Золушка à la russe: Постскриптум

"Золушка à la russe: Постскриптум". Главы 90-100

90

Вплету в косу

Тяжелую монету

На счастье и любовь.

— Я т-тебя хочу к-кое с кем познакомить, — Макс протянул руку, чтобы помочь выйти из-за стола.

Ольга встала, подмигнула остававшейся Нике, пошла было за Максом, но, когда проследила направление его взгляда и поняла, что он ведет ее к столику, за которым сидели Маргарита Павловна с мужем, Стрэн и Вера, заупрямилась:

— Нет, я к ним не пойду, пока там сидит этот… «испытатель».

— К-константин Андреич?

— Ну да, я его до сих пор боюсь.

— Зря, м-милейшей души человек.

— Нет, — Ольга положила Максу руки на плечи, — раз уж вышли, давай лучше потанцуем. Тем более что ты обещал мне ответить на несколько вопросов.

— Слушаюсь, г-гражданин следователь. Итак?

— Это правда, что ты просил Артура меня проверить?

— В см-мысле?

— Как обычно вы это делали, с Никой, например.

— Г-грешен, каюсь: б-было пару раз. Н-но не с тобой, — Макс, кажется, говорил искренне.

— За что такая честь? — Ольга была неумолима, отстраняясь от прикосновений губами.

— Ч-честное слово! Я п-просил его присмотреть за тобой, п-помочь, посоветовать, если что н-не так. Н-неужели приставал?

Партнерша демонстративно молчала.

— Т-ты прости его: у н-него в привычку вошло, п-почувствовал себя К-казановой. Т-ты знаешь, сколько он у м-меня девушек отбил? Сп-пасибо ему б-большое, иначе я б-бы никогда т-тебя не встретил.

— Ох, и умеешь ты заговаривать зубы! У мужика отбивают бабу, а он терпит, еще и благодарит соседа.

— Т-ты, как он, заг-говорила. Я т-такой человек, что м-мне интереснее за к-компом вечер п-просидеть, чем проболтать с девушкой о в-всякой фигне. В шк-коле некогда было: в-волейбол, т-танцы, английский. П-потом, м-мать сама н-не раз отбивала у м-меня охоту, устраивала н-нравоучения по вечерам… Самое интересное, что я в-вообще ничего н-не рассказывал. Она п-придет на мероприятие, я т-там станцую с кем-нибудь, а она тут же п-понапридумывает себе и к-как начнет: «В-вот, эта из н-неблагополучной семьи, у н-нее отец инженер…» Или: «Ей т-твои деньги нужны».

— Какой кошмар!

— А к-когда закончил школу, д-да, друг п-помогал. П-пару раз п-перепихнемся с девушкой — на следующий д-день она с Артуром г-гуляет. Я обижался сначала, а п-потом привык. Что с него в-возмешь? К-какой ни есть, а д-друг. Хорошего б-больше было. Я от-тветил на твой вопрос?

— Ладно, это на твоей совести, время покажет, — рассказ Макса убедил Ольгу в его искренности, но плохое мнение об Артуре только окрепло. — Я теперь знаю, как ответить на второй вопрос про брачный контракт. Обязательно его заключу с твоей матерью, если придется.

Макс засмеялся:

— Д-да она сама хочет, ч-чтобы я на тебе женился.

— Ага, а потом окажется, что я не оправдала ее ожиданий: свеклы мало в борщ положила, не там тарелку поставила. Ну уж нет, я с твоими родителями после всего этого жить не стану.

— Ты, к-когда с ней п-познакомишься, поменяешь свое мнение. Еще что т-тебе интересно узнать?

— Больше ничего на сегодня, давай просто танцевать… и целоваться.

— М-моя ты сладкая, — Макс обнял девушку, — разве я п-против? Но п-пока мы не начали шокировать п-публику, ск-кажи, тебе все равно, из к-какой я с-семьи?

— Все равно. Про маму твою я знаю: предупреждена — значит вооружена. Про отчима ты мне рассказывал давно.

— Я имею в-виду, из б-бедной или б-богатой?

— Абсолютно все равно, но я уже кому-то говорила, что на богатенького сыночка я бы не посмотрела, поэтому твоему Артуру не повезло со мной, — Оля вдруг отстранилась, заглянула в глаза партнеру, — хватит меня уже испытывать.

Они остановились. Карина Собак позвала на сцену очередную пару, Маслову и ее принца, но Макс повел Ольгу не к столику — в сторону служебных помещений, где можно было договорить:

— Если я сейчас не сп-прошу, п-потом будет поздно.

Ольга немного встревожилась: она интуитивно почувствовала важность серьезности Макса, как в московском храме, и даже больше.

— П-прежде, чем мы выйдем т-туда, — он кивнул в сторону сцены, — я хочу, чтобы т-ты узнала в-всю правду обо мне.

— Не пугай меня, я и так полдня с ума сходила, думала, что никогда больше тебя не увижу.

— Н-нет, нет, ничего страшного, — Оля вспыхивала, как спичка, когда речь шла о неизвестности, сразу подозревая худшее, и молодой человек взял ее лицо в свои руки, подождав, пока мимо них в туалет пройдет Нинель, — это совсем н-не страшно, больше смешно, п-поверь.

— Господи, опять! Ты увлекаешься наркотиками?

— Фу!

— Алкоголем?

— Н-нет.

— Ты болен СПИДом?

— Б-боже упаси!

— У тебя проблемы с законом?

— Н-ну, у тебя и фантазия!

— Ты не можешь иметь детей?

— Н-никаких проблем со здоровьем, к-кроме этого, — Макс показал на свой рот.

— Как же ты меня напугал!

Макс засмеялся и обнял Ольгу:

— Т-ты такая смешная!

Ольга вырвалась:

— А что может быть страшней всего этого?.. Так что ты хотел рассказать?

На лице молодого человека боролись решимость и мысль, заставившая приподниматься уголки губ:

— Т-ты меня обо всем спросила, к-кроме одного… а вдруг я н-не свободен? — Макс заговорил торопливо, стараясь опередить мысли побелевшей возлюбленной, — я п-пошутил… Н-на самом деле, я был н-недавно обручен, н-но мы, я и К-катрин, к счастью, п-поняли, что это ошибка… Т-так хотели наши родители, ч-честное слово… Н-но и это не все…

Ольга направила указательный палец на собеседника, предупреждая о собственной решимости исполнить угрозу:

— Если я узнаю, что вы расстались из-за меня, я тут же уйду…

— П-почему?

— Я не собираюсь терпеть угрозы и истерики брошенной тобой, которой ты когда-то пообещал то же самое, что и мне. Кроме того я верю, что все возвращается: и чужая боль, и слезы… Но и любовницей я тоже не буду!

Макс не придумал ничего лучше, как приложить усилие и все-таки прижать к себе девушку, зашептать ей на ухо:

— Т-тихо, тихо! Я ск-казал правду: у м-меня есть д-доказательства, покажу п-потом. Я слишком х-хорошо тебя знаю, ч-чтобы рассказать об этом и н-не подстраховаться. Я п-просто сам все хочу раск-казать, чтобы н-никто б-больше…

Ольга невольно взглянула в сторону Ники и Артура, последний наблюдал за ними.

— Мне уже рассказали, я поэтому отказалась ехать, — она и хотела оттолкнуть от себя Макса, но и не могла лишиться его прикосновений.

— Н-ну и сволочи же они, зн-наю я, о к-ком ты, — Макс немного расстроился, — т-только это было…

Ольга перебила:

— Ничего не хочу слышать. Никогда больше не рассказывай мне о прошлом.

— Обычно, д-девушки хотят узнать в-все…

— Я не «обычно». Если нет никаких последствий от твоих бывших, то и не надо ворошить…

— Д-да не было н-ничего!

— Тем более. Все, выбрось это из головы, но помни, что я сказала: захочешь убить меня, сделай это быстро, хотя бы в память о том, что было.

— «Ост-тавь меня, но не в п-последний миг, когда от м-мелких бед я ослабею…»

— «… Оставь меня, чтоб сразу я постиг, что это горе всех невзгод больнее!» Шекспир прав, как всегда… Нет, ты это слышал? — Ольга вдруг отвлеклась на происходящее в эти минуты на сцене.

— Ч-что?

Они обернулись. Говорил Принц Масловой на русском, но с сильным акцентом и запинаясь, подглядывая на клочок белой бумаги, зажатой в руке.

— Мы не ослышались? — переспросила Карина Собак, делая рукой знаки публике поддержать говорящего, — можно повторить?

— Я прошу отпустить мою невесту, Танечку, чтобы приготовиться к свадьбе.

— Уау! Я прошу всех поддержать нашу первую сложившуюся счастливую семью! — закричала Карина, и зал гаркнул: «Горько!»

Пара поцеловалась, Маслова выглядела счастливой и даже немного растроганной.

— Ох, и получит на орехи этот болгарский перчик! — Ольга покачала головой:- она из него не то что веревки, нитки для батистовых платков соткет.

— Ты п-плохо ее знаешь, она к-классная девчонка! — Макс услышал ворчание подруги.

— Извращенец! — Ольга хлопнула его ниже спины, — тебе стервы захотелось?

— О-о-о! — Макс потер место удара, резко схватил Ольгу за талию и поцеловал ее.

— Тише ты! — Ольга вырвалась, — не нам кричат!

— А я п-потренироваться!

— Пойдем, неудобно: стоим, целуемся возле туалета.

— Н-но я самого смешного н-не рассказал…

— Потом свой смешной секрет расскажешь. Нинель, наверное, из-за нас стесняется выйти из туалета.

Ольга пошла вперед, в зал, увлекая за собой медлившего Макса. Маслова со своим Принцем сорвали очередные аплодисменты и призывы поцеловаться. Болгарин в доказательство искренности одел своей золушке кольцо на палец, и Маслова так растрогалась, что стремительно вышла из зала, потирая пальцами уголки глаз.

— Скоро наша очередь, — без особого энтузиазма сказал Артур, провожая Маслову глазами. — Что говорить, ума не приложу.

— Было бы что прикладывать, — съязвила Ника, — может, прикинемся влюбленными? Вдруг тебе за это утюг или микроволновку дадут?

Ника с Ольгой расхохотались — Артур разозлился и поднялся с места, кивнул Максу:

— Пойдем, покурим?

— Так я и знала, что он не бросил курить, а все меня пугает страшными тайнами. Ох, и шифровальщик! — Ольга возвела глаза к потолку, как только парни ушли. — Зря ты дразнишь Артура, задеваешь его самолюбие. Он еще больше злиться начинает. Простила бы уж.

— Я другого найду, какого-нибудь умного и богатого француза, уеду в Париж, поработаю стилистом — и выйду там замуж.

— Смотри сама.

Они еще немного поговорили про своих избранников, пока тех не было, а потом переключились на другие пары, обсуждая их шансы на счастливую семейную жизнь.

— О! Глянь туда! — Ника подпрыгнула на диванчике, — обалдеть!

Ольга обернулась на танцующих Стрэна и Нинель, покачала головой:

— Поверь мне, это неспроста, кто кого пригласил?

— В том-то и дело, что Стрэн ее! — Ника с открытым ртом наблюдала за продюсером и самой красивой золушкой, — как пить дать, она станет его любовницей!

Продюсер и правда что-то шептал партнерше на ухо, она смеялась.

— Ну, это же неприлично! — возмущалась Ника:- Нелька должна после Масловой выходить. Как ее парень после этого сможет говорить про любовь?

— Кто тут говорит про любовь? — Артур с Максом вернулись.

Ника кивнула на причину своего возмущения:

— Ты посмотри, я понимаю — флиртовать где-нибудь дома, там хоть деревья есть, ну не на публике же, перед самым выходом!

Словно издеваясь над целомудренным негодованием Ники, Стрэн повел Нинель к выходу. Красотка заинтересованно слушала человека, который был старше ее на двадцать лет, и смущалась, подтверждая теорию наблюдательной Миюсовой. Вслед за Стрэном и Колобовой к выходу пошла Вера, сделав знак Карине Собак последовать.

— А вот это мне нравится меньше, — Ольга заметила это и нервно подернувшееся лицо Макса.

Он как будто хотел что-то сказать и даже привстал, но вместо того, чтобы уйти, снял пиджак и налил себе минералки в фужер.

— Пойдемте танцевать? — неловко предложил Артур с целью прервать затянувшуюся паузу.

Ника с готовностью поднялась, Максу пришлось выпустить своего друга.

— Что случилось? — спросила Ольга, оставшись наедине с возлюбленным, задумчиво потирающим лоб.

— Д-дурак я, и оплошал.

— Ты о ком?

— Д-держу пари, что Н-нинельку ты больше не увидишь.

— Это из-за того, что вы шушукались, что ли? — не поняла Оля.

— Д-да так, ерунда, — Макс крутил в пальцах полупустой фужер.

— На, держи свой телефон и больше никому его не давай! — вдруг возникшая рядом Маслова со стуком положила телефон Макса на столик. Перед тем, как уйти, покрутила пальцем у виска и показала на Ольгу, — о ней подумай, добрый ты наш!

91

Как весело в избе

От желтого огня!

А за окном — буран…

Как Макс ни уговаривал Ольгу подойти к столику, где сидела Маргарита Павловна, девушка упиралась и настаивала на том, что она ни за что не подойдет к Стрэну.

— И за что т-ты его так н-не любишь? Он вп-полне нормальный дядька.

— У тебя все нормальные: Артур, который уводит от тебя девушек; наша Танечка, которая сделала все возможное, чтобы испортить всем жизнь на проекте, и чокнутый продюсер, который смотрит на людей, как на амеб. Ты же ничего о них не знаешь, какими они могут быть.

— Я зн-наю больше, чем ты д-думаешь.

— Поделишься с нами? — Ольга иронично улыбнулась и обвела взглядом остальных собеседников за столом: уговоры поменять сложившееся мнение только подливали масла в огонь.

— В-всему свое время. Н-нинель из-за своего любопытства… — Макс не знал, как и сказать.

— …Превратилась в соляной столб. Я поняла.

— Упрямая жена у тебя будет, Макс. Не хочет она ничего знать, видишь? Ей и так удобно, — Артур развалился на диванчике: он снимал стресс после своего выступления на публике и признаний в любви к Нике.

— Помолчал бы! — Ника бросила в него скомканной салфеткой, — не слушай его, Оля: меньше знаешь — лучше спишь.

— Эй, это вы о чем сейчас? — возмутилась Ольга, — у меня такое ощущение, что я отсутствовала здесь последние полчаса. Что за секреты?

— А ты иди с Максиком, — Артур с особой язвительностью выделил имя друга, — а то потом он же и будет виноват.

— Надо же, у вас обоих талант портить настроение! — Ольга поднялась, взглянула на Макса, то ли обидевшегося на ее отказ, то ли переживающего исчезновение из ресторана Нинель. — Максим, я тебе доверяю, но, ей богу… Ладно, я немного соберусь с духом и пойдем, так и быть, к твоему Стрэну.

— Т-ты куда?

— Щас она поднимет свой боевой дух чем-нибудь сорокаградусным и такое выдаст! — хохотнул Артур.

— Два тебе по физике! — Ольга показала ему два выпрямленных пальца.

Где-то за пределами ресторана послышался хлопок и сразу за ним — звук автомобильных сигнализаций. Молодые люди переглянулись, прислушиваясь.

— Не моя, — Артур потянулся за стаканом сока.

— И н-не моя, — Макс опять расслабился.

Ольга махнула на них рукой и пошла в туалет, посторонившись идущего навстречу охранника из службы безопасности. Девушка зашла в туалет, подошла к зеркалу, пару минут рассматривая лицо и слушая топот ног за дверью. Передразнила неизвестно кого:

— Уважаемые молодожены, вы будете оформлять брачный контракт?

В вестибюле стало тише, где-то выли сирены.

— Растет преступность! — объяснила своему отражению девушка и полезла в сумочку за пудреницей.

92

Вершина горы.

Увидел всё, и больше

Нет тайных троп.

— Да, не повезло Артуру, — Ольга наблюдала происходящее за окном.

Пространство перед рестораном было заполнено сотрудниками правоохранительных органов и милицейскими машинами. У одной из них стоял Артур, Ника и Стрэн. Следователь что-то записывал на бумаге, положенной на капот.

— П-подожди-ка, — проезжая рядом с ними, Макс приостановил машину, открыл окно и посигналил, Ника подошла, — скажи ему, что я т-только отвезу Олю и п-подъеду.

— Мы сейчас в отделение составлять фоторобот, лучше созвонитесь. Мы с Константином Андреевичем поедем.

— А тебе-то зачем туда ехать? — удивилась Ольга, — поехали с нами.

Ника в ответ сделала невнятный жест рукой и вернулась назад, к группе мужчин. Макс закрыл окно, и машина медленно сдвинулась: впереди образовалась пробка.

— Ск-кажи, ты знаешь Андрея К-куприна? — Макс смотрел на дорогу.

Ольга задумалась, перебрала в памяти всех знакомых:

— Кажется, нет. А кто это?

— Б-без понятия. Кто-то н-назвал.

— Как ты думаешь, этот «товарищ» выбрал машину Артура случайно или нет? — Ольга во все глаза смотрела на останки «Лексуса».

— К-как оказалось, нет. Хотя, сначала д-думали, что случайно. А п-потом, к-когда охранники стали описывать эт-того чувака, Артур вспомнил, что н-недавно п-подрался с ним.

— Господи боже ж ты мой! А зачем?

— Защищал ч-честь дамы, — Макс улыбнулся углом рта.

— Какой-нибудь ревнивый парень девушки, которую соблазнил наш Артурец. Так ему и надо: сколько я ему пыталась вдолбить, что так нельзя! — Ольга вздохнула и спохватилась. — Ника зачем с ними? Что она может знать?

— Она б-была рядом и т-тоже видела этого психа в лицо.

— Какой ужас! Надо же, а ведь он готовился: заранее приготовил зажигательную смесь, принес с собой молоток, чтобы разбить стекло… Надеюсь, что его найдут.

— Я т-тоже надеюсь. П-поэтому тебе п-пока лучше побыть на п-проекте.

Оля удивилась:

— А я-то тут причем?

Макс не ответил на вопрос. Сосредоточившись на дороге, он подумал и произнес:

— Т-ты мне обещаешь сидеть т-тихо, как м-мышка, в доме и никуда н-не выходить, особенно в сад?

— Если надо — буду, но, мне кажется, ты преувеличиваешь. Кому я нужна?

— М-мне нужна, и это самое г-главное. Я сегодня т-тебе хотел кое-что рассказать, но п-пока не буду. Как сказала Ника, м-меньше знаешь — лучше сп-пишь. А я хочу, ч-чтобы ты спала сп-покойно. Поэтому п-прости меня заранее, если я н-неправ.

— Я буду спать спокойно тогда, когда ты будешь спать со мной рядом, — девушка прикоснулась к волосам Макса.

Молодой человек засмеялся, перехватил руку спутницы и поцеловал в ладонь:

— Я хочу эт-того не меньше тебя. Но с-считай это м-моим подарком: у нас будет все, к-как положено и даже б-больше.

— Что ты задумал, а? — Ольга шутливо схватила водителя за ухо и уже серьезно сказала, — я надеюсь, что мы обойдемся без подарков от родителей Артура? И вообще, ты должен прекратить зависеть от них. Лучше обойтись без платья невесты, чем потом слушать упреки. Кстати, муж Маргариты Павловны к тебе хорошо относится: я сильно удивилась, когда он тебя обнял. Но это ничего не меняет.

— Я т-тебе обещаю и к-клянусь, что буду п-пользоваться помощью т-только своих родителей. Ни от к-кого другого мы зависеть не будем.

— А эта машина?

— Это п-подарок моего отца на мое двадцат-тилетие.

— В смысле отчима?

— В см-мысле отца, — на трассе стало посвободнее, и Макс посмотрел на Ольгу. — Слушай, я д-давно хотел тебя сп-просить, но все как-то забывал. П-почему ты тогда, в самый п-первый день, согласилась ост-таться? Н-ну, еще п-попросила меня число назвать?

Ольга была готова ответить на этот вопрос: передумано за эти дни и разобрано «по костям» было немало, — но только сейчас все детали срослись, словно ждали определенной минуты. Девушка приложила руку к щеке, поразившись вспыхнувшей мысли:

— А ведь, если так подумать, это ты во всем виноват! Если бы ты тогда…

Ольга попыталась сесть в кресле полубоком, чтобы насладиться вопросительным удивлением Макса.

— Я н-не понимаю, но уже заинт-тригован…

— Понимаешь, мой друг Вася, я про него тебе рассказывала, помнишь?.. Ну, он мне как брат!.. Эй, не улыбайся!

— Я п-помню, ему п-пятнадцать лет.

— Как-то я ему подарила книгу с японской поэзией. Хокку, хайку, танки, это такие жанры японской поэзии…

— Н-ну-ну, я знаю. Басё, Кобаяси Исса… Других не помню.

— Ему так они понравилось, и он попробовал их писать сам. Конечно, с количеством слогов и строк не всегда совпадает, зато он исписал для меня целую тетрадь и подарил мне перед моим отъездом, чтобы через расстояние мне помогать, советы давать.

— И ч-что тебе поп-палось тогда?

— Сейчас… — девушка задумалась, припоминая:- Кажется, так: «Решайся, Золушка: не быть иначе сказке. Туфельку примерь…»

Макс от души рассмеялся:

— Ай да, Васька, ай да сукин сын! И ты сразу согласилась!

— Я сначала своим глазам не поверила, помнишь — нет, попросила еще цифру назвать. И что ты думаешь? Читаю, а там про свадьбу какую-то смешную, про то, что я должна согласиться, — все хайку в унисон. Так что ты виноват в принятии этого решения. А я ведь послушалась! — продолжила удивляться Ольга, — с ума сойти, на самом деле, я влюбилась бы в тебя, если бы не стала думать над этим пророчеством? Я стала искать: «Кто? Кто?»- и нашла. Как все просто! Проще, чем по Фрейду…

— Я п-помню, ч-что ты рассказывала про женскую л-логику… Зн-начит, ты поверила п-простому стихотворению? — сквозь смех спросил Макс.

— Не просто поверила: это было мое третье предсказание за день. Представляешь, стою в поезде у окна читаю, что-то вроде: «Немеют пальцы: я украл, но не стыжусь. Бегу, как лань от зверя», — и тут же у меня проходящий мимо парень, еще так вежливо извинился, что помешал, вытаскивает из кармана телефон. А я, эстет, стою и размышляю над смыслом трехстишия… Потом выхожу на улицу, из метро, — и у меня выхватывают кошелек, которым я, как полная дура, размахиваю… Эй, подожди, это не все! В такси прошу у водителя тоже назвать число, и мне попадается: «Муравейник — муравьям. Сотни дверей. Не ошибись». Ну, думаю, только бы не запутаться в этом Останкино. Когда зашла в комнату, где жюри сидело, первая мысль была, что, слава Богу, на этот раз пронесло, «не ошиблась комнатой» — и через полчаса расстилаюсь у дверей автобуса, и заносят меня, аки херувима.

Макс смеялся, пристанывая и вытирая слезы, мешавшие ему следить за дорогой.

— Я т-такого еще никогда н-не слышал. Жалеешь, ч-что влюбилась?

— Издеваешься… Если бы ты знал, что сегодня за день для меня был, ты бы тогда вообще не настаивал на том, чтобы подойти к Стрэну. Я, как утопающий, то на дно опущусь, то на поверхность. Утром умереть хотела, мечтала о забвении, а сейчас страшно от такого количества счастья. Ты сейчас уедешь — и я опять не усну, начну придумывать ужасы.

— Н-надо потерпеть. Т-ты думаешь, мне легко? П-помнишь, мы в б-беседке целовались? Я п-потом всю ночь п-под холодным душем стоял, решил: лучше п-простуда, чем позор п-перед Витьком. Н-не переживай, мы свое наверстаем. Я т-тебе свои сны не рассказываю, б-боюсь шокировать… В-все, сменили т-тему.

— Мне уже стыдно, — Ольга смущенно закрыла лицо руками.

— Д-дашь почитать т-твои предсказания?

— Не мои, Васины, — она вдруг вспомнила, — кстати, о предсказаниях. Артур мне рассказывал, что ему одна цыганка предсказала, что он женится на девушке с коричневыми нитками в волосах, и что ее будут звать Оля. Он тебе про такое говорил?

— В-верь ему больше: он еще т-тот мастер вешать лапшу н-на уши. К-какая цыганка? Он их т-терпеть не может, обходит д-десятой стороной и в-вообще не верит ни в г-гороскопы, ни в, как ее, х-хиромантию.

— Слава Богу! Я тогда немного испугалась. А ты веришь?

— Нет, но в тетрадь твоего Васи — теперь да! — Макс скорчил рожицу.

Они подъехали к Дому раньше автобуса, Макс посигналил, вышел из машины, поговорил с охранником. Владимирыч открыл ворота, и автомобиль заехал на территорию особняка. Макс объяснил:

— Я н-не надолго, п-просто не хочу оставлять на улице п-после сегодняшнего случая. Т-ты иди, а я поздороваюсь с Д-димычем.

93

С сюрпризом ларчик.

Лишь сегодня обнаружил

Второе дно.

Поговорив с оператором Димой, успевшим-таки посмотреть свой спортивный канал и попить пива, Макс узнал о переполохе, который устроила расстроенная Ольга ему, Диме, и Вере. Макс от души посмеялся и пообещал за «спасение» упаковку холодненького.

— Я сам готов глотать таблетки: достало уже все. Сижу тут в темнице, не сырой, но темной, вскормленный шоубизнесом орел молодой… — жаловался оператор, — одни бабы кругом, тихое болото. Только и трепятся про своих принцев, да про то, кто как задание выполнил. Подохнуть можно…Если бы не твоя благоверная, совсем бы тут зачах. Хвала небесам, скоро эта тоска будет позади…

Находясь под впечатлением от рассказа товарища, Макс взлетел по лестнице в комнату, где жила Ольга. Дверь в душ была приоткрыта, и Макс заглянул туда, чтобы отпрянуть спустя мгновение от полетевших в его сторону брызг, тихо рассмеялся:

— Т-ты почему не зак-крываешься?

— Я думала, что успею, пока ты наговоришься с Димой, — Ольга вышла в халате.

Макс обнял ее, прижался лицом к открытому треугольнику на груди:

— К-как ты вкусно п-пахнешь! Выгони м-меня, или я за себя не ручаюсь!

— Выгоняю! — пошутила Ольга, пытаясь отстраниться.

— Т-так, все! — Макс резко отодвинулся, — д-давай мне тетрадь, и я п-поехал.

Ольга достала из сумки то, что просил Макс. Пока она искала, он зашел в душ ненадолго, вышел с влажным лицом.

— В-все, я поехал, не ск-кучай, приеду в п-понедельник, — Макс еще раз поцеловал девушку и задержал в объятиях.

— Меня завтра выгонят…

— Зн-начит, приеду завтра. Я бы, если ч-честно, остался, но не хочу Д-димыча развлекать, — рука Макса уже потянулась к поясу на халате.

— При чем тут он? — в перерыве между поцелуями прошептала девушка.

— П-потому что он сейчас п-похотливо см-мотрит на нас, пёс м-мартовский, и жаждет п-продолжения…

— Где?

— А т-ты думала, ч-что это п-пожарная сигнализация?

Ольга вскрикнула и отскочила в сторону:

— И ты мне ничего не сказал!

— Эт-то большой секрет! — Макс задрал голову и погрозил кулаком коробочке, висящей напротив входа, — т-только расскажи другим!

— Так вот почему Вера разрешила мне остаться в этой комнате! Это подло!

— Н-неделя, неделя, в-всего одна неделя! — Макс послал воздушный поцелуй и скрылся за дверью, оставив Ольгу подозрительно осматривать комнату.

94

Меж сочных лепестков

Божья коровка — мой друг.

О, спасибо!

В воскресенье, самый любимый день, когда можно было позволить себе понежиться в кровати и отдыхать целый день, поздний завтрак затянулся. Последней в столовой появилась Маша, вернее, ворвалась в тихое, по выражению оператора Димы «болото»:

— Наша дорогуша вернулась! Я в окно видела, как она из машины выходит!

— Тебе, наверное, кошмар приснился, — Олеся задумчиво с ложки лениво пила кофе, — спала бы до вечера, еще и не то бы увидела.

— Мамой клянусь! Идет одна, без своего принца. Ой, девочки, чувствую я, что мы от нее еще наплачемся! Вы что думаете: захотела сама уйти и ушла с проекта? Олька вон, что ни вытворяет, — и то не отпускают. Недаром же дорогуша говорила, что у нее тут мохнатая лапа есть.

— Пойду, посмотрю, — Ирэн поднялась и столкнулась в дверях с улыбающейся Масловой, — ой, точно!

— Привет, девчонки! — в руках Маслова держала торт, — чего вы испугались, как будто привидение увидели?

— Тортик! — простонала Олеся, — я же только что мечтала об этом!

— Значит, будем пить чай и немного посплетничаем, — «дорогуша» поставила торт на стол, нашла нож, сама разрезала ленточку, сняла крышку от коробки и протянула нож Олесе, — держи, сладкоежка, разрезай.

— А потом окажется, что торт был, скромно говоря, со стрихниновой прослойкой, — Ольга скептично наблюдала за происходящим.

Маслова засмеялась, не так, как обычно, веселее и искреннее:

— Торт свежий, можете не сомневаться, йогуртовый: говорят, что в нем калорий мало, — не верьте.

— Мой любимый! — Олеся еще пять минут назад положила себе в кофе четыре ложки сахара и никак не могла понять, сладкий он или нет.

— Ладно, не смотрите на меня так, я сама все расскажу, — Татьяна достала девять десертных тарелочек и стала раскладывать всем по куску торта, над которым умилялась Олеся.

… Спустя четверть часа презент был съеден, история рассказана, и Маслова, то есть болгарская актриса Татьяна Вежинова, самолично отправилась мыть тарелки, пренебрегая машиной для мытья посуды.

— Подожди, мы сами помоем, — Рамина остановила гостью и вернула ее за стол, — значит, провокаций больше не будет?

— Если вы их сами себе не будете устраивать, — рассмеялась Татьяна.

— А кто будет? — Ника обвела глазами присутствующих, сытых и находящихся в прострации после услышанного.

— Оля лихо со всеми вами справилась, когда отказалась стать золушкой. Вспомните, как вы ругались. Ах да, чуть не забыла! — гостья полезла в сумочку и достала визитку, протянула ее Ольге, — возьми, это тебе мой подарок.

— Что это?

— Это мой адрес, телефон. Приезжайте со своим мужем ко мне в гости, буду рада видеть.

Рамина прослезилась:

— А я-то тебя стервой считала. Развела всех, да? И теперь сидит тут довольная, улыбается…

Татьяна обняла подругу:

— Не переживай, вы все ко мне приезжайте. Мы с Богданом решили свадьбу отложить до окончания проекта. Это было бы честно по отношению к вам: в конце концов, мы были с ним знакомы давно и даже думали узаконить наши отношения. Все, без обид? Я просто устала вас дурить, простите вы уж меня.

Девушки повскакивали со своих мест и бросились обнимать бывшую стерву и свою мучительницу. Одна Ольга, напротив которой села Маслова-Вежинова, задумчиво вертела в руках визитку:

— Тань, скажи мне, ведь это была ты, я чувствую, зачем ты заперла тогда меня в комнате?

— О! Прости, мне самой неудобно вспоминать. Кое-кому было нужно, чтобы ты осталась на проекте и не уехала вместе с Пуховой.

— «Кое-кому» — это кому, если не секрет?

— Если говорить в общих чертах, то твоему Максу.

— А я никуда и не собиралась уходить, я же сделала выбор, как меня просил… продюсер.

— Да мы потом уже поняли. Прости, я сама переживала, — Татьяна положила свою руку на руку Ольги, — мир?

— Мир, — Ольга улыбнулась.

— Ой, мы совсем про Нинельку забыли, — спохватилась Ирэн, — Танюш, расскажи, что на самом деле произошло? Что она нарушила в контракте?

— Рассказывать особо нечего. Просто она сумела воспользоваться информацией в своих корыстных целях. А мы ей все поверили, что она и детей любит, и благотворительностью хочет заниматься, и вам, кстати, она не просто так помогала: она уже знала, что… — Татьяна замахала руками, — вы из меня чуть преступницу не сделали!

— Ну, расскажи! — взмолилась Наташа.

— Нет, нет и нет! — Татьяна встала, не обращая внимания на хор ноющих голосов, — берите пример с Оли и Ники: и не просите. Нет, я, конечно, могу все рассказать на ушко, если вы хотите срочно вернуться домой…Ага! — она засмеялась: в столовой наступила тишина, — любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Все, девочки, пока я не наболтала лишнего, уйду. Тем более что у меня самолет через четыре часа, а мне еще до аэропорта добраться надо. И Богданчик меня ждет у ворот.

— Привела бы сюда с собой… — Ника обняла Татьяну, — пока, подруга!

— Ты тоже тут не кисни!

Гостья по очереди обняла всех. Последняя подошла Ольга, робко протянула руку и бросилась на шею:

— Прости за суп!

— О-о-о! Я это долго буду вспоминать. Но десять смсок на твою золотую карту я уже отправила и еще пошлю. Давай, Джульетта, счастливо тебе оставаться!

95

На столе, опять,

Все та же книга сказок.

Истина проста.

Темой новой недели, случайно или нет, стала подготовка к свадьбам. Оставшимся восьми участницам Карина Собак предложила нарисовать свадебное платье своей мечты, снабдить рисунок комментариями и «защитить» его в среду. Выполнять задание оказалось очень приятным делом: ничего трудного или скандального в этом не было. В отличие от подготовки к пятничному подиумному показу новой коллекции от модельера Ираклия Иванко, которая называлась «Новая Золушка».

Тренировки начались во вторник, сначала в Доме. Легче было Рамине и Ирэн, потому что они, несколько недель назад, уже проходили курс дефиле от этого же модельера, вместе с первыми золушками, а значит, демонстрация одежды давалась им легче. Затем, по степени убывания способностей модели, шли Арина, Ника, Ольга (ей не так сложно было в виду своей танцевальной подготовленности), Наташа, Маша и Олеся. Последняя переживала больше всех, терялась на поворотах. Девушки-модели, приехавшие вместе с Ираклием Иванко, поддерживали Олесю и давали ценные советы, как расслабиться.

В среду, после защиты проекта «Мое платье», шестидесятилетний Иванко сделал все необходимые замеры на фигурах девушек, и это означало, что никто из них не увидит раньше пятницы своего платья.

— А вдруг оно будет сидеть на мне, как седло? — Арина удивлялась такому ожиданию сюрприза.

Вера успокоила:

— Униформа же не «сидела». Не волнуйтесь, с нами работают только профессионалы своего дела. Это у вас синдром невесты появился.

— Это как? — спросила Ольга, которая плохо спала бы всю эту неделю, если бы не успокоительное.

— Обычная истерия, страх, что что-то может получиться не так: что жених не приедет, что что-то может случиться по дороге к Загсу, что платье окажется с дефектом — мало ли чего можно себе понапридумывать.

Ольга только глубоко вздохнула. В понедельник появившийся ненадолго Макс с загадочным видом вернул Ольге кольцо, которое «случайно» взял в ванной.

— У тебя что-то белое на шее, — Ольга потерла пятнышко пальцем и присмотрелась, — это краска? Ты делаешь ремонт!

— Уже заканчиваю, — с гордостью подтвердил Макс, — больше за рабочими слежу, как «начальника». К пятнице квартира даже проветриться успеет.

И все. Этого было достаточно, чтобы начался тот самый синдром невесты, о котором говорила Вера.

В пятницу, после раннего обеда, знакомый автобус отвез в дом моды девушек. За свое дело сначала взялись парикмахеры-стилисты. Обозрев «готовые» головы и руки, Ираклий Иванко велел привезти вешалки с платьями.

Это была коллекция из разряда тех, которые не создают для обычных женщин, ходящих по земле: такие платья осмелится одеть одиозная эпатажная особа.

— Фиолетовое свадебное платье! — минут пять Ольга находилась в состоянии шокового негодования, рассматривая коллекцию, — зеленая фата…

И наотрез отказалась выходить в предложенном ей наряде, розовом, из плотной ткани и скошенными краями, хотя платье сидело отлично. Модельер онемел от хамского отношения к своему творчеству и, что вполне было ожидаемо, скоро разразился молниями:

— Это что за козявка тут пищит? Да что ты понимаешь в моде, пигалица? Одевай, я сказал!

— Я туда в этом не выйду! — Ольга вытянула руку в сторону подиума.

— Это что такое, саботаж?! — Иванко топнул ногой.

Остальные золушки молчаливо поддерживали подругу, не решаясь противоречить: последнее время Ольге многое сходило с рук, но ведь сегодня, по секрету сказала Вера, Макс должен был сделать предложение.

— Не пойду! — Ольга тоже топнула ногой и демонстративно скрестила руки.

— Каким же должно быть платье для новой золушки, милочка? — модельер вдруг сбавил тон на вкрадчивый, припася, как говорится, нож за спиной.

— Белое! Только белое. Ну, в крайнем случае, серебристое или с позолотой, — уверенно ответила Ольга.

— А туфелек, случайно, у вас хрустальных нет, моя дорогая? Я — здесь фей и буду одевать своих золушек, как посчитаю нужным! Новая Золушка — это, в первую очередь, стиль, а не белое, с позолотой, как канделябр, платье.

Но настырная «козявка» вытащила привезенные с собой «волшебные» босоножки, которые взяла из страха, что предложенные туфли окажутся неудобными, и улетит она с подиума на какой-нибудь софит:

— Или нормальное платье, или я дальше этой двери не выйду!

— Она меня еще шантажировать будет! — растерялся фей, — кто еще мне что скажет? Какую-нибудь ценную мысль? Что моя коллекция вообще ни к черту?

Появившаяся в самый разгар спора Вера вмешалась:

— Ваша коллекция лучше всех! Вы первопроходец, уважаемый Ираклий! У нашей участницы просто нервы сдают, для нее это очень важный день, понимаете?

— А дня меня так, обычный выходной, когда на дачу за картошкой едут…

— Нет, нет, нет. Мы сейчас успокоимся, и все будет хорошо, — Вера погладила модельера по плечу, взяла Ольгу за руку, успевшую облачиться в свой скромный сарафан, и потянула в кабинет для задушевного разговора, заметив молчаливую поддержку остальных девушек, готовых вот-вот вслух озвучить мысли.

— Ну и что же мы будем делать? — Вера усадила Ольгу в кресло, а сама оперлась на стол.

— Я это платье не одену. В одном нижнем белье пойду. Или вообще не пойду. Ну что скажет Макс, когда меня увидит в этом розовом платье. Как плавленый чупа-чупс…

— Тихо, тихо! Плакать не нужно, а то макияж испортишь!

— Да разве это макияж? Я же на проститутку похожа! Ника лучше делает.

— Тьфу ты, — Вера покачала головой, — ай-яй-яй, никак я этого не предвидела. Константин Андреевич предлагал репетицию в платьях провести, а наш маэстро заупрямился.

— Вот и пусть сам их одевает, — Ольга плюнула на салфетку и стала протирать ею веки.

— Ну, так тоже нельзя, — Вера наблюдала, как на лице девушки размываются линии, нарисованные визажистами.

— Все, что хотите со мной делайте, а я никуда не пойду.

— Может тебе из салона какое-нибудь платье привезти, а? — Вера раздумывала, — время у нас еще есть, за пару часов управимся…

Она прошлась по комнате, рассматривая эскизы на столе, фотографии, приоткрыла рассеянно дверь, ведущую в подсобное помещение, закрыла, отошла на пару шагов и вернулась:

— Мне показалось?

В подсобном помещении висело пышное, мерцающее от попавшего на него света, платье.

— Что это такое? — Вера открыла дверь пошире, и ахнула, — какая красота!

— Нет и еще раз нет! — в комнате стоял Иванко с платьем нежно лавандового цвета через руку.

— Почему? Вот же оно, настоящее золушкино платье из сказки!

— Оно не готово… Я его сшил для своей дочери… по ее эскизу… Никакой речи о том, чтобы одеть это платье не может быть и речи. Оно не соответствует моей концепции, — модельер попытался отвести Веру подальше от кладовой.

— Вы — гений! — восхитилась Вера, не моргнув и глазом, — ах, вы гениальный проказник! Я так и знала, что вы приготовили нам грандиозный сюрприз… Вы — самый настоящий маг! А я-то, бестолковая, и не догадалась, что вы просто решили нас разыграть…Ираклий, я вас люблю, я готова последовать за вами на край света!

Вера вырвалась из цепких рук ошалевшего от комплиментов модельера, вернулась к платью и вынесла манекен на середину комнаты:

— Это же шедевр!

Ольга тем временем уже разрушила экстравагантную укладку на своей голове, потрясла волосами, пытаясь избавиться от модного хаоса, и увидела платье:

— Господи! Я же вам такое нарисовала… А вы… украли мою идею?

— Э-э-э, милочки мои, сейчас вы, конечно, уже его мысленно примеряете, да? — Иванко загородил собой платье от медленно идущей к нему Ольги, — никто, слышите, никто не оденет это платье, кроме моей дочери.

— Я сейчас выйду из этой комнаты и скажу всем, что вы преступник! — с другой стороны наседала на упрямца Вера, — вы скрыли от нас платье, достойное восхищения…

Модельер кусал губы, заламывал руки, взывая возведенными вверх глазами к несправедливым небесам — и сдался под натиском ласковых комплиментов этой льстивой женщины.

— Да не я автор — моя дочь! — простонал Иванко. — А я преступник, да! Потому что сегодня мой показ! И я тут хозяин!

— Ну и ладно, — Ольга пыталась пригладить волосы, — так и передайте ей, что ее отец — эгоист и не хочет просто порадоваться за свою дочь, что у нее такой талант. Нет бы сделать ей приятное, пригласить сюда, показать всем платье и объявить о рождении нового законодателя моды. Пойдемте, Вера Александровна, мы еще успеем съездить в свадебный салон. Вы потом вычтете из моей зарплаты, хорошо?

Девушка и менеджер переглянулись и направились к двери. Маэстро успокоился, любовно погладил платье и собрался было его вернуть в сокровищницу — как едва не уронил манекена:

— Как, вы собираетесь на моем показе одеть какое-то безвкусное платье из дешевого салона?

— Не переживайте, дорогой вы наш, — нежно сказала Вера, медля у двери, — мы выберем самое красивое.

— И я даже выходить в нем не буду на подиум, я просто буду сидеть рядом с другом, — Ольга заметила подмигивание Веры, — как обычная, скромная золушка. Которая действительно выходит замуж. В нормальном свадебном платье. И с удовольствием после показа пофотографируюсь с Максом на фоне вашей коллекции…

Иванко побледнел от этой перспективы, вдруг затопал ногами и бросился к двери:

— Лучше смерть, чем позор! Уйдите с дороги! Дайте мне умереть!

Вера переглянулась с Ольгой, не уступая выход из комнаты.

— А согласно этикету первой должна выйти дама, — Ольга отстранила взбешенного мастера и жестом предложила Вере выйти.

— Я согласен, черт возьми! Уговорили, иуды! — Иванко вцепился в рукав Веры, — режьте меня дальше.

Вера и Ольга бросились на шею модельеру. Тот не знал, радоваться или продолжать рвать на себе волосы.

— Зови сюда Нику! — Вера подмигнула Ольге и осталась дальше «обрабатывать» строптивого гения.

96

Солнцестояния

Пересеклись окрест.

Пусть минет чаша…

Зрительный зал был заполнен до отказа: постарались промоутеры проекта «Десять Золушек». Ближе к подиуму сидела дирекция и спонсоры, за ними — потенциальные женихи-«принцы». Большей частью остальной массы были журналисты, операторы новостных каналов и фотографы гламурных журналов. На этот раз даже «прокисшему» в своем домике оператору Диме, решившему дождаться Максовской свадьбы, дали работу: он и Виктор установили камеры по обеим сторонам подиума, в самых выгодных для съемок точках.

— Как мне страшно! — губы Олеси запрыгали, когда она увидела количество зрителей.

Вера срочно принесла всем нервничавшим спасительную валерьянку, от чего отказалась Арина:

— Нет, я буду наслаждаться адреналином, — хотя и трясла сцепленными в единый кулак руками.

Нике некогда было волноваться: она заканчивала наводить красоту на бледной и подхватившей заразную предподиумную панику Ольге, которая потребовала визажистов Ириаклия оставить ее в покое и одолжить на время необходимые инструменты своей подруге. Однако у молодой «феи» тоже тряслись руки, и нет-нет кисточки вылетали на пол из пальцев.

— Ну, ни пуха, ни пера! — Карина Собак зашла пожелать всем удачи, показала золушкам, как надо правильно дышать, чтобы успокоиться, полуобняла кусающего ногти Ираклия и, сжав кулаки, пошла к зрителям объявлять начало.

— Я уже привыкла к этому платью, и я спокойна, как никогда… — Олеся проводила перед зеркалом сеанс аутотренинга, воспользовавшись оставшимся временем.

Профессиональные модели вышли первыми, у золушек было в запасе некоторое количество времени, пока Карина Собак озвучивала модную концепцию, ни разу не сбившись благодаря подсказкам редактора. Потом, ловко повернув к теме Проекта, Собак объявила о сюрпризе вечера, кратко рассказала о героинях популярного телеканала, пока на возвышенности повторно замельтешили модели-профессионалы, и по одной стала вызывать семерых золушек, оставив Ольгу «на закуску», для представления отдельной работы, платья от дочери гения Иванко. Творец серебристого платья с золотистыми розами сидела тут же, рядом со Стрэном, и не подозревала о подарке, который ей предстояло принять.

Первой пошла смелая Арина, за ней — хладнокровная Рамина и хорошо скрывающая волнение Ирэн. Объявили Наташу, бледная Олеся, на лице которой от страха выцвели даже веснушки, вышла, как на эшафот; замыкала процессию Маша, нервно улыбающаяся от страха. Когда ушла и она, Ольга вытянула на цепочке медальон с крестиком, поцеловала изображение, спрятала назад, и, выдохнув в молитвенно сложенные ладони, кивнула Вере, давая понять, что морально готова.

Со стороны сцены послышались аплодисменты и одобрительные возгласы поддержки вылетевшему на сцену Ириаклию Иванко.

— И еще сюрприз нашего вечера! — Карина перекричала гул. — Сегодня! Впервые! На небосклоне моды зажглась новая звезда! Первое платье от Лины Иванко демонстрирует наша последняя золушка, Николаева Ольга!

Стоящие на сцене расступились, появившуюся Ольгу взял за руку сам модельер-отец и вывел к публике. Платье дочери Иванко, как и предугадал Ираклий, не просто отличалось от показанной коллекции. Оно кричало о большой разнице между миром моды и простым человеческим желанием каждой невесты выглядеть «как положено», не удивлять нарядом, но потрясать классической красотой.

Сюрприз удался: Лина Иванко закричала от восторга, на трясущихся ногах поднялась на подиум и побежала навстречу отцу, чтобы повиснуть на нем. Иванко-старший выпустил руку Ольги, и девушка пошла дальше, как учила Вера, медленно и важно. Не подходя близко к краю подиума, Золушка (один медальон под платьем слышал бешенное биение сердца) медленно подняла фату и встала в стандартную позу модели, демонстрируя платье и стараясь не моргать перед вспышками фотографов. Отступила, повернулась, прошлась назад, почти дойдя до вставших в одну линию моделей, и опять повернулась к публике.

Ярким сочным пятном, сквозь ослепляющий свет к ней плыли букет темно-бардовых роз и светлое, как облако, пятно — Макс в белоснежном фраке жениха запрыгнул на возвышение и, улыбаясь, двигался к Ольге. Карина Собак скрещенными крестом руками попросила публику о минуте тишины, подбежала к Максу и всунула ему в свободную руку микрофон. Повисла тишина, слышны были только щелчки фотоаппаратов.

— Сегодня, в эт-тот т-торжественный д-день, — Макс протянул Ольге огромный букет, не оформленный ничем, и эта простота только подчеркнула классику красоты платья, когда яркие розы оказались на фоне мерцающего серебром белого платья невесты, — я п-прошу руки и серд-дца у д-девушки, к-которую люблю и ув-важаю. Оленька, б-будь моей женой!

Макс преклонил колено и протянул девушке руку. Модельер Иванко в этот момент подумал и отогнал от себя мысль, что сегодня, на самом деле, не он главная персона: новый шквал аплодисментов намного превосходил адресованные несколько минут назад ему и даже его умнице-доченьке.

В то мгновение, когда девушка открыла рот, чтобы дать согласие, один из фоторепортеров театрально отбросил в сторону кепку со своей головы, за кепкой в толпу решительно полетели темные очки, и в следующую секунду мужчина уже был на подиуме:

— Оленька, подумай! Он не тот, кто тебе нужен!

97

Защити мой день,

Великий жук-скарабей!

Сумрак откати.

Его слова услышали стоящие ближе к возвышению и сама невеста, больше догадавшаяся по движению губ сорокалетнего фотографа, одетого в черный костюм, с бабочкой вместо галстука.

— Что он сказал? — Маргарита Павловна растерянно повернулась к супругу, блестящему от выступившего на лице пота, и молодому человеку, внешне похожему на Макса, одного с ним возраста.

— Я не услышал.

Макс увидел изменившееся лицо Ольги, и что она сделала шаг назад, рассыпая розы, — вскочил с колена и обернулся.

— Он же тебя не достоин, — фотограф протянул руки, — приди ко мне. Только я смогу оценить тебя! Я знаю о тебе все! Ты — святая, ты — стерва, ты — моя суженая!

— В-вы кто? — Ольга медленно отступала.

Публика, наконец, догадалась, что происходит нечто незапланированное и затихла, гадая, часть ли это творческого экспромта или нечто опасное и тем более интересное.

— Охрана! Что стоите? — вдруг закричал Артур. — Артур, это он!

Стоящие у дверей широкоплечие мужики перестали жевать жвачку и, расталкивая толпу, устремились к подиуму.

— Стоять! — фотограф вдруг вытащил из-за пояса пистолет, выпалил в потолок и начал медленно поворачиваться вокруг собственной оси, чтобы продемонстрировать свое преимущество перед толпой, одетой стильно, но такой безоружной.

Раздался женский визг, толпа отхлынула к стенам помещения, на сцене модельер растопырил руки, загораживая собой дочь. Минута — и на возвышении остались стоять Макс, Ольга за его спиной и, напротив, в нескольких метрах, фотограф.

— Дай я с ним поговорю, — девушка попыталась выйти из-за заслонившего ее собой.

— Н-нет, п-постарайся уйти, это м-мужской разговор, — вполголоса ответил молодой человек.

— Он убьет тебя, а мне ничего не сделает, ты слышал?

— Н-нет, — Макс покачал головой, почему-то вспомнив классическую фразу: «Так не доставайся же ты никому!».

— Если подойдете ко мне, я выстрелю в него! — пригрозил охране мужчина, направляя пистолет на Макса.

— Артурчик, сынок! — простонала Маргарита Павловна, оседая у стены и закрывая рот ладонью, испугавшись, что ее крик отчаяния, крик матери, только спровоцирует сумасшедшего.

Банкир попытался одной рукой удержать супругу, раздвинул двух телохранителей и отчаянно шагнул к сцене, оставив позади себя обезумевшую от ужаса женщину и бледного, окаменевшего сына.

— Вернись на место, папаша! — вооруженный фотограф заметил движение и навел пистолет на Карамзина-старшего, — на тебя тоже хватит.

— М-мужик, давай п-поговорим спокойно! — Макс сделал шаг вперед, медленно разводя свои руки в стороны и растопыривая пальцы.

Ольга услышала где-то за спиной свое имя и полуобернулась: из-за кулис ей махали руками напуганные подруги, делая знаки отступать. Она слегка потянула назад Макса. Фотограф заметил и это — сократил расстояние:

— Уйди с дороги, слюнтяй! Твое время ушло. Я теперь ее хозяин! Оленька, ты не пожалеешь: я буду тебя на руках носить. Я же тебя ждал всю жизнь. Я всех победил! Мы будем жить с тобой сразу в двух временах, настоящем и будущем!

У стены рыдала Маргарита Павловна. Рядом находящиеся люди пытались ее успокоить, шепча что-то несуразное, а сын-блондин неуверенно гладил мать по плечу. Нашлись и такие, которые подняли свои телефоны вверх, желая запечатлеть происходящее.

Артур медленно, не привлекая к себе внимания, за стеной из напряженных спин стал продвигаться к выходу.

— А д-давай устроим д-дуэль мужик, а? Т-только в д-другом м-месте и в д-другое время, д-давай? — Макс отвел левой рукой Ольгины пальцы за своей спиной и выдвинулся вперед на несколько сантиметров, но стоящая позади снова удержала.

— Заткнись, тебя никто не спрашивает! — мужчина решительно встряхнул оружие в руке, — знаешь, сколько я ждал?

— Т-тогда спроси у нее, к-кого она любит н-на самом деле. Если она скажет, что т-тебя, к-клянусь, я уйду п-прямо сейчас, а если м-меня, то б-будь мужиком, м-мужик! Т-ты же, п-правда, хочешь ей счастья? П-пусть она сама выб-берет.

Артур успешно выскользнул за дверь, что-то мимолетно сказав выжидающим охранникам.

— Артур, не делай глупости! — рявкнул банкир, обращаясь к Максу, — ты не видишь, что он ненормальный?

— Артур? — переспросила Ольга.

— Н-ну да, — тихо ответил Макс.

— Олечка, видишь, он тебе врал все это время, ты о нем ничего не знаешь, — усмехнулся мужчина.

Повисла пауза. Банкир побагровел еще больше, осознав опрометчивость своего выкрика, однако взял себя в руки и громко сказал:

— Он — мой сын, подонок, если ты в него выстрелишь, я тебя на электрический стул посажу!

Ольга вытерла рукой в перчатке свой взмокший лоб.

— Максим… или Артур… уйди, пожалуйста, я сама с ним поговорю, — она вышла из-за спины молодого человека, — вас как зовут?

— Андрей. Андрей Куприн. Неужели ты меня не узнала?

— Тот самый «А.К.», который посылал мне цветы?

— Да, это я! — обрадовался мужчина и обернулся к публике и камерам, — слышали? Она меня любит!

— Андрей, увезите меня, пожалуйста, отсюда, я вас прошу. Только уберите пистолет, не портите нам праздник.

— Я согласен, но только когда выйдем отсюда, сядем в машину и уедем, — он протянул руку шагнувшей к нему девушки, попутно оборачиваясь к толпе. — Никто не дергается! Всем понятно?

— Оля, эт-то опасно, — Макс попытался задержать девушку за руку, — он же п-псих!

— Я люблю тебя! — Ольга обернулась к любимому так, что мужчина не заметил, и еле слышно прошептала, подмигнув обеими глазами, — все будет хорошо.

— Т-ты слышал это, п-придурок? — сумасшедший уже почти касался своей рукой протянутой ему руки девушки, как Макс-Артур закричал, и зал вздрогнул. — Она т-только что ск-казала, что любит меня. Отпусти ее!

— Что? — фотограф крепко взял руку Ольги в свою, посмотрел на «суженую», — это правда?

— Ск-кажи ему!

— Артур, не делай глупости, пусть они уйдут! — прогремел банкир.

— Слушайся папочку! — засмеялся мужчина.

— Ск-кажи ему! — молодой человек видел, как на лице девушки борются две эмоции: желание сказать правду и страх за его жизнь. Решение подыгрывать сумасшедшему победило, и Ольга пыталась выдавить из себя ответ.

Макс двинулся на соперника, который навел на него, в грудь, свой пистолет. Палец сумасшедшего медленно нажимал на курок, осталось совсем чуть-чуть, и Ольга бросилась к сумасшедшему, повисла на нем, пытаясь отвести вытянутую руку. Почти одновременно раздались крики и выстрел. Макс остановился в недоумении: на левом рукаве, немного ниже плеча, медленно стало появляться темное пятно, расцветая и увеличиваясь ярко-бардовым амарилисом. Стрелявший, видимо, и сам не ожидал, что соперник упадет не вскрикнув и сразу замрет, раскинув руки, — после выстрела, мужчина опустил оружие, с недоумением рассматривая неподвижного франта и позволив девушке, прильнувшей до выстрела, теперь отстраниться. Но руки ее не выпустил. И тут же, за последовавшим многоголосым «А-аах!» прозвучавшие два хлопка заставили фотографа, медленно осесть; он повернул голову к девушке, попытался что-то сказать. Ольга закричала, безуспешно вырывая свою руку из сжавшихся в предсмертной судороге пальцев. Белая кружевная перчатка осталась в руке убитого — и Ольга бросилась к лежащему на подиуме в нескольких метрах Максу.

Пятно приобрело очертание острова в белой морской пене. Ольга с трудом, оторвав несколько пуговиц, расстегнула фрак дрожащими руками:

— Не умирай, только не умирай!.. Я тебя простила, слышишь?.. Ты слышишь?.. Мне плевать, как тебя зовут и кто ты на самом деле. Не бросай меня опять, ты слышишь? — она просунула левую руку под намокший рукав, не сумев ни снять верхней одежды, ни разорвать ее и, надавливая правой рукой сверху на плечевую артерию — и заклиная нелепым «ты слышишь?».

Зрители опомнились: кто-то побежал к выходу, кто-то окружил подиум. Из-за кулис выбежали остальные. Маргарита Павловна и банкир расталкивали толпу, а похожий на Макса бледный молодой человек остался стоять у стены, как пригвожденный.

— Сыночек мой, рыбонька моя, не умирай! — мать бросилась к сыну, затеребила его.

— Не трогайте, я его держу! — закричала Ольга, не отпуская рук от раны и не имея возможности вытереть на лице капли пота и слезы, — скорую вызывайте! Уйдите все, дайте воздух!

— Скорая уже едет, милиция здесь! — невесть откуда появился мнимый Артур, — друг, держись!

— Мой Артурчик! — плакала Маргарита Павловна, осмеливаясь лишь на прикосновения кончиками пальцев к белому лицу сына.

— Какая у него группа крови? — сквозь пелену на глазах, безынтонационно, будто доктор у операционного стола, то ли кричала, то ли говорила Ольга, чувствуя онемение в собственных руках от нажима на рану, — какая у него группа крови?!

— Вторая, положительная, — через комок, застрявший в горле, ответил отец. А полу-двойник Макса, наконец, оказался рядом и положил руку на плечо дрожащему отцу, и просто стоял и смотрел на брата, не в силах отвести от его мелового лица свои широко распахнутые глаза.

— У кого вторая группа крови?! — выкрикнула Ольга, — подойдите сюда! Не уходите до приезда скорой…

Потом она говорила еще что-то, утешая Маргариту Павловну и себя, взывая к ничего не слышащему любимому. И долго, очень долго, как ей казалось, ехала скорая помощь.

— Девушка, отпустите, дальше мы сами! — кто-то в белом просил, а она никак не могла разжать собственные пальцы, почти не чувствуя их, скользкие и холодные. — Родственники здесь есть?

Санитар помог отнять руки, недолго смотрел на рану, помог переложить раненного на носилки, — и, как показалось Ольге, слишком громко, удаляясь и растворяясь в белое пятно, сказал:

— Огнестрельное ранение в плечо, задета подключичная артерия. Большая потеря крови. Коля, звони, пусть срочно готовят операционную… — его голос стал удаляться от Ольги, которая была не в состоянии отвести взгляд от своих окровавленных рук, — …необходимо срочное переливание.

— Я, я — мать! Я здесь, я еду с вами! — широко расставляя руки, напоминая встревоженную курицу-наседку, Маргарита Павловна не отставала от торопящихся санитаров.

Для Ольги все последовавшие события прерывисто, словно на замученном видеопроигрывателе, кадрами сменяли друг друга. Белые халаты уносили Макса-Артура, милиционеры склонялись над телом сумасшедшего, скончавшегося моментально от выстрелов телохранителя Карамзина; к Ольге подбежали подруги, и она, как пьяная, отмахнулась от них, желающих поднять ее с затекших колен, мутным взором заметила рядом с собой разбросанные розы и стала их собирать. Наташа, вслед за подругой, подняла пару цветов и протянула их Ольге, но та не заметила, отвела своей рукой протянутые розы, отказываясь и дальше от помощи.

— Это все из-за меня, — плакала Ника на плече у Олеси, — это я рассказала… Из-за меня появился этот сумасшедший.

Собрав почти все цветы, лежавшие на подиуме, Ольга издала несколько глухих рыданий, опустив лицо в потрепанные лепестки, и неожиданно замолчала, отерла слезы еще влажной и розовой перчаткой, размазывая кровь Макса по своему лицу, с недоумением посмотрела на руку — и вдруг вскочила на ноги, подобрав подол платья одной рукой, другой — прижимая к себе разлохмаченную охапку роз; бросилась к выходу.

Перед ней расступались, и она бежала, отталкивая букетом преграждавших путь знакомых, секьюрити и простых зевак, а на улице сирена кареты скорой помощи выла уже где-то далеко, увозя Макса, его мать и двух человек, имевших ту же группу крови, что и раненый.

На секунду остановилась, переводя дыхание и прислушиваясь, чтобы стремительно побежать снова на удаляющееся завывание, на носочках, готовая взлететь.

98

Не плачь, отец,

Ради народа моего

Взойду я на костер.

— Ты опять бросил меня, ты бросил… ты обещал не бросать и бросил, обманщик… — она монотонно повторяла одно и то же, сидя на бугристой мостовой. Вдруг усмотрев новый роковой знак — лопнула пряжка, и сломался каблук на одной из ее волшебных босоножек, приносившей до сих пор только радость, — и Ольга отказалась от неравной погони.

Небольшая толпа любопытных не решалась подойти к безумной девушке в свадебном, испачканном светлыми коричневыми пятнами, платье, а дрожащие розы и сброшенная с головы фата, валяющаяся неподалеку, подчеркивали картину скорби, делая ее гротескной и нереальной на фоне серых и темно-коричневых домов с пустыми глазами.

Завизжали тормоза, рядом остановился автомобиль, из него выскочили Вера, Карина и Ника, они подняли девушку и повели в машину. Закрыв за Никой дверь и обходя машину, чтобы сесть с другой стороны, Вера заметила оставленные на мостовой фату и серебристую «туфельку», подобрала их и запрыгнула в салон.

— Не плачь, пожалуйста, прости меня, это все я виновата, — всхлипывала Ника, а Ольга и не плакала, только мелко дрожала и смотрела в пустоту перед собой, — с Максом все будет нормально…

— Конечно, его обязательно спасут, — Вера прижала к себе Ольгу и гладила ее по голове, с трудом удерживаясь от слез и тоже что-то говоря в утешение.

Но Ольга медленно, из стороны в сторону, покачала головой:

— Нет…

— Спасут, обязательно спасут…

— Я видела, я знаю: нет, — «невеста» упрямо повторила движение головой, — просто так не выживают…

Ника переглянулась с Верой. Собак бросила быстрый взгляд в зеркало, заметила растерянность коллеги и бодро, громко, заявила:

— Ничего-ничего, выживет, как миленький, твой принц. Уж если и, как ты, Оля, говорила, первые буквы совпали, значит, вам судьба быть вместе.

Нику передернуло от напоминания об ошибке: девушка тысячу раз пожалела, что рассказала дирекции проекта о необычном суеверии подруги. Вера метнула мысленную молнию в сторону водителя и решила поправить сказанное:

— Ты, Оленька, не переживай, все уже закончилось: тот сумасшедший ничего вам плохого больше не сделает, а Артура твоего обязательно вылечат.

— Какого Артура? — глухо и безэмоционально спросила Ольга, забыв обо всем, кроме собственной скорби.

— Артура Карамзина, — подсказала Ника.

— Артур был крещен под именем Максима, так что, Оленька, он тебя не обманывал, просто так было нужно. Ты уж нас прости: Маргарита Павловна просила, чтобы мы по возможности скрывали пребывание ее старшего сына у нас на проекте.

— Господи! — Ольга разжала руки, обхватывающие цветы и поднесла дрожащие, как у старухи, пальцы к лицу, — это я во всем виновата… Зачем я сюда приехала?..

Ника не выдержала и разозлилась на мать и Карину:

— Вот вы, блин, не могли промолчать, да? Обязательно нужно было напоминать? Зачем вы опять про эту историю? Посыпаете солью…

Женщины промолчали. И Ника, прижала к себе лихорадившую подругу:

— Прости их и меня, ладно? Все будет хорошо, — она прикоснулась к выбившейся из-под Ольгиного корсета цепочке и, поправляя, ненароком вытянула крестик и серебряную иконку. Желая перевести разговор на другую тему, полюбопытничала, — это что у тебя?

Подруга не ответила, зажала в кулак молчаливые обереги и, второй раз за день, поднесла их, зажатые в пальцах, к губам.

— Святая Феврония, помоги, прошу, помоги! Это все из-за меня, он не виноват, я прошу, помоги… Я уйду, я клянусь, что уйду, я не буду его искать, я уеду, помоги…

Этих слов в салоне автомобиля, принадлежавшего Собак, никто не мог расслышать, даже Ника, чьи уши были ближе к шепчущей Ольге, настолько тихо и бессвязно было сказано обещание. Несчастная затихла, окаменела, и только дрожь во всем теле являлась признаком жизни в теле, готовом расстаться с душой.

Где-то зазвенел телефон, Вера полезла свою сумочку, поднесла к уху мобильный и заговорила тихо:

— Да, да Артур… прости, Игорь… привыкла уже… Да, организуй все сам. Скажи водителю, пусть немедленно выезжает, мы уже едем домой. Вас встретим… да, конечно, сопровождение обязательно чтобы было… хорошо, я буду ждать твоего звонка… обязательно позвони… все, пока!

Автомобиль подъехал к особняку, Вера с Никой помогли Ольге подняться в комнату, снять платье и оставшуюся целой вторую босоножку, уложили в постель.

— Я поехала навстречу нашим, давайте отвезу платье. Оно, конечно, испорчено, но вдруг восстановят. Потом — в студию: в любом случае нужно делать выпуск, пока нас не опередили. Если что, я еще сегодня вернусь, — Карина забрала с собой платье, фату и уехала. Мать и дочь остались сидеть рядом с потухшей Ольгой.

99

Для птицы в небе

Больше нет запретов.

Клетка открыта.

Вернувшихся девушек Вера попросила присмотреть за Ольгой, а сама ушла в домик продюсера, сделать оттуда несколько звонков по городской линии; попутно включила телевизор, чтобы немного успокоиться. Уже через час после события многие местные каналы показывали видео, снятое во время показа мод: кратко — дефиле золушек и почти без купюр — происходившее до выстрела и после него.

— Какой ужас! — Вера смотрела во все глаза: ведь она ничего толком не видела, только слышала, прячась с девочками и модельером за кулисами.

За считанные часы рейтинг «Десяти Золушек» опять вырос, и вечерний выпуск проекта не посмотрел только слепой и спящий.

В начале двенадцатого часа Вера в очередной раз вернулась в комнату Ольги, где сидели остальные золушки: никто не расходился, Наташа, Маша и Рамина дремали на пустых кроватях.

— Хорошие новости, — лицо Веры не обманывало, — и ни одной плохой. Врачи сказали, что угроза почти миновала. Наш Макс, правда, находится еще в реанимации, но операция прошла успешно: только что позвонил его друг… Ну, вы меня поняли, о ком я. Крови для переливания было предостаточно, нашего Макса подштопали на славу — так что все отлично. Оля, вы слышите?

— Слышу, — она тяжело поднялась на кровати, — в какой он больнице?

— Имени Склифосовского, — Вера помолчала, присела на кровать напротив. — И я хочу сказать, это все благодаря вашей своевременной медицинской помощи. Доктора сказали, что, как правило, при таких ранениях люди не выживают из-за большой потери крови, то, чего вы так боялись. Получается, что вы спасли жизнь Мак… Артурчику. Теперь уже нет смысла ничего скрывать: пресса раструбила эту историю на весь мир.

Вера говорила медленно и ожидая хоть какую-нибудь ответную реплику от девушки. Остальные тоже молчали, удивленно и радостно переглядываясь.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — паузу разбила Наташа. Она, зевая, поднялась и пошла к двери. — Давай, Лелька, держись. У вас с Максом, ака Артуром, все впереди: все живы и здоровы. Завтра мы все съездим к нему в больницу, да, Вера Александровна?

— Обязательно, если разрешат. Поэтому всем надо выспаться.

— Согласна, я пошла спать.

— Я тоже, — Рамина протирала глаза.

— Подождите, у меня еще новость, — Вера достала из кармана позолоченный пластиковый прямоугольник. — Карина попросила меня передать эту золотую карту вам, Оля. Сегодня на ваше имя пришло более миллиона смсок. Чтобы вы оценили по достоинству этот подарок, я скажу, что каждая смска была платной, шестидесяти рублей.

— Нифига себе! — не выдержала Арина, — Лелька, ты миллионерша!

— Почти, — улыбнулась Вера, — часть уходит в благотворительный фонд.

— Отдайте им все, — Ольга не вставая с кровати, одела халат, — мне ничего не нужно.

— А ваше желание? Вы можете подумать до завтра.

— Желание у меня одно — уехать, — Ольга взяла протянутую карточку, повертела ее в руках и вернула назад. — Свидетели у меня есть. Если у меня есть такое право, то я хочу завтра уехать домой. Это мое желание.

— Хорошо, — вздохнула Вера, пока она решила не отговаривать, — я завтра утром съезжу в бухгалтерию, и в обед придет за вами машина. Но я надеюсь, что завтра утром мы еще с вами поговорим, и девочки уговорят вас не делать поспешных выводов.

— Посмотрим, спасибо, — Ольга хмуро поблагодарила Веру. — Может быть, кто-нибудь составит мне компанию? Я хочу поужинать.

100

Мой отчий дом,

Прими меня и не кори

За безрассудство.

Перед тем, как выключить свет в комнате, Ольга внимательно осмотрела собранные сумки, не обращая внимания на жалобные уговоры Ники, которая по просьбе Веры охотно осталась вместе с подругой. Щелкнув выключатель, Ольга, в ванной, переоделась в джинсы и футболку, сверху набросила халат, который сняла лишь под одеялом, в своей кровати, чтобы обмануть бдительность подруги.

Для сна Ольга себе выделила три часа, из них добрых полтора она прислушивалась к дыханию тяжело засыпающей Ники. Прислушиваясь, и сама погрузилась в дремоту на несколько минут, проснулась от разбудившего ее страха, что проспала, и остаток времени лежала, боясь любым шорохом потревожить бормочущую во сне соседку по комнате, и, то и дело, под одеялом, проверяла на будильнике медленно текущее время.

В Доме расположилась ночь. Пространство над лестницей мягко освещали бра-ночники. Беглянка крадучись вынесла из комнаты по одной свои сумки, замирая и прислушиваясь к тишине, забрала красные посвежевшие розы, поставленные кем-то в вазу на столик у кровати; бесшумно закрыла за собой дверь, и вместе со своим багажом, цветами, на цыпочках, почти беззвучно, благодаря спортивной обуви, спустилась в фойе по лестнице. Вряд ли кто-то из операторов в такое глухое время наблюдал за Домом: ближе к утру сон крепче.

Ольга оказалась в саду и сквозь сумеречные тени пошла к Кривому Дереву, который когда-то Макс-Артур назвал «их м-мостом на свободу». Собравшись с силами (с Максом это было проще), беглянка по очереди подняла на стену сумки и розы, сбросила их во влажнеющую желтую траву у стены, и, выдохнув, спрыгнула сама. На востоке засветлела кромка горизонта — нужно было поторапливаться.

С сумками и прижимаемыми к груди цветами Ольга быстро зашагала по направлению к городу, надеясь поймать по дороге такси.

***

И снова был знак, убедивший, что так и надо, что решение правильно: случайным таксистом оказался тот самый дядя Леша, который когда-то встретил Ольгу, дерзкую и уверенную в себе Приезжую.

Она узнала водителя не сразу, лишь когда он, рассказывая о своих бессонных ночах, упомянул внука Васю, которому теперь должно было быть около семи-восьми месяцев, и об обычной проблеме растущего малыша: не спит, капризничает, наверное, зубки режутся, а может, животик болит. И сын с невесткой устали от ночного цирка, так что дед с бабкой решили детям дать отоспаться, а сами уже вторую ночь возились с неугомонным внуком.

Нет, дядя Леша не узнал в бледной Ольге Приезжую с фальшивым животиком, наверное, в прошлый раз обиделся, что его, сентиментального деда, обманули, и выбросил из головы, как и шутки коллеги Петрыча, вдруг разведшегося со своей женой месяц назад. Не вспомнил, а Ольга и не стала ворошить прошлое, улыбнулась совпадению, дала несколько полезных советов озабоченному водителю по поводу капризного наследника. Обрадованный тем, что его рассказ заинтересовал пассажирку, дядя Леша вскользь поинтересовался, куда и зачем в такую рань едет «одинокая девушка с прекрасными глазами», и снова вернулся к излюбленной теме — радости, которую приносят внуки своим дедам.

У больницы Ольга попросила таксиста подождать, оставила в машине сумки, взяла с собой только цветы. В реанимационном отделении на пропускном пункте без предисловий девушка положила перед молоденькой медсестрой купюру и попросила провести в палату, где находился с огнестрельным ранением молодой человек по фамилии Карамзин

— Ой, а вы та самая золушка? — медсестра во все глаза смотрела на молчаливую Ольгу, шагающую рядом в белом халате.

— Вы что-нибудь знаете, какое у него состояние? — Ольга не ответила на вопрос.

— Все нормально, жить будет… А правда, что вы тоже в мединституте учитесь?

— Все правда. Оставьте меня на пять минут, хорошо?

— Только недолго: мне влетит. И с цветами, кстати, тоже сюда нельзя.

— Утром вынесете.

Ольга зашла в указанную палату. Маргарита Павловна спала, сидя в кресле, у кровати с раненым. К руке и носу молодого человека были подсоединены капельницы. Ольга бесшумно подошла ближе, вытирая настырные слезы и боясь шморгнуть носом, проверила катеторы. Положила розы на тумбочку, постаравшись не задеть посуду, одну розу — рядом с рукой молодого человека. Погладила волосы.

— Прощай! — она сняла с себя цепочку со своими любимыми оберегами — теперь они должны были охранять не ее, а того, который пострадал из-за глупого суеверия провинциалки. В последний поцеловала изображение святых Петра и Февронии, вложила цепочку в расслабленную ладонь, — берегите его…

Подумала и забрала одну розу с тумбочки, попятилась к двери, будучи не в силах повернуться спиной к лежащему на кровати, осторожно приоткрыла дверь и выскользнула в коридор.

— Вас как зовут? — она обратилась к девушке, ожидавшей Ольгу в коридоре.

— Лена.

— Леночка, через минут двадцать загляните в эту палату, проверьте капельницы: там скоро раствор закончится.

— Хорошо, я обязательно посмотрю.

— Не забудьте, пожалуйста, — вытирая нос и глаза, Ольга пошла к выходу, ускоряя шаг, пока не побежала.

Таксист курил у машины, увидев возвращающуюся девушку, он обрадовался:

— Все нормально? Как ваша сестра себя чувствует?

— Спасибо, теперь все будет хорошо.

— Вот и ладненько. Куда теперь?

— Посоветуйте, с какого вокзала лучше уехать: мне нужно попасть в Муром.