Золушка à la russe: Постскриптум

"Золушка à la russe: Постскриптум". Главы 30-39

30

Иду я в гору

За улиткой Мацуо.

Учитель, прости!

Комната Веры была чистой зоной от наблюдения видеокамер и вездесущих микрофонов. Поэтому Константин Стрэн попросил Веру о встрече именно в этой комнате и не в своем коттедже, где он жил по соседству с операторами, имевшими возможность подслушать разговор.

— Что случилось? — Вера освободила стул от сваленных на него бумаг.

— Позавчера мне позвонила Маргарита Павловна и спросила, почему мы не подали видео-досье на Красильникову. Я пообещал исправить ситуацию.

— Но почему, Константин Андреевич, вы ничего не рассказали?

— Как-то постеснялся, знаете ли. Если честно, я боюсь эту женщину. Когда дело касается ее детей, она готова уничтожить любого обидчика. Я пока еще морально не готов к скандалу: слишком маленькая аудитория у нас, защищаться мне нечем.

— Значит, надо отвезти досье и все рассказать, как есть. Девочка, кажется, хорошая, положительная. Вчера Виктору позвонки вправила, массаж сделала, он сегодня уже тут пытался бегать по дому… Так что, я думаю, все нормально: мы не зря ее взяли.

— Ну да. Вчера, после вашего визита, я даже постеснялся выйти на улицу: она такую истерику закатила Максу! А потом, как ни в чем не бывало, они целовались в беседке.

Вера ахнула:

— Вот это да! Когда же это они спелись? Всего неделя… — и схватилась за сердце, — но теперь, согласно контракту, мы должны ее выгнать.

— Вот и я думаю. В беседке, правда, темно было: слава богу, Владимирыч забыл свет на аллее включить, и Дима тоже поэтому отключил трансляцию. Так что на этот раз пронесло, если только Николаева не растрепала своим, э-э-э, симпсонам. Я боюсь сейчас одного — чтобы наш Макс и ваша Николаева бoльших глупостей не натворили. Давайте так: вы сейчас идите к своим, наблюдайте особенно за этой парочкой…

— Хорошо, уже иду, — Вера встала бы, но Стрэн ее остановил.

— Подождите, я самого главного не сказал. На этой неделе, с завтрашнего дня Маргарита Павловна лично хотела бы познакомиться с девушками. Естественно, не со всеми одновременно. Посылайте всех своих парами, им там за работу будут платить, причем наличными. А Николаеву отправьте даже завтра, и вообще, пусть меньше амуры тут крутит. Если она не понравится нашему спонсору, мы ее сразу домой отправим.

— А видео досье?

— Вот пусть ваша плясунья собственными руками его и передаст, я не хочу иметь никакого отношения к очередному скандалу, — Стрэн морщась потер шею, — я бы еще, конечно, поговорил бы с вашей протеже, придумайте повод… Первый и последний раз я лично берусь за такой проект.

— Не переживайте вы так: пока все нормально. Мне как раз сегодня сводку принесли. Вчерашний вечерний отчет посмотрело уже около пяти миллионов телезрителей…

Словно в подтверждение этой приятной новости, зазвонил сотовый телефон продюсера.

— Да, я слушаю… Да… Навалом места…Реклама чего?.. Кофе — это хорошо… Да… Пожалуйста… Давайте завтра у меня в офисе… в десять? Отлично. Спасибо… я тоже рад… До свидания, — Стрэн вернул телефон в карман и улыбнулся Вере, в первый раз за утро, — ну вот, глядишь, мы и в гору пойдем. Новое предложение от рекламодателей и очень выгодное…

— Подождите, то ли еще будет, — Вера чуть было не решилась обнять шефа, — мы всех порвем. Вот выйдет субботний выпуск, и все — будет бомба!

— Лишь бы эти влюбленные раньше ничего не взорвали. Пойдемте.

Стрэн распахнул перед Верой дверь.

31

Змеи улыбкой

Не жаль меня, мой друг!

Будь лучше ты врагом.

После разговора с суеверной подругой, Ника, обуреваемая возмущением, полночи проворочалась в кровати.

В отличие от Ольги, которая перед принятием решения сначала представляла себе результат выбора, и, если он не устраивал, искала другое решение, Ника выбрала самый эмоциональный путь: задолго до завтрака она бросила все свои дела, даже не уложила как следует волосы (черт с ними!) и помчалась к Максу. Он, заинтригованный внезапным появлением возбужденной Ники, наспех оделся и увел Нику вглубь сада, к Кривому Дереву, подальше от любопытного Виктора.

Там Ника для начала высказала Максу все, что она думает о нем и его легкомысленном отношении к девушкам. А потом, в пылу ссоры, переключилась на личность сумасшедшей подруги и поведала об Ольгиной системе влюбленностей.

— Так что ты, на самом деле, никто, понял? — подытожила свои рассуждения Ника, злясь, потому что Макс больше обрадовался новости, чем огорчился «сумасшествию» Ольги. — Как только я ей скажу, что, к примеру, Виктор, и есть тот самый Акакий Корзинкин, то есть «А.К.», она сразу же накрутит себя, что должна в него влюбиться — и забудет тебя.

— Т-ты сама бы сейчас п-посмотрела бы на себя со ст-тороны, — Макс продолжал смеяться от души, — ревнуешь, т-так и ск-кажи.

— Я?! Сволочь ты! А ну вас! — Ника махнула рукой, — вы друг друга стоите: бабник и сумасшедшая. Радуется он…

— А ты не б-боишься, что я м-могу все Оле рассказать п-прямо сейчас?

— Иди, иди. И расскажи ей все! И про свою личную жизнь не забудь рассказать. И про меня расскажи, и про дружка своего… Начнешь рассказывать — позови меня, я добавлю, если ты что-нибудь забудешь… — Ника распсиховалась и пошла к особняку, ворча себе под нос, — расскажи, только попробуй… сволочи, все вы сволочи…

Максу пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить Нику. Когда они пришли на завтрак, напротив Ольги и пустующего места ее подруги сидела Вера, что было не так уж часто за эти дни. Немного растрепанная Ника села рядом с Ольгой.

— Вроде как все нормально, ничего нет! — улучив момент, Ольга шепнула подруге на ухо, имея в виду шею Макса.

Вместо ответа Ника толкнула подругу в бок и показала глазами себе на колени. Там лежала коробка с гримом. Ольга покраснела: с утра Ника успела спасти ее от позора.

За завтраком Вера рассказала о том, что их проектом заинтересовалась живущая неподалеку семья, хорошие знакомые Веры; они приглашают золушкиных помощниц подзаработать — помогать прислуживать на вечеринках, да и просто убирать дом.

— Хорошая возможность сменить обстановку, — предложение Веры понравилось Олесе Жвалевской.

— И красный пылесос — на какой-нибудь зеленый, — добавила иронично Катя, — разве что на других людей посмотреть.

— Завтра я предлагаю поехать вам, Оля, — Вера так выразительно посмотрела на девушку, что та опять покраснела, — и…

— Можно, я? — Олеся подняла руку.

— Все, отлично! Договорились, — Вера поднялась, — заканчивайте завтракать и на территорию…

Вера не договорила фразу и окаменела: в столовую вошел Владимирыч, пятидесятилетний охранник, с огромным букетом красных роз.

— Вот, привезли. Сказали, что для, дай бог памяти, Николаевой Ольги.

Девушки заахали, потом зааплодировали:

— Оль, скажи, кто? Ну, скажи!

Ника показала сияющему Максу кулак. Медленно, словно перед ней медленно разверзалась земля, Ольга, пунцовая, как сами розы, подошла к охраннику. Тот ее узнал и протянул с насмешливой улыбкой букет. Ольга приняла цветы и обвела смущенным взглядом присутствующих.

— Там записка внутри есть, — охранник не уходил, наслаждался всеобщим шоком.

— От-крой, от-крой! — скандировали Ольгины сотоварки.

Она медленно достала из огромного, состоящего, наверное, не менее чем из пятидесяти роз, букета, бумажку, медленно открыла ее, прочитала и еле сдержала улыбку.

— Ну что там? — не вытерпела Лера.

— А это не мне, — Ольга повернулась к охраннику, — вы перепутали, — это для Посмитной Ольги. Я ей отнесу! — и, не дожидаясь вопросов, быстро вышла из столовой.

Ника с облегчением откинулась на спинку стула.

— Ну и что за глупый розыгрыш! — рассердилась Лера.

— Ч-чеснока надо м-меньше есть, В-владимирыч, — Макс, широко улыбаясь, как чеширский кот, понес свою посуду в мойку.

32

Истерты пальцы,

Не поймешь ты чем. Взгляни:

Узлы от ниток

Злого кукловода.

Беги от ширмы и друзей.

Вера попросила Ольгу оказать услугу — провести сеанс массажа Стрэну, который, находясь на проекте, уже пропустил несколько от своего личного массажиста. Ольга согласилась, взамен потребовав не говорить об этом остальным, и поставленное условие вполне устроило главменеджера.

Стрэн ждал Ольгу в комнате Вере, лишив тем самым шанса случайной встречи с Максом, которой она, к слову, совсем и не желала. С одной стороны, Ника не отходила ни на шаг, бросая злые взгляды на появлявшегося оператора с камерой и под любым предлогом отсылая подругу на разные этажи дома. С другой стороны, так решила сама Ольга, испытывавшая жгучий стыд при воспоминании о минутах, когда она потеряла над собой контроль.

Но Макс сдержал слово: прекратил приставать к каждой юбке и вел себя подозрительно скромно, готовясь к съемке очередного конкурсного приготовления обеда. «Кажется, наш Макс заболел», — заметил кто-то из девушек. Попытались было его расшевелить на какую-нибудь скабрезность, но он отмахивался, глупо улыбаясь.

Нечего было говорить о том, что Ольга чувствовала себя как минимум смущенной. Делать массаж для нее — привычное дело: в родном селе и в институте это позволяло ей держаться наплаву в ожидании стипендии. Клиенты тоже были разные, вечно жалующиеся и благодарные, стесняющиеся раздеваться и предлагавшие сходить вместе в сауну. Но никогда еще Ольга не делала массаж человеку, столь известному и приводящему в трепет одним взглядом. Коротко кивнув вошедшей, Стрэн молча снял рубашку и лег на кровать Веры, оставаясь безмолвным.

— Вам какой массаж делали, лечебный, тонизирующий, просто классический или?.. — еле выдавила из себя Ольга, чувствуя, что начинают дрожать руки.

— Любой, — во вздохе Стрэна было сожаление, что попалась такая глупая массажистка, которая не знает его потребностей.

— Тогда классический, — Ольга боролась с искушением сделать массаж особых точек, чтобы этот гипнотизирующий удав уснул бы на второй минуте массажа, и она смогла бы уйти.

Вместо этого она минут десять в полной тишине делала руками нужные пассажи. И только когда в процессе, по привычке, вправила пару позвонков на сутулом продюсере, тот словно опомнился:

— Вы жалеете, что не прошли кастинг?

— Что? — Ольга почти вздрогнула.

— Я говорю про ваш танцевальный кастинг. У вас были хорошие шансы.

Девушка не отвечала, чувствуя усиливающееся сердцебиение.

— А хотите, я помогу попасть во второй тур? Будете себе танцевать у Салмы Пуховой. Потом, я дам вам хорошую рекомендацию, сделаете красивую карьеру. Дансбалет, подтанцовки у знаменитостей… Наберетесь опыта и сами создадите свою школу, будете диктовать уже свои условия. Я могу помочь найти хорошее здание, организовать турне за границу, — Стрэн, конечно же, чувствовал, что качество массажа становится другим, как если бы у мастера кончились силы.

Первый раз в жизни он решился на такую провокацию, от которой самому было неудобно. Но ведь когда-нибудь в жизни надо отработать труд, вложенный в институте педагогами по актерскому мастерству:

— …Я бы никогда не подумал, что вы такая темпераментная девушка. А вчера я в этом убедился. Молодость — это прекрасно. Но тратить свой темперамент на безмозглых мальчишек — глупость. Ну, проведете еще пару вечеров в беседке, а дальше? Здесь, в доме, столько искушений. Длинноногие красавицы ходят в купальниках возле бассейна… Бросит вас молодой и бесперспективный оператор, а вы уедете себе в свою деревню (никак не могу запомнить ее названия). А я вам предлагаю реальную поддержку в жизни. Что скажете? Может, подумаете над моим предложением? Молодость проходит — проблемы остаются. Я вам предлагаю небольшую сделку: вы мне дарите немного своего темперамента, красоты…естественно, внимания… А я вам все что хотите — власти и денег у меня предостаточно…

Ольга перестала делать массаж еще несколько фраз назад, но, войдя в раж, сорокапятидесятилетний продюсер уже не мог остановиться, получая удовольствие от каждого, приходящего на ум предложения.

— А может, вы уже решили поменять мечту? Вы, наверное, первый раз в жизни задумались о красивых вещах. Хотите жить в таком же красивом доме? Я могу устроить так, что вы выйдете в финал, у вас будет слава самой лучшей золушки на всем постсоветском пространстве… Ну, так как, подумаете? — усилием воли стерев улыбку с лица, Стрэн повернулся и сел перед девушкой, — я могу подождать, Оленька…

Больше ему ничего и не надо было говорить. «Оленька» стояла, опустив дрожащие руки, и боялась поднять их, чтобы смахнуть предательски потекшие по щекам слезы ужаса перед будущим позором. Вопрос, заданный ей в лицо, заставил опомниться, девушка попятилась к двери, судорожно дернула за ручку — и не смогла открыть.

— Лучше выпустите, — Ольга пятилась, не выпуская из поля зрения невозмутимого полураздетого продюсера, ощупывая позади себя руками, по периметру передвижения, все, что могло послужить защитой, но попадалась одна бесполезная мелочь.

— Оленька, скажи просто «нет» или что ты подумаешь, — мужчина довольно наблюдал за реакцией пятившейся от него собеседницы.

— Какая мерзость! Я всем расскажу, как вы тут на проекте себе любовницу присматривали! — девушка медленно приближалась к столику у окна.

— Тихо-тихо! — Стрэн попытался схватить строптивую девицу, показывающую намерение, если что, выпрыгнуть из окна.

Что-то ощутимо твердое попалось под руку, и Ольга замахнулась.

— Только не камера! — вскрикнул испуганно продюсер и отступил.

— Фу! Мерзость и гадость! Вы еще и на камеру записывали? Да вы извращенец! Откройте дверь или я ее разобью! — Ольга решительно подняла камеру.

— Вера! Да помогите же! — Стрэн крикнул в сторону.

Вера сразу выбежала из ванной: она и так, пока, спрятавшись, ожидала условного знака, перенервничала до боли в грудной клетке.

— О, Вера Александровна! — изумилась Ольга, не зная, что и сказать.

— Оля, тихо! Присядь, послушай!

— Вы заодно…Боже мой! — девушка огорченно села, не выпуская из рук захваченной камеры.

— Оля, это был розыгрыш, проверка! — Вера стала медленно подходить ближе, как минер к сверхчувствительной бомбе, — да, я согласна, это была дурацкая идея…

— Я вам не верю, — Ольгу, как обязательно выразилась бы Лера, увидь эту сцену, «колбасило по полной»: ее трясло так, что Стрэн не спускал глаз от дорогой камеры, пляшущей в дрожащих руках.

— Все, все, мы поняли, что ты никогда не согласилась бы с таким предложением, — Стрэн спохватился и стал надевать рубашку, — а теперь успокойся и давай поговорим начистоту.

— Да пошли вы! — Ольга вскочила, голос Стрэна только подливал масла в огонь, — откройте дверь! Вера Александровна, как вы могли! Вы же знали, что меня и так девчонки дразнят, что я тут по какому-то блату, его протеже!

— Прекрати истерику! — вдруг рявкнул Стрэн, — родители… Макса — мои хорошие друзья. Что я им скажу, когда они узнают, что их сын целовался с почти незнакомой девчонкой на глазах у всей страны! Завтра, ты понимаешь или нет, желтая пресса будет про тебя писать!

Стрэн подошел и забрал камеру из опущенных рук Ольги. Вера не решалась приблизиться, только села на край стула у кровати.

— На, держи ключ! — продюсер бросил его на колени девушке.

Ольга продолжала мелко дрожать:

— Кто я такая, чтобы про меня писать? Я — простой обслуживающий персонал, уборщица. И причем тут Максим? У него самые обычные родители-трудяги, вы, конечно, их друг, но прессе совсем не интересно писать про таких людей.

Стрэн как-то странно засмеялся, потерев левую часть груди. Бледная Вера тоже улыбнулась.

— Уже легче, — Стрэн шумно выдохнул воздух и сел на кровать. — Послушай, камеры не запрограммированы только на наших золушек, и в интернете есть все. Вера, объясните ей, я уже не могу.

— В любой момент зрители, и они имеют на это право, могут потребовать перевести тебя в разряд золушек — и нам придется согласиться. Кстати, у вас в контракте об этом написано.

— Но я не хочу быть золушкой. Я смогу отказаться, я читала, — все силы куда-то делись, девушка чувствовала, что опять подкатывают слезы.

— Теоретически — да, а практически — нет. Желание зрителя — закон, — грустно сказала Вера.

— У меня есть один вариант, — продюсер потянулся к столику и вытащил из-под Вериных бумаг яркую открытку, — возьми.

— Что это? — Ольга не верила своим глазам, — это же билет во второй тур!

— Ты заслужила его, он твой, — Стрэн небрежно притрагивался к камере, которую поставил на тот же столик, — Елена Анисимова и Егор Дружков вступились за тебя на кастинге и заставили Цискарева выдать пропуск. К сожалению, а может и к счастью, ты ушла и оказалась у нашего автобуса. Никому ты ничего не должна. Но помни, кастинг начинается в понедельник. У тебя всего три дня, чтобы решиться. Если ты решишь уйти, наш шофер отвезет тебя. Но если остаешься, то никаких больше выкрутасов. Все согласно контракту.

— Спасибо! — Ольга не в силах была улыбнуться желанной новости: сегодня для нее слишком много было потрясений, — я теперь все поняла. Я могу идти?

— Тебя никто не держит, — пожал плечами продюсер.

Трясущимися руками Ольга открыла дверь и умчалась.

— А мне будет жалко, если она уйдет, — Вера устало вздохнула, — хотя и тяжело с ней, непредсказуема уж очень.

— Ну да. Но мы сможем извлечь максимум пользы из любого ее решения, — Стрэн выключил камеру и поднял ее вверх, — это будет не просто бомба, это будет атомный взрыв.

33

Быть или не быть?

Задумался над фразой.

Не люблю я «нет»…

Это было только легко сказать: «Выбирай!». Теперь, когда заветный пригласительный был в руках, Ольга другим глазами смотрела на все, происходящее вокруг. Все помощницы и даже золушки казались такими родными, а сердце сжалось при виде стоявшего внизу Макса с камерой. Оператор тоже что-то почувствовал, потому что стал озираться, посмотрел вверх, так, может быть, и стоял бы, задрав голову, если бы не Ника, взявшая на себя роль блюстителя нравов: она привела молодого человека в чувство, дав легкий подзатыльник.

Полдня Ольга приходила в себя после провокации Стрэна. Лишь выпив двойную порцию корвалола, она усмирила нервное возбуждение, дрожь в пальцах и неподвластные хозяйке слезы, хлынувшие потоком, как только Ольга в одиночестве закрылась в ванной. Лекарство подействовало, и лихорадка сменилась оцепенением, похожим на транс.

Обмануть подруг придуманной головной болью было проще, чем Макса. Он единственный заметил, что из комнаты Веры после Ольги, вылетевшей вихрем в коридор и склонившейся в изнеможении над перилами, спустя несколько минут вышли довольно улыбающиеся сама Вера и Константин Стрэн, который утром, после завтрака, успел продублировать слова и действия Ники, отругать его, Макса, за легкомысленное поведение.

Теперь сложить одно с другим было не сложно, но молодой человек только скрипнул зубами: что он мог сделать один против всемогущего шоумена? В любом случае, Макс дал себе слово, что если Стрэн выпроводит ни в чем не виноватую девушку домой, пусть даже Ника будет права (Ольга предпочтет расстаться с бабником на букву «М»), Макс в тот же день сбежит из Дома и ни за какие коврижки не вернется назад! Собой играть он не позволит! Слава богу, теперь-то он сможет родителям объяснить все, что чувствует.

…Успокоившись, Ольга пробовала копаться в себе, найти ответ на вопрос, стоят ли ее новые, шаткие и условные отношения с этим слегка заикающимся брюнетом, чье имя никак не вписывалось в систему влюбленностей, стоят ли они давней мечты и шанса начать все сначала. Да, Она чувствовала головокружение от внутренних ощущений, да, Макс, в целом, внешне соответствовал ее мужскому идеалу, — что-то в нем было и от однокурсника Славки и тонкого, но сильного Артема, самую большую любовь, и других принцев, только Макс был во сто раз лучше, обаятельнее, остроумнее, нежнее, талантливее… Так что, если говорить о чувствах с высоты имеющегося опыта, все влюбленности, предшествовавшие этому состоянию парения, были только предтечей явлению Любви. Но если это временно и спустя некоторое время она, Ольга, будет вспоминать эту влюбленность и смеяться над ее пылкостью? Есть ли это настоящая Любовь…

И сбивалась на полпути к ответу: кто-нибудь отвлекал вопросом или просто своим присутствием. А что если Стрэн был прав, и все это последствия пребывания в красивом доме, окруженной красивыми людьми? Зеркальный зал как давняя мечта, бассейн, беседка в саду с прудиком, — может быть, все это стало катализатором поиска чего-то сверхэмоционального? И вдруг, за пределами дома, она будет сожалеть о своем мимолетном увлечении и неправильном решении?

За все нужно платить. Так что отдать взамен?

— Нет, этот бубнеж невозможно терпеть! — разозлилась Ольга, когда вечером, во время приготовления ко сну, кто-то в очередной раз вытащил ее из темной пещеры размышлений.

Ольга надела халат, взяла из своего шкафчика коробку и пошла в зеркальный зал.

— Не трогайте ее, девочки, — Светлана Малькова при мягком свете настольной лампы листала Верин журнал для покупок, — Макс сегодня тоже какой-то пришибленный был.

— А причем тут Макс? — Арина Петрова сразу подняла голову с подушки.

— Только слепой не увидит, что между ними что-то происходит, — ответила Лера.

— Да, дед, не успела бабка за тебя выйти замуж, а уже вовсю изменяет… — хихикнула, вспомнив старую тему, Арина.

— Это точно невозможно терпеть! — Ника тоже вскочила, надела халат и пошла к выходу, обернувшись в дверях, — надеюсь, когда мы вернемся, вы уже будете спать, сплетницы.

В зеркальном зале Ольга сидела, сложив ноги по-турецки, перед опущенным на пол музыкальным центром и «листала» музыку, разговаривая вслух.

— Нет, это не вальс…точно не вальс… и не джаз, конечно…

— Что ты делаешь? — Ника присела рядом.

— Ищу музыку.

— Зачем?

— Я не знаю, что мне делать.

Ника переместилась к стене, облокотилась по-удобнее.

— Оль, а ты, как Офелия, сейчас цветами разбрасываться не будешь? Это ты мне мстишь за Макса, да?

— Я не обижаюсь на тебя. Ты — моя самая лучшая подруга здесь и думаешь, что защищаешь меня. Я не знаю, правильно это или нет, но выбор буду делать я сама… Боже, что за музыка! Узнаешь? Россини, «Безумный день или Женитьба Фигаро»… Я должна найти музыку, которая объяснит мне, что я чувствую. Возможно, что и решение приму.

— А ты не чувствуешь себя в ритме Россини? У него как раз про сумасшествие…

— Нет, мне нужно что-то такое… острое и одновременно сладкое.

Ника зевнула:

— Может, спать пойдем, а?

— Сейчас, еще чуть-чуть, и я приду.

Ника, зевая, ушла, не дослушав блюз, над которым задумалась Ольга.

34

Стук двух сердец,

Два пламени, два тела…

Предвкушение…

— Ты в бассейн? — сонно спросил Виктор, проснувшись от звука будильника: Макс одевался, не включая света.

— Спи, т-тебе доктор п-прописал спать до восьми.

— М-м, — согласно промычал Виктор, переворачиваясь на другой бок. Ему очень хотелось съязвить по поводу парадного вида товарища, идущего купаться и надевшего рубашку и брюки вместо более удобных шорт и халата. Но очень хотелось спать, и Виктор решил отложить ремарку до более позднего утра.

На аллее было божественно прохладно и тихо. Люди еще спали, а птицы пользовались тишиной и пели особенно громко в предвкушении нового дня и новых событий — так заявляли о своем праве на голос в шумном и суетном мире людей.

Макс, однажды поднявшись непривычно рано, полюбил эти утренние летние часы, когда сама природа готовилась к пробуждению человека, тем более что тут, за городом, были совсем другие звуки и запахи. И находясь на проекте, он не поленился, однажды запечатлел на камеру и птичьи голоса, и молчание машин, и далекий крик петухов, и восход солнца (со стены у Кривого Дерева). Виктор, которому Макс показал ценные кадры, поразился гармонии, но добавил, что даже ради этого он, будучи совой, никогда не покинул бы свою уютную постель.

Макс спустился по лестнице. Так и есть: из фитнес-зала доносились приглушенные звуки.

— Т-танго! — не удержался Макс, узнав выбор Ольги.

Он постоял под дверью, просто слушая музыку и улыбаясь, решив дождаться конца мелодии. Неожиданно, дверь открылась.

— Я почувствовала, что кто-то стоит за дверью, — Ольга была в красном танго-платье, облегающем, длинном, с сумасшедшим разрезом, и в своих «волшебных» серебристых босоножках.

— П-привет, — Макс смотрел на нее, не смея переступить порог.

— Привет, — она смутилась, — что?

— Я н-не видел тебя в этом п-платье. Сколько же их в т-твоей волшебной сумке?

— Почти десять.

— А в-волшебной обуви?

— Только одна пара. Они же волшебные, их не должно быть много… — она отступала перед идущим Максом, взявшим ее за руку.

— Что мы сегодня т-танцуем?

— Загадаем? Пускай следующая…

Цыганский хор отпел, и заиграл одинокий саксофон.

— Я нашла твой диск…

— Как ты д-догадалась, что это я?

— Рядом лежала маленькая красная роза… А если бы на тот стул сел кто-то другой?

— Исключено, я б-бы его или ее п-прогнал… Знаешь, как н-называется эта композиция?

— Нет, но я помню очень красивый клип… Мэрайя Кларк, кажется…

— П-песня называется «Мое всё»… I'd give my all to have just one more night with you…

— Ты когда поешь, не заикаешься — тебе надо больше петь.

— Я б-буду часто петь…

— Но твое заикание мне тоже нравится, иногда я ловлю себя на мысли, что начинаю т-тебе п-подражать…

Макс засмеялся и обнял ее.

— …baby can you feel me imagining I'm looking in your eyes…

— Почему техника не может чувствовать, что нужно человеку? Почему эта музыка не может играть вечно? Ты знаешь, мне кажется, нас постоянно будут разлучать на этой неделе. Вот сегодня я должна ехать в какой-то там соседний особняк, — они вальсировали на месте под очередной инструментальный шедевр, — а я бы хотела слушать эту музыку, воткнуть в уши какие-нибудь наушники и мыть эти бесконечные полы, думать о своем…

— Я б-бы тебе отдал свой т-телефон, но, к сожалению, я его п-позавчера разбил…

— «Поздравляю, Шарик, ты балбес!»

— Я здорово разозлился т-тогда на тебя, п-помнишь, после п-первого поцелуя…

— Я кричала, как истеричная дура… потому что ужасно боялась нового чувства.

Они замолчали, каждый вспоминая тот вечер. Ольга вздохнула:

— Надо идти, скоро все проснутся, и опять будут ненужные слова.

Макс отпустил ее руки и подошел к музыкальному центру:

— В-всегда мечтал станцевать т-танго с профессиональной т-танцовщицей. Всё какие-то д-дилетантки попадались.

— Ты умеешь танцевать танго? — приятно удивилась Ольга.

— Н-ну, мама меня водила на т-танцевальный кружок. Она считала, что каждый настоящий д-джентльмен должен уметь т-танцевать танго, вальс и рок-н-ролл…

— Твоя мама — удивительная женщина, — партнерша сделала предтанцевальный реверанс.

Звучало танго.

Макс двигался очень профессионально, не сбиваясь и не наступая Ольге на ноги. Эти двое, пытающиеся в танце рассказать друг другу то, в чем еще рано было признаваться, — в желании обладать своим партнером, — даже не подозревали, что за их танцем наблюдают.

В студии, всего в нескольких метрах от двух тангерос, пил кофе оператор Дима, сделав звук громче и проверив, идет ли запись; к мониторам, раскрыв рты, прильнули интернетозависимые пользователи, любители подглядываний и завистники чужой красивой жизни и славы.

А утренняя Москва, как одна большая милонга, просыпалась в ритме танго, готовясь к дневному рок-н-роллу. Первые утренние пробки заставляли поток машин делать корте и очо кортадо на раз-два-три-раз; первые невнимательные пешеходы рисовали ногами куниту и мулине в попытке перейти улицу, но возвращаясь назад, на тротуар, вдруг рассмотрев цвет на светофоре; дворники со своими метлами старательно отрабатывали барриду и леваду, перетаскивая с места на место безразмерные мешки для мусора… И облака в небе, медленно и тягуче, изображая свое танго вечности, тянули белые адорнос и рондо над куполами и крышами, над огромным зевающим городом, в направлении, известном только ветру, мимо одного из царственных особняков на окраине, где пара танцевала, скользила мимо зеркал, не замечая свое отражение и глядя лишь в глаза друг другу.

Над двумя увлеченными своим танго-вальсом, жильцы только открывали глаза, зевали, потягивались, умывались, вглядываясь в зеркало, натягивали униформу и заправляли постели.

По лестнице торопливо спускалась Ника, застегивая пуговицы на униформе и поправляя заколку в волосах, бежала вниз, по лестнице, в цокольный этаж, туда, где играло танго и танцевали двое. Она не знала, что было слишком поздно останавливать этот зарождающийся вихрь: остро-сладкая музыка, способная свести с ума, уже обволокла нотами танцующих, заставляя чувственно открыть губы, но не прикасаться ими, а мучить друг друга предвкушением теплого огня во всем теле.

— Т-так ты меня сегодня п-поцелуешь? — на последних аккордах Макс притянул к себе девушку.

— Как ты сказал? — Ольга вдруг широко раскрыла глаза.

— Н-ну поцелуй, жадина.

— Так это был ты, а не…

— А н-не кто?

— Не важно, — она прикоснулась к его губам.

— Опять эта парочка! — на пороге стояла Ника и подозрительно огляделась, — вы тут всю ночь, что ли, танцевали?

— Я ухожу, — Макс на прощание поцеловал Ольгу и чмокнул Нику в щеку, — н-не сердись, н-начальника. Д-до завтрака!

— До завтрака! — Ольга смотрела сияющими глазами на подругу и готова была закружить ее в счастливом порыве, — это был не Стрэн, Никуся! Это был Макс! Господи, как хорошо! Спасибо, спасибо!

Ольга поцеловала свою нательную маленькую иконку.

— Чокнутая! Ты сама понимаешь, что говоришь? — Ника приблизилась и понюхала красное платье, — духи пили?

— Ты не понимаешь! — Оля пошла за ширму, — помнишь, Лерка пошутила в первое наше утро…ну, вы тогда надо мной весь день издевались… Я подумала, что мне приснился Стрэн. С одной стороны, это был он, но он только подошел… Я только сейчас поняла, что это не его голос был…

— Слава Богу, — Ника у зеркала поправляла волосы, не слушая бред, — теперь все понятно. Как будто бы. Кстати, что вы тут делали, я, конечно, имею в виду до того, как начали целоваться?

— Мы танцевали, и это было лучше поцелуев!

— Хорошо, что ты сегодня уезжаешь на день: я замучилась бы целый день ходить за вами. Танцоры, блин.

35

Мудрые пчелы:

Уж полон улей меда.

А я, бездельник…

Узнав о том, что Ольга уезжает на целый день, обеспокоилась Колобова Нинель, золушка Ольги на эту неделю: именно сегодня они должны были подготовиться к съемке кулинарной передачи. «Не переживай, мы прогоним меню вечером, а утром я сделаю заготовки», — успокоила ее Ольга.

После завтрака шофер отвез Ольгу и Олесю в особняк, находящийся в тридцати минутах езды. Их радушно встретила Маргарита Павловна. Прежде чем дать им работу, хозяйка силой усадила девушек пить чай, не обращая внимания на вежливые отказы. Пакет, который передала Ольга, женщина отложила в сторону.

— Какая приятная женщина, — шепнула Олеся Ольге, пока Маргарита Павловна суетилась, накрывала маленький столик.

— Так значит, вы Олеся Жвалевская и Оля Красильникова? — женщина разливала чай.

Девушки переглянулись.

— Откуда вы знаете? — радостно удивилась Олеся.

— А мне Вера Александровна звонила, предупреждала, — хитро улыбалась Маргарита Павловна, — Вы, Олеся, учитесь на дизайнера, а Оля, я знаю, работает менеджером.

— Вообще-то, я не Ольга Красильникова, я ее тезка, — девушка неохотно рассказала о себе.

Ольгу озадачило то, что Вера, предупреждая об их визите, подала старые сведения, перепутала имена. Да и хозяйка дома, это было заметно, неприятно удивилась, постепенно вытянув из «тезки» историю появления на проекте: «Шла — потеряла сознание — очнулась в автобусе — пригласили остаться — согласилась». Недовольство читалось на лице женщины, хотя причина была девушкам непонятна: какое ей дело было до биографии тех, кто моет полы в чужом доме?

Пробеседовав больше с Олесей, Маргарита Павловна стала недвусмысленно торопить девушек с работой. Показала подсобное помещение с инвентарем, попросила убрать дом и подмести дорожки. Сама же поднялась на второй этаж и предупредила, что будет крайне занята.

— Обед нужно готовить? — спросила Ольга сдержанно: все свое присутствие рядом с этой женщиной она чувствовала себя неловко, как если бы провинилась в чем-то.

— Нет-нет, не нужно. У меня будут гости, но это близкие подруги, мы только попьем чай, — хозяйка дома словно давала понять, что долг свой она выполнила и теперь ничего не должна девицам, приехавшим делать уборку.

— Приятная женщина? — усмехнулась Ольга Олесе, когда они остались вдвоем.

Ближе к обеду приехали две подруги хозяйки дома с маленькой девочкой лет пяти.

— Посмотри, какая крошечка! — Олеся поманила Ольгу к окну, — настоящая принцесса.

Маргарита Павловна поцеловала девочку, поздоровавшись с подругами. Женщины устроились пить чай там же, где сидели девушки несколько часов назад.

— Олеся, солнышко, принесите нам чай, пожалуйста! — донеслось из фойе.

— Ты сегодня в фаворитах, — улыбнулась Ольга, — иди, поухаживай там, а я пойду в сад подметать дорожки.

Ольге все-таки пришлось пройти мимо дам, ухоженных и стильно одетых.

— Ах да, — ее заметила хозяйка дома, — девочки, это Ольга.

Женщины рассматривали представленную, оценивая и переглядываясь.

— Эта тетя кто? — спросила девочка в розовом пышном платье.

— Илоночка, ты кушать будешь? У меня есть вкусная колбаска, — не ответила на вопрос ребенка Маргарита Павловна.

— Ни за что! — закрутил головой ангел, — я уже сегодня кушала.

— Кушала она, — вздохнула эффектная блондинка лет пятидесяти, — йогурт и конфету. Не заставишь ее. Как Ленка с ней справляется, ума не приложу.

— Можно я пойду? — Ольга напомнила о себе, — я в сад.

— Да, конечно, — «приятная женщина» даже не посмотрела в ее сторону.

Подмигнув Олесе, стоявшей возле стола, Ольга вышла. Подметя дорожки, она отнесла на место веник и ведро. Неподалеку от домика для инвентаря находилась вольера, в которой спала большая беззлобная собака. А рядом сидела Илона и просовывала сквозь прутья сорванные листья кустарника:

— Гена, ешь таблетки! Если есть не будешь, то умрешь.

— А ты не боишься собаки? — Ольга подошла поближе.

— Не-а, он не кусается.

— Откуда ты знаешь? — девушка опустилась на корточки.

Собака только ухом повела, не отреагировав на появление чужого человека, продолжая дремать.

— Потому что он ничего не ест! — авторитетно заявила девочка.

— Тебя, кажется, Илоной зовут? У тебя очень красивое и редкое имя. Ты с мамой приехала в гости?

— Нет, с бабушкой.

— А она разрешила тебе гулять одной?

— Я не одна — я с Геной, разве ты не видишь?

— А зачем ты собаку кормишь листьями?

Девочка обиделась:

— Это не листики, это таблетки. Я лечу Гену. Чтобы у него зубы и живот не болел.

— Ну, если чтобы зубы и живот не болел! Нет, — Ольга скептично покачала головой, — тут нужны настоящие таблетки.

— Мама и бабушка не разрешают с настоящими таблетками играть.

— А ты знаешь, кто я? — серьезно спросила Ольга.

— Ты тетя, которая моет полы. Ты — уборщица!

— Это тебе бабушка сказала?

Девочка не ответила, кивнула.

— Я только притворяюсь уборщицей. А на самом деле, я — настоящий доктор!

— А разве у докторов бывают такие косички? — девочка открыла широко глаза.

— Это чтобы хорошо замаскироваться. Ты знаешь, что значит «замаскироваться»? Нет? Замаскироваться — значит так одеться и причесаться, чтобы тебя никто не узнал.

— Ух ты! — восхитилась девочка, — а ты какой доктор? Ты что лечишь?

— А я как раз лечу зубы и животы. И даже умею делать волшебные таблетки. Хочешь, научу?

— Конечно! Ты будешь делать их из листиков?

— Нет, пойдем в дом, сама увидишь, — Ольга взяла ребенка за руку, — только знаешь самое главное правило доктора? Доктор, прежде чем лечить других, должен хорошо поесть.

— Нет, я есть не буду! — девочка остановилась.

— И даже волшебную-преволшебную кашу?

— Волшебную, как мама делает?

— Так твоя мама тоже умеет делать волшебную кашу? Вот это здорово! Она, наверное, у тебя тоже волшебница…

Заговаривая зубы ребенку, Ольга повела девочку в дом, на кухню, через служебный ход, чтобы избежать лишних вопросов хозяйки и ее гостей.

— Пока будет вариться волшебная каша, мы будем с тобой делать волшебные таблетки. Только нужно сначала помыть руки особым образом, иначе ничего не получится.

Она поставила стул перед мойкой, подняла на него девочку и показала, как нужно правильно мыть руки:

— Все доктора перед операциями так моют. Не забудь помыть между пальцами. А потом нужно стряхнуть воду вот так.

Ольга поставила вариться рис в небольшой кастрюльке, закрыв глаза, прошептала что-то и поводила руками в воздухе.

— А мама так не умеет! — Илона ахнула.

Ольга отрезала ломоть хлеба и скатала несколько шариков из мякиша, показывая, как надо делать.

— Если не получается, то вот тебе тарелочка с водой, ты намочи свои пальчики в воде и дальше лепи таблетку. А таблетки складывай на эту тарелочку. Мы их потом подсушим.

Пока они налепили тарелку волшебных «таблеток», сварилась каша. Ольга остудила ее и поставила перед девочкой, продолжая придумывать истории.

— Илона, вот ты где! — вспомнила про внучку гостья, вбегая на кухню, — я тебя везде обыскалась!

Ольга приложила палец к губам, и женщина, ахая и пятясь, вышла. Тут же на кухню заглянула Маргарита Павловна с другой подругой, желая удостовериться в чуде. Ольга помыла посуду, поставила тарелку с «таблетками» в микроволновку, чтобы подсушить. Девочка доела кашу, и доктор с ученицей пошли на улицу лечить собаку.

— А ты часто сюда приезжаешь? — девушка наблюдала, как малышка кормит собаку, через одну отправляя «таблетки» себе в рот.

— Когда мама занята, мы с бабушкой часто сюда приезжаем.

— А с кем же ты тут играешься?

— Иногда Ланка приезжает, и мы с ней играем. Иногда с Артуром.

— Ланка-это кто?

— Это моя подружка. А Артур — это дядя Артур. Но я так его зову. Он смешной и делает мне самолетики.

Когда гостьи уезжали, Илона перед тем, как сесть в машину, подбежала к Ольге, та присела, чтобы обняться.

— Ты самая лучшая ненастоящая уборщица! Я никому не скажу, что ты можешь превращаться в доктора! — зашептала маленькая девочка на ухо Ольге.

36

Луна поднялась.

Палитра изменились вдруг.

Гляди в оба!

Гости уехали, и помощницы остались опять с Маргаритой Павловной.

— Во сколько за нами приедут? — тихо спросила Ольга, заметив, что хозяйка не знает, что им еще поручить.

— Вера сказала, что в семь, не раньше, — Олеся составляла посуду на разнос, — еще целых три часа.

— Маргарита Павловна, что еще надо делать?

Та растерянно огляделась вокруг:

— Может, еще чай попьем?

Ольга предложила приготовить ужин, хозяйка не возражала, потому что, действительно не знала, чем их занять. Уверив, что справятся без нее, Ольга уговорила женщину отдохнуть.

— Эх, мне бы такую жизнь: приняла двух подружек и отдыхай, — вздохнула с завистью Олеся, делая себе бутерброд, — я уже есть хочу. Наши скоро ужинать будут.

— Ничего, нам оставят, не переживай. Сегодня ужин Ирэн делает, так что у нас будет армянская кухня, — Оля нашла мясо в холодильнике, разморозила его в микроволновке и что-то стала готовить, долго не рассуждая.

Маргарита Павловна изредка появлялась справиться с ходом дела, но почуяв вкусные запахи, успокоилась, еще немного поговорила о том, о сем и опять удалилась «сделать пару важных звонков». Олеся тут же расслабилась и уютно устроилась за столом, не вставая, только выполняя команды подруги, взявшей на себя организацию работы.

— Я тебе забыла сказать одну новость, — Олеся «воровала» из тарелки порезанную соломкой морковку и задумчиво отправляла по одной в рот, — ты пропустила самое интересное, пока была в саду.

— Что я на самом деле уборщица? — усмехнулась Ольга.

— Не-а! Не угадала!

— Хоть тепло?

— Холодно! Я подскажу: ты не зря закашлялась, когда мы пили чай вместе с хозяйкой…

Ольга сделала испуганные глаза:

— Боже! У меня туберкулез?

— Да ну тебя, бабка, как скажешь! Ты закашлялась после того, как Маргарита Павловна сказала, что у нее есть сын по имени Артур.

— Я закашлялась, потому что поперхнулась: не надо было торопиться. И, чтоб ты знала, у меня нет аллергии на это имя.

— Ой, что-то ты темнишь, бабка! — почти совсем как Лера, заговорила Олеся.

— Эй, я тебе, вообще-то, мать, так что не хами, дорогуша! — Ольга бросила в Олесю пару морковных соломинок, — сидит тут, ест чужую морковку и зубы мне заговаривает…

— Ладно, пусть это будет на твоей совести. Короче, будешь дальше отгадывать?

— Ни за сто! И ни за двести!

— Ладно, — Олеся загадочно потерла руки, определенно, все привычки Леры распространялись на окружающих с космической скоростью, — тогда сядь, пока не упала…

— Майкл Джексон и Элвис Пресли снова с нами? Ура науке!

— Сын Маргариты Павловны — Артур Карамзин… который знакомый Ники…

Ольга побледнела и села на стул:

— … Этого не должно быть!

— Правда, новость супер? Жалко, что мы его не встретим: Маргарита Павловна говорила своим подругам, что он сейчас за границей, сдает сессию…

— Слава богу!

— Почему «слава богу»?

— … Значит, молодец, учится, престижную профессию получает, — Ольга с внешним хладнокровием вернулась к плите.

— Ну да, молодец. Но я бы очень хотела с ним познакомиться: зря, что ли, сюда приехали? Потом девчонкам бы рассказывали, пусть бы они умерли от зависти!

— И ты Брут? Слушай, а может, ты объелась морковки?! Вдруг это у тебя анафилактический шок?

На пороге стояла Маргарита Павловна, она услышала только последние слова Ольги:

— Девочки, звонила Вера: за вами уже отправили машину. Я пойду пока, скоро мой сериал начнется, а вы меня позовите, когда машина придет.

— Хорошо, мы как раз успеем, — на сей раз Ольга более внимательно посмотрела на мать своего злополучного «суженого», подумав, похож ли сын на нее.

Оставшееся время Олеся сидела как на иголках, то и дело выходила на улицу, посмотреть, не приехала ли машина. Наконец, выйдя раз четвертый, она задержалась особенно долго, а, вернувшись, обвила ольгину шею руками:

— Лелька! Они приехали!..

— Боже мой, я даже не подозревала, что ты так сильно хочешь уехать…

Олеся отстранилась и торопливо зашептала, сияя своими изумрудными глазами:

— Я только вышла, смотрю: стоит такой классный крутой «Лексус», а возле него блондинчик-лапочка, я умираю! Угадай, кто это?

— Николай Ковбас, что ли?

— Балда! Это… Артур Карамзин!

Олеся, конечно, специально говорила с таким выражением, чтобы донести до подруги всю важность события, не подозревая, что и без таких волнительных интонаций новость не стала бы менее ужасной. Ольга вздрогнула, побледнела, и на пол шлепнулась тряпка, которой девушка вытирала поверхности кухонных столов.

— Он же за границей, — пролепетала Ольга.

— Враки! Он только что приехал! — Олеся немного успокоилась, удовлетворенная шоком подруги.

— Только не это! — Ольга схватилась за голову, — нет, этого не должно было произойти…

Олеся остановилась, будто наткнулась на стену:

— Я не поняла. Ты о чем?

— Это крах… А за нами не приехали?

— Кстати, да. Уже стоит, тьфу ты, я забыла сказать, что Макс тоже приехал и сейчас разговаривает с Артуром, оказывается, они хорошо знакомы… Да что с тобой?

Ольга медленно подняла с пола тряпку, сняла передник и пошла к мойке:

— Я сейчас… соберусь…

— Что случилось? — Олеся растерянно стояла на том же месте.

Ольга махнула рукой и замучено улыбнулась Олесе:

— Что-то вступило… Ты иди, а я сейчас выйду… тоже…

— Ладно, я пошла… — Олеся пошла к выходу из кухни, обернувшись в дверях, еще раз вопросительно взглянула на подругу, — я тебя там буду ждать.

— Я сейчас, минутку только, доубираюсь…

Оставшись одна, Ольга машинально домыла посуду, убрала ее, навела, где оставалось, порядок, и, когда нечем уже больше было занимать свои руки, закрыв глаза, наклонилась над мойкой:

— Нет, этого не может быть… это невероятно…

Она села за стол и потерла устало лоб, вытащила цепочку из-под униформы; зажав в руке крестик с медальоном-иконкой, начала почти беззвучно, закрыв глаза, молиться о своем, в зажатый кулак. Из тихого шепота можно было услышать совсем не много, но то, что, по-видимому, особенно придавало силы молящейся:

— Святая Феврония, не оставь… молите Бога о мне, святые заступники, Петр и Феврония… Дура, я, дура… Благодарю вас за испытание… Прости, моя заступница… не оставь…

— Оль, это уже неприлично, — Олеся вернулась возмущенная, — твой Макс там тебя ждет, а ты сидишь.

— Пошли, я готова, — Ольга встала и украдкой, за спиной Олеси, по дороге перекрестилась и поцеловала святых «заступников», убрала их под униформу.

Перед домом, на белой скамье сидели молодые люди. Увидев девушек, они встали.

— Ты как тут оказался? — улыбнулась Максу бледная Ольга, стараясь не смотреть на «блондинчика», — сбежал?

— Я же д-должен проверить в-вашу сохранность, — Макс перевел взгляд на сына Маргариты Павлоны, — п-познакомься, м-мой друг, Артур. Артур К-карамзин.

Артур галантно поцеловал руку Ольге:

— Очень приятно! Так вы сегодня целый день с моей мамой провели? Она вас не замучила работой?

— Ах да, нужно же попрощаться, — Ольга собралась покинуть компанию, — иди, Олесь, скажи, что мы уезжаем, может, что-нибудь Вере передать надо.

— А почему это я? — веснушки Олеси потемнели: Артур оценивающе ее рассматривал.

— Ну, ты же больше Маргарите Павловне понравилась.

Артур засмеялся, переглянувшись многозначительно с Максом:

— А вы, значит, меньше?

— А я сюда не на смотрины приехала, — Ольга выдержала взгляд блондина с тощей косичкой на затылке, — Максим, ты остаешься?

— Артурчик! — из дома вышла Маргарита Павловна, сама заметившая из окна молодых людей, — а, и ты здесь? Ну, конечно, как один может без другого?

Макс подбежал к ней и обнял:

— Зд-дравствуйте, тетя Маргарита! М-можно с вами поговорить? — и повел ее в дом.

— Какая я тебе тетя, ты что, заболел? — бормотала ошарашенная Маргарита Павловна.

— Ужасно не любит, когда ей напоминают о возрасте, — объяснил Артур девушкам.

— Но Максу, похоже, все равно, — Ольга даже не улыбнулась, — ладно, приятно было познакомиться… За нами вон та машина приехала?

— Да, но… — этот Артур теперь весьма прилежно глядел на Ольгу, однако девушка рассеянно смотрела по сторонам, куда угодно, только не на молодого человека, — мы с вами еще увидимся?

— Я не знаю. Где же Макс? Передайте, что мы подождем его в машине. Вы, наверное, устали с дороги, вам непременно нужно отдохнуть, — Ольга, наконец, взглянула на Карамзина и даже уверенно выдержала его насмешливо любопытный взгляд. До свидания,

Дав понять, что продолжения разговора не будет, она взяла Олесю под локоть и повела к машине.

— Ну ты чего? — Олеся недоумевала, — такой мальчик хорошенький. Богатый притом. Могли бы еще поболтать, познакомились бы поближе.

— Мы сюда приехали работать, ясно? Еще не хватало заводить интрижку с сыном работодателей. Тебя сразу же с проекта выпрут.

— А жаль, — Олеся вздохнула, садясь в машину и оглядываясь на глядящего им вслед молодого человека, — так вот он какой Никуськин одноклассник, Артурчик Карамзин. Похож…

— А мне, слава богу, не понравился… — Ольга, прижимая к груди ладонь, туда, где под униформой висел нательный крест, задумчиво смотрела на торопливо бегущего к машине Макса с двумя конвертами в руках. По пути он задержался ненадолго возле Артура, что-то взял у него небольшое, что поместилось в ладонь, и положил в карман, на прощание обнялся и побежал к машине, запрыгнул на место рядом с водителем и обернулся:

— Эт-то вам, д-девочки. Коля, п-поехали.

— Ух, ты! — Олеся заглянула в свой конверт и показала содержимое Ольге, которая сразу убрала свой, даже не полюбопытствовав.

— Максим, может, ты расскажешь нам про свои родственные связи? Ты зачем нахамил женщине? — Ольга взъерошила волосы Максу.

— П-потом…

37

Ночь. Шел я спешно.

Не заметил, как свернул.

Чужой проулок.

Вечером этого же дня Ольга и Нинель разбирали меню для съемки. Нинель нервничала сама и сбивала помощницу, без того витающую в облаках.

— Давай сделаем так, — после десяти минут обсуждения Ольга поняла, что время пройдет в сплетнях и оценивании шансов других участниц, — я завтра утром сделаю тесто для нашей кулебяки, а ты во время съемки замесишь немного и уберешь под полотенце, а достанешь мое. Я твое потом переделаю. И бульон тоже с утра сварю, тебе останется только вытащить мясо, порезать его, бросить в бульон красный болгарский перец — резать его вот так, — поняла? Сыр, запомни, в суп перед самой подачей. Я тебе сейчас напишу все более подробно. Ты повтори утром и перед съемкой… Ты о чем сейчас думаешь, я кому объясняю? Или я буду это все делать?

— Извини, слушаю.

— Сейчас попробуем пирожные сделать: этого я тебе заранее приготовить не могу. Единственное, что тебя спасет, если ты что-то забудешь, обратись к Елене и Александру, спроси, что они думают. Или попроси нарезать что-нибудь. Самое главное, постоянно говори, говори, рассказывай про своих родителей, что мама лучше всего готовит и так далее… А может, тебе рецепт внутри холодильника повесить?

Колобова начала зевать: время было позднее для получения новой информации. Это, конечно, было не Ольгино дело — учить невнимательную Нинель, словно плохую ученицу. И, в сущности, было плевать, вылетит Колобова или нет в конце недели. Николаева должна была натаскать по кулинарии эту бестолковую красавицу, это была ее задача как помощницы, согласно контракту.

— Так что ты там про домашних говорила? — Ольга поняла, что кулинарию, так или иначе, придется разбавить сплетнями и разговором по душам. (Где ты, умница Ирэн Артисян?)

Нинель мгновенно «проснулась»:

— Я нашим девочкам говорю, что никак не могу нормально ни с родителями, ни с подругой поговорить. Только заходит разговор про меня. Я спрашиваю: «Ну как я со стороны смотрюсь, есть у меня шансы?», как — хоп! — и звонок срывается. Ничего не могу понять. И у Шурки, Оли и Вики то же самое. Такое ощущение, что специально разъединяют. Но я все равно стала орать в трубку оператору, чтобы соединил с подругой. Этот мужик говорит: «Подождите минуту». Блин, я больше десяти минут ждала! Потом соединили, и все равно с подругой нормально не поговорили. Она каким-то странным голосом мне всякую ерунду говорит. Я ее спрашиваю: «Скажи, точно в туалетах и ванных камер нет?» Она говорит, что точно, и просит меня быть внимательной. Хоп! И опять линия разъединяется. Что за ерунда?

— Да, наши тоже что-то подобное рассказывали, — Ольга устало смотрела на болтающую золушку.

— А ты сама нормально дозванивалась? — Нинель, наконец, занялась делом и стала отделять желток от белка, кусая губы от напряжения.

— Я подругам не звонила ни разу — зачем? Сейчас все равно каникулы, кто где. Только своей крестной позвонила пару раз, через соседку, первый раз ждала минут двадцать. А потом все нормально было, ничего особенного лично я не заметила, — Ольга задумалась, — хотя, если… На этой неделе мне нужно было подруге-однокурснице позвонить. Она мне что-то такое говорила, что я не совсем поняла: что они там все за меня болеют, каждый день смотрят… Что они там увидели, я не знаю. Я сначала подумала, что она что-то напутала, потому что я должна была… — Ольга осеклась, чуть не проговорившись про танцевальный кастинг, — не важно…Но мне показалось, что подруга что-то пыталась мне сказать про Маслову… Не знаю, не хочу голову ломать.

— И вас разъединили?

— Мне некогда было все выяснять: я тогда с телефона Веры набирала, неудобно как-то было все выяснять, а потом просто забыла перезвонить подруге.

Нинель слегка взбила тесто на пирожные, отставила его в сторону и слушала помощницу, подперев руками голову:

— А что, можно у Веры попросить телефон, сделать пару звонков?

— Попробуй, но, я думаю, не получится. Я же тогда по делу звонила: Виктор заболел и нужно было проконсультироваться. Даже у Макса телефона нет. Ему самому Виктор откуда-то приносит на пять минут, когда нужно, — Ольга непроизвольно вздохнула, заговорив о Максе: весь день они не могли выкроить минуты, чтобы побыть с глазу на глаз

— Так значит, Макс может разговаривать, когда захочет, если только попросит? — красавица Нинель задумчиво помешивала ложкой жидкое тесто.

— Хватит болтать, давай, выкладывай тесто на противень, а я пока включу печку, и начнем мы с тобой делать крем.

Удивительно, но Нинель стала болтать меньше. Возможно, сказалась вечерняя усталость. Пирожные уже были почти готовы, оставалось их начинить кремом, и чудесный запах заполнил кухню, как появилась Вера.

— Ух ты! Как тут у вас пахнет! Репетируете?

— Попробуйте! — Нинель с гордостью пододвинула к Вере тарелку.

— Только одно, пожалуйста. Ох, еще горячее! — Вера взяла в руки пирожное и отложила его назад, на тарелку, — Ника со своей золушкой завтра утром готовятся?

— Да, мы договорились, что сегодня вечером мы, а завтра утром — они, — Ольга, сдерживая зевоту, мыла посуду, забыв про присутствие на кухне посудомоечной машины. — Говорят, что завтра три съемки будет, а не две?

— Да, сегодня Татьяна уже отстрелялась. Молодец, шустрая девушка. На субботу, получается, останется одна Рамина Султанова, но в пятницу надо подводить итоги. Так что завтра у нас будет два ужина, — Вера тоже зевнула, не удержавшись, — Елена Синицкая готовит в одиннадцать; ваша съемка, Нинель, перенесена на три часа, а после вас, в пять, — Рамина. Так что вы много на ужин не готовьте. Пополам, на пятнадцать человек каждый делайте, а то продукты пропадут. За ужином разберетесь, кто что есть будет. В общем, как сегодня.

— Хорошо, меньше работы, — Нинель доделала пирожные и встала, — Оль, посмотри, как?

— Я чего к вам-то шла? — Вера дула на медленно остывающее пирожное. — Оля, завтра вы опять едете к Маргарите Павловне. С вами поедут Маша и Наташа.

Ольга уныло кивнула: снова она целый день не будет видеть Макса. Его отсутствие разжигало острую тоску. Воспоминания об ощущениях во время танца в комнате с зеркалами, кажется, возникали в голове каждую минуту. Руки слабели, и все тело, словно кусок льда на солнечном подоконнике, начинало плавиться.

— Вы у нас девушки не городские, так что работа будет для вас привычной, — продолжала Вера, — завтра можете униформу не одевать, там дадут одежду, чтобы переодеться. Или у вас, Оля, были другие планы на завтра?

— Да нет, все нормально, — и все-таки в голосе Ольги энтузиазма было ни на каплю.

— Завтра вы пораньше вернетесь, не переживайте. Как выполните свою работу, подойдите к Маргарите Павловне, она позвонит мне, и я пришлю машину, — Вера вытерла салфеткой руки, — спасибо, было очень вкусно. Спокойной ночи, девочки. Вы еще не идете спать?

38

Среди сугробов

Все тяжелее брести.

Белое небо.

Перед сном Ольга даже немного всплакнула то ли от усталости, то ли от невозможности разобраться в собственных чувствах. Здесь, в Доме, было невыносимо находиться из-за постоянного поиска решения: отказаться от Макса и уйти на долгожданный проект к Пуховой или остаться и — будь что будет. Ольга интуитивно подозревала, что уйти сейчас, когда чувства, непонятные, но такие желанные, только начинались, значило признать их незначимыми. На одной чаше весов были только чувства, интуиция и почти полное незнание Макса как человека, на других весах — реальный шанс попасть на второй тур к своему кумиру, ради которого, собственно, она преодолела огромное расстояние.

С другой стороны, ехать к Маргарите Павловне, чтобы там отвлечься от этого «быть или не быть», Ольга тоже не хотела. В доме Карамзиных она испытывала панический страх перед другой сумасшедшей проблемой. Здесь нужно было не просто выбирать, а бороться с собой, своими собственными, придуманными суевериями или правдивой статистикой, то есть, в последнем случае, — с волей Того, кто управляет человеческими судьбами.

Ольга не раз пожалела о том, что, находясь в состоянии эйфории, наболтала лишнего Нике, которая сегодня узнала со слов Олеси все подробности о неожиданном возвращении Артура Карамзина. Когда-то посмеявшись над Ольгиной сумасшедшей хронологией, теперь Ника с дьявольским блеском в глазах, наоборот, пыталась столкнуть подругу со своим знакомым, даже влюбиться в него. Весь свой дар убеждения Ника вылила на Ольгу в ванной, куда затащила растерянную «сумасшедшую» перед сном.

— Я тебе говорю, ты должна попробовать… Обязательно познакомься поближе с Карамзиным! Ты знаешь, он какой? Он щедрый, умный, остроумный и веселый…

— Откуда ты так хорошо его знаешь? — Ольга не сопротивлялась, чтобы случайно не подлить масла в огонь.

Сатанинский огонь в зрачках Ники на несколько мгновений неожиданно потух и вспыхнул с прежней силой:

— Я — знаю, поверь мне! Он так красиво ухаживает, он… он такой… Он — точно твоя судьба!

Слава Богу (это лишний раз доказывало, что она хорошая подруга), Ника никому из девчонок не рассказала об Ольгином суеверии. Но сболтнула ли она с Максу, Ольга не решилась спросить. Сам Макс, будучи, наверное, просто уставшим, за ужином бросил на Ольгу несколько пристальных взглядов, которые она чувствовала на себе, но боялась ответить тем же, чтобы не спровоцировать Нику.

Ужин был слишком щедро сдобрен разговором о Карамзиных, их особняке и прекрасной перспективе выйти замуж за богатенького сыночка. Пытаясь сменить тему, Ольга заговорила с Наташей, которая в поисках какой-нибудь путной книги в библиотеке наткнулась на Пройслеровского «Крабата», весь день носилась с этой сказкой и даже теперь, за ужином, сидела, положив книгу на колени, нет-нет невпопад цитируя по памяти удачные идеи автора. Вопрос Ольги поддержала Маша:

— Это даже ученые доказали, что влюбленные одинаково мыслят и чувствуют. Я считаю, что, если, например, твой парень болеет, то ты обязательно почувствуешь его состояние, если по-настоящему его любишь.

— Философ… — усмехнулась Лера, — а ты сама-то влюблялась так, как тут рассуждаешь?

И Маша замолчала.

— Хорошо, положим, это уже экстрасенсорика, — Наташа не отступала, — я имею в виду одинаковые сны и мысли, но можно же проверить, понимает ли тебя тот, в кого ты влюблена, по-настоящему.

— Например? — Арина повертела в руках Наташину книгу и, отложив в сторону, опять взяла вилку, нацелилась на оливки в салате.

— Я не знаю… например… — Наташа задумчиво сложила руки домиком и водила глазами по потолку, — вот например, я передаю какую-нибудь штучку своему другу и прошу ответить на мой вопрос…

— И чтобы к завтрашнему утру был твой ответ! А не угадаешь загадку, мой меч — твоя голова с плеч! — расхохоталась Лера.

— А потом выходит бедолага на улицу и видит, что вокруг твоего дома весь забор в отрубленных головах! — Арина с восторгом поддержала шутку.

Многие засмеялись, Ольга и Ника усмехнулись, Олеся покачала головой, а Макс молча доел ужин, отнес посуду к мойке и вышел.

Приблизительно через час к Ольге со смущенным видом подошла Ксюша Мокина. Она протянула книгу и передала просьбу Макса вернуть эту книгу на место, библиотеку. Это был какой-то исторический роман, но главное было внутри книги: между страницами кто-то заложил достаточно свежую ромашку, похожую на те, что росли у беседки. Лепестков почти не было, всего несколько. «Что же случилось за этот день, что ты меня спрашиваешь, люблю ли я тебя?» — подумала Ольга, огорченно вертя в руках ощипанный цветок. Определенно, сегодня Макс будто избегал ее: сразу по возвращении помчался куда-то, сославшись на срочный монтаж, за завтраком его не было, и за ужином он не делал никаких многозначительных знаков Ольге, даже не подмигивал, как обычно.

Раздумывая над посланием, Ольга отправилась в библиотеку, чтобы оставить там книгу и поискать что-нибудь подходящее для ответа, но по дороге подругу перехватила Ника для приватной беседы «по душам», ванной.

Ника даже не подозревала, что, подталкивая Ольгу к «суженому А.К.», добивается абсолютно противоположного результата. Чем больше Ольга думала о Карамзине, тем сильнее влюблялась в Макса, еще не в силах признаться себе в этом.

Разве мог, по словам Ники, гадкий и подлый Макс искусно притворяться во время танго? Именно с тех минут молчаливого откровения Ольга чувствовала себя словно бы принадлежащей ему, покоренной им. А первое знакомства — какая была выгода Максу обманывать незнакомку? И, если уж говорить обо всех суевериях, то стоило учитывать не только последовательность имен, но и странный сон, приснившийся в первую ночь и подаривший потом, будто бы в насмешку, состояние дежавю. А значит, и встреча с Максом была тоже не случайной, давно запланированной небесами. Бр-р-р! Окончательно запутавшись во всей этой бесовщине, Ольга перекрестилась под одеялом. Нет, пусть она сгорит в этих чувствах, пусть будет обманутой, но ни за что без боя не отдаст Нике, Карамзину того, что у нее уже есть.

39

Кыш, противная

Ворона у турбины!

Земля в квадратах…

Маргарита Павловна, по обыкновению, сначала предложила чай гостьям. Ольга прочитала на лице хозяйке, узнавшей вчерашнюю девушку, некое неприятное удивление. «Какая ей разница?» — подумала Ольга и отказалась от чая, сославшись на готовность поработать. Полоть огородик или красить недавно установленную в саду пергалу? Огородик был дальше от дома, и девушка выбрала участь ковыряться в земле. Маргарита Павловна не стала уговаривать работницу задержаться немного в компании.

— Синдерелла, привет! — в самый пик прополки к Ольге подошел злополучный Артур, — вас, кажется, Оля зовут? Я правильно запомнил?

— Правильно.

— Я не помешал?

Черт возьми, конечно, помешал! Своим появлением молодой человек вывел работавшую из транса мечтаний, что существенно облегчало тяжелую работу, позволяя не сосредотачиваться на сорняках и усталости в руке от инструмента.

— Все нормально, — Ольга вытерла пот на лбу.

— Тяжело работать? — Артур присел неподалеку на корточки.

— Нормально.

— Завтра мы приглашаем всех ваших девушек сюда, на вечеринку. Обещаю, никакой больше эксплуатации. Только шашлык и пиво. Приедете?

— Я не знаю, — дополов-таки очередной участок, Ольга распрямилась, вытерла новые выступившие капли на лице и…перешла на другой квадрат воевать с сорняками.

— Какая-то вы неразговорчивая, — Артур развернулся на корточках, как флюгер.

— Я сюда приехала не разговаривать. Чем быстрее сделаю работу, тем быстрее уеду.

— А может, потом чай попьем? Пообщаемся…

Последнее слово по непонятным причинам всегда раздражало Ольгу:

— Спасибо, я уже пила чай с вашей мамой… Больше не хочется… Послушайте, если хотите помочь, принесите холодной воды.

— Сейчас, — блондин с готовностью встал и ушел.

— Прицепился же, — сквозь зубы процедила Ольга, возвращаясь к траве.

Одна она оставалась недолго. Артур быстро вернулся с бутылкой холодной минералки. Пока девушка пила, он пристально ее разглядывал.

— Может, хватит пялиться? — разозлилась Ольга. — Спасибо за воду, но, все-таки, вы бы себе нашли какое-нибудь другое занятие.

— Макс предупреждал меня, что с вами нужно быть осторожнее, — Артур взялся за тяпку, но его руки явно делали это крайне неумело.

— Давайте сюда, помощник, — девушка забрала инструмент, — садовник из вас никудышный. Я поняла, Максим попросил вас последить за мной, чтобы я ничего не натворила, да? И теперь вы мне не дадите спокойно работать?

— Совсем не так. Предлагаю перейти на «ты».

— Хорошо, — она поднялась, подошла, и, с усмешкой глядя на собеседника, протянула руку в перчатке, испачканной землей, — Ольга.

Блондин смутился, но руку пожал, потом, украдкой, отряхнул.

— Раз уж мы перешли на ты, можно вопрос? — она вернулась к грядке и говорила не глядя на Артура, — я тут вспомнила, кто-то из наших девушек рассказывал про одну статью в журнале. Правда, что вам, то есть тебе, больше парни нравятся?

— Вот блин, началось, — вопрос явно попал в цель: Артур поморщился, — и часто ты читаешь желтую прессу?

— Крайне редко. Я же сказала, что слышала. Ну, так как с ответом, сложно?

— Глупости, могу доказать. Завтра приезжай — сама увидишь.

— Откуда я знаю, а вдруг ты будешь специально притворяться, чтобы заморочить всем голову?

— Зачем морочить? А вообще, что тут такого? Прикольно же. Первый раз мы в Лондоне, на Хэллоуин, когда искали костюмы, нашли только один женский, ведьмы, и мужской, Дракулы, ну, бросили жребий. Мне досталась ведьма. Получилось смешно. Я, кажется, даже на столе танцевал.

Видя, что заставил улыбнуться собеседницу, блондин воодушевился.

— И как вас там приняли? — Ольга стала медленнее рвать траву, — не приставали?

— Так там все были в костюмах. Правда, ко мне да, прицепился какой-то упырь. Мне пришлось сказать, что…э-э-э, Макс (он тоже там был) — мой бойфренд. Пришлось поцеловаться, чтобы доказать.

— Какие вы балбесы! Макс мне не рассказывал эту историю.

— Ну, еще бы: столько выпить!

— Понятно, — Ольга успокоилась, отсмеявшись, — а я всегда считала, что мужчина, который красит себе волосы и отращивает хвост, нетрадиционной ориентации.

Артур обиделся:

— Я нормальный. В нашей компании у всех есть волчьи хвосты. Мы решили, что каждый отрежет свой на свадьбе. Как бы в знак несвободы.

— Русские бабы, выходя замуж, расплетали косы и делали одну, а у вас отрезают, значит. Так Максим не из вашей компании?

— Из нашей, — Артур посмотрел на свои ногти и стряхнул невидимую мусоринку со штанов, — его отец подстриг.

— Ну да, Максим говорил, что его отец — мастер на все руки.

Работа была почти завершена, Ольга собрала траву в тележку:

— Куда ее везти?

— Давай, я помогу, — Артур взялся за ручки тележек, — я где-то там, у забора, видел кучу. Может, туда?

— Тебе видней: ты же здесь живешь. Но знаешь, возвращаясь к нашему разговору, я бы, лично, никогда не посмотрела бы в сторону парня с косичкой. Смешно как-то.

— Значит, у меня никаких шансов? — Артур улыбнулся.

— Думаю, что никаких.

— Жалко. А между прочим, мне цыганка на днях сказала, что мою жену будут звать Олей.

— Я не единственная Оля на свете, — девушка вытряхивала перчатки, — у нас на проекте есть, например, Посмитная Оля.

— У нее такие же косички? — Артур сдвинул нагруженную тележку с места, — «Он сказал: «Поехали» и махнул рукой»!

— Фетишисты… Вы в вашей компании все повернутые на косичках? — усмехалась Ольга, наблюдая, как блондин-щеголь справляется с тележкой.

— Зря смеешься, цыганка так мне и сказала. Я не особенно верю в эти «ай-пазалати-мне-ручку-дарагой», так, вспомнилось что-то…

Артур остановился передохнуть и обернулся. Ольга изменилась в лице, перестала улыбаться и сосредоточенно стала чистить о попавшийся камень подошву рабочей обуви.

— С фантазией у тебя все нормально. Не шути так больше никогда.

— А я и не шучу, — Артур с неуловимым выражением иронии на лице смотрел на девушку, — я серьезно, сам никогда не верил цыганкам: им лишь бы деньги отобрать.

— Вот и не верь.

Пока они шли до кучи кем-то давно сложенной травы, помощник перевел разговор на личные предпочтения, стал спрашивать о любимой музыке, фильмах, о привычках. Ольга отвечала неохотно, морщась каждый раз, когда Артур восклицал: «Мне тоже нравится… Я тоже обожаю этот фильм!» «Что же это такое? — бессильно думала Ольга, — совпадение или испытание?.. Поскорей бы назад».

Наташа и Маша, не торопясь, докрашивали деревянную решетку неподалеку от домика с инвентарем, болтая о чем-то и посмеиваясь. Артур поставил тележку, похлопал ладонями, отряхивая пыль, и обратился к посерьезневшей Ольге:

— Что еще надо делать?

— Спасибо, ничего не нужно. Я переоденусь.

— Артур, пошли нам помогать! — услышала его Наташа, — Мы тебя тоже покрасим.

— Спасибо, не надо, — Артур взглянул на Ольгу, — ладно, мне надо сделать один звонок. Еще увидимся.

Ольга переоделась, помыла руки и перчатки из установленной рядом с домиком колонки; умылась водой и заторопила подружек:

— Быстрей докрашивайте, я пойду к хозяйке, попрошу вызвать машину.

— Куда ты торопишься? Домой приедем, там опять что-нибудь дадут делать, — Маша нарочно медленно водила кистью, — отдохнем здесь, поболтаем с Артурчиком.

И девушки заливисто засмеялись.

— Тогда я пойду, спрошу, что еще надо сделать, — разозлилась Ольга.

— Ладно, мы почти все, только краску ототрем, — Наташа подмигнула напарнице, — она к своему Максу торопится.

Ольга зашла в дом. Маргариты Павловны внизу не было, нужно было подняться наверх, на второй этаж. Проходя мимо небольшого стеллажа со статуэтками и вазами, Ольга остановилась, собираясь с духом. За одну вазу была задвинута рамка с фотографией. Девушка машинально поправила вазу, открыв фотографию. На фоне Лондонской набережной, обнявшись, стояли два похожих блондина. Макс и Артур.