Звёздная кошка. Часть 2

ГЛАВА 48. Родственные чувства мнемосов. Встреча с легендой

Уверенный, что мать постарается его опередить, Андре не медлил, — ведь лекарство, убивающее этеринг, было бесценно. После скоростного спуска в орбитальном лифте, больше похожего на падение, он бросился к флайеру и, приземлившись в Давидине, родовом поместье Киргонов, направился к покоям сестры. При подходе к знакомой двери он активировал защиту вадсайдского комбинезона (что было далеко не лишней предосторожностью) и, перешагнув порог, сразу же приступил к планомерному обыску.

Шкатулка оказалась в спальне, за панелью на потолке, и ему пришлось основательно потрудиться, чтобы отсоединить её от оружейной установки. Спустившись вниз, он приоткрыл крышку — к его удивлению она оказалась не запертой — и заглянул внутрь. Там лежал иньектор и плотно свёрнутая прозрачная лента с крохотными ампулами. Лекарство перекочевало в специальный бокс и исчезло в одном из потайных карманов, а его место заняла точная, но абсолютно бесполезная копия.

Дело было сделано и Андре замер, охваченный печалью. Насколько он мог судить, в покоях сестры ничего не изменилось. В воздухе витал знакомый горьковатый аромат её любимых духов, создавая у него обманчивую иллюзию того, что она где-то поблизости.

«Вот только сердце не обманешь. Можно сколько угодно уговаривать себя, что ничего не случилось, но от правды никуда не деться. Вскоре дух забвения сожрёт последние флюиды ушедшей жизни и здесь останется лишь пустота», — подумал он с горечью.

Присев на корточки, Андре коснулся детских каракулей, нацарапанных на старинном паркете. В совсем ещё нежном возрасте он сочинил забавный стишок и, гордый собой, побежал к сестре, спеша преподнести ей свой подарок. Когда она не отозвалась на мысленный зов, он без раздумий набрал специальный код, который подсмотрел у отца. Обычно никто из мнемосов не рисковал заходить в чужие комнаты (ведь это было ревностно охраняемое личное пространство) и хотя он знал, что ему попадёт, это его не остановило.

Стишок был длинный и Андре, боясь его забыть, достал из кармана ржавый гвоздь, подобранный на заднем дворе. Затем он плюхнулся на живот и полностью погрузился в процесс, который должен был увековечить его творение на паркете. На его счастье Латисса зачем-то вернулась и успела отключить смертельные ловушки, предназначенные для незваных гостей.

Припомнив, что за этим последовало, он будто наяву ощутил хлёсткие удары по своим многострадальным ягодицам. Взбешённая его выходкой Латисса устроила ему такую трёпку, что память о ней сохранилась на годы. Но это было ничто по сравнению с тем, что его ожидало, если бы Киргон узнал, как он попал в её комнаты.

Проказа сошла ему с рук лишь потому, что Латисса рискнула сделать то, что не сделал бы никто другой. Чтобы младший брат не выдал сам себя, она заблокировала ему участок памяти, отвечающий за предательское воспоминание. И вообще, бывая дома, сестра, как могла, помогала ему пережить непростое детство, хотя сострадание и помощь в их среде были наказуемы. Право на защиту ребёнка имела только мать, да и то лишь до определённого предела. От всех остальных такое поведение расценивалось как непростительная слабость, но Латиссу это не волновало.

И всё же однажды кто-то настучал на них Адонису Киргону. Андре подозревал, что это была Эмили Кортиус, его родная мать. Вместо того чтобы служить ему защитой, именно она была его главным врагом. Правда, прошло немало времени, прежде чем его подозрения оформились в уверенность.

Первым в кабинет, который небезосновательно называли пыточной камерой, Адонис Киргон вызвал внука. Когда он спросил, правда ли то, что ему помогает сестра, перепуганный мальчик даже не подумал запираться. И хотя он выложил всё как на духу, признание не спасло его от расправы. Адонис Киргон не отказал себе в удовольствии и вволю поиздевался над ним. Но это было ничто по сравнению с тем, что выпало на долю Латиссы, чей свободолюбивый дух служил для деда-садиста постоянным вызовом.

Спас их Лимас Киргон. До него дошли слухи о происшествии, и он ворвался в кабинет к отцу. При виде растерзанной Латиссы, он без раздумий прострелил ему голову.

Привычные ко всему врачи быстро поставили их на ноги. Тем не менее Адонис Киргон всё же успел довести четырёхлетнего Андре до нервного срыва, и старшая сестра до тех пор не отходила от него, пока он не пошёл на поправку.

«Жаль, что старый негодяй всё же сумел выжить. Одно радует, что его парализовало, и никакие чудеса медицины не могут вернуть ему прежнюю подвижность, — подумал Андре и, грустно улыбнувшись, провёл ладонью по стихотворным строчкам. — Даже не знаю, сестричка, проклинать тебя или благодарить за любовь и заботу. Как бы то ни было, но своим стремлением к человечности ты основательно подпортила нашу породу».

Выпрямившись, Андре достал бластер и, поставив луч на минимальную мощность, направил его на злополучный стих. Когда тот исчез под оплавленным лаком, он подошёл к туалетному столику и повертел в руках заколку Латиссы. Поскольку все вещи мнемосов служили оружием, он поискал, в чём её секрет. В застёжке обнаружилась тонкая игла, начинённая нанороботами (они вызывали паралич у жертвы), а один из камней оказался ампулой с отравляющим газом.

Поскольку это могли быть ещё не все сюрпризы, мнемос вернул её на место, не подозревая, что ему опять повезло. Когда заколка легла на своё прежнее место, часть оружейной установки, не обнаруженная им во время обыска, проанализировала его действия и вернулась к исходному режиму. В базовых установках искина гость числился в разряде приоритетных и подлежал уничтожению только в случае прямой угрозы жизни хозяйки.

Стоя в передней, Андре обернулся и напоследок вызвал в памяти образ единственно близкого ему человека. «Прощай, сестричка! Спасибо тебе за всё, что ты сделала для меня», — мысленно проговорил он и, проглотив комок в горле, шагнул в коридор.

— Отдай шкатулку! — потребовала Эмили, приставив оружие к его голове.

— Что-то ты подзадержалась, дорогая мамочка, — заметил Андре и, состроив понимающую мину, издевательски добавил: — А-а! Да ты просто струсила! Не захотела заходить в комнаты Латиссы и ждала, когда я сделаю за тебя всю грязную работу.

— Да нет, дорогой сыночек, меня задержала твоя ненаглядная жёнушка, — не менее язвительно парировала Эмили, и не преминула провернуть нож в его сердце: — Ты же не думал, что я позволю тебе израсходовать чудесное средство на эту никчёмную дурочку?

— Ну и что ты сделала с Вайдой? — осведомился Андре, но её не обмануло его показное безразличие.

Эмили забрала у него шкатулку и заглянула внутрь.

— Не тупи, мой мальчик! Конечно же, я дала этерингу завершить начатую работу. И не нужно так бесноваться! Когда-нибудь ты поблагодаришь меня за избавление от тяжких уз Гименея.

— Тебе это даром не пройдёт! — пообещал Андре, борясь с желанием свернуть матери шею. На этот раз оно было столь велико, что он боялся потерять над собой контроль.

— Порой я поражаюсь твоей наивности. Неужели ты думаешь, что Лимасу есть дело до твоей жены? Он всегда ненавидел Вайду, хотя это странно при той любви, которую он питал к Латиссе, — Эмили попыталась коснуться щеки сына. — Бедный мой малыш! Полно шарахаться от меня, будто я тебе враг…

— Замолчи! — рявкнул Андре, не вынеся её притворства. — С такой матерью, как ты, никаких врагов не нужно.

С лица Эмили пропало выражение нежности и участия.

— Что ж, между матерью и сыном не должно быть секретов, — прошипела она и по её губам зазмеилась улыбка. — Я рада, что они обе мертвы, твоя обожаемая сестрица и её тупая дочь. Пожалуй, нужно будет заглянуть в церковь и попросить, чтобы боженька не медлил и как можно скорей прибрал тебя…

— Сука!

Не выдержав, Андре бросился к матери и она, с хладнокровием профессионального убийцы, выпустила в него всю обойму вапри-24.

— Не советую меня преследовать. Сам знаешь, даже у вадсайдских комбинезонов есть уязвимые места, — предупредила она перед уходом.

Это не было пустой угрозой, его мать была одной из лучших в их деле и Андре решил отложить месть на более подходящее время. Взяв себя в руки, он отправился в медицинский комплекс.

Анабиозная камера, в которой находилась Вайда, действительно больше не работала. С присущей ей безжалостностью Эмили оборвала последнюю ниточку, что связывала его с сестрой. Зрелище человека, поглощённого этерингом, было не из приятных, и он запустил программу аннигиляционной очистки.

Появившийся Киргон глянул на отключённую анабиозную камеру, затем на напряжённо выпрямленную спину сына. На его лице промелькнуло сочувствие, которое тут же сменилось раздражением, и он вскинул руку с оружием.

Бывший глава мнемосов, Адонис Киргон, с той поры как его парализовало, целыми днями просиживал в специально оборудованной комнате и, как злой дух, следил за сыном, которому был вынужден передать власть.

— Ну что, не помогло? — вопросил Киргон, после того как расстрелял крохотных шпионов.

— Будто ты не знаешь! — Андре повернулся к нему. — Эмили не дура. Без твоего согласия она не осмелилась бы убить Вайду.

— Твоя жена была безнадёжна. Последняя проверка показала, что этеринг добрался до её мозга, — не стал отпираться Киргон и, помедлив, добавил: — Я знаю, ты успел привязаться к глупой девчонке. И всё же согласись, лучшее, что она могла сделать для тебя, это умереть. Андре… — позвал он сына, когда его взгляд затуманился и ускользнул в сторону, — можешь проклинать меня, но я убью любого, кто будет угрожать твоей безопасности. Как только закончим дельце с полукровками, ты войдёшь в родовое древо Киргонов. Согласен?

На лице молодого мнемоса промелькнуло странное выражение. Он глядел на отца так, будто впервые его видел.

— Я же не идиот, чтобы отказываться от такого предложения, — ответил Андре, стараясь не выдать своего удивления.

— Глупости, сын! Я тебе не Латисса. Если провинишься, то пощады не жди.

— Даже в голову не приходило… — спохватившись, молодой мнемос опустился на одно колено и с почтительным видом поцеловал отцовскую руку.

Судя по замкнутому выражению лица, разговор по душам был окончен. Киргон из родителя вновь превратился в беспощадного правителя.

— Спасибо за оказанную честь, сейдж! Когда приступаем?

— Чем быстрей, тем лучше, — последовал холодный ответ.

— А у нас получится? — рискнул спросить Андре и чтобы не переполнять чашу отцовского терпения, поспешно добавил: — Дельце-то непростое.

— Да, дельце непростое, но всего предугадать нельзя. Летим сначала в штаб планетарной обороны, а затем к полукровкам.

Киргон исчез за одной из дверей, невидимых постороннему глазу, и Андре бросился его догонять, сообразив, что он направляется к ангару. Авиетка главы мнемосов была единственным космическим аппаратом, который мог беспрепятственно приземляться на территории громадного поместья.

Как и планировалась, мнемосы слетали в штаб планетарной обороны и, убедившись, что там всё готово к приёму гостей, направились к орбитальной станции, где находились Ласло с сыном. Они вошли в покои, отведённые гостям, и, услышав истерические детские крики, понимающе переглянулись. «Посттравматический шок из-за смерти матери. У полукровки сильный дар, — мысленно заметил Киргон. — Присмотри за мальчишкой, чтобы он не попал под раздачу», — распорядился он.

Тем временем Ласло, не дождавшись помощи, вколол сыну антидепрессант, нашедшийся в его снаряжении. При виде мнемосов его охватила тревога, усиленная эмоциональным фоном Федьки, который по-своему предупреждал его об опасности. В такой ситуации школа Внешней разведки предписывала несколько линий поведения, но сейчас ни одна из них не годилась. «Тяжело вести игру с теми, кто наперёд знает твои карты», — мрачно подумал он.

— Видимо, вы пришли сказать, что Вайда умерла, — озвучил он своё предположение.

Мнемосы ничего не ответили и Ласло, готовясь отразить их нападение, постарался занять более выгодную позицию. И всё же нападение застало его врасплох, он даже не увидел, как Киргон выстрелил.

И снова был миг, расцвеченный яростью и болью, затем небытие и триединство времени с появлением зерна хаоса и последующим воскресением из мёртвых. После чего сознание Ласло выбросило в безбрежный космический океан, и он увидел, как в околосолнечном пространстве Виктории один за другим выныривают звездолёты и выстраиваются в боевом порядке. Поскольку они не имели опознавательных знаков, у него мелькнула мысль, что это пираты, но звездолёты всё прибывали и прибывали. С палуб кораблей-носителей, охраняемых тяжёлыми крейсерами «Эджери-28S NM», звеньями уходили истребители «Эджери-55 БИ». Всё это были звездолёты новейшего поколения, приобрести которые, да ещё в таком количестве, пиратам было не по карману. Такую армаду могли позволить себе только крупные межзвёздные игроки, одним из которых являлась Внешняя разведка, лишь формально приписанная к империи Ррнайд. К разочарованию Ласло, здесь не было его коллег — насколько он мог судить по особым финтам, которые позволяли себе отдельные звенья истребителей. Они служили своеобразной визитной карточкой флота.

Полюбовавшись на рискованные трюки лётных асов, которые находились справа от него, Ласло глянул на группировку слева. «Какого чёрта они собрали здесь одних новичков?» — удивился он. И в самом деле, хотя построения звеньев у «леваков» были безупречны, они ни на йоту не отходили от академических правил. Эта загадка недолго его мучила. Чутьё разведчика подсказало ему, что визитёров двое и, вдобавок, они не союзники.

Ласло вздохнул, насколько это было возможно в его бестелесном состоянии. «Вот ведь недоумки! Киргону даже нет нужды напрягаться. Он в два счёта разобьёт их поодиночке», — огорчённо подумал он и повернулся к Виктории, но не заметил там повышенной активности. На тёмной стороне планеты всё также мирно светились города, и ниточки орбитальных лифтов по-прежнему связывали её поверхность с узловыми станциями в ближнем космосе. Тем не менее он не сомневался, что планетарная оборона Виктории приведена в полную боевую готовность и где-то поблизости скрывается флот мнемосов.

«Проклятье!» Ласло повернулся спиной к планете и, не веря своим глазам, уставился на ещё один звездолёт. Новый игрок, чьё появление он прозевал, был настолько велик, что остальные звездолёты на его фоне казались даже не карликами, а детскими игрушками. Причём на корпусе гигантского левиафана не было ни единого устройства, положенного современным кораблям, зато его тускло поблескивающую шкуру пересекали несколько глубоких шрамов.

«Народная молва не солгала. Выходит, ещё не все Сеятели канули в вечность», — подумал Ласло и ощутил в висках знакомое покалывание, оно предшествовало установке телепатического канала связи. Эту особенность у себя он подметил во время мысленного общения с Киргоном.

«Здравствуйте…» — Ласло замялся, не зная, как обращаться к невидимому собеседнику. «Называй меня Цайкимар», — сказал Сеятель, и он отметил, что его телепатический голос, в отличие от голосов мнемосов, имеет ярко выраженную индивидуальную окраску. «Рад знакомству, сэр! Я…» — «Я знаю, кто ты, — перебил его Сеятель. — У нас не так много времени, так что давай обойдёмся без формальностей и сразу перейдём к делу».

Пока сознание Ласло находилось в космосе, его материальную оболочку успели перенести в лабораторию, расположенную поблизости от отведённых им с сыном покоев. Когда он упал после выстрела, одна из стен полностью ушла в сторону и комнату заполнили люди в форменных комбинезонах. Ласло поместили внутрь полупрозрачного агрегата и подключили к нему анализирующую аппаратуру, а мальчика усадили в кресло, и надели ему на голову мнемофон. По ходу процедуры он несколько раз судорожно дёрнулся и недвижимо застыл. Затем его уложили на носилки, и они уплыли в другое помещение.

Андре, ведомый любопытством, не отходил от Ласло, над головой которого висело зерно хаоса и мерно пульсировало. Временами оно испускало световые всполохи, в основном, оранжевого цвета. Не удержавшись, он протянул к нему руку, но его остановил предостерегающий возглас Киргона.

— Лучше его не трогать, это может быть опасно, — предупредил он.

— Да, есть такое ощущение. Кажется, оно не слишком довольно нашими действиями, — сказал Андре и, ухмыльнувшись, отдёрнул пальцы. — А наш зятёк занятная штучка. В документах говорится, что зерно хаоса лишь защищает аллу будущего ковачара и нигде не упоминается, что оно ведёт с ним задушевные беседы.

— Так ты видел его разговор с Латиссой? — спросил Киргон.

— Ну да! А разве ты… — напоровшись на ледяной взгляд отца, Андре быстро добавил: — Я всего лишь хотел сравнить впечатления, но если ты не расположен говорить на эту тему…

Вместо ответа Киргон так глянул на высокую немолодую мнемонийку, стоящую в толпе учёных, что она поспешно шагнула к нему, но тут же сменила курс и направилась к зерну хаоса.

Держа наготове пурпурное яйцо, отливающее металлом, она встала рядом с артефактом и на её лице отразилась тень неимоверного внутреннего напряжения. Наконец, её усилия увенчались успехом, и зерно хаоса нехотя подплыло к своей тюрьме. Перед тем как опуститься на дно нижней половины, оно полыхнуло всеми цветами радуги.

Отзываясь на беспокойство зерна хаоса, Ласло шевельнулся, но не выпал из бессознательного состояния. Один из лаборантов сразу же проверил данные диагностической аппаратуры, которая контролировала его состояние, после чего сообщил, что уровень мозговой активности остался на прежнем уровне.

С торжествующим выражением на лице мнемонийка соединила половинки пурпурного яйца и вопросительно глянула на Киргона. Когда он кивнул, она передала его своему помощнику, и тот заключил его в дополнительную силовую капсулу.

Учёные выполнили свою часть работы, теперь дело было за военными, и глава мнемосов подключился к командному пункту.

— Теодор, вы задействовали пространственно-временные ловушки? — спросил Киргон по закрытой линии связи.

— Твои шпионы ещё чего-то возятся, но клянутся, что включат ПВЛ ы с минуты на минуту, — последовал ответ.

Это был Теодор Вильковский, командующий объединёнными силами межзвёздного флота и планетарной обороны. Он не был телепатом, но это не мешало его продвижению на верхушку власти. Способности мнемоса при его недюжинном уме и проницательности были бы уже излишней роскошью, считал Киргон.

При виде друга детства он смягчился, но доброжелательная мина на его лице быстро сменилась прежним ледяным выражением.

— Не дай уйти Летучему голландцу! — приказал он.

— Хочешь, чтобы я для ускорения процесса пристрелил пару твоих умников? — осведомился Вильковский без какого-либо трепета в голосе. — Так мне это раз плюнуть, только потом не жалуйся! — задиристо добавил он.

Киргон выразительно посмотрел на командующего, но тот, в отличие от многих, не испугался его грозного вида.

— Не беспокойтесь, сейжд! С ловушками или нет, но от нас никто не уйдёт! — уверенно проговорил Вильковский и тут же ликующе воскликнул: — Сейдж, ПВЛы задействованы! Нет, вы только посмотрите! Летучий голландец завяз, как муха в сиропе!.. Господи! Какого чёрта происходит?

— Теодор, что там у тебя? — забеспокоился Киргон, но командующий его не слушал.

— Да что б вас!.. — ревел Вильковский, изрыгая страшные ругательства. — Йорга, это называется у тебя разведкой?.. Не желаю слушать твои оправдания! Дай мне карту подлинной расстановки сил!

Киргон многое спускал единственному другу, но это было чересчур даже для него и он, чтобы привлечь его внимание, нажал кнопку экстренного вызова.

— Извини, Лимас! — спохватился командующий. — Разведка прозевала сюрприз, приготовленный олу-тайши. Подошли их основные силы, и теперь они атакуют ПВЛы, которые держат Летучего голландца. Вдобавок галактиды передумали ввязываться в драку и намереваются слинять, — сообщил он.

С расстройства Вильковский даже не заметил, что обращается к Киргону по имени, хотя в официальной обстановке никогда с ним не фамильярничал.

— Клянусь, я лично пристрелю этого заносчивого щенка из разведки, — проговорил он покаянным тоном, после того как чётко доложил, что произошло.

Действия олу-тайши грозили сорвать тщательно проработанную операцию. К досаде Киргона, они оказались не меньшими мастерами по части сюрпризов, но он не сомневался, что победа останется за ним. Ведь на руках у него были все основные козыри, а именно, зерно хаоса, которое было зародышем будущего корабля Сеятелей, и оба его капитана, полукровка и звёздная кошка. Аэлиту вместе с «Птицей удачи» мнемосы похитили по дороге на Рамбо, воспользовавшись пространственно-временной ловушкой.

Глава мнемосов оценил сложившуюся ситуацию.

— Успокойся, Теодор! Я тебя не виню. Оставь галактидов, пусть уходят.

— Нельзя! Они знают наше местоположение! — запротестовал Вильковский.

— Плевать! Они — не наша проблема. Главное, не дай уйти Летучему голландцу!

— Да ни за что! Если нужно, я буду преследовать его до самой Преисподней!

— Только не слишком увлекайся, — Киргон усмехнулся. — Конечно, в аду полно наших, но теперь у них другой хозяин. Но ты не расслабляйся. Если завалишь мне операцию, достану из Преисподней.

— Не запугивай, всё равно не испугаюсь. И вообще, я когда-нибудь подводил тебя?

— Надеюсь, что нет.

Когда Киргон отключился, Вильковский перевёл дух и незаметно для окружающих вытер пот со лба. Беседа далась ему нелегко. Умница Вильковский не обольщался дружбой с главой мнемосов, он знал, что это дружба жертвенного агнца и тигра. Пока хищник сыт и доволен, он его не тронет, но стоит ему прийти в ярость, и тогда пощады не жди.

Несмотря на бесстрастный вид отца, Андре уловил, что он чем-то озабочен после разговора с командующим. «Что случилось?» — мысленно спросил он. «Олу-тайши напали на наши ПВЛы. Вильковскому придётся туго. На стороне противника численное преимущество и опыт боевых действий, которого нет у нас. Мы слишком долго находились вне игры, и в итоге забыли, что такое настоящая война», — ответил Киргон с раздражением и Андре, не удержавшись, расплылся в улыбке. «Понятно, твой любимец Вильковский огребает по полной программе. Может, стоит его заменить, пока он окончательно нам всё не испортил?»

Киргон сердито глянул на сына. «Не говори ерунды! Вильковского никто не заменит. Он самый талантливый полководец из тех, кого я знаю». Его слова вызвали у Андре приступ ревности и он, как за щитом, спрятался за нейтральным эмоциональным фоном. Никто не знал, при каких обстоятельствах они подружились, но Вильковскому его отец прощал такое, за что оторвал бы голову любому другому, и он не был исключением.

«Думаешь, наш гений справится с такими противниками как Сеятель, олу-тайши и галактиды?» — спросил молодой мнемос и Киргон мысленно улыбнулся. Для него не было секретом отношение сына к Вильковскому. Он знал, что до ненависти дело не дошло, но и особой любви он к нему не испытывал.

— Теодор справится! — вслух проговорил Киргон и направил молекулярный дезинтегратор на ближайшего к нему олу-тайши.

Остальные мнемосы последовали его примеру, безошибочно находя притаившихся чужаков среди теней, хотя те вели себя примерно и не подавали признаков жизни.

— Не стрелять! — приказал Киргон, не сводя глаз с пустоты перед собой. — Вряд ли нашему гостю понравится, если мы перестреляем его свиту.

В ответ на его заявление Сеятель отключил режим невидимости комбинезона. Он скользнул взглядом по саркофагу, в который засунули Ласло, а затем посмотрел на зерно хаоса, пойманное в энергетическую ловушку.

— Странные у вас понятия о гостеприимстве, — заметил он холодным тоном. — Хочу предупредить, я не из тех, с кем можно разговаривать с позиции силы. Либо вы отдадите то, что вам не принадлежит, либо сильно пожалеете о нашей встрече, — добавил он и направился к зерну хаоса.