благополучия помогли пережить страх за свою семью, боль за глупую смерть друга, унижение перед спонсорами-кредиторами и желание все бросить и устроиться на работу в какое-нибудь тихое местечко. Но в то время, действительно, ничего своего, кроме жены и двух маленьких сыновей в коммуналке, не было. Ради них он жил, горел, страдал, уходил от преследования — и беспрерывно унижался, унижался, унижался… Он до сих пор ненавидит это слово и вздрагивает, случись кому-нибудь ненароком напомнить о девяностых.

Но сейчас-то есть все и даже больше: свой банк, несколько промышленных предприятий по всей стране, дом — полная чаша, жена, красавица и умница, нисколько не подурнела за эти двадцать четыре года… И все бы ничего, если бы не подросшие сыновья. Правильно в народе говорят: «Маленькие детки — маленькие бедки…» — сыновья выросли, а спокойнее не стало. Старший, слава Богу, вырос более послушным, положиться на него можно — пошел по отцовским стопам, а значит, будет кому оставить свой бизнес… Но этот же, младший, балбес и негодяй!..

Банкир с рычанием покомкал журнал, на обложке которого красовался до неузнаваемости напудренный и напомаженный сын-мажор в женском платье и целующийся с этим неблагодарным довеском-крестничком, неугомонным дружком, который (умный!) спрятал свои бесстыжие пол-лица под широкими полями шляпы. Просил же банкир этих балбесов, уговаривал после первого похождения вести себя скромно и не давать пищу газетчикам — не послушались говнюки. Недели не продержались.

Конкуренты тут же подхватили идею, подброшенную желтой прессой, и повернули все так, что, начиная с сегодняшнего утра, словно сговорившись, один за другим звонили клиенты и отказывались от сделок, ссылаясь на форс-мажорные обстоятельства. А консультант-советник по созданию образа будущего губернатора края сказал, что вообще умывает руки: ему дешевле будет отказаться от работы с Карамзиным, чем вывернуться из сложившейся ситуации.

Таким образом, сегодня из-за этого неблагодарного щенка благополучно перечеркивалось все, созданное за два десятка лет: бизнес, планы на новую карьеру и даже доброе имя семьи. А ведь сколько раз копали под него, пытались уличить его, господина Карамзина, в грязных финансовых и политических махинациях, сколько раз он (в последний момент!) выходил сухим из опасной ситуации, как с поля боя, — и никто не мог никогда поколебать этой скалы, для которой хорошая репутация всегда была прежде всего! И вот тебе — нашли ахиллесову пяту, пробили брешь там, где он, опытный в политических интригах человек, ожидал меньше всего…

Прощаясь по телефону с опешившим банкиром, консультант (но даже в его голосе было больше сомнения, чем уверенности) лишь посоветовал Дмитрию Ивановичу найти соответствующий «клин», которым, как говорится, можно было бы поправить ситуацию. «Какой клин?»- не понял тогда банкир. «Ну, я не знаю… — определенно, консультант говорил первое, что придет в его голову, — вашу семью обвиняют в распущенности, значит, нужно так исправить ситуацию, чтобы все было наоборот…» — «Я за что тебе деньги плачу?! — разозлился Дмитрий Иванович. — Мямлишь, ничего толком сказать не можешь?» — «Ну-у-у…» — консультант на том конце провода, и правда, мямлил. Карамзин представил себе, как этот «профи» привычно откидывается на спинку кресла, крутится в нем задумчиво, постукивает ногтями по зубам (эта привычка всегда бесила банкира) — но ради дела пришлось вытерпеть это долгое «ну». «Скажем, пресса считает вашего сына, э-э-э, не совсем нормальным. На сегодня это единственное препятствие. На кону ваше, Дмитрий Иванович, доброе имя, а значит, нужно твердое доказательство того, что…» Карамзин не выдержал и перебил собеседника, уже уловив идею: «Женить поганца?» — «Хоть бы и так. Можно еще какую-нибудь дополнительную благотворительную акцию провести, поднять престиж, так сказать… Пусть ваш сын поучаствует… Какой-нибудь детский дом…»

Карамзин тогда, утром, только посмеялся над бредовостью идеи: женит он сына впопыхах — и что дальше? Новый скандал? Однако мысль как-то незаметно крепла, безответственно всплывала в самый ответственный момент. По дороге домой, словно в подтверждение нелепой идеи, мимо машины банкира целых два раза просигналили свадебные кортежи. После второго банкир загадал про себя: «Бог любит троицу, если встретится третья — значит, так тому и быть!» Свадебных, громкоголосых кортежей больше не было, и Дмитрий Иванович даже расстроился, решив, что идея, в общем-то, была не плоха.

В это момент вдруг позвонила жена и предупредила, что их непутевый сын, опять вместе с их крестником, ходячим генератором неприличных идей, собираются остаться ночевать на квартире старшего сына, находящегося в отъезде, — а это значит, опять что-нибудь придумают. Банкир велел шоферу поворачивать и ехать в другой конец города, с целью предотвратить очередной скандал. И, сворачивая по Тверской на улицу, где когда-то купил сыну в подарок на совершеннолетие квартиру, Карамзин раскрыл рот: у памятника Пушкину и Гончаровой стояли машины, отдекорированные шарами и искусственными цветами. И счастливые молодые фотографировались, держась за руки, как и бронзовый поэт со своей женой.

Что-то защипало в глазах банкира, он бы и перекрестился тут же, если бы не постеснялся водителя; и всю обратную дорогу молчал, не реагируя на шуточки сына и его дружка. Дома волнение понемногу улеглось и даже немного забылось за болтовней жены, которая увидела тревожно-подавленное состояние мужа, но не догадалась о причине. Чтобы прийти в себя и решиться поставить неблагодарного отпрыска перед фактом, Дмитрий Иванович заставил себя читать нарочно скопленную за месяц прессу — статьи о поведении сына и неутешительных выводах о том, что его семья «зажралась»…

Карамзин-старший вздрогнул от внезапно раздавшихся завываний, криков и странной музыки из комнаты сына — решительно встал, засунул ноги в тапочки, теперь полностью морально готовый к разносу: сколько можно это терпеть!

За закрытой дверью, ведущей в соседнюю комнату, доносилась какая-то ужасная какофония звуков. Дмитрий Иванович по дороге так сам себя накалил, что без лишних разговоров пнул дверь и ворвался в комнату. От увиденного он опять схватился за сердце: его сын и неизменный дружок (оба в кимоно и с загримированными под самураев белыми лицами, со своими распушенными дурацкими крысиными хвостами на светлых макушках) изображали поединок. Под аккомпанемент японской музыки, выплескивавшейся из внушительного размера колонок.

— Ну, знаете ли… — видимо, привычка постоянно чувствовать спиной дыхание местных папарацци не позволила банкиру выразиться крепче, — Это переходит все границы!

Он выдернул из розетки вилку от удлинителя, но музыка не исчезла: сработал стабилизатор энергии. Тогда банкир бросил в «самураев», увлекшихся игрой, скомканный журнал. Наконец, отцовское отчаяние было услышано: бойцы замерли, продолжая растягивать наглые рты в улыбке. Банкир потряс кулаками. Но грим на лицах двух негодяев не дрогнул в раскаянии, балбесы переглянулись, молча ожидая словесной трепки:

— Какого чёрта ты оделся, как ш… как распутная девка? — банкир переводил взгляд, пытаясь определить, где главный виновник его справедливого гнева, — опять на спор?

Балбесы синхронно почесали в затылке.

— Идиоты! — банкир по привычке сделал было несколько шагов туда-сюда по комнате, наткнулся на валяющийся на полу журнал и остановился, еще более распалившись. — Опять газетчики виноваты, а вы, конечно, никакого отношения к этому не имеете? Сукин сын, рад повалять имя своего отца в грязи… Прошлый раз вы поспорили, так пресса быстро успокоилась… Но второй раз — это уже диагноз. Вам девок не хватает?

— Па… — один из самураев подал голос.

— Значит так. Мне это надоело: мой сын — мало того, что юрист-недоучка, ещё и «голубой»! Вот это, скажи мне, пожалуйста, для чего это? — банкир хотел было смешать грим на лице заговорившего, но побрезговал испачкаться, только бессильно потряс кулаком. — А этот хвост?! Вы, что, на конюшне живете? Всё, из дома ни ногой! А ты, дорогой мой, — отец повернулся к другому, — пшел вон, чтобы я тебя здесь больше не видел! И вообще, чтобы на глаза мне не попадался, неблагодарный, знал бы твой отец, в какого подонка превратится его сын… Слава тебе, Господи, одного сына спас от тебя, теперь ты за второго взялся, подонок? Крестник, мать твою!

— Па!

— Я сказал! И самое главное — жениться! — Карамзин перевел взгляд на воскликнувшего «самурая», — а потом будешь работать со мной, с утра до позднего вечера, чтобы у тебя сил на дурь не хватало. Ну, а если ослушаешься, весь твой «металлолом» завтра же на помойку, а сам пойдёшь у меня дворы подметать, щенок.

— Мы в армию пойдем… — второй самураев, обозванный «подонком», попытался вклиниться в монолог.

— Вот это видели? — банкир потряс кулаками в очередной раз, — в армию они захотели… Ума наберитесь сначала, а потом в армию… Еще там меня не хватало позорить! Не заслужили! Пока я не увижу, что ты повзрослел, — Карамзин ткнул указательным пальцем в сторону сына, — всё будешь делать так, как я сказал.

Отец вышел, хлопнув дверью.

…Жена долго безмолвно смотрела на мужа, нервно наливающим себе коньяк, потом изрекла:

— Дорогой, а ты уверен, что он тебя послушает и женится? Допустим, мы его женим, а что, если через два месяца его жена будет направо и налево давать интервью? А вдруг попадётся какая-нибудь стерва и будет его мучить? Мальчик должен сначала присмотреться к своей будущей жене, ну и мы тоже.

— Что ты говоришь! — Карамзин опять начал нервничать. — Твой сын уже не ребёнок. Пусть поковыряется в памяти и найдёт всего одну приличную девушку… Боже! — лицо банкира вытянулось, — а у него была хоть одна девушка?

— Наконец-то ты задал себе правильный вопрос. Ты такой хороший отец, что даже не знаешь, что твой сын ещё ни разу не влюблялся по-настоящему, — и Маргарита Павловна спохватилась, заметив жуткое выражение лица супруга, торопливо пояснила, — нет, Митенька, ты не думай… Наш сын — нормальный, у него были девушки, просто… Ну, я не знаю!..

Маргарита Павловна махнула рукой, не в силах обозначить мысль словами. Банкир отвел тяжелый взгляд от жены, наполнил вторую рюмку коньяком, выпил залпом, пялясь в пустоту, и налил еще:

— Любые деньги отдам. Найди ему девушку. Пусть её проверят вдоль и поперек. Чтобы нормальная была. Пусть женится, и чтобы я больше не читал этой гадости…Тьфу, мерзость какая: эти сукины дети еще и целуются перед камерами! — Карамзина передернуло от воспоминания о содержании злополучной статьи: — Вот оно ваше заграничное воспитание!

— Каким это образом её «проверят вдоль и поперек»: слежку за ней устроят или КГБ подключишь? — жена банкира замерла на полуфразе.

По телевизору шёл очередной выпуск «стеклянной» программы: скрытые камеры двадцать четыре часа в сутки следили за жизненными перипетиями двух семейных пар. Воображение супруги, делившей досуг каждый вечер с телесериалами и скандальными передачами, тут же заработало:

— …Гениально! Дорогой, подай мне, пожалуйста, мою записную книжку.

— Зачем?

— Сейчас узнаешь, — она быстро набрала номер знакомого продюсера. — Алло? Светочка, добрый вечер. Это Маргарита Павловна… Да, дорогая, позови, пожалуйста… Добрый вечер, Константин Андреич… Да… Как вы догадались?… У меня к вам предложение, от которого вы не можете отказаться… Почему?.. Потому что мой муж согласен профинансировать новый проект… Да… Нужно найти не просто хорошую, а очень хорошую девушку… Для кого? Для нашего младшего мальчика… Не напоминайте мне про эту прессу…. Ну вы же умный, придумайте…. Что-то вроде «Стеклянного дома», но только девушек должно быть очень много, чтобы был хороший выбор… «Бал невест»? Не слишком?.. Я не знаю, как вы это сделаете. Я обещаю вам только материальную поддержку… Алло?…Константин Андреич?… А, вы думаете… Как, говорите?..

Маргарита Павловна некоторое время слушала собеседника, жестом останавливая супруга, порывающегося вставить слово. На какой-то фразе лицо женщины изобразило гримасу сомнения:

— Нет, я думаю, что не получится. Я этого не хочу: он опять там что-нибудь выкинет. Лучше сделаем так… — Маргарита Павловна поднялась и с телефоном вышла из комнаты, шепнув мужу: «Кофе принесу».

Через несколько минут супруга вернулась, ловко удерживая зажатый между плечом и головой телефон: в руках был разнос, заставленный тарелками с бутербродами, кофейником, двумя чашками и прочей мелочью — все для успокоения раздраженного супруга. Маргарита Павловна поставила разнос на столик у дивана, переложила телефон к другому плечу и так же, коротко поддакивая своему знакомому, неторопливо стала разливать кофе по чашкам:

— Да… Да… Нет, что вы… Я полностью доверяю Артуру. В конце концов, сыновья всегда друг друга понимали… Да, конечно, я понимаю, идея рискованная… Но учтите, имя моего Артурчика так же не должно прозвучать, пусть пресса успокоится и вообще забудет про нашу семью… Хорошо, я в вас верю… Потому что вы — гений…. До завтра. Спокойной ночи, — Маргарита Павловна с торжеством отключила телефон и протянула мужу чашку с кофе. — Ну вот, дорогой. Всё будет хорошо.

— Что ты придумала? — банкир уже изнывал от любопытства, пытаясь по репликам супруги догадаться о целом ходе диалога.

— Нашему мальчику найдут жену. И самую лучшую.

— Будем надеяться, что она оправдает вложенные средства, — усмехнулся банкир, чокаясь своей чашкой о подставленную Маргаритой Павловной.

2

Читаю и смеюсь:

Строки обмана.

Начальник дал бумагу подписать.

— … И в заключение нашего выпуска новостей — репортаж об одном из самых в настоящее время интригующих телепроектов. С места событий сообщает наш специальный корреспондент….Михаил?

— Да?.. Здравствуйте… Сегодня сюда, к телецентру, в три часа дня, был вызван наряд блюстителей порядка. Причиной вызова стал скандал, который учинила расстроенная конкурсантка, не прошедшая отбор в первом туре на проект «Десять Золушек». Девушка по имени, э-э-м, Ираида заявила, что её права дискриминированы членами жюри, которые отказали ей в участии в связи со специфической работой жрицы любви. В данный момент несколько таких обладательниц древнейшей профессии устроили пикет у здания кинокомпании, где заканчивается первый отборочный тур. Требование жриц любви — допускать к конкурсу всех девушек, независимо от места их последней работы… Почему вы против этого решения жюри? — Михаил повернулся к толпе, вместе с ним изображение сместилось левее.

— Потому что мы считаем, что тоже можем стать достойными Золушками, — наперебой хором заговорили девушки, — из нас тоже могут получиться хорошие жёны и матери. Почему Джулия Робертс смогла, а мы нет? Мы, что, хуже?

— …Вот такая ситуация… Мария? — корреспондент вопросительно притронулся к наушнику.

— Михаил, скажите, а как члены жюри отреагировали на подобную реакцию Ираиды?

— …Напоминаю, что продюсером проекта стал сам Константин Стрэн. Он лично контролирует отбор девушек. По его словам, все Золушки должны иметь хорошую репутацию, не иметь вредных привычек, быть, как говорится, красавицами, спортсменками и настоящими комсомолками. Нам было достаточно твёрдо сказано, что, поскольку Золушки станут, возможно, невестами известных людей, являющихся визитными карточками России, то для данного проекта представляется совершенно недопустимым участие жриц любви. «Телезритель должен остаться довольным!» — сказал сам Константин. Он намекнул также, что ожидается немало сюрпризов и неожиданностей даже для самих участников. Первоначально будут выбраны десять претенденток, но сколько их останется в финале — не известно: так далеко организаторы проекта пока не загадывают. Одно можно сказать с уверенностью: каждая счастливица, попавшая на этот проект, получит своеобразный карт-бланш от судьбы. Это не только известность, как минимум, на всю страну, но и возможность найти себе достойного жениха. Правда, для этого Золушкам сначала придется подписать контракт практически «вслепую», надеясь на добропорядочность организаторов. Как сказал сам Константин Стрэн, в этом контракте есть пункт, заранее оговаривающий согласие со всеми действиями проекта, что позволит в будущем избежать судебных тяжб и тому подобное. Это звучит, по меньшей мере, загадочно. Однако, в обмен на слепое доверие, девушек ждут хорошие подарки и поощрения. Проект, по слухам, хорошо финансируется влиятельными лицами нашей страны. Имена Принцев пока остаются в секрете, как и многое в этом широкомасштабном проекте. Единственную фамилию, которые мы можем пока озвучить, это Карина Собак, которая станет ведущей, поскольку у нее уже имеется опыт в подобных проектах… Мария?

— Михаил, спасибо. Это был наш специальный корреспондент Михаил Бойко. На этом наш выпуск завершён. Впереди вас ждут новости спорта и погоды. Ну а мы с вами прощаемся до восемнадцати ноль-ноль. Смотрите, как будут развиваться события далее. До встречи на Первом…

3

Немеют пальцы:

Я украл, но не стыжусь.

Бегу, как лань от зверя.

Последний раз Приезжая была в Москве лет десять назад, на учебной экскурсии, вместе с двумя десятками ребят со школы. Тогда школьники из далекого алтайского края передвигались на автобусе — и что они могли узнать о метро и, вообще, о реальном движении в этом огромном муравейнике?

Проплутав больше получаса в подземных переходах площади Трех Вокзалов, Приезжая сначала попыталась самостоятельно разобраться в схеме передвижения, найти станцию с названием нужного места, — и не осилила разноцветную «паутину». Тогда обратилась было к нескольким прохожим, — а те, как назло, все оказались мы-сами-нездешними.

Отчаявшись, она вышла на свет божий из подземки, решив взять такси, сколько бы оно ни стоило. Тем более что в метро на Нее с подозрением косились милиционеры, «просвечивая» глазами тяжелые на взгляд сумки и оценивая эффектный вид девушки. «Смотри, еще одна бабочка прилетела!» — один из милиционеров толкнул в бок рядом стоящего коллегу, озвучив мысль других своих собратьев, выделивших Приезжую в хаотично движущейся толпе: бросался в глаза яркий стильный макияж, какой обычно наносят танцовщицы ночных клубов, и длинный хвост из мелких африканских косичек.

На поверхности Она также не осталась без внимания:

— Девушка, такси надо? — привокзальный пожилой таксист сразу увидел нерешительно озирающуюся по сторонам девушку, тут же подскочил и вопросительно протянул руки к сумкам, впрочем, показывая приличие и не прикасаясь к вещам.

— А сколько возьмёте до телецентра Останкино? — полезла в сумку на плече.

— Договоримся. Давайте ваши сумки, потом заплатите. Не трясите здесь вашими деньгами, — таксист улыбнулся, давая понять, что такие советы он даёт не каждому своему клиенту.

— Я знаю, куда я приехала… — девушка открыла маленькую сумку, вытащила длинный кошелек и стала оценивать его содержимое.

Должно быть, нежелание следовать разумным советам наказывается кем-то на небесах, потому что в следующую секунду кошелёк выхватил какой-то мальчишка и исчез в подземном переходе.

— Ой, посторожите! — только успела выдохнуть Приезжая и побежала за вором. Но, пробежав немного, остановилась и с такой же скоростью помчалась назад, к сумкам.

— Догнали? — таксист невозмутимо стоял, не выпуская из рук две сумки гостьи-растяпы.

— Вот козёл!

— Это не козёл, это Москва. Добро пожаловать в столицу нашей общей родины, — словно ничего не произошло, мужик неторопливо пошел к гусенице из такси. — Все деньги украли?

— Нет, половину. У меня, слава богу, не все в кошельке было, — девушка послушно пошла за таксистом, уже более внимательно поглядывая на свои движущиеся сумки. Но седовласый мужчина с «авторитетным» брюшком нес их, вышагивая так размеренно, что приезжая успокоилась. Вспомнив о чём-то, она погладила немного выпирающий живот:

— Прости, Вася. Ты ведь предупреждал.

Мужичок покосился:

— Ребёночка ждёте?

— Что-то вроде.

— Разрешите дать ещё совет.

— Давайте.

— Надо всегда торговаться. Тем более что таким прекрасным глазам невозможно было бы отказать.

— Спасибо, учту, — девушка не улыбнулась на пошлый комплимент.

Они приблизились к стоянке такси. Мужчина остановился на мгновение:

— Идите вон к тому «Гольфу», номер на восемь-три. С ним договоритесь подешевле, скажите только, что дядя Лёша пообещал… Эй! Петрыч! — мужчина свистнул, — хватит отдыхать! Вишь, девушка опаздывает!

— Спасибо за помощь. А сами вы не едете? — Приезжая удивлённо взглянула на таксиста.

Мужчина заулыбался ещё шире:

— Я жду своего клиента… У меня, кстати, тоже Вася есть, внучок. Полгодика. Такой бандит: то обслюнявит, то деду штаны обмочит!

— Ну, мой Вася поспокойней, я думаю, — девушка с косичками улыбнулась.

Дядя Лёша поставил рядом с «дешёвым» такси сумки. Готовый к труду и обороне Петрыч уже открывал багажник.

— Счастливого пути! — доброжелательный проводник подмигнул приезжей.

Когда она отвернулась, Дядя Леша указал Петрычу на свой живот, поднял палец вверх, предупреждая, и бодро зашагал в сторону буквы «М».

— Садись, красавица! Куда едем? — Петрыч распахнул перед девушкой дверцу.

— К телецентру Останкино. Только дядя Леша сказал, что вы уступите в цене, — девушка вопросительно взглянула на шофера, словно не решаясь сесть, — а то у меня половину денег уже успели украсть.

— Садитесь, договоримся. Если этот старый лис пообещал… Главное, что вторая половина цела.

— А у вас тут все с чувством юмора? — Приезжая с облегчением откинулась на спинку.

— В Москве, девушка, ни к чему нельзя серьезно относиться. Особенно к деньгам. Они то есть, то их нет. Каждый день такая хохма.

Такси наконец тронулось с места.

4

Книга перемен.

Пророчат мне тревоги,

Звеня, монеты…

— Значит, приехали покорять Москву? — полунасмешливо спросил водитель, бросив быстрый взгляд на пассажирку, распустившую свой хвост и теперь на ощупь пытавшуюся разделить поровну многочисленные косички.

— Вот еще, — Приезжая фыркнула, — больно надо: тут и без меня звезд хватает.

— Зачем же тогда? — неожиданно отрицательный ответ удивил водителя, улучив момент, на светофоре, он более внимательно взглянул на девушку.

— Учиться.

— Ну а я про что?

— Учиться, а потом уехать, — один смысл, а приехать, чтобы покорить и остаться, — другой.

— Да-а, — все, что смог выдавить из себя озадаченный логикой Петрыч.

Девушка соорудила на макушке два игривых хвоста, покрутилась, пытаясь увидеть отражение в боковом зеркале, потом приподнялась, чтобы заглянуть в зеркало водителя. Не сумев увидеть своего отражения, расстегнула верхнюю легкую куртку, и под ней обнаружилось то, что сентиментальный дядя Леша принял за животик с будущим «Васей», — небольшую, ручной работы, расшитую бисером сумку на поясе. Водитель покосился:

— Дельно придумано! А мне намекнули, будто вы в положении.

— Я не просто в положении, я в очень трудном положении, — рассмеялась Приезжая, раздобыв из глубины своей необычной сумки зеркальце и рассматривая свой изменившийся образ, — если я опоздаю, то «аминь» всей моей поездке. Через полтора часа я должна быть у телецентра.

— Главное, чтобы мы в пробку не попали, остальное я гарантирую — не опоздаем. Если не секрет, сколько всего косичек, долго заплетали?

— Больше двухсот… Да, что-то я сегодня перестаралась… — девушка поправила тушь в углах глаз, — и переделывать поздно… Вот что значит краситься впотьмах.

Она вздохнула с досадой, убрала зеркальце и опять полезла в свою сумку, достала небольшого размера книжечку, опять-таки в бисерной обложке и прижала ее к груди:

— Пожалуйста, назовите любое число, от одного до ста.

Таксист усмехнулся:

— Любое? Пусть будет семь.

Девушка что-то полистала в книжечке, пробежалась глазами по странице и вздохнула с огорчением:

— Черт знает что, опять я что-нибудь напутаю.

— Это что такое? — такси въехало на оживленную магистраль, и водитель уже больше почти не косился на забавную пассажирку, только продолжал улыбаться, — книга с предсказаниями?

— Ну да, личный консультант. Японские хокку, танки… — девушка продолжала наводить «ревизию»: вытащила-засунула обратно по очереди все, что было в сумочке. Какой-то конверт с ярким проспектом внутри, еще одну записную книжку, кошелек, ключи, коробку с дисками, и, кажется, успокоилась: все было на месте.

— Танки — это хорошо. Душновато в нем, а так — ничего, служить можно… Погадайте и мне на удачу, — водитель с опять возникшей на лице усмешкой покосился на пассажирку.

— Вообще-то я не знаю, как другим, — можно ли?

— А что так?

— Это подарок моего друга. Он писал стихи специально для меня…

— Да ладно! Из любопытства-то разрешается… — нерешительный отказ только раззадорил таксиста. Он был уже в предвкушении от рассказа своим коллегам о забавной клиентке и, в особенности, сентиментальному дяде Леше.

— Попробуем, только сначала задумайте вопрос, а потом скажите число, — пассажирка, уморительно серьезная в своем ожидании, повернулась к водителю.

— Загадал. Шестьдесят шесть… Ну, что там?

— «Три человека.

Лишний должен уйти -

Женщине решать».

— И что это значит? — хмыкнул таксист.

— Я не знаю, вам виднее. У кого есть…любовник. Или любовница.

Девушка, кажется, окончательно закрыла на замок расшитую бисером сумку, застегнула на замок куртку и теперь рассеянно всматривалась в окно. Плывшая за окном Москва и все ее слои: уличное движение, архитектура, цветные пятна людей — все это было, конечно, интересно, но не «вау!» после усыпляющего покачивания поезда. Да и ночь была тяжелой: снились танцы на сцене перед строгой комиссией, причем постоянно выходили какие-то заминки: то диск с музыкой переставал работать, то Она сама забывала движения. Одним словом, полная чушь, от которой просыпаешься несколько раз за ночь, и мысли от «увиденного» неприятно томят душу.

— Так как насчет еще раз погадать? — таксист повторил вопрос, и в голосе слышалось скрытое смущение.

— Что? — пассажирка словно очнулась, — еще раз?.. А что вы хотели узнать?

— Имя, что ли, — водитель криво улыбнулся, — так, для интереса.

— Цифру говорите, — девушка терпеливо полезла за книжкой, — только я просто первую букву скажу… А вообще, не берите в голову.

— Двадцать четыре.

— …Так… первое слово «серый». Значит, буква «С».

— Надо же! — водитель воскликнул каким-то своим мыслям.

— Мы еще долго будем ехать? — девушка даже не поинтересовалась причиной возгласа водителя, вытащила из сумочки цветной проспект, пробежала его глазами, беззвучно шевеля губами и кивая головой в такт мыслей.

— Подъезжаем, во-о-он ваш телецентр.

Таксист достал из багажника сумки, отсчитал сдачу, рассеянно улыбнулся девушке, пожелал удачи и сел за руль. Когда Приезжая была уже далеко, и мотор мог заглушить слова от прохожих, таксист разжал стиснутые зубы:

— Щас я домой приеду, и мы посмотрим, кому из нас кажется… Коза! Ведь чувствовал же, а «эта» все: «Тебе кажется, тебе кажется…» Ну, Серега, держись, к бабке не ходи!

Такси рвануло с места, оставив на асфальте две черные отметины.

5

Плющ через стену

Учит меня побеждать:

Терпение — Бог.

Она никогда здесь не была, и поэтому несколько улегшаяся паника после знакомства с московским метро воскресла: пространство перед телецентром наводнил хаос бесформенных людских толп вперемешку с огромным количеством машин. Одно успокаивало — была, в основном, одна молодежь, а значит, здесь действительно проходили кастинги на телепроекты.

Кое-где Она увидела операторов с камерами и рядом, очевидно, корреспондентов. Собравшись с духом, Приезжая нырнула в это море, непрерывно гудящее, бормочущее, поющее и иногда выкрикивающее не разбираемые фразы. Она пыталась прислушаться к разговорам: говорили про разные телевизионные программы, звучали имена знаменитостей — и все было не о том, что было нужно Ей.

Наконец, девушка увидела «островок», где звучала музыка. Двое парней танцевали брейк-данс под аккомпанемент длинного пузатого магнитофона, а вокруг собралась, судя по выкрикам, толпа единомышленников. Никто из зрителей не гудел скептично, все поддерживали танцоров.

— Привет! Скажите, здесь собираются на кастинг «Танцуй, пока танцуется»? — она обратилась к одной из стоявших тут девушке.

— Привет. Да, уже начали регистрировать. Вон, тетка стоит, номера раздает. А начало будет только через часа два: еще не все жюри приехало, — собеседница мельком бросила взгляд на спрашивающую и дальше отвечала, уже не поворачивая головы.

— Вы не знаете, Салма Пухова тоже будет в жюри?

— Вроде, как да. Хотя, на самом деле, никто ничего не знает, — собеседница стала продвигаться ближе к танцующим.

Приезжая осмотрелась, увидела женщину, раздающую номера, и направилась к ней.

— Руку давай, номер напишу, — женщина рисовала маркером цифры на запястье рядом стоящего парня.

— Скажите, вы не знаете, Салма Пухова будет в жюри? — девушка повторила вопрос, пока тетка рисовала на ее руке цифры.

— Не знаю, через полтора часа начнется кастинг, спроси у тех, кто пойдет первым. Следующий!

— А где будет проходить кастинг?

— Девушка, не отвлекайте. Ну вот, сбилась с номером. У вас какой был?

— Сейчас… — она засучила снова рукав, — триста сорок пять.

— Так, триста сорок шесть… — пробормотала тетка, рисуя на следующей протянутой руке номер. — Собирайтесь здесь, возле пропускного пункта.

— Спасибо.

Ждать в бездействии целых девяносто минут — это было выше Ее сил. Сейчас, находясь в лихорадочном возбуждении, она согласилась бы даже подметать всю территорию перед заветной дверью в здание. Приезжая вдруг вспомнила, что совершенно ничего сегодня не ела, да и плотностью вчерашней еды можно было не хвастаться — вовсе не из-за экономии, но исключительно от волнения, в горло лез только чай и какая-то мелочь наподобие яблок. Она пошла к Останкинскому пруду с твердым намерением уничтожить сдобную булку, начиненную повидлом, но целиком скормила ее уморительным уткам, приплывшим на подачку даже с другого берега. Итак, булка была уничтожена птицами, а время — убито лишь наполовину. Посидев еще немного на скамейке в окружении наглых голубей и воробьев — девушка выгребла все крошки, а птицы продолжали ее преследовать, — так она чуть было не решилась отдать и пирожки, купленные на всякий случай.

За прудом виднелось какое-то здание, похожее на старинную усадьбу, и церквушка с будто натертыми маслом куполами. Приезжая подумала о том, что было бы неплохо заглянуть туда, пока есть время, но отказалась от идеи, представив себе упреки церковных служек по поводу Ее внешнего вида и, в частности, яркого макияжа, сделанного по привычке, — как перед выступлением.

Она прикрыла глаза, в стремлении прочитать про себя молитву-просьбу простить Ее, находящуюся рядом с храмом, но отказавшуюся зайти внутрь, приложиться к иконам. Состояние медитации прервал какой-то проходящий мимо мужчина лет сорока, пожелавший познакомиться с «привлекательной дамой». Приезжая сослалась на отсутствие свободного времени и покинула разочарованного незнакомца, — вернулась к телецентру.

К этому времени хаос участников танцевального кастинга превратился в более упорядоченную толстую и длинную очередь. Очередь оживленно жужжала, обсуждая возможные варианты заданий от жюри. Еще через десять минут из телецентра вышли организаторы кастинга и стали прохаживаться вдоль толпы, желая всем удачи и раздавая бесплатные советы. А через четверть часа очередь дрогнула и зааплодировала: первая десятка везунчиков влилась в здание. Потянулись бесконечные минуты ожидания. Каждому выбегавшему с криком: «Ура! Я прошел!» — аплодировали, а тех, кому не повезло, обнимали, утешая, даже незнакомые.

— Не переживай ты так, тебя только за твои косички возьмут, — кто-то сказал рядом.

— Спасибо, — она только вздохнула. — Почему же Салмы Пуховой нет? Почему она еще не приехала?

— Может, еще приедет? Хотя, главная все равно не она, — объяснила та же собеседница.

— Я этого и боюсь, — опять вздохнула Приезжая.

— Те, кто прошел, говорили же, что там всем этот балерон крутит.

— Какой «балерон»? — по вопросу было видно, что обладательница двухсот косичек совсем не разбирается в тонких интригах щоу-бизнеса.

— Николай Цискарев.

— Понятно…

Был уже четвертый час, когда, наконец, подошла и ее очередь. Солнце жарило, да и в толпе витал такой горячий воздух, что кое-кому понадобилась скорая помощь. Двоих девушек, не выдержавших проверку высокой температурой, увезла карета скорой помощи. Приезжая, из каких-то внутренних побуждений, каждый раз, оставляя свои сумки под присмотр все той же словоохотливой собеседницы-блондиночки, уходила на вой подъезжавшей кареты скорой помощи, но возвращалась, занимая свой квадрат в очереди: «Все нормально. Хорошо, что рядом были знакомые…»

— Ой, как здесь хорошо, прохладно… — выдохнула соперница по кастингу, когда десятка вместе с приезжей зашла в заветное фойе. — Я здесь была полгода назад. Тут туалет есть на первом этаже, можно потом зайти, умыться холодной водой. Во-он там… Давай держаться вместе?

— Давай. Тебя как зовут? — улыбнулась приветливо наша Приезжая.

— Марина, я из Питера.

— Здорово! Тебе ближе, чем мне: я из-под Барнаула приехала. Ольга, — Приезжая охотно позволила Марине из Питера взять одну из своих сумок, — спасибо, возьми эту полегче. В той, тяжелой, у меня костюмы.

— А я все думаю, почему у тебя столько вещей…

Их десятка конкурсантов подошла к заветной двери, и Ольга спохватилась:

— Послушайте, костюм можно надеть, если есть? — она обратилась к парню, который вел колонну.

— На переодевания нет времени. На второй тур придешь — пожалуйста.

— Зря ты мучилась, везла костюмы, — кивнула Марина.

— Зря, — в очередной раз вздохнула Ольга, — жаль, конечно, что нет времени. Я не думала, что все так спонтанно будет.

— Заходите! — скомандовал провожатый.

6

Не сходится пасьянс

Под тенью томной вишни.

Пора опадать листьям.

— Ребята, вы все молодцы, — заключительное слово взял тот самый артист-«балерон», о котором говорили в очереди. — Вы должны понимать, что вы не первые сюда пришли и удивить нас достаточно сложно. Поэтому тех, кому мы скажем «нет», просим не переживать сильно. Почти в половине случаев вас подводит волнение и недостаточная подготовленность. Вот например, э-э-э, Петр, Карэн, Аленка, и, э-э-э, да, Анна, правильно. Ваши движения слишком резкие, я бы посоветовал больше доверяться ритму танца. Танец — это целая хорошая история, и я увидел эту историю не у всех. Может быть, кого-то из вас подвел выбор музыкальной композиции… В целом, жюри приняло решение дать пропуск на второй тур следующим участникам (один из членов жюри, лысый молодой человек, нетерпеливо крутившийся в кресле, энергично встал и поднялся на сцену для вручения): Иван, возьмите свой билет, Марина, Вовчик, вам тоже, и Лина. Ждем вас во втором туре…Да, вам, Оля и Шура, я не даю проспекта, потому что, считаю, вам у нас делать нечего. У вас есть свой стиль, поэтому сложно будет вас переучить. А нам нужен, так сказать, мягкий материал. Остальным тоже большое спасибо и до свидания, продолжайте совершенствоваться.

Балерон говорил, не обращая внимания на переглядывания находящихся рядом с собой других членов жюри и, в особенности, на известную актрису, все порывавшуюся отобрать микрофоны, которыми единолично завладел. Закончив свою речь, Балерон улыбнулся стоящим на сцене и, не стирая улыбку с лица, повернулся к коллегам, все так же пряча два микрофона, словно бы по рассеянности, у себя на коленях, под столом.

Получившие билет, подпрыгивая от радости и выкрикивая слова благодарности, направились к выходу первыми. Ольга дрожащими руками застегнула снятую на время набедренную сумку, взяла остальной багаж и последовала, все еще не веря в поражение, за остальными. Но, находясь уже возле двери, остановилась, поставила вещи на пол и вернулась к столику жюри.

— Девушка, выходите, придете в следующий раз, — парень, приведший участников, сразу метнулся к Ольге, опасаясь истерии не прошедшей тур участницы.

— Я только спрошу и сразу уйду, — дрожащим голосом сказала Приезжая, вытаскивая из кармана небольшой цветной прямоугольник-визитку.

— Вы что-то хотели узнать? — сухо спросил заправлявший кастингом Балерон, уже не так добродушно, как раньше, глядя на девушку.

— Да. Месяца три назад у нас в городе выступала группа «Кордес». Мы, наша группа, ну, с танцевальных курсов, участвовали «на разогреве». А после выступления Салма Пухова дала мне свою визитку и пригласила сюда на кастинг…

Сидевшая рядом с Балероном женщина-актриса, успевшая-таки отвоевать себе один микрофон, на словах Приезжей откинулась на спинку своего стула и посмотрела с победным видом на сидящих за одним столом:

— А я что вам говорила?

— И что вы хотите от нас? — хмыкнул Балерон. — Я, лично, вам ничего не обещал. Девушка, езжайте домой, тренируйтесь еще, попробуйте другие танцевальные жанры.

— Подождите, Николай, — женщина прикоснулась к руке Балерона. — Девушка, Оля (?), Салма Пухова действительно присоединится к кастингу, но только во втором туре. Я думаю, она хотела дать вам шанс показать себя. Если у вас остались какие-то вопросы, мне кажется, вам лучше съездить к ней в студию и поговорить лично. Поскольку это ее проект, я думаю, ее решение будет конечным, — актриса метнула в Балерона угрожающий взгляд.

— А здесь вы себя уже показали, — не удержался Балерон, не реагируя на вызов, — и я вам скажу, танцуете вы, на самом деле…посредственно! Приходите на следующий год. Уходите, не задерживайте других.

— Николай! Что это за самодурство?! — последнее, что услышала Ольга, выходя в коридор.

Сдерживая слезы, девушка послушно шла за провожатым парнем, который ее дождался и теперь слегка прикасался время от времени к сумкам и спине, как бы подгоняя.

— Со мной все в порядке, — еле выдавила из себя провожатому Ольга, уже оказавшись в фойе и посторонившись. — Я только в туалет зайду и сразу выйду.

Она свернула туда, куда минут тридцать назад показывала Марина, к туалету; тихим голосом попросила сидевшую за столом дежурную уборщицу присмотреть за сумками. Зашла в кабинку, закрылась и разрыдалась в ладони. Через минуту кто-то постучал в дверцу:

— С вами все в порядке?

— Да. Я сейчас выйду, — не в силах окончательно остановиться, Ольга вздрагивала от приступов рыданий.

Когда она подошла к умывальнику и взглянула на себя в зеркало, опять расплакалась: тушь растеклась по всему лицу. Продолжая всхлипывать, Приезжая энергично намылила лицо жидким мылом и смыла злополучную «боевую раскраску», ставшую главной причиной возмущения вдруг заупрямившегося Балерона, предположившего, что девушка с яркой внешностью, возможно, имеет опыт неприличных выступлений в ночных клубах. Напившись холодной воды с ужасным акцентом хлорки, Ольга несколько успокоилась.

Уборщица сочувственно подтолкнула оставленные сумки к хозяйке:

— Целый день сегодня на слезы смотрю. Иди себе с Богом и не переживай.

— Спасибо, — девушка скорбно кивнула и пошла к выходу. Оказавшись у двери, остановилась, пропуская новую партию конкурсантов. Она не знала, что за то время, пока она проплакала в туалете, жюри уговорило строптивого Цискарева пропустить ее во второй тур. Вступившаяся за Ольгу актриса Анисимова решила заодно размять ноги и пошла отдать пригласительный. Но, когда добросердечная женщина спустилась вниз, к толпе все еще ждущих своей участи и другим, все еще ликующим, последним избранным, раздающим мудрые советы, как себя вести с жюри, — в эту минуту Ольга была далеко. Стоявшие ближе к входу очередники подтвердили, что девушка, которую ищет Анисимова, ушла.

7

Муравейник — муравьям:

Сотни дверей.

Смотри, не ошибись.

«Боже, как стыдно!» — Ольга миновала быстрым шагом площадку между телецентром и КПП, проскользнула через пропускной домик на улицу, прокручивая в голове одну и ту же мысль. В тот момент разочарованное сердце проигравшей провинциалки настоятельно потребовало одного — успокоиться в той самой церквушке с блестящими куполами, а нарастающий гул в голове больше ничего целесообразнее и не мог предложить. Приезжая пошла вдоль очереди, на все вопросы отрицательно качая хвостами из косичек.

Впереди, метрах в двадцати, ближе к пруду, узкий проход был почти перекрыт белым автобусом, огромным, двухъярусным. Возле него стояла другая толпа, которую, в этот раз, составляла не одна молодежь. Девушки: блондинки, брюнетки, шатенки — все разные, но одинаково симпатичные и стройные, прощались с родственниками и подругами (в глаза бросалось так же то, что присутствующие молодые парни были явно не «вторыми половинками» девушек, настолько целомудренным было их прощание с красавицами). Мамочки своих дочерей обнимали, целовали, вытирали следы помады на щеках, заботливо осматривали одежду. А отцы и братья, бывшие в меньшинстве, негромко обсуждали возможности автобуса, заслужившего такой сладкой, как его пассажирки, начинки… Среди разрозненных групп то тут, то там, как тонущий среди волн, всплывали два деловитых оператора с камерами.

Последние напутственные слова, пожелания, кое-где цветы и почти украдкой шоколадные плитки, кочующие из рук родственников в элегантные модные сумочки отъезжающих.

— Девушки! Все, кто еще не зашел в автобус, поторопитесь! Зайдите, пожалуйста, у нас перекличка! — на ступеньках размахивала планшеткой с бумажными листами сорокалетняя дамочка, вполне миловидная блондинка.

«Как им хорошо и как мне плохо!» — подумала Ольга, и толпа стала нечеткой от пелены на глазах. Коридор из людей был достаточно узким, чтобы пройти через суетящихся людей, не задев кого бы то ни было сумками, и Приезжая решила постоять у припаркованных автомобилей, дождаться отъезда красавца автобуса; тем более, что закружилась голова, видимо, от пережитых волнений и элементарной недостачи глюкозы. «Надо было есть булку, а не выпендриваться перед утками!» — самой себе адресовала Приезжая претензию.

— Девочки, быстрей, быстрей, — слышался где-то голос блондинки, — я буду называть имена, а вы откликайтесь.

У дверей автобуса столпились любопытные родственники отъезжающих красавиц, они слушали, как, стоя рядом с водителем, блондинка выкрикивала фамилии и имена по списку. Многие из родственников здесь одобрительно поддакивали, услышав знакомое имя, и уходили. Автобус зарычал, готовясь отъехать…

— Все, быстро собралась! — приказала себе Ольга. — Нужно что-нибудь срочно съесть.

Она с трудом, медленно, нагнулась к сумкам — и в ушах знакомо зашумело, картинка вокруг поплыла, но приезжая подняла сумки, которые теперь казались невероятно тяжелыми. Толпа заметно поредела, и оставшиеся в меньшинстве родственники уже просто махали руками в сторону автобусных окон. На очистившемся горизонте стали видны скамейки, и Ольга взяла на них курс, как тяжелогруженый корабль.

— Девочки, среди вас есть Ольга Красильникова? — блондинка махнула рукой водителю, и тот выключил мотор, — нет? Значит, нет одного человека. Девушки, кто-нибудь что-нибудь знает? Мы и так уже опаздываем. Может, у кого-нибудь есть телефон Красильниковой?

Приезжая была рядом с автобусом, как опять пред глазами появился рой черных точек, — она остановилась и закрыла глаза.

Блондинка заметила ее:

— Девушка, вы — Оля?

Ольга нашла в себе силы только кивнуть.

— Так идите же быстрее, мы вас ждем. Разве можно так опаздывать?

В ответ девушка только непонимающе покачала головой, хотела спросить: «А куда мы опаздываем?» — и потеряла сознание…

…Кто-то лил ей воду на лицо и тормошил воротник легкой курточки:

— Все-все, она приходит в себя: видно, перегрелась на солнце. Сегодня скорая сюда к телецентру два раза приезжала. Как вы себя чувствуете, Оля?

— Нормально, — приезжая тяжело подняла веки. Она находилась на первом сиденье со спинкой, слегка откинутой назад, в автобусе, который уже ехал куда-то (за окном двигались здания). — А куда мы едем?

— Точно перегрелась… — засмеялось несколько девушек, не садившихся от любопытства, а стоявших рядом, в проходе.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — спросил еще кто-то.

— Все в порядке, спасибо. Я просто плохо ночью спала…

Ольга попыталась повернуть голову, чтобы осмотреться сквозь пелену. Одна девушка, из стоявших за спиной главной блондинки, смутно была похожа на Марину с танцевального кастинга, — и приезжая успокоилась.

— Девочки, все нормально, рассаживайтесь, — руководитель дала команду, — через два часа мы будем на месте, решим некоторые вопросы, потом легкий ужин, а дальше можете отдыхать, высыпаться перед завтрашним днем.

Несколько человек неодобрительно загудело, и последовал ответный смех.

— Привыкайте, девушки, к тяжелой звездной жизни. Никаких снов до двенадцати.

— Простите, а как вас зовут? — Ольга взяла положенную кем-то ей на колени курточку, чтобы вытереть ею мокрое лицо и грудь: сумки с предметами первой необходимости рядом не оказалось.

— Вера Александровна. Можно просто — Вера. Оля, вы такая бледная, поспите немного — пока приедем, может, полегчает. Кстати, не беспокойтесь о сумках, они в багажном отделении.

— Спасибо, — пробормотала жертва обстоятельств, усаживаясь поудобней и подкладывая под голову свернутую сухой стороной наружу куртку, — ничего не понимаю. Приду в себя — потом разберусь.

8

Трясу я бубном,

Хочу остановить луну -

И бесполезно.

— Девочки! Мы приехали, — бодрая и жизнерадостная Вера поднялась с места. — Оленька, как вы себя чувствуете?

— Спасибо, еще не поняла, — Ольге пришлось выйти первой из автобуса, потому что сидела она сразу у входа.

Из-за часа прерывистого сна стало не лучше, а даже хуже. Ольга покрутила головой, чтобы осмотреться, но от резкого движения опять все поплыло: и бесконечный высокий кирпичный забор, и зеленеющие за открытыми большими воротами деревья, и охранник в камуфляже у ворот… Хорошо, что в дорогу предусмотрительно была взята с собой небольшая аптечка. Пока выходили остальные девушки, а водитель помогал достать сумки из багажного отделения, Ольга спросила у Веры, где можно взять воду, чтобы запить лекарство. Вера тут же, словно по волшебству, принесла стакан воды из домика охранников.

— Вера, вы волшебница! — вежливо улыбнулась Ольга перед тем, как осушить стакан.

— Здесь столько золушек, значит, должна быть и фея, — пошутила Вера.

Приезжая поперхнулась водой и закашлялась, но предпочла не осмысливать сказанное: в конце концов, каждый имеет право на собственный юмор:

— Ну да. Спасибо за воду.

Автобус опустел, все пассажирки разобрали свои вещи и последовали за Верой. Ольга стояла к воротам ближе всех, но пропустила девушек, чтобы иметь возможность их рассмотреть. Некоторые улыбались ей и спрашивали, как она себя чувствует. Возникшее в автобусе неприятное чувство чего-то странного, происходящего вокруг, не просто крепло с каждой секундой. Ни одна из идущих впереди не была знакома, хотя там, в очереди на кастинг, времени было предостаточно, чтобы рассмотреть многих.

— Господи, куда же я попала? — пробормотала себе под нос Приезжая, обреченно идя за последней, часто останавливающейся молчаливой девушкой.

…Дом был замечательным. Еще лет десять назад архитекторам и дизайнерам не пришло бы в голову смешивать несколько направлений, а сегодня все, что бросалось в глаза и кричало о роскоши, казалось модным и приемлемым. Дом шокировал и поражал красотой. Вошедшие тут же задрали головы, чтобы полюбоваться огромной люстрой, свисавшей с потолка и преодолевавшей расстояние двух верхних этажей. Атриум белых и золотистых оттенков ослеплял. И все же, несмотря на роскошь балюстрад, ослепительной люстры и жившей в фойе мебели, ощущался необъяснимый хаос. Многие вещи, чувствовалось, находились не на своих местах. А подойдя к задвинутому в угол стеклянному столику, Ольга даже поразилась гостеприимству: стеклянная поверхность была покрыта слоем пыли.

— Странный дом. Кажется, здесь никого не ждали, — вполголоса заметила Ольга, вяло улыбнувшись девушке с красивыми русыми локонами.

— Почему? — та удивилась, подняв брови над миндалевидными глазами.

— Ну, как-то не прибрано, что ли, — пожала плечами Ольга.

— А я даже не обратила внимания, — блондинка закрутила головой.

Вера попросила девушек оставить все сумки в фойе и повела дальше, к конечному пункту назначения. Это была парадная столовая, главным украшением которой являлся длинный сделанный из дерева и блестящий от лака стол. Однако, не вокруг него, а рядом с ним полукругом, в три ряда, стояли стулья с нежно-розовой обивкой.

Здесь было опрятней и торжественней: цветы в вазах выглядели свежими, кондиционеры — включенными заранее, и никакой пыли. Контраст температуры воздуха на улице и в помещении был разительным, кое-кто поежился и набросил на плечи прихваченную кофточку.

Вера пригласила девушек присесть. Всё словно было готово к съемкам телесериала про богатых и знаменитых: эту мысль подтверждали включенные два софита, а рядом с дверью стоял оператор лет тридцати пяти: он начал снимать сразу, как только девушки вошли, и постоянно поворачивал камеру — было понятно, что переводил объектив с одного человека на другого. Оператор показался Ольге знакомым, и она долго копалась в памяти, где могла видеть, пока не вспомнила площадку у автобуса и провожающих.

Как-то только девушки расселись и осмотрелись, появилась эпатажная ведущая Карина Собак. Сегодня на ней было старинное платье, голову украшала невероятная конструкция из волос — кудри вперемешку с мелкими цветами. Все девушки, кроме Ольги (она с растущим ужасом продолжала думать о последствиях сложившейся для нее путаницы), дружно зааплодировали. Ведущая показала в улыбке зубы и сначала обратилась к оператору:

— Виктор, вы можете пока нас не снимать. Кстати, а где второй оператор, его нет?.. Не будем его ждать. У нас сначала состоится приватный разговор со всеми, а потом останутся одни золушки, и мы отснимем знакомство, как положено, — Карина Собак обратилась к девушкам. — Девчонки, привет! Как дела? Как настроение?

— Отлично! Супер! — послышалось, но Ольга заметила, что ответ в радостном возбуждении дали не все: у кого-то он получился более сдержанным.

— Послушайте информацию, — Карина уселась на небольшой диванчик, такого же светло-розоватого оттенка, как и стулья. — Я хочу, чтобы ситуация была ясна всем. Вы все уже подписали контракт, в котором заранее согласились с любым решением организаторов проекта. Так?.. Отлично. Это чтобы без обид. Кто-то из вас приехал сюда в качестве участника, кто-то из вас здесь, чтобы заработать деньги, я имею в виду обслуживающий персонал.

Оператор, единственный мужчина в помещении, не смотря на просьбу ведущей не снимать, продолжал работать, наверное, проверял состояние аппаратуры. Однако ведущая, дальше говорившая без улыбки и чеканившая слова, не обращала внимания на нетерпеливого коллегу.

— Пока вы сюда ехали, мы провели жеребьевку и распределили пары. У каждой золушки будет своя помощница на неделю. В начале следующей недели, для усложнения задачи, пары будут перераспределяться заново. Задача помощниц делать все так, чтобы максимально облегчить жизнь на проекте своей золушке-на-неделю. Уважаемые помощницы! Я прошу отнестись к этому с пониманием и напоминаю вам, что в случае нарушение любого пункта контракта вы так же покидаете наш проект. Зарплата у вас неплохая, поэтому я надеюсь на вашу дисциплину. Свою копию контракта не теряйте.

«Да что ж это за галиматья?» — подумала Ольга. Ей захотелось обратиться за разъяснением к Вере, сидевшей через ряд, но та заметила движение и сделала жест, мол, потом разберемся.

— Давайте посмотрим на пары, — Собак открыла принесенную с собой папку, — я буду называть имена, а вы вставайте и запоминайте друг друга. Итак, Ольга Посмитная. Ее помощница — Светлана Малькова… — две девушки встали, немного смущаясь, посмотрели друг на друга. — Следующая пара: Ирэн Артисян и ее помощница-дублер — Ольга Красильникова… Ольга Красильникова!

Сначала поднялась с места высокая, с чувственным ртом и яркими черными глазами, брюнетка, стала озираться, но никто больше не встал. Когда несколько девушек обернулось на Ольгу, та с ужасом поняла, что это ее имеют в виду. Она медленно поднялась, краснея:

— Моя фамилия — Николаева, — настырный оператор направил камеру именно в ее сторону.

Повисла пауза.

— Странно, у меня написано Красильникова, — Карина Собак пробежала глазами лист, — наверное, опечатка. Ладно, разберемся позже…Садитесь, девушки. Так, следующие, знакомьтесь. Золушка Татьяна Маслова и ее помощница — Ника Миюсова… Как-то грустно сегодня: никто не хочет аплодировать…

Под свежие аплодисменты девушка, имя которой назвали первой, присела в реверансе и послала оператору поцелуй. Все рассмеялись — лед растаял.

Ольга опять обернулась к Вере и сложила в мольбе ладони, потом показала пальцем на себя, Веру и дверь. Женщина сурово покачала головой, опять махнула рукой, приказывая сидеть. Её телефон, видимо, в ту же секунду зазвонил, потому что менеджер встала и, стараясь не привлекать к себе внимание, пошла в дальний конец огромной столовой. Ольга отвернулась и поэтому не видела, что, встав было спиной ко всем присутствовавшим, Вера обернулась, и теперь ее поднятые вверх брови выражали неподдельное изумление от услышанного по телефону. Она медленно перемещалась по периметру зала, не отрывая взгляда от Ольги, которая сидела ссутулившись так, что ее почти не было видно из-за спины впереди сидящей девушки. А оператор на мгновение приложил руку к наушнику и сразу развернул камеру в сторону странной участницы, безрезультатно пытаясь разглядеть ее, сжавшуюся в комок.

— Уважаемые золушки, — ведущая закончила знакомить пары и отложила лист, — вашей доброй феей буду я, а с помощницами будет работать наш главный менеджер проекта Вера Александровна, с которой вы уже успели познакомиться.

Вера, оказавшись позади конкурсанток, почти рядом с Ольгой, в ответ помахала рукой всем обернувшимся.

— Что ж, девочки, всех еще раз с удачно пройденным кастингом на проект «Десять Золушек»! — выкрикнула Собак под неуверенное «о-о-о».

Ольга в отчаянии прошептала: «Господи, боже ж ты мой!» — и еще плотнее обхватила руками основания хвостов из косичек, окончательно осознав все размеры своей катастрофы. Сидевшая рядом Ника Миюсова услышала тихий возглас и удивленно воззрилась на соседку:

— Что, сильно болит?

Ольга только покачала головой.

— А теперь, золушки мои, — Карина Собак встала с диванчика, — давайте отснимем торжественное знакомство. Помощницы уйдут с Верой Александровной, а вы все зайдете снова в зал, как будто в первый раз. Только помогите расставить стулья…

Ведущая и часть девушек стала суетливо поправлять стулья у стола, другую половину участниц проекта, своих подопечных, Вера попросила спуститься в фойе. Ольга быстро отнесла стул к длинному столу и заторопилась к дверному проему, где стояла Вера.

— Вера Александровна, можно с вами поговорить?

— Я и дирекция тоже хотели бы с вами поговорить, Ольга Николаева, — взгляд Веры не обещал ничего хорошего, но менеджер сдержалась, перевела взгляд на других девушек и дальше произнесла, не глядя на Ольгу, полушепотом. — Сейчас не до вас, а после ужина поговорим. И, пожалуйста, больше никаких перфомансов.

— Но я сама…

— Идите со всеми в фойе за вещами.

9

Заботы дня…

Курю кальян душистый

И проклинаю труд.

Ольга чувствовала себя униженной и уничтоженной. Третий раз за сутки наказание непонятно за что: сначала в поезде украли сотовый телефон, потом — провал на кастинге и, в довершение дня, она находится непонятно где, непонятно с какими людьми, незаслуженно обвиненная в афере. Девушки со «звездного» проекта, отнесшиеся к ней в начале знакомства вполне дружелюбно, сейчас косились на нее из-за случившейся заминки при объявлении пар.

«А ведь Вася был дважды прав! — уже привычно в очередной раз за день вздохнула Ольга:- Предупредил о потере, о том, что нужно быть внимательной… И вот, пожалуйста… Какие Золушки, какие помощницы? Шарль Перро в гробу бы перевернулся, если бы узнал о таком ремейке своей истории: у Золушки — и дублерша!.. Или это я схожу с ума? Нет, однозначно, отсюда нужно срочно выбираться. Назад, на вокзал, домой — и никаких больше кастингов! Только работа и институт. Все!»

Вместо того чтобы проследовать за девушками, поднимающимися со своими вещами на второй этаж по широкой лестнице, Ольга опять стала рыться в сумках, «отыскивая» нечто. Вера заметила эту симуляцию и жестом приказала подниматься за остальными, а сама исчезла в фойе за одной из дверей. Ольга тут же подхватила свои вещи и, чувствуя слабость, знакомое легкое головокружение, бросилась к выходу. «Как только выберусь, обязательно нужен горячий сладкий чай, иначе опять где-нибудь растянусь», — решила она, бесшумно закрывая за собой изящную полустеклянную входную дверь. На улице, как и положено в середине июня, в семь часов вечера было еще светло. Так что шанс вернуться засветло назад, на вокзал, был вполне реален.

Недалеко от входа, спиной к беглянке, какой-то парень сгорбившись снимал на камеру растительность, сосредоточившись на цветке и не двигаясь. Ольга, затаив дыхание, прошла за его спиной, но оператор был слишком увлечен. «Они тут все, кажется, немного того», — покосилась на него девушка и, оглядываясь через плечо, свернула по аллее к центральному выходу.

— У вас есть разрешение? — охранник у ворот преградил выход.

— Зачем? Чтобы выйти, еще и разрешение нужно? — Ольга сначала растерялась, а потом разозлилась, — выпустите меня, пожалуйста, мне нужно срочно вернуться в город.

— Без разрешения — исключено, — сказал, как отрезал.

— О господи! — приезжая еле сдерживалась, чтобы не нахамить, — как называется это место? Здесь держат заложников? Тогда просто выпустите — я никому ничего не скажу. Обещаю.

— Девушка, — охранник покачал головой с таким выражением на лице, будто предлагал ребенку очень вкусную конфету, а тот отказывался наотрез, — вы меня слышали? Идите к своей главной, пусть она даст вам разрешение.

Ольга поджала губы и пошла назад; дойдя до места, где аллея поворачивала, остановилась, чтобы оглядеться. Со всех сторон дом окружал парк, а где-то в глубине виднелась беседка. Девушка свернула к ней, чувствуя, что потока слез уже не остановить: в носу защипало, и предательская пелена заставила ноги спотыкаться о возникавшие пучки разросшейся травы. До беседки было уже рукой подать, как вдруг тот самый странный оператор, снимавший цветы на аллее, вынырнул, откуда ни возьмись, из-за веток, — и Ольга едва не столкнулась с ним. Невольно она вскрикнула, видя сквозь пелену расплывчатый образ оператора и тень от камеры, сердито смахнула тут же выкатившуюся предательскую слезу:

— Оставьте меня в покое!

— Ч-что я сделал? — удивился мужской голос.

Ольга мгновенно усовестилась и повернулась.

— Извините, пожалуйста! — она опустила сумки на траву, сложила умоляюще ладони. — Пожалуйста, скажите, как можно отсюда уйти? Только будьте человеком, никому не говорите и не зовите никого! Ради Бога!

— В-вообще-то, я сам здесь п-первый день, — парень смотрел на эту странную зареванную девицу, с надеждой обратившуюся к нему; выключил и опустил камеру.

У приезжей мелькнула мысль, что она сама испугала оператора так, что он стал заикаться, однако, и это не смогло заставить ее улыбнуться.

— Н-ну, я тут видел одно место у забора, т-там есть кривое дерево, и можно п-попытаться перелезть…

— Покажите, где это, пожалуйста, — Ольга вытирала глаза, и теперь образ ее собеседника стал четче, — я уже на все готова.

— Н-ну…ладно, я н-не совсем уверен, но, к-кажется, что это там, — он махнул рукой в сторону, где-то за беседкой.

— Хорошо, пойдемте только быстрее, — девушка привычно, наверное, в сотый раз за день, подхватила сумки. — Извините за вопрос, это я вас напугала или вы сами по себе заикаетесь?

— Эт-то я сам. А что, п-противно слушать?

— Да нет, все нормально. Как-то даже мило.

Оператор хмыкнул:

— Я камеру т-только в беседку занесу. И п-помогу с сумками.

— Спасибо, — Ольга улыбнулась недоверчиво, — надеюсь, вы сейчас не пойдете за кем-нибудь?

— А ч-что, у вас в сумках ст-толовое серебро из дома? — парень, вроде как, и не собирался выдавать.

— Да нет же, только мои вещи, — дойдя до беседки, девушка вдруг опять остановилась и замерла, зажмурив глаза, — ой, сейчас, подождите секунду…

Оператор взял сумки из рук Ольги и покачал головой:

— Ст-транная вы какая-то. Если т-тут все на п-проекте такие…

— Со мной все в порядке. Только, кажется, голодный обморок намечается.

— П-приехали, — парень неодобрительно посмотрел на Ольгу, — увлекаетесь голоданием?

— Слава Богу, нет, просто двое суток не могла заставить себя съесть что-нибудь, волновалась очень… — девушка облокотилась о перила и на секунды закрыла лицо руками, потом устало выпрямилась, — а хотите пирожок за компанию? В качестве благодарности.

— А п-пирожок с чем? — оператор не в силах был больше сдерживать смех.

— С капустой. Надеюсь, еще съедобные, на вокзале купила. Все как-то было не до них.

— Т-тогда давайте зайдем в б-беседку, что ли. Заодно и вы п-придете в себя, а то еще убьетесь, к-когда будете п-прыгать со стены.

— Не смешите меня, — собеседница, наконец, улыбнулась.

… В это же время в небольшом домике, пристроенном с тыльной стороны особняка, повисла пауза. Это была рабочая студия проекта, заполненная техникой; на постоянное пребывание здесь людей указывало наличие двух диванчиков и небольшого стола, сервированного бокалами, ложками, тарелками. На входной двери в домик-студию пестрела яркая табличка с черепом и скрещенными костями «Не входить! Опасно!»: повешена она была из соображений секретности происходящего за ее дверью. Сейчас здесь, перед мониторами, скрестив руки, ссутулившись по обыкновения, стоял сам директор проекта Константин Стрэн. Он смотрел на смущенную Веру Александровну, находившуюся тут же:

— Хорошенькое начало для нашего проекта. Еще первый выпуск не сделали, а материал уже с душком.

— Это же хорошо, — вставил свое слово сидящий у пульта молодой человек лет двадцати шести, — чем больше скандалов, тем интереснее.

— Это тебе интересно, а мне нет. Проект должен быть хорошего тона, светским, а не с истериями. Сначала эти проститутки у телецентра… Что скажете, Вера Александровна? Ваши идеи, что будем делать?

— Вариант, конечно, есть. Пока не подключились к интернету, можно вырезать все неудачные моменты и просто сказать, что сделали опечатку в фамилиях. Хотя, если эта Николаева — аферистка или подружка Красильниковой, то я даже не знаю, как реагировать на ее присутствие здесь.

— Ну, а на вас лично она какое произвела впечатление?

— Не знаю, пока кажется, что она действительно просто оказалась рядом.

— А что мы о ней вообще знаем? — Стрэн рассматривал изображения на двух находящихся рядом мониторах, которые показывали девушек-помощниц, располагавшихся двух спальнях на втором этаже и обсуждающих свою роль на проекте. — Которая из них?

Вера Александровна тоже приблизилась:

— У нее длинные африканские косички, такие, с вплетенными нитками…Два хвоста… Не вижу ее…

— Сюда смотрите, это она? — оператор слегка откатился в кресле и протянул руку по направлению самого верхнего монитора, который передавал изображение со скрытой камеры в беседке, где сидела Ольга с другим оператором.

— Как она там оказалась? — Вера порозовела от негодования. — Я же ей сказала идти со всеми!

— Похоже, она собиралась сбежать, я только что видел ее у ворот с сумками. Она разговаривала с Владимирычем, и он ее не выпустил.

— Да… — протянул директор, садясь в кресло, — сюрприз за сюрпризом. И что она там с нашим Максом обсуждает? Дим, дай-ка звук.

— Окей. Заодно отрегулирую, — оператор Дима потянулся к пульту.

…Пирожки с капустой, по счастью, были съедобными. Ольга придирчиво сначала понюхала свой и только потом откусила, закрыв в блаженстве глаза:

— Еда… Еще бы горячего чаю…

— А п-пирожок ничего, вкусный. М-мама с ума бы сошла, если б-бы видела, что я ем к-купленный пирожок, — парень улыбался.

— И правильно сделала бы, это я вам как будущий доктор говорю. Можно подхватить как минимум гепатит. Поэтому я не стала брать с мясом. Несварение легче лечится.

— К-круто… А п-по-конкретнее, где учишься? П-пардон, учитесь… А можно на т-ты?

— Пажалста! — передразнила Ольга. — Барнаульский медицинский институт, на пятый курс перешла.

— А п-по тебе и не скажешь, я д-думал, ты т-только что школу окончила, — Макс, как его назвал директор проекта, спрыгнул с перил, вышел из беседки, скрылся где-то в кустах и вернулся с мокрой бутылкой колы. — В-вот, в прудик м-местный кинул, чтоб остыла. Заначка…

Ольга доела пирожок и теперь вытирала пальцы влажной салфеткой.

— Не увлекайся химией — вредно.

— Это т-ты мне как б-будущий доктор говоришь? — молодой человек стряхнул ладонью капли воды с пластика и стал медленно, дразня, откручивать крышку. — Значит, не б-будешь?

— Конечно, буду. Вообще-то я мечтала о горячем чае, но в этой дряни много сахара — и это как раз то, что мне сейчас нужно. Где-то у меня стаканчик был.

— Слушай, а п-почему ты хочешь св-валить отсюда? — оператор опять взгромоздился на перила, игнорируя деревянные лавочки.

Ольга вертела в руках походный складной стакан с холодной колой.

— Секрета особого нет. Еще минутку посидим, ладно?.. Я хотела попробовать себя в одном творческом проекте. Даже не знаю, как сказать…

— Ск-кажи, как есть. Что это за п-проект?

— Танцевальный. У нас недалеко от института есть студия танцев. Года три назад я начала ходить за компанию с подружкой, потом понравилось, и увлеклась. А пару месяцев назад у нас в городе на гастролях был данс-балет «Кордес», и наша группа выступала на разогреве. Короче, за кулисами мы познакомились с Салмой Пуховой, и она даже дала мне визитку, пригласила на кастинг «Танцуй, пока танцуется». Да я бы и не поехала, но Вася, мой почти брат, очень поддержал меня и взял с меня слово, что приеду сюда хотя бы попытаться.

— А к-как же институт?

— Там все нормально. Договорилась с деканатом, сессию заранее сдала и поехала. Ну как бы я здесь смогла жить? Там, дома, проблем хватает. Вот сейчас я уехала, а мачеха отца обрабатывает…

— Об-балдеть, у тебя мачеха есть! Т-тогда ты попала по н-назначению… А п-правда, говорят, что все мачехи злые?

— Про всех не знаю, а моя отца спаивает нарочно, зараза. Когда мама умерла девять лет назад, отец запил. Сам по себе как человек он хороший, просто слабый…

— Т-так ты была на том к-кастинге?

— Была, разумеется. Сначала все как будто шло хорошо. Жюри все такие вежливые и тэ дэ и тэ пэ. А в конце все-таки отказали, причем по-хамски. И Салмы Пуховой там не было, оказывается, она только на второй тур должна была прийти.

— Ну, так п-поехала бы к ней в студию, т-тем более, что сама д-дала визитку. Она п-помогла бы…

Ольга вздохнула, решительно сложила стаканчик и запихнула его в сумку.

— Да я и собиралась. Только, как полная дура, грохнулась возле этого дурацкого автобуса, а когда очнулась, ехала сюда. И голова тогда плохо работала, а то бы я, конечно, еще тогда попросила высадить меня…

… В студии Константин Стрэн задумчиво поглаживал подбородок. Все слушали диалог двух собеседников в беседке, не проронив ни звука. Заметив, что девушка собирается уйти, продюсер встрепенулся:

— Вера Александровна, задержите ее, приведите в кабинет. Заодно скажите нашему Максу, что я его тоже ищу, пусть идет с вами. А я пока позвоню Цискареву, нет, лучше Анисимовой, и узнаю, действительно ли так все было.

— Бегу, Константин Андреич…

… Когда Вера появилась у беседки, Ольги с единомышленником уже там не было. Сориентировавшись на еле различимые удаляющиеся голоса из глубины сада, менеджер побежала на них и обнаружила заговорщиков, стоящих у растущего криво дерева, оба задрали головы вверх, оценивая вероятность побега.

— Я весь сад оббегала, еле вас нашла, — Вера подошла к дереву, тяжело дыша, — Оля! Я же вас просила никуда не уходить.

Парочка переглянулась. Ольга положила ладонь на шершавый ствол:

— Вера Александровна! Спасибо большое за то, что оказали мне помощь, но я не хочу вам врать. Вы, наверное, меня с кем-то перепутали…

— Я знаю. Одну нашу участницу, Ольгу Красильникову, оказывается, не пустил на проект ее близкий друг, о котором она умолчала во время кастинга. Они позвонили слишком поздно, как раз во время нашей установочной встречи. Так что у нас сейчас появилась вакансия.

— Так ведь я не заложник. Я могу отказаться? — Ольга, в поисках поддержки, посмотрела на молодого человека. — Охранник не выпускает… Спасибо, люди добрые нашлись…

— Оля, вы, я так поняла, ничего не знаете о нашем проекте, — Вера с досадой отвела взгляд, продолжая обмахиваться планшеткой.

Оператор стоял рядом, ожидая развязки, и с любопытством переводил взгляд с сердитого менеджера на смелую беглянку.

— Абсолютно ничего не знаю. И не хочу. Мутный он какой-то у вас, — девушка была непреклонна.

— Подождите, не говорите так категорично. У нас к вам деловое предложение.

— Извините, Вера Александровна, а захочу ли я его услышать?

— Не от меня. С вами хочет поговорить Константин Стрэн.

— Кто?! — брови Ольги взметнулись вверх. — Тот, который директор телеканала?

— Именно. Он ждет нас сейчас в кабинете… И вас, Максим, кстати, тоже. Почему вас не было на первой съемке? Виктор один за вас все будет делать?

— А я н-не слышал, как п-приехал автобус.

— Пойдемте. Ольга, поверьте, вы не пожалеете.

— Но, если я откажусь, мне разрешат уехать? — Ольга с сомнением посмотрела на Максима.

— В любой момент. И даже такси за наш счет вас отвезет, куда скажете, — Вера, наконец, подняла кончики губ в вежливой улыбке.

— А я? — усмехнулся Макс, перехватывая сумки Ольги, — если м-меня тут ч-что-то не устроит?

— Я операторами не занимаюсь. Кажется, у вас свой договор с Константином Андреевичем.

— Вот т-так всегда, — Макс подмигнул Ольге. — П-просите больше у Стрэна. К-кажется, они готовы на все, чтобы вы здесь ост-тались.

— И попрошу, — улыбнулась оператору Ольга: он ей понравился."Золушка à la russe: Постскриптум"