Зов одинокой звезды

Глава 3

Это был тот странный час перед рассветом, когда ночь становится особенно темной. Стоун Прескотт спешился и понес мирно спящую Тэру к небольшому, но уютному домику, всю переднюю часть которого занимала редакция. Однако, собравшись постучать, он отдернул руку от двери и нахмурился. Как объяснить Теренсу Уинслоу, что платье его дочери разорвано до самой талии? Стоун надеялся, что до объяснений дело не дойдет, но все же принял меры предосторожности, закутав девушку поплотнее.

Постучав, он некоторое время ждал с самым бесстрастным видом, сохранив его и тогда, когда дверь открылась и на пороге появился всклокоченный хозяин дома. Зоркие глаза Теренса первым делом уставились в сверток на руках нежданного гостя. Сообразив, чье именно лицо он видит перед собой, Уинслоу побледнел.

— Тэра! О Боже!

Голос был полон тревоги и прозвучал, как зловещее воронье карканье. Энергичный газетчик Кларендона был в этот момент просто отцом, тревожившимся за жизнь дочери.

— Что с ней? Неужели она?..

— Нет-нет, просто спит, но была без сознания. Ударилась головой при падении, — угрюмо ответил Стоун. — А вот дон Мигель получил сполна.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Теренс Уинслоу, на минуту отводя взгляд от безмятежного лица дочери.

— Что он мертв. — С этими словами Ночной Всадник бесцеремонно протиснулся в дом, где ему уже приходилось бывать, и направился прямо в спальню для гостей. — Что касается вашей дочери, то она уже была без сознания, когда я подоспел. Мне удалось ненадолго привести ее в чувство, и она назвала свое имя. Вряд ли ей удастся опознать убийцу, но попробовать стоит.

— Значит, дона Мигеля больше нет в живых? — недоверчиво переспросил Теренс. — Бедняга! Не думал я, что до этого дойдет!

— Да неужто? — с сарказмом осведомился Стоун. — А между тем сообразить было нетрудно. Меррик Рассел начал коситься на старика с того самого момента, как тот приступил к делу. У негодяя нюх на ищеек! Он убил дона Мигеля потому, что сдали нервы. В последнее время Меррик на взводе. — Стоун покачал головой и подавил вздох. — И о чем я только думал, когда решил воспользоваться услугами старика? Впрочем, я знал, что лучше его никто с этим не справится.

— Да-да, я тоже виню себя за случившееся, — поспешно добавил Теренс Уинслоу. — Моя бедная дочь претерпела такие испытания… никогда себе этого не прощу!

— Чем винить себя, лучше принесите теплой воды и бинт, — довольно резко произнес Стоун.

Как только отец Тэры бросился исполнять приказание, Прескотт заторопился. Он развернул одеяло, затем окончательно разорвал платье пополам и раздел девушку до нижней юбки. Остатки многострадального платья Стоун сунул в недра своего объемистого плаща, подальше с глаз Теренса. После этого он. укрыл Тэру покрывалом до самой шеи, заботливо подоткнув его вокруг плеч. Лишь несколько секунд она лежала перед ним полуобнаженная, как тогда в хижине, но Стоун не позволил себе затягивать созерцание. Довольно и того, что уже случилось. И все же он не мог отказать себе в удовольствии прикоснуться к шелковистой щеке. Лицо Тэры Уинслоу было удивительно красивым, но теперь она уже не была для Стоуна случайной встречной, безымянной красавицей, и у них не могло быть ничего общего.

Появился Теренс с тазиком воды и бинтами, и это избавило Прескотта от размышлений на неприятную тему. «Самое время», — угрюмо подумал он.

Однако так стремительно отдернул руку при появлении хозяина дома, что сдвинул покрывало. Теренс нахмурился и приостановился, заметив голое плечо дочери.

— Что это значит? — воскликнул он, глубоко шокированный. — Ты что же, посмел ее раздеть?

— Для меня она не женщина, а пациент, — отрезал Стоун, хмурясь в ответ.

Однако Теренс Уинслоу был не расположен принять это объяснение.

— Мы здесь не в больнице, Ночной Всадник! — возразил он с возмущением. — Яне потерплю подобных вольностей! Даже я, отец, не осмелился бы…

— И очень глупо! — взорвался Стоун, позволяя гневу разгореться, поскольку это заглушало чувство вины. — Значит, вы предпочли бы оставить дочь в заскорузлом от крови платье? Что толку в идиотских приличиях! Хороший отец думал бы о здоровье дочери.

С этими словами он выхватил у Теренса тазик и бинты.

— Да, по на ней осталась хотя бы нижняя юбка и… э-э… панталоны?.. — бормотал Теренс, разрываясь между негодованием и смущением. — Или ты видел ее… э-э… голой… Как неприлично!

— Она все еще в нижней юбке и прочем, — процедил Стоун.

— Дьявольщина! Сейчас я бы предпочел, чтобы ты и на деле был бестелесным духом, обличье которого присвоил, — проворчал Теренс. — Если ты когда-нибудь даже намекнешь ей, что…

— Я буду нем как рыба, — буркнул Стоун.. — Но уж и вы не проговоритесь, мистер Уинслоу.

Он сбросил колпак и начал осторожно разматывать наспех сделанную повязку из тряпицы.

— Как я могу проговориться? — воскликнул Теренс, заглядывая поверх его плеча (он .остыл, по все еще выглядел недовольным). — Если Тэра узнает, что ее раздевал первый встречный, она умрет от стыда. Моя девочка так щепетильна в этом вопросе!

— Кстати. — встрепенулся Стоун, — не забудьте уведомить власти. Я бы сделал это сам, да боюсь, они не поверят призраку. Лучше я займусь багажом вашей дочери, оставлю его на окраине, в зарослях за большим дубом, откуда вы сможете незаметно его забрать. Горожанам ни к чему знать, что Тэра Уинслоу замешана в случившемся, не так ли ? Тот единственный, кто об этом знает, вряд ли захочет обнародовать секрет.

Теренс Уинслоу кивнул. Его очень тревожило, что придется делить секрет с убийцей. Его дочь б роли свидетеля преступления! Вряд ли это понравится тому, кто хладнокровно застрелил безоружного старика.

— Давай обдумаем план действий, — сказал он рассеянно.

— Тут нечего обдумывать, — отрезал Стоун, видя, что обычное самообладание и бойкость ума изменили газетчику перед лицом нависшей над дочерью опасности. — Было темно, и скорее всего нападавший скрыл свое лицо. Не тревожьтесь больше, чем нужно. В ваших руках мощное оружие — газета. Поместите заметку о преступлении на дороге в Кларендон и добавьте, что личность убийцы не установлена. О спутнице дона Мигеля не упоминайте вообще.

— Это имеет смысл, — энергично подтвердил Уинслоу, с усилием возвращаясь к действительности. — Страшно жаль, что старик так закончил свои дни. Хороший был человек и не заслужил смерти от пули злодея.

— Да уж, человек он был исключительный.

В тоне Стоуна слышались нескрываемая горечь, раскаяние и что-то вроде упрека, поскольку он чувствовал, что на самом деле смерть старого испанца мало трогает отца Тэры. Он молча наложил повязку, поднялся и пошел к двери, но потом остановился.

— Не вижу причин объяснять мне очевидное. Сам знаю, что чем меньше Тэра знает, тем лучше для нее. Что касается тебя, то будь осторожен. Снаружи все еще темно, но риск, что тебя заметят у моего дома, все же есть.

— Больше всего я сожалею, что не сумел обеспечить безопасность обоих путешественников, — только и сказал Стоун.

Уинслоу не последовал за гостем. Едва дождавшись, пока закроется дверь, он склонился над спящей дочерью. Его Тэра, его дорогая малышка! Подумать только, он сам, своими руками, навлек на нее весь этот кошмар!

Он сознавал, что здравый смысл обычно изменяет ему, когда дело касается дочери, но ничего не мог с собой поделать. Вот и сейчас Теренс страстно желал повернуть время вспять, чтобы проклятое письмо, которым он вызвал дочь в Кларендон, не было написано.

Уинслоу думал о том, что мать Тэры, конечно же, устроила истерику по этому поводу… и, возможно, на этот раз была права. Он хотел для дочери полной жизни, новых впечатлений и интересных знакомств и не учел, что все это может быть сопряжено с опасностями. Три года разлуки с дорогим существом! Это было больше, чем он мог вынести.

Теренс коснулся бледной щеки поцелуем, полным безграничной нежности. Его малышка превратилась в очаровательную молодую женщину. Только такой бесчувственный чурбан, как Стоун Прескотт, мог не обратить на это никакого внимания.

На цыпочках покинул он спальню и прошел к себе, чтобы улечься снова. Однако сон не возвращался. «Сколько всего случилось за эту ночь, — думал Теренс, хмурясь. — Убит старый испанец, Тэра прошла бог знает через что…»

Он надеялся, что все позади, что эта ночь окажется единственной ужасной ночью в жизни его малышки. Однако чутье газетчика не позволяло убаюкивать себя подобными мыслями. Если до этой ночи Теренс Уинслоу в какой-то мере шел на поводу у страстного желания мести, снедавшего Стоуна Прескотта, то теперь он волей-неволей обязан приняться за дело с новым рвением. Грязные делишки Меррика Рассела перестали быть просто газетной сенсацией, теперь они напрямую касались его самого. Теренс, в душе прежде всего пронырливый газетчик, решил изобличить одного из самых богатых и влиятельных скотопромышленников Пало-Дуро. Он кое-чего добился, оживив забытую легенду. Слухи уже ползли по округе, и мало-помалу Рассел утрачивал уважение соседей. Разумеется, далеко не все верили в привидения, однако хозяин ранчо держался так, словно в легенде была доля истины. Ему становилось все труднее нанимать работников, а пришедшие со стороны сразу требовали расчет, как только им случалось увидеть вдали призрачный силуэт Ночного Всадника.

Теренс невольно усмехнулся. Этот Прескотт оказался дьявольски изобретательным и упорным. В своем спектакле он был весьма выразителен и снискал славу, редко выпадающую на долю актера в обычном театре.

Мысли Теренса перекочевали к дочери. Он мучился, раздумывая, сумеет ли Тэра сыграть роль, предназначавшуюся ей изначально. Будучи подругой Джулии, она должна была попасть на ранчо Расселов, и до этой ночи он надеялся, что, сама того не подозревая, дочь сумеет на многое пролить свет. Тэра не могла вызвать у хозяина ранчо подозрений. Сейчас желание расправиться с Мерриком боролось в Уинслоу со страхом за дочь. Однако ее помощь могла быть слишком важной, чтобы обойтись без нее. Тэра так любопытна по натуре, думал он, что неизбежно выпытает у Джулии какие-нибудь интересные детали, особенно теперь, когда дон Мигель рассказал ей о знаменитом призраке Пало-Дуро. И если хоть что-нибудь ценное выплывет, тогда прости-прощай безнаказанные злодейства Меррика Рассела.

Гардины на окне с трудом сдерживали натиск солнца когда Тэра Уинслоу наконец открыла глаза. У нее вырвался довольный стон человека, хорошо выспавшегося в мягкой постели. Однако обстановка комнаты была ей незнакома, и Тэра озадаченно сдвинула брови.

Окончательно проснувшись, девушка приподнялась на локте, но только для того, чтобы снова рухнуть на подушку. В глазах сразу помутилось, нарастающий шум в ушах служил предвестником обморока. Господи, что с ней? Каждая мышца отзывалась ноющей болью. Да и вообще по утрам она никогда не чувствовала себя такой вялой.

Скрипнула дверь, и в спальню заглянул… заглянул ее отец!

— Проснулась? — спросил он с тревогой в голосе. — Я уж решил, что на моем попечении окажется спящая красавица, даже подумывал послать за доктором.

Тэра облегченно вздохнула и улыбнулась отцу слабой улыбкой. Она видела все не вполне ясно, словно сквозь легкую дымку.. Ей показалось, что внешне отец совсем не изменился за три года. Он присел на край кровати, поправил прялку ее волос.

— Как себя чувствуем? — спросил он, изображая заботливого доктора. — Как голова? Побаливает?

Рука Тэры инстинктивно потянулась вверх, и пальцы коснулись бинта. Ничто как будто не болело, разве что затылок, когда она подвинулась на подушке. И тут Тэра вспомнила…

— Дон Мигель… как он?

— Погиб, моя девочка, — ответил отец, и улыбка исчезла с его лица.

— Я надеялась… — Она умолкла и прикусила нижнюю губу, борясь с желанием заплакать. — Ужасно, папа! Я его совсем не знала, но, по-моему, он был чудесный человек. Честное слово, я никогда не одобряла суд Линча, но сейчас не возражаю, если убийцу вздернут без приговора.

— Его могут вздернуть и по приговору суда, если ты поможешь опознать убийцу, — заметил Теренс, и в глазах его засветился азарт истинного газетчика.

В душе он, правда, молился, чтобы дочь не знала, кто убил старика, — для ее же безопасности.

Ничего не ведая об этом, Тэра честно постаралась припомнить все, что видела. Низко надвинутая шляпа, прикрытая красным платком нижняя часть лица, ничем не примечательный плащ. Даже если что-то и бросилось ей в глаза, сознание отказывалось вытаскивать это на свет Божий.

— Нет, я ничего не помню, решительно ничего, что помогло бы делу… кроме одной детали. — Она нахмурилась, и озадаченное выражение появилось на ее красивом лице. — Полагаю, впрочем, что это мне просто приснилось. Сон навеян рассказом несчастного дона Мигеля. Странно, я могла бы поклясться, что видела призрак Пало-Дуро… но ведь это невозможно, не так ли? Призраков не существует, и если бы даже они бродили по прерии, то вряд ли совершали бы физическое насилие. Только представь себе, мне приснилось, что Ночной Всадник пришел за мной! Он собирался рассечь мне грудь и вынуть душу… в руке у него был нож…

Она умолкла, погрузившись в раздумья, напрягая память и не обращая внимания на дурноту. Призрак не только способен держать оружие, он также умеет ласкать женщин. Он держал ее в объятиях, целовал и прикасался… и это было божественно! Не вполне благопристойное сновидение, видимо, результат сотрясения мозга.

— А что было дальше? — спросил отец с легкой снисходительной усмешкой, поскольку сам-то он никогда не верил в привидения.

Тэра смущенно пожала плечами и выругала себя. Не хватало еще предстать суеверной в глазах просвещенного отца — такой же, как ее мать, с чьей темнотой Теренс боролся все годы их брака. Она поспешила сменить тему:

— Я совсем не помню, как оказалась здесь. Ведь не убийца же любезно перенес меня в твой дом. Скорее всего он оставил меня рядом… с трупом бедного дона Мигеля.

— Именно так, дорогая моя. К счастью, проезжий ковбой обнаружил в тебе признаки жизни. Он даже ухитрился выудить из тебя имя, потому ты здесь.

— Как благородно с его стороны! Кто он? Ты встречал его раньше? Неужели он даже не назвал своего имени? Ничего, здесь все дороги ведут в Кларендон. Если вам суждено будет снова встретиться, укажи мне этого человека, чтобы я могла от души его поблагодарить.

— Не волнуйся, доченька, я уже сделал это и даже вознаградил его за труды, — солгал Теренс, соглашаясь со Стоуном Прескоттом в том, что лишние сведения дочери ни к чему. — А теперь вернемся к делам мирским. Как насчет того, чтобы перекусить?

— Я постараюсь.

Он вышел, а Тэра впала в болезненное полузабытье. Мысли ее блуждали, вновь и вновь возвращаясь к ужасным событиям прошедшей ночи. Она никогда не была суеверной, однако призрак Пало-Дуро казался реальным, она и в самом деле его видела. Увы, убийство старого испанца было еще реальнее. И самое ужасное… самое ужасное, что это она, Тэра Уинслоу, спровоцировала это убийство, выхватив пистолет. По ее вине мертв такой добрый и умный человек! В потрясенном сознании возникала одна и та же картина: старый испанец медленно оседает со смертельной раной в груди. Тэра лежала в тяжелой полудреме, мучаясь чувством вины и проклиная свой необдуманный поступок.

За неделю покоя Тэре удалось полностью оправиться от сотрясения мозга. Отец ухаживал за ней, пренебрегая ради этого делами газеты. Наконец он согласился на первую прогулку по городу. Девушка сгорала от нетерпения своими глазами увидеть, что такое город на Диком Западе.

— Представь себе, не так давно здесь была голая равнина, на которой хозяйничали команчи, — оживленно рассказывал отец, одной рукой жестикулируя, другой держа вожжи. — Сейчас, конечно, все они в резервациях, а город населяют иммигранты, общим числом четыре сотни, среди которых немало хорошо образованных и культурных людей. Здесь чтят закон и не чураются искусства. Именно из-за этого я и выбрал Спаленку Святых.

— Странное название для города. Если здесь так много культурных и образованных людей, как ты утверждаешь, то почему оно явно отдаст суевериями?

В этот момент они находились недалеко от церкви, и Теренс указал в ту сторону:

— Город основан священником, явившимся в Пало-Дуро обратить язычников к христианству. Говорят, скоро он принял свое истинное предназначение, а именно основать здесь центр христианской религии и увлечь белую паству на Дикий Запад. И он преуспел в этом. В Кларендоне нет ни одного борделя или низкопробного салуна. Более того, в ресторанах запрещено продавать спиртное. Правда, не каждый согласится основать свое дело на таких условиях, зато юрод славится добропорядочностью. Если бы твоя благочестивая мать знала об этом, она не замедлила бы покинуть Сент-Луис ради Кларендона. Впрочем, никто и ничто не разуверит ее, что Техас не просыхает от пьянства и что любой здесь хватается за «кольт» при малейшей возможности. Кларендон — колыбель будущего.

— Да уж, мама думает, что в таких диких местах живут только грязные скотники, обитающие в запущенных лачугах. Должно быть, она сейчас изводится от беспокойства. По-моему, се больше всего волнует, не забуду ли я за три месяца жизни под твоим кровом, что была воспитана настоящей леди. До сих пор с содроганием вспоминаю пансион, куда они с дедушкой меня упрятали!

— Кстати, я так и не услышал рассказ о том, как тебе удалось улизнуть из-под опеки Райана О'Доннела. Побег, конечно, но как именно? Я даже сомневался, что он вообще удастся. Эти двое, — он непроизвольно скривил рот в неодобрительной усмешке, — задались целью ввести тебя в избранный круг Сент-Луиса, даже если придется применить силу.

Человек, имя которого Теренс Уинслоу упомянул с таким неодобрением, если не сказать с ненавистью, был его тестем. Он держал своих домочадцев в ежовых рукавицах, у них никогда не было права голоса. Тэра живо помнила тот день, когда отец, бледный и решительный, вошел в изысканную гостиную и сделал свое заявление. Он заявил, что намерен оставить Сент-Луис и начать ту жизнь, которая позволит ему дышать свободно. Он добавил, что не надеется уговорить жену последовать за ним, поскольку воля ее совершенно парализована. Не дожидаясь ответа, он повернулся и вышел, исчезнув из жизни троих обитателей особняка, каждый из которых отреагировал на это по-своему. Тэра была в ужасе, ее мать — Либби Уинслоу — шокирована, а ее дедушка в восторге от того, какой оборот приняли события.

После отъезда отца Тэра не раз обращалась к дедушке с просьбой отпустить ее в Кларендон, но гот и слышать об этом не хотел. Он был счастлив заполучить любимую внучку в свое полное распоряжение и надеялся сделать из нее точное подобие Либби…

— На этот раз я была умнее и даже не упомянула о полученном письме, — сообщила Тэра в ответ на вопрос отца. — Промедли я хоть час, маму и дедушку известили бы о письме из Техаса. Короче, я оставила записку, что еду к тебе на все лето, разбила копилку и для пущего авантюризма выбралась наружу через окно.

Тереке усмехнулся, живо представив себе лица жены и тестя, когда выяснилось, что пташка все-таки упорхнула из золотой клетки.

— Знаю, что сказал на что твой дедушка: яблочко от яблони недалеко падает. Я гак и не понял, чем не угодил ему. Должно быть, его ненаглядная Либби чересчур хороша для меня.

Тэра промолчала.

Вскоре после своего бегства на Дикий Запад Теренс получил от Тэры письмо, в котором дочь сообщала ему о помолвке. Жениха, разумеется, выбирал дедушкой. Теренс был уверен, что живая, деятельная Тэра попросту зачахнет рядом с напыщенным и скучным Джозефом Рутерфордом. Тот принадлежал к избранному кругу, который Уинслоу называл про себя «музеем восковых фигур». Правда, он имел весьма смутное представление о том, что за мужчина может быть достоин руки его необыкновенной дочери, но зато точно знал, что тот ничем не будет походить на худосочное воплощение хороших манер, каким был Джозеф Рутерфорд.

В который раз обдумывая все это, Теренс предложил дочери руку и повел ее к дверям отеля, ресторан которого славился своей кухней.

— Стоит вспомнить, что я столько времени жил тут без тебя, как мурашки бегут по коже! — проговорил он.

Тэра неожиданно повернулась и стиснула его в объятиях — и это на главной улице Кларендона! Ну что за девчонка!

— Милый папа, — сказала она серьезно, — я ожидаю от этого лета много интересного.

И события развернулись уже неделю назад, на пустынной дороге, напомнила себе Тэра, с трудом сдерживая нервную дрожь.

Узнав, что убийца на свободе, она еще раз попыталась вспомнить его лицо, но отец как будто намеренно старался помешать ей воссоздать в памяти трагедию. Он уверял, что она еще слишком потрясена, что в свое время можно будет вплотную заняться этим… но не теперь. И Тэра наконец сдалась.

Серо-синие глаза созерцали отвесные стены Пало-Дуро, и во взгляде их спокойное удовлетворение странным образом смешалось с затаенным беспокойством. В последнее время Стоун чувствовал себя как-то странно. Он как будто утратил былое душевное равновесие. Днем он действовал с привычной сосредоточенностью, зато ночные часы все чаще проводил без сна.

Заметив, что стакан пуст, он плеснул туда бренди и поменял местами ноги, лежащие одна на другой на крупном валуне. Раньше он прекрасно обходился без выпивки и уж тем более без женщин.

Возможно, одно неразрывно связано с другим, невесело размышлял Стоун, особенно если речь идет о женщине недоступной. В последнее время он не мог бросить взгляд на свое ложе, чтобы не припомнить, как выглядело на нем распростертое полуодетое тело.

Прескотт поймал себя на том, что снова смотрит туда же, и выругался.

— Что за нелепица! — произнес он вслух и отпил из стакана. — Речь идет о Тэре Уинслоу, болван ты эдакий! По словам Теренса, она чуть ли не монахиня!

Стоун не находил ничего странного в том, чтобы жаждать женщину после долгого воздержания, вот только предпочел бы направить вожделение на более доступный объект. Его попытки выбросить Тэру Уинслоу из головы были так упорны, что хотелось бы добиться лучшего результата!

— Слава Богу, она ничего не помнит из случившегося, — бормотал он, скользя по каньону невидящим взглядом. — Если бы помнила, Теренс уже добрался бы до меня.

Внезапно осознав, что разговаривает сам с собой, Стоун сделал гримасу и угрюмо расхохотался. Хуже всего, думал он, свихнуться из-за юбки. До сих пор Прескотт никогда не опускался до подобного, и это был тревожный знак. Здравый смысл советовал выбросить глупости из головы и заняться тем, что по-настоящему важно. Девчонка даже не знала о существовании Стоуна Прескотта. И к лучшему.

Он поднял бутылку, оценил на свет ее содержимое, взболтан и со вздохом выплеснул остатки в стакан. Доза была великовата, но Стоун решил, что ничего страшного не случится, разве что он прекратит вести себя, как подросток, впервые увидевший женскую подвязку. Ему случалось видеть мужчин, которые забывали обо всем, добиваясь женского внимания, и это порой приводило к плачевным результатам. Что до него, то женщины служили ему только для одной цели.

Допив бренди, Стоун неуверенно поднялся с расшатанного стула и оглядел каньон, который скрывала сейчас глубокая ночная тень. Он принял решение и почувствовал себя лучше. У него были дела поважнее, чем охота за трепетными девственницами. Теперь, когда он был достаточно пьян для того, чтобы уснуть без сновидений, можно было надеяться, что все наладится. И все же, все же… как привлекательно в женщине сочетание светлого золота волос и аметистовой глубины, глаз…

— Дьявольщина! — взревел Стоун. — Да ты и впрямь рехнулся, парень! Вот что случается с теми, кто слишком долго слоняется по прерии в обличье чертова призрака!

В течение целого года он настойчиво стремился испортить жизнь своему врагу. Меррик Рассел не знал ни минуты покоя с тех пор, как он, Стоун Прескотт, взялся за дело.

Однако время шло, и ночь вес плотнее окутывала тьмой ущелье. Стоун угрюмо подумал, что должен если не выспаться, то хотя бы подремать, перед тем как облачиться в свой белый плащ, иначе призрак Пало-Дуро может нечаянно всхрапнуть при свидетелях. Вряд ли это наведет страх на ранчеро Мсррика Рассела, скорее до колик рассмешит их. Это было бы некстати, потому что недавно они начали просить расчет один за другим, их осталось слишком мало, чтобы управляться со стадом. Рассел задыхался от ярости, проклиная Ночного Всадника, и состояние его нервов начинало вызывать серьезные опасения.

Что касается Тэры Уинслоу, то Теренс изливает на дочь трехлетние запасы родительской заботы и любви и не спускает с нее глаз. Разумеется, она не смогла помочь шерифу и описать убийцу. Возможно, она вообще постаралась стереть трагедию из своей деликатной памяти. Однако будет забавно, если она вдруг кое-что припомнит, подумал Стоун… и опасно для нее, если это «кое-что» коснется убийцы.

Две недели, проведенные в Кларендонс, Тэра посвятила двум задачам. Первой было привести в безукоризненный порядок холостяцкий домик отца, второй — разобраться в издательском деле. Конечно, кларендонская редакция была не такой внушительной, как та, которой Теренс заправлял в Сент-Луисе, и он был здесь единственным сотрудником. Вечерами Тэра с отцом вспоминали былые дни, причем тот не уставал расспрашивать о годах, проведенных ею в обществе матери и дедушки. Тэра не скрывала, что кандидатура жениха ее мало устраивает, и отец с ней соглашался. Он полагал, что у каждой девушки должно быть право выбора в этом вопросе.

— Можешь гордиться дочерью, которая скрестила шпаги с дедушкой на той же арене, что и ты.

Тэра улыбнулась, довольная своей дерзостью и нимало не задумываясь о последствиях. При всем своем упрямстве дедушка обожал ее.

— Тебе потребовалось меньше времени, чтобы бросить вызов Райану, — с восхищением заметил Теренс и слегка щелкнул дочь по кончику хорошенького носа. — Старик простит тебе все. Он давно бы отпустил тебя, если бы так над тобой не трясся… впрочем, твоя мать скорее умерла бы, чем согласилась.

— Ты скучаешь по ней? — спросила Тэра, расслышав непривычные нотки в голосе отца.

Теренс ответил не сразу.

— Скучаю, — наконец признался он, пожав плечами, — и буду скучать всегда. Видишь ли, любви недостаточно в браке, как бы сильна она ни была. Отношения между мной и Либби быстро начали принимать дурной оборот из-за ее отца, и я счел за лучшее покинуть жену прежде, чем первоначальные чувства сменятся полным отчуждением. Надеюсь, когда ты встретишь своего избранника, никто не помешает вашим отношениям. — Теренс постарался встряхнуться и весело подмигнул дочери. — Смотри, не повтори ошибку своего папочки, который сделал все, чтобы навсегда потерять шанс на семейное счастье.

Дверь неожиданно распахнулась, и в редакцию как вихрь ворвалась Джулия Рассел. Ее отец шел следом с кислым выражением лица.

— Тэра. милочка! Я настояла, чтобы папа отвез меня в город. — Она бросилась к Тэре на шею, потом отстранила ее и всмотрелась в лицо. — Не верю своим глазам!

Тэра не могла не улыбнуться экзальтированной красавице с роскошными рыжими волосами.

— Как всегда, прехорошенькая, — заметила она.

Гостья только передернула плечами, как бы желая сказать, что се внешность — ничто в сравнении с красотой подруги. В Джулии было, пожалуй, слишком много непосредственности и детской живости, что особенно бросалось в глаза на фоне сдержанных, полных достоинства манер Тэры. Именно это и очаровало дочь Меррика Рассела. Не получив столь безупречного воспитания (и не подозревая, что Тэра только досадует на него), девушка от души завидовала подруге.

— А ты по-прежнему обожаешь иоддразнивать, — отпарировала она.

Тэра ограничилась улыбкой.

— Доброе утро, мистер Рассел! — обратилась Тэра к Меррику.

Тот пробормотал в ответ приветствие и переступил с ноги на ногу. Это был высокий и довольно худой человек грубоватого вида, явно проводивший много времени на свежем воздухе. На лице его, как маска, застыло суровое выражение. Уголки рта смотрели вниз, и его улыбка, увидеть которую удавалось нечасто, производила неприятное впечатление. Отец и дочь имели меньше сходства, чем земля и небо. В этот момент Тэра не могла не вспомнить историю с призраком и не признать, что Меррик Рассел и впрямь выглядит, как человек, преследуемый мстительным духом. Тем более поразительной была беспечность Джулии. Юная красавица, похоже, не принимала всерьез проблем отца.

— Я здесь, чтобы пригласить тебя на ранчо, — защебетала Джулия, заставив Тэру вернуться к действительности. — Обещай, что приедешь сразу же, как только выкроишь время. Ну же, папочка, пригласи ее и мистера Уинслоу!

— Милости прошу, — мрачно произнес Меррик.

— Дочь давно мечтает посетить каньон Пало-Дуро, — вставил Теренс Уинслоу, выдавливая из себя самую любезную улыбку, на которую только был способен. — Я без конца расписывал в письмах его красоты, так что это совсем неудивительно. Возможно, се подвигла на приезд в Кларендон не столько дочерняя любовь, сколько желание полюбоваться видами.

— Тогда чего ждать! — в восторге воскликнула Джулия. — Едем немедленно! Ведь вы отпустите ее, мистер Уинслоу? Вот и славно! Идем же, я помогу тебе собраться.

И девушки вышли. Меррик Рассел тотчас перестал разглядывать мыски своих сапог и устремил на редактора угрюмый обвиняющий взгляд. Но то, что он сказал, не выдавало его подлинных чувств:

— Печально было услышать о смерти дома Мигеля.

— Да-да, ужасная трагедия! — пробормотал Уинслоу, делая вид, что полностью поглощен работой.

Как несправедлива судьба к дону Мигелю, вы не находите? Шериф понятия не имеет, кто убийца и каковы мотивы преступления.

— Я читал вашу красноречивую статью на эту тему и в курсе событий, — произнес Меррик Рассел и подошел ближе, чтобы взглянуть через плечо собеседника на готовую газетную полосу.

— Это была не последняя статья. Такой уж у меня характер, что ни одна скандальная история не будет похоронена раньше времени.

Сначала Рассел ничего не сказал на это, и некоторое, время в редакции царило молчание.

— По-вашему, это моих рук дело, — наконец констатировал он.

— Это было первое, что пришло мне в голову, — откровенно ответил Уинслоу. — Лишь одна маленькая деталь не дает мне покоя: за что вы так ненавидели старого Чавеса? Кроме как от вас, я не слышал о нем ни одного худого слова.

Обычное угрюмое выражение на лице Рассела сменилось раздражением. Очевидно, ему пришло в голову, что на столь откровенную враждебность пора ответить тем же.

— Газетчики полагают, что им позволено все, суют нос в частную жизнь, ходят по пятам и вечно лезут с вопросами. А мне это не по вкусу. На случай, если вам интересно, Уинслоу, я был очень далеко от той дороги, где пристрелили старика. И ваш тон кажется мне глубоко оскорбительным.

— Не сомневаюсь, — буркнул тот в ответ. — Вот что я вам скажу. Тэра знать ничего не знает о том, кто напал на нее и Чавеса. Она вообще не помнит, что случилось. Это я так, на всякий случай.

В следующий момент он пожалел о сказанном, так как на лице Рассела появилось выражение неподдельного удивления. Казалось, он даже не подозревал о причастности Тэры к трагедии. Однако в следующую минуту Теренс решил, что поступил правильно. Не стоило рисковать. Если убийца Меррик Рассел, он может подумать, что юная мисс Уинслоу представляет для него серьезную угрозу. Кто мог сказать, на что он отважится, лишь бы обезопасить себя?

— Надеюсь, вас не затруднит передать Джулии, что я буду ждать ее и вашу дочь в ближайшем магазине.

С этими словами Рассел направился к двери. Уже взявшись за ручку, он помедлил. Глаза его прямо глянули на Уинслоу из-под тяжелых век.

— Хотелось бы мне знать, что вы имели в виду своим последним замечанием, Уинслоу.

— А вы, конечно, даже не догадываетесь, — язвительно произнес Теренс, поднимая бровь. — Как, однако, странно! Ведь до этого момента ваш ум был на редкость проницателен, и ни одно мало-мальски захватывающее событие в Пенхенде не ускользало от вашего внимания.

Он подождал, но ответа не последовало.

— Я буду совершенно откровенен с вами, мистер Рассел, — он подчеркнул слово «мистер». — Я отпускаю с вами дочь только потому, что она дружит с Джулией и не подозревает, кто вы на самом деле. Запрет показался бы ей странным. Но если за время, проведенное Тэрой на ранчо, с ее головы упадет хоть один волос, я положу жизнь на то, чтобы вы за это ответили. Надеюсь, я выразился ясно?

— Предельно, — хмыкнул Меррик Рассел и вышел. Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что лампа на полке зашаталась и едва не упала.

Теренс встревоженно следил в окно за тем, как тот шагает прочь. Снова и снова он спрашивал себя, правильно ли сделал, раскрыв врагу все карты.

Наконец он провел пальцами, как расческой, сквозь седеющие волосы и тяжело вздохнул. Сделанного не поправить, да и другого выхода нет. Приходится отпускать Тэру в гости к подруге. К тому же Рассел не дурак. Он так старался убедить горожан, что на него возведен поклеп, что вряд ли желал стать мишенью новых подозрений.

Кроме того, о безопасности Тэры вполне мог позаботиться Ночной Всадник. Теренс представил Стоуна Прескотта в роли ангела-хранителя и невольно улыбнулся. Скорее тот ангел мести.

Однако эта мысль ободрила его, и он отправился попрощаться с дочерью с куда более легким сердцем.