Звезда заводской многотиражки 3

Глава четырнадцатая Путь к сердцу мужчины

Мы, не сговариваясь, бросились к двери и выскочили в темный коридор. Из других дверей начали высовываться заспанные лица соседей.

— Да что же это такое? Никакого покоя нету, а мне вставать в половину шестого!

— Кто кричал?

— Надо милицию вызвать!

— Что случилось? Пожар? Грабители?

— Граждане, давайте балаган не будем устраивать, может просто сон кому-то приснился плохой…

— Во сне так не орут, не надо ля-ля!

Крик не повторялся. Бла-бла-бла в коридоре тоже начало стихать. Сначала захлопнулась одна дверь, потом вторая. И только одна из дверей коммуналки как была закрытой с самого начала, так и осталась. Дверь в комнату Дарьи Ивановны.

— Да ладно, может и правда во сне кто-то кричал, — с сомнением проговорила Даша. Я даже шагнул, было, назад, к своей двери, но в последний момент передумал и решительно толкнул дверь Дарьи Ивановны. Комната оказалась не заперта, дверь распахнулась.

— Дарья Ивановна? — спросил я в темноту. — С вами все в порядке?

Раздался не то стон, не то всхлип. Я пошарил по стене рядом с дверным косяком. Потом чертыхнулся и поднял руку повыше. Да блин, где этот чертов выключатель?!

«Посмотри в шкафу», — подсказал внутренний голос с интонациями Задорнова.

— Даш, — прошептал я. — Там на столе рядом с плиткой свечка в чашке. И спички.

Чиркнула спичка. Дрожащее пламя свечи осветило комнату Дарьи Ивановны. Ковер, кровать, комод, тумба, книжная полка… Кресло под вязаной накидушкой.

— Дарья Ивановна?

Хозяйка сидела на корточках, вжавшись в угол между стеной и комодом. Одета в глухую фланелевую ночную рубашку, волосы всклокочены. Глаза открыты. И следят за моими перемещениями с диким совершенно выражением.

— Дарья Ивановна? — снова повторил я, не приближаясь и вообще не двигаясь. Только свечку протянул на вытянутой руке.

— Ты кто?! — громким шепотом проговорила она.

— Я Иван, снимаю у вас комнату, — медленно сказал я. — Что с вами? Может быть, вызвать скорую?

— Нет!!! — как можно шептать и кричать одновременно? И она будто бы попыталась вжаться в угол еще сильнее. — Только не врачи! Только не эти убийцы в белых халатах! Они все дети сатаны!

— Хорошо-хорошо, — согласился я. — Никаких врачей, только не волнуйтесь. Вы у себя дома.

— Нет! — снова этот дикий свистящий шепот. — Дом совсем другой, другой! Не здесь!

Взгляд ее стал бегающим, пальцы начали тревожно теребить узкий ворот ночнушки, будто пытаясь его расстегнуть.

— Какой сейчас год? — спросил вдруг я. На удачу. Ну вдруг, а?

— Что за дурацкие вопросы ты мне задаешь? — она оскалилась, как испуганная собака. Глаза ее начали дико вращаться, будто она следила за чем-то невидимым, перемещающимся за моей спиной по комнате. — Ты кто?

— Я Иван, — терпеливо повторил я. — Я хочу вам помочь.

— Себе помоги лучше, — огрызнулась она. — Не нужна мне никакая помощь! Кто меня сюда притащил? Где я?

— Как вас зовут, вы помните?

— Меня зовут… — начала Дарья Ивановна, и дикий бег глаз остановился. Взгляд уставился в одну точку, куда-то над моим левым плечом. Я даже оглянулся, чтобы проверить, не стоит ли там Даша. Но нет, она все еще стояла в дверях, не решаясь войти. — Меня зовут… Как ты меня назвал?

— Дарья Ивановна, — ответил я. «Будь с ними спокойным, терпеливым и доброжелательным, — вспомнились мне наставления Феликса Борисовича перед моим первым визитом в психиатрическую лечебницу. — Скорее всего, тебе придется повторять вопросы по несколько раз, так что готовься. Не выказывай ни в коем случае раздражения и нетерпения».

— Нет, только не так, — она замотала головой из стороны в сторону, и ее волосы, и так пребывавшие в беспорядке, растрепались еще больше. — Она умерла, умерла! Я видела ее гроб, а следом шли семь призраков с такими же вот свечками. Кто ты? Теперь ты пришел за мной?

— Какой сейчас год? — снова спросил я.

— Середина всего, — сказала она. — Весы. Перекресток. То место, где время останавливается и поворачивает вспять! Но никто не видит и не слышит, все слепы и глухи, и могут только втыкать мне в вены эти противные иголки. Чтобы я замолчала, ибо только я вижу правду!

— Двухтысячный? — спросил я, и тут же мысленно обругал себя последними словами. Ирина объясняла мне, почему гипноз практически не используют, как метод допроса. Потому что слишком легко наводящими вопросами добиться от допрашиваемого вообще любых результатов. Вот и я только что, кажется, сделал именно эту ошибку. Притягивая реальную действительность к своей версии.

Дарья Ивановна начала раскачиваться и что-то бормотать. Совсем как аутист. Иногда она билась затылком об стену, но ее это совершенно не волновало.

— Надо вызвать скорую, — прошептала мне в самое ухо Даша. — Это белая горячка, я уже видела такое…

Тут Дарья Ивановна резко дернулась, голова ее глухо стукнулась об стену. Хорошо, что эта стена ее комнаты общая с кухней, а то бы сосед с той стороны непременно прибежал бы учинять разборки. Она открыла глаза и посмотрела на меня.

— Иван? — удивленно сказала она. — А почему со свечкой, у нас что, опять свет отключили?

— Не смог найти выключатель, — ответил я, не задумываясь. Перемена была столь внезапной, что я как-то даже удивиться не успел. Впрочем, в прошлый раз было точно так же.

— Так в шкафу же он! — она попыталась встать, но не смогла. Видимо, долго тут сидела, колени затекли. Я протянул руку, она вцепилась в мои пальцы так, что они хрустнули. Дарья Ивановна тяжело поднялась и похромала к полированному шифоньеру, которые были практически в каждой второй квартире. Не считая каждой первой. Поддела пальцами дверцу, дернула. Та со скрипом открылась. На задней стенке был неровно выпилен кружок, и как раз в нем-то и был выключатель. Ну да. Посмотри в шкафу, я же так сразу и подумал.

— А тебе чего здесь надо-то? — спросила она, нахмурившись. — Ночь на дворе. И это еще кто?

— Это Даша, — сказал я. — Моя подруга.

— Подруга, конечно… — Дарья Ивановна окинула девушку подозрительным взглядом и покивала. Как будто сразу все про нас поняла.

— Дарья Ивановна, вы кричали, — сказала девушка. — Вы хорошо себя чувствуете? Может надо скорую вызвать?

— Что ты выдумала еще такое? — глаза хозяйки гневно сверкнули. — Скорую какую-то еще выдумала… — потом возмущение с лица ее исчезло, появилась задумчивость. — Кричала, говоришь? Давайте-ка я чайко поставлю, все равно не спите, так составите компанию…

— Сколько время? — спросила Даша, уткнувшись носом в мое плечо.

— Без двадцати четыре, — ответил я. Настенные часы освещал яркий свет луны, поэтому мне их было отлично видно.

— Если уснем, то можем будильник не услышать, — пробормотала Даша.

— Его не услышишь, пожалуй, — буркнул я, бросив взгляд на подоконник. Механическая зверюга по имени «Ракета», которую я купил, поддавшись какой-то детской ностальгии, поднимала утром такой трезвон, что, наверное, даже клиенты Веника с каталок бы повскакивали. Надо бы заменить его на что-то более нежное. В своем времени я привык просыпаться от беззвучной вибрации трекера на запястье.

— А можешь узнать адрес этой гадалки, про которую твоя соседка рассказывала? — Даша вдруг подняла голову и посмотрела мне в лицо.

— Внезапный переход сейчас был! — хохотнул я. — Ты же образованная девушка, зачем тебе это мракобесие?

— Потому что… ну… — Даша завозилась. Потом уперлась кулачком мне в грудь и села. — Мы в пионерском лагере постоянно гадали с девчонками. На картах. Прятали от вожатых колоду, потому что они нам запрещали. Не гадать запрещали, а играть. Обычно мы гадали на мальчиков. Выбираешь из колоды четырех королей, каждая выбирает себе своего, а потом начинаешь раскладывать под ними карты по очереди. И под каким выпал червовый туз, значит тот мальчик влюбился в девочку, которая его загадала. Или еще был вариант на желание. Выбираешь бубновую даму, кладешь в середину, а потом вытягиваешь три карты. И смотришь значения. Первая карта — это сбудется или нет. Вторая карта — что поможет сбыться, а третья — что помешает. И значения карт мы друг у дружки переписывали.

— Интересными делами девчонки в лагере занимаются, — усмехнулся я. — А мы как-то все больше в футбол гоняли.

— Не смейся, — смутилась Даша. — Там была только одна девочка, которая никогда не участвовала в наших гаданиях. Она вообще была странная, немного не от мира сего. Я как-то на нее насела, почему, мол. А она сказала, что у нее бабушка гадалка и мама тоже. И что по-настоящему гадание — это не вот эти вот хиханьки про «влюбился ли мальчик», а совсем другое. Я даже стащила нашу общую колоду, чтобы она мне погадала. Только вот…

Даша вздохнула и прикусила губу.

— Только я не помню, что она мне там нагадала, — она дернула плечом. — Все остальное помню. Помню, что она мне сказала, что гадать нужно непременно в полночь, поэтому мы с ней сбежали из отряда и пробрались в дальнюю беседку с фонариком и картами. Помню, что она взяла с меня страшную клятву, что я никому ничего не расскажу. А вот что именно я не должна была рассказывать, не помню…

— Получается, что ты сейчас свою страшную клятву нарушаешь? — я скрючил пальцы когтями и потянулся к ней. — Не боишься, что тебя настигнет небесная кара или что-то похожее, а?

— Вот дурак! — Даша, смеясь, оттолкнула мои руки. — Нет, ну правда, узнай адрес, а? Она вроде хорошо к тебе относится, не должна отказать…

— Хорошо, милая, для тебя — все, что угодно! — сказал я, обнимая ее за талию и притягивая к себе. — Только вот даже с твоим рассказом я так и не понял, для чего тебе это надо.

— А вдруг эта гадалка — мама той девочки? — промурлыкала Даша, снова уткнувшись носом мне в плечо. — И я смогу узнать, что…

Она не договорила. Вместо этого я услышал ее ровное размеренное дыхание.

На работу мы, конечно, явились, совершенно не выспавшимися. Правда, заметить по мне или Даше этот факт было практически невозможно. Я еще когда умывался и смотрел в зеркало, пытался обнаружить на лице хоть какие-то следы усталости и бурно проведенной ночи, но его серебристая поверхность, кое-где уже тронутая черными пятнами, показывала мне все того же эталонного советского комсомольца, который стопроцентно соблюдает режим, ложится спать строго в проветриваемом помещении и, конечно же, не имеет никаких вредных привычек.

Эх, хорошая штука — молодость! Почему же мы всегда так беспечно с этим даром обращаемся?

Хотя чувствовал я себя чуть хуже, чем выглядел…

На наше счастье именно сегодня Антонина Иосифовна оставила нас работать самостоятельно и отбыла по каким-то своим загадочным делам. И как только она ушла, мы все немедленно перестали делать вид, что работаем, тем более, что делать-то, собственно, ничего и не надо было, номер был уже готов, осталось только дождаться одобрения парткома.

Поэтому я насел на Эдика, требуя с него советов по поведению в грядущие выходные, Даша принялась красить ногти, а Семен открыл потрепанную книжку с обложкой библиотеки приключений и принялся ее с упоением читать. Закусывая печеньем, которое предусмотрительно поставил к себе поближе.

После обеда в дверь тихонько постучали.

— Можно? — в редакцию заглянула Настя. Вид она имела немного взволнованный и как будто испуганный.

— О, привет, Настя! — обрадовался Семен. — Заходи-заходи! Принесла какие-то новости, про которые нам нужно срочно написать? Бухгалтерия собирается устроить чемпионат по скоростному вязанию шарфиков?

— Я… Нет… У меня просто… — она шагнула вперед, пряча за спиной какой-то сверток. Одернула рукой кофточку. — Я вчера решила немного… ммм… попечь… Ну, у нас есть такой семейный рецепт рогаликов… И случайно замесила слишком много теста… В общем, нам столько не съесть… Так что… может быть… В общем, хочу угостить вас тоже. К чаю. Вот, попробуйте!

Она как-то очень суетливо просеменила через весь кабинет к моему столу и стала разворачивать сверток. Внутри позавчерашней газеты «Правда» обнаружилась глубокая тарелка, полная крохотных рогаликов, посыпанных сахарной пудрой.

— В бухгалтерии не смогли справиться с тарелкой печенья? — Эдик даже чаем поперхнулся. — Немыслимо! Девушка, скажите честно, вам кто-то принес рецепт новой диеты, по которой нельзя есть ничего, кроме тертой моркови, приправленной подсолнечным маслом?

— Ну… я же говорю… — Настя покраснела и не знала, куда деть глаза. — Очень много получилось, я уже всем раздала, вот… Иван, ты не хочешь попробовать? Они очень вкусные, правда!

— А я-то дурак, печеньев овсяных натрескался! — Семен вскочил и направился к подоконнику, где у нас «жил» чайник. — Сейчас свежего чайку заварим… — потом он вдруг замер, как будто осененный какой-то идеей. — Настя! А ты это сама пекла?

— Ддда, — она кивнула и еще больше покраснела.

— Ты научилась готовить, ммм! — Семен воткнул в розетку вилку от чайника.

— Что значит, научилась? — Настя попыталась изобразить возмущение. — Я всегда умела!

— Да? — Семен простодушно развел руками. — Твоя мама моей постоянно жалуется, что ты даже яичницу пожарить не можешь. И гречка у тебя получается сверху сырая, а внизу пригоревшая.

— Семен… — Настя угрожающе посмотрела на него исподлобья.

— Ой, прости! — он зажал рот рукой. — Я же не знал, что это секрет!

«Да уж, Сеня, у тебя никаких шансов!» — подумал я, изо всех сил стараясь не заржать.

— Ой, да подумаешь, — Даша дернула плечиком. — Я вот тоже готовить не умею. И даже не стремлюсь! Я не собираюсь полжизни торчать на кухне, разминая толченку и крутя котлеты.

Она встала из-за стола, танцующей походкой подошла к Насте и очень таким комсомольско-товарищеским жестом положила руку ей на плечо.

— А вам, мужчинам, только покажи, что готовить умеешь, — продолжила она. — Как сразу же начнется: «Ой, свари мне борщ!» и «пожарь картошечки». А жить-то когда, если я буду все время только поварешкой размахивать?

— Ой, я забыла сказать… — вдруг опомнилась Настя. — Печенье называется «Сонет». Иван, ты не хочешь попробовать?

— Я хочу! — Семен поднял руку, как школьник за партой. Подскочил к стулу и схватил один рогалик. Бросил его в рот целиком и захрустел. — Ммм. Вкусно как! А борщ ты тоже умеешь варить, только скрываешь?

— Иван? — Настя почти умоляюще посмотрела на меня.

— Сейчас чайник вскипит, все вместе и попробуем, — сказал я.

— Ой, а кто включил чайник, он же пустой! — воскликнула Даша, быстро выдернув вилку из розетки. — Сеня, в следующий раз тебе на голову его надену!

Даша схватила чайник и быстро простучала каблуками в выходу.

— Кстати, кружки тоже надо сполоснуть, — сказал я, тоже выбрался из-за стола. Собрал с подоконника пустые кружки и вышел. Не обращая внимания на постоянно меня преследующий взгляд Насти. Похоже, она продолжала отрабатывать на мне какие-то курсы по обольщению. В кино я каком-то похожее что ли видел уже…

Даша держала чайник в раковине под струей холодной воды и вообще ни капельки не удивилась, когда я тоже зашел в «предбанник» туалета и поставил на полочку все наши редакционные чашки.

— Как тебе не стыдно, Иван! — Даша уперла кулачок в бедро и смотрела на меня насмешливо, потом передразнила меня, кривляясь. — «Вместе и попробуем!» Девушка влюбилась в тебя, а ты ведешь себя, как чурбан.

— Как чурбан, значит… — медленно проговорил я, ухватил ее за талию и притянул к себе вплотную. Она не прижалась еще теснее и запрокинула голову. Я запустил пальцы в ее волосы — Я вроде не со всеми веду себя как чурбан…

Я коснулся губами ее губ, сжимая ее талию еще крепче. Она ответила на поцелуй с таким жаром, словно именно этого сейчас и ждала. Мы замерли, время остановилось, только горячий пульс продолжал отбивать секунды…

— Ну и что это все значит? — голос Игоря над самым моим ухом моментально вернул меня в реальность.