Звезда заводской многотиражки 3

Глава семнадцатая Пошел работать с энтузиазмом

— Привет! — весело сказала девушка. Маленькая, хрупкая, быстроглазая. Похожая на нескладного подростка с короткой стрижкой. — Ты, наверное, Иван Мельников, да?

— С утра вроде он, — кивнул я, разглядывая соседку. — Хотя сейчас уже не уверен.

— Тогда будем знакомы! — девушка рассмеялась и протянула мне руку. — Я Саша. Саша Бергер. Из «Резиногиганта».

— Эээ… Откуда? — переспросил я, принимая рукопожатие.

— Эх ты, своих коллег знать надо! — она крепко сжала мои пальцы, а другой рукой похлопала по плечу. — Это многотиражка ярославского шинного завода. Я каждый год приезжаю.

— Подожди, а почему нас поселили в одном номере? — спросил я. — Ты же девушка!

— Очень ценное наблюдение, — Саша скривила гримаску. — По спискам я прохожу как А. Бергер, корреспондент. Четвертый год уже приезжаю, а запомнить никак не могут. Сначала протестовала, а потом махнула рукой. Не все ли равно, в конце концв? Соседи и соседи. Чур моя кровать у окна!

— Заметано, — я кивнул и бросил свою сумку на вторую кровать. Комната была крошечной, на самом деле. Из всей обстановки — две узкие односпальные кровати, аккуратно застеленные темно-зелеными с едва заметным узором покрывалами, между ними тумбочка, рядом с дверью — узкий шкаф. Над тумбочкой на стене — акварель, изображающая, по всей видимости, весенний разлив Киневы. Люстра на три рожка и лампа с простеньким молочным абажуром на тумбочке.

— Туалет в конце коридора, — объяснила Саша, предвосхищая мой вопрос.

— В котором из? — уточнил я.

— В любом, — девушка снова засмеялась. — А вот душ только в том, который направо.

— Ясно, — кивнул я, обдумывая, разложить ли мне вещи в шкаф и тумбочку или забить на это дело и оставить в сумке. Склонялся ко второму варианту. Не на месяц же приехал. — А что будем делать с ключом? Он же у нас один на двоих…

— Да ничего. У меня лично брать нечего, так что пусть дверь лучше открыта все время будет, — Саша легкомысленно пожала плечами. — Вон он торчит в замочной скважине, чтобы не потерялся.

— Принято! — я решительно скинул сумку на пол и запнул под кровать. Еще раз посмотрел на соседку и пришел к выводу, что она мне вполне нравится. Определить по этой пацанке возраст было совершенно невозможно, но по ее словам несложно догадаться, что она на несколько лет меня старше, что в возрасте между двадцатью и тридцатью особого значения не имеет. Определенно, было бы куда хуже, если бы меня подселили к какому-нибудь передовику, размером с небольшой дирижабль, видел одного такого, когда регистрировался. Или, там к зануде-очкарику, которые первым делом повесил бы на дверь правила поведения в общей комнате, которые начинались бы со слов «обувь следует снимать за порогом». Про такого мне Эдик рассказывал, есть у нас на заводе такой персонаж в транспортном цеху.

— А столовая здесь где? — спросил я.

— В клубе, на втором этаже, — Саша, тем временем, скинула сапоги и плюхнулась на кровать. Сложила ноги на деревянную спинку, которая тут же жалобно скрипнула и мечтательно улыбнулась. — Слушай, я бы провела тебе экскурсию, но у меня неделя была совершенно сумасшедшей, так что я пока посплю, ты не против? Все равно ужин еще нескоро…

Мешать, ясное дело, я не стал, а пошел исследовать территорию. Надо было найти клуб, ознакомиться с расписанием мероприятий, получить какие-то финальные инструкции от Антонины Иосифовны… Да и вообще прогуляться. Не то, чтобы я насиделся в автобусе до тошноты, но на воздух выйти мне все равно хотелось. Видимо, это мои измученные заводским воздухом легкие условия диктовали.

Клуб я нашел с первого раза. Впрочем, его сложно было с чем-то перепутать. Двухэтажное здание с внушительным крыльцом с квадратными облицованным мрамором колоннами и длинным балконом с отдельной широкой лестницей-пандусом. Через все здание натянут красно-белый транспарант:

А сбоку, на сложносоставном фанерном щите — еще один плакат:

Перед клубом была квадратная площадка, из центра которой торчал штырь флагштока. Типичный такой плац, как в пионерлагере. Хм, интересно… А когда здесь просто смена отдыхающих, они тоже должны делиться на отряды, придумывать себе название и девиз и выходить на обязательное построение утром и вечером?

Черт, таких подробностей я не помнил… Может, спросить у кого?

На крыльце курили трое вальяжных мужчин в строгих черных пальто с каракулевыми воротниками. По лицам видно — серьезные шишки. Очень характерное такое выражение барского превосходства. Мимо троицы к дверям направилась шумная компания не столь изысканных товарищей — молодых, шумных, с блеском в глазах и обычной одежде — ушанки из кролика, пальтишки с овчиными воротниками, зимние ботинки весьма стоптанного вида. Но явно не комплексующие насчет своего внешнего вида. Я пристроился в хвост этой самой компании и вместе с ними и клубами пара ввалился в фойе клуба. Жизнерадостные передовики сразу же намылились подняться по лестнице, но не тут-то было!

— Куда в верхней одежде?! — раздался зычный окрик суровой женщины героических пропорций и скрученными дулей на макушке седыми волосами. Она тоже была одета в жилет из овчины поверх обычной одежды, как и принимавшая меня администраторша. Такая вот униформа загородной жизни, что уж… — Гардероб для кого поставили?!

— Да мы же ненадолго совсем, Марья Ильинична! — моментально отозвался один, самый высокий, шапка сдвинута на затылок, а из кармана пальто многозначительно выглядывает горлышко бутылки из зеленого стекла. Наверняка, из второго тоже, просто мне было видно только один карман.

— Не положено в верхней одежде, ясно вам? — отрезала гардеробщица и грохнула ладонью по деревянной полке перед собой.

— А давайте вы отвернетесь и будто не заметите, а мы вам из буфета шоколадку принесем? — заводила заискивающе посмотрел на Марью Ильиничну, но она грозно сдвинула брови. Стало понятно, что отворачиваться она не будет.

Я спорить не собирался, так что стянул с себя пальто, сунул ему в рукав шапку и протянул ей.

— Петелька на соплях держится, — заворчала тут же Марья Ильинична. — А зашить, конечно же, руки отвалятся.

— Виноват! — я браво щелкнул каблуками. — Обещаю исправиться!

Развеселая компашка, воспользовавшись тем, что я отвлек внимание грозной гардеробщицы, устроила возню с перекладыванием бутылок и закуски из карманов пальто в другие карманы.

Ну а я получил свой номерок и двинулся искать Антонину Иосифовну. Из любопытства заглянул во все имеющиеся двери, перед тем, как подняться на второй этаж в столовую. Дверь справа, та, что под лестницей, вела в торжественный актовый зал. Источником шума, привлекшего мое внимание, оказались рабочие, расставляющие стулья ровными рядами. А еще двое волокли по сцене внушительных размеров кафедру.

В коридоре вдоль гардероба имелись двери с буквами «М» и «Ж». Заглядывать не стал, ибо назначение и так было понятно. За дверью с противоположной стороны холла пряталось что-то вроде классной комнаты или малого конференц-зала. Рядом с дверью — затянутый синей тканью щит. К нему иголочками была приколота разная информация. Начиная от программы нашего мероприятия и заканчивая огрызками бумаги с не всегда понятными объявлениями. Например такое «Павел Степлищев, корпус два, четыре штуки!!!»

Я немного поизучал программу, выяснил, что через час будет торжественное открытие, а после ужина — выступление ВИА «Улыбка» и танцы. И направился наверх.

Перед входом в столовую была еще парочка дверей, маркированных буквами «М» и «Ж», и целый ряд раковин с длинным зеркалом над ними. А над зеркалом — длинный же плакат, на котором разноцветными толстеньким буквами было написано, что «Мойте руки перед едой! Чистота — залог здоровья!» Правда, никаких приспособлений для вытирания рук рядом не имелось. Видимо, знающие люди ходят в столовую со своим полотенцем. «А в туалет — со своей туалетной бумагой», — ехидно подсказал внутренний голос.

Антонина Иосифовна нашлась в закутке буфета. Она сидела за столиком одна и внимательно просматривала лежавшую перед ней газету. С самого края стола — белая фарфоровая чашка с остатками чая.

— А, Иван, очень хорошо, что вы уже здесь, — медленно проговорила она, сложила газету, под которой обнаружилась картонная папка. — Вот, возьмите. Это тезисы ваших материалов.

— Эээ… Не понял? — я отодвинул стул, ножки его противно скрипнули по полу. Сел. Придвинул к себе папку, на которой была написана моя фамилия. — Каких еще материалов?

— Которые вы напишете, когда мы вернемся, — прозрачный взгляд редакторши изучающе уставился на мое лицо.

— Так ничего же еще не началось вроде? — удивился я и развязал тесемки папки. Внутри обнаружилось несколько листочков печатного текста.

— Это официальное мероприятие, так что самодеятельность здесь не приветствуется, — сказала Антонина Иосифовна. Веско так сказала, будто готовясь к тому, что я сейчас буду спорить и отстаивать свое право на свободу слова. Я пробежал глазами по скучным казенным фразам, кивнул и посмотрел на нее.

— Понял-принял, — сказал я и захлопнул папку. — Так это значит, что можно не ходить на мероприятия?

— Что значит, не ходить? — редакторша посмотрела на меня поверх очков. — Там в числе всего прочего есть списки вопросов для интервью…

— Но там и ответы тоже есть, — усмехнулся я.

— Но это не значит, что эти вопросы не должны быть заданы, — строго сказала она. — Посетить нужно все мероприятия, и в понедельник материал должен быть готов. Три матерала, если быть точнее. Но остальные два можно будет занести во вторник и среду.

— Ясно-понятно, работаем с энтузиазмом, — я снова понятливо кивнул. Взгляд Антонины Иосифовны стал удивленным. Видимо, она ожидала, что я буду возражать, спорить и становиться в позу. Может, конечно, и стоило бы для вида поспорить, наверняка настоящий Иван Мельников так бы и сделал. Свобода творчества и самовыражения и все такое. Но я уже очень давно пережил этот период. Готовые тезисы, и надо только переписать? Отлично, значит будет меньше работы. Послоняться по мероприятию с важным видом и лезть к серьезным шишком с продуманными кем-то вместо меня вопросами? Да нет проблем, сделаем в лучшем виде. Тем более, что слушать ответы не требуется, достаточно просто дать вип-персонам понадувать щеки и почувствовать себя еще более значимыми.

— Хорошо… — задумчиво произнесла Антонина Иосифовна. — Может быть, у вас есть какие-нибудь вопросы?

— Никаких вопросов, все понятно, — я широко улыбнулся. — Все выполню в точности. Какие-нибудь еще напутствия?

— Нет, это все, — редакторша покачала головой. Нахмурилась. Черт, а ведь если бы я был шпионом, то это был бы прокол! Юный максималист ну никак не мог «схавать» без возражений такие инструкции, вопиюще нарушающие права журналиста выражать свое ценное мнение. Ясное дело, что свобода слова в СССР была мифической, но молодежи в любое время свойственно бороться против системы, а я…

— Тоня, вот ты где, — раздался за моей спиной звучный мужской голос. — А это и есть твой чрезвычайно талантливый юноша?

— Здравствуй, Витя, — взгляд ее отчетливо потеплел. В воздухе как будто заискрило. Я повернул голову, чтобы рассмотреть нового собеседника. Это был мужчина в хорошо сидящем сером костюме, без галстука, верхняя пуговица расстегнута. Аккуратные бачки, гладко выбиритый подбородок, на вид ему где-то под пятьдесят. Подтянутый, без всякого намека на пузико. Что неслабо так отличало его от большинства носящих подобную одежду и выражение лица. Обычно они бывали двух видов — дрищи от природы, на которых костюм болтается, как на вешалке, и раздувшаяся во все стороны квашня, с рвущим пуговицы пузом. А этот видимо спортом занимается и за питанием следит. Взгляд умный, пронзительный такой. Темные волосы, слегка припорошенные инеем седины.

Мужик был настолько представительным, что я не сразу заметил рядом с ним женщину. Меж тем она тоже была в определенном смысле примечательной. Про таких обычно говорят «легче перепрыгнуть, чем обойти». Невысокая, практически шарообразной формы, осветленные волосы уложены в пышный валик, выражение лица брезгливо-презрительное. Одета она была в пронзительно-синий брючный костюм и белую блузку с пышным жабо. На ногах — лаковые лодочки. То есть, она не только пальто свое в гардеробе оставила, но еще и сапоги. Хотя какое пальто? Не может дама такого положения носить пальто! Явно шубу. Из соболя или норки.

— Витя, у нас в комнате ужасно дует от окна! — капризно сказала она. — Ты говорил, что разберешься с этим!

— Конечно, дорогая, — сказал элегантный Витя, не сводя взгляда с редакторши. — Может ты пока купишь в буфете чашку кофе и пирожное? Зачем тебе со мной таскаться, пока я разговариваю с администрацией?

— Кофе? — губы женщины скривились еще более презрительно. — Ты же знаешь, что у меня давление! Да и какое тут может быть кофе? Видимость одна!

Но от руки своего супруга отцепилась и процокала каблуками к стеклянному прилавку.

— Тоня, ты занята? — спросил Витя, слегка подавшись вперед.

— Нет, мы уже закончили разговор с Иваном, — Антонина Иосифовна встала.

— Тогда давайте мы по дороге обсудим наши вопросы, хорошо? — нейтрально деловым тоном сказал мужчина. Потом посмотрел на жену, спорящую с буфетчицей о свежести бисквитных пирожных. — Дорогая, увидимся в номере!

Супруга на его слова никак не отреагировала. Антонина Иосифовна кивнула мне, и эти двое удалились. На приличном расстоянии друг от друга, будто настоящие коллеги по работе, без всяких там «шуры-муры», да-да. Интересно, кто это? Среди руководства завода я никого такого не помню, хотя вроде всех уже видел. Из Ярославля приехал? Или это кто-то из облисполкома, видел в списке несколько фамилий из управы…

Ладно, раз уж напрягать мозги, чтобы работать, мне в этот раз не требуется, значит можно послоняться по территории и посмотреть, кто тут есть кто.

К этому времени в клуб стянулось уже немало участников мероприятия, и большинство из них, как и я же, бесцельно слонялись по залам и комнатам. Давешняя компания, с которой я заходил в клуб, оккупировала столовский столик и азартно делала вид, что в чайных чашках у них налит чай, а вовсе даже не портвейн, нет-нет! В малом конференц-зале кучковались в основном представители руководства. Как знакомые, так и нет. Там тоже то и дело мелькали бутылки, кто-то играл в шашки, то и дело в ответ на рассказанные анекдоты раздавались взрывы хохота. Я некоторое время последил за игрой, послушал свежую сплетню о некоем Георгии Ивановиче, которого с должности сняли за аморальное поведение. Пофлиртовал немного со скучающей секретаршей директора — сочной барышней в красном платье и меховой шапке, снимать которую она отказывалась. Безжалостная женская мода! Почему-то по нынешним правилам хорошего тона считалось нормой носить на голове жаркий меховой колпак. То ли затем, чтобы качеством меха похвастаться, то ли чтобы прическу поправлять не приходилось…

Потом я пристроился к активной дамочке на вид немного старше меня, которая явно занималась подготовкой торжественной части — отдавала команды рабочим, постоянно сверялась с каким-то списком и вообще изображала бурную деятельность.

Она далеко не сразу обратила на меня внимание. Только после того, как отчитала одного из своих нерадивых помощников — тощего и дрищеватого парня. Я его смутно помнил, кажется, видел этого хмыря несколько раз в административном корпусе. В отличие от дамочки.

— Так, — сказала она и строго окинула меня взглядом. — Вы кто?