Звёзды - это блюдо, которое подают холодным

9

Первой мыслью было, что флойд шутит. Точнее, пытается подтрунивать над ней — разумеется, безо всякого злого умысла, исключительно ради развлечения. Но суровый взгляд потемневших глаз яснее всяких слов указывал на обратное.

— Я говорю на в-вашем языке? — заикаясь от волнения, переспросила Клементина, уже, впрочем, понимая: это не шутка.

— Ага. Причем идеально чисто, без малейшего намёка на акцент. Неудивительно, что у клерков из Консульства челюсти поотваливались при твоём появлении.

— Я и с ними на флойдском разговаривала? — упавшим голосом пробормотала она.

— По крайней мере, когда я вошёл.

— Но я не знаю вашего языка! — с жаром вскричала Клементина. — Я же его не учила!

— Не учила, верно. Но до того, как я прервал транзакцию, в твоё сознание успели закачать некий обьём данных… Довольно внушительный обьём, как сейчас выясняется.

— Знание языка?

— Не только. Ещё и информацию о нашей технике. И не только названия моделей аэромобилей. Вспомни-ка, как ты активировала кресло.

— Я просто… — она замялась. А действительно, откуда могла Клементина Хизерли-человек знать о месторасположении сенсорной панели и жестах, запрограммированных в бортовой компьютер неземного производства?

— Признаться, когда ты пришла в себя, там, на звездолёте и правильно назвала своё имя, я обрадовался не только тому, что твоя личность осталась неповреждённой, но и тому, что ты, как мне показалось, не получила никаких новых знаний.

Клементина не знала, как ей реагировать на это — обидеться или пока не стоит.

— Я не чувствую в себе никаких новых знаний, — подумав, заметила она.

— И тем не менее, они есть, — веско возразил Фау. — Эти данные чуть не стёрли твои настоящие воспоминания, но ты оказалась крепче, чем кажется на первый взгляд. Ты боролась, не теряя сознание, изо всех сил цепляясь за свою личность, — и сумела удержаться на самом краю, остаться собой. Судя по всему, сработали какие-то защитные механизмы, не позволившие тебе потерять себя.

Он сделал едва заметное движение, отчего летательный аппарат сбросил скорость, круто развернулся и пошёл на посадку. В лобовое стекло на мгновение ударило солнце, но тут же ушло назад, оказавшись за спиной.

— Человеческий мозг вмещает в себя гораздо больше информации, чем человек успевает накопить за всю жизнь. Новые данные записались в "свободные кластеры", не затронув занятых.

— Это всё весьма увлекательно, — сказала Клементина, — но это не объясняет, почему я не осознаю́, что говорю на чужом языке. Я ведь и сейчас на нём говорю, верно?

— Знания языка записались в глубинную память, — терпеливо пояснил Фау. — Так, будто ты не учила его принудительно, а знала с детства. И, похоже, это ещё наложилось на твои врождённые лингвистические способности.

— Нашли полиглота, — буркнула Клементина.

Она вдруг вспомнила, как отреагировала соседка на её приветствие. Наверное, в тот раз она тоже заговорила на флойдском.

— Беда в том, что об этой твоей… особенности известно теперь не только мне, — Фау помрачнел.

— Беда?

— Ну, "беда", пожалуй, слишком громко сказано. Но "проблема" — точно.[1]

— Потому что я получила доступ к сакральным знаниям флойдов? — девушка нервно усмехнулась.

— Нет. Потому что до сих пор считалось, что человека невозможно накачать таким объёмом информации, не уничтожив при этом его личность. Как выяснилось, наши специалисты ошибались… И вот теперь правда выплыла наружу. Думаю, ты понимаешь, чем это чревато.

— Меня разберут на запчасти? — деловито предположила Клементина. Почему-то новость вызвала у неё не испуг, а какой-то спортивный азарт.

— Фигурально выражаясь, да… Нет-нет, твоей жизни ничего не грозит, — поспешил успокоить её флойд. — А вот за ментальное и психическое здоровье я не ручаюсь. Я даже не представляю, каким тестам тебя решат подвергнуть наши нейропрограммисты. Им наверняка захочется узнать детали…

— Полагаю, моё мнение на этот счёт никого не интересует? — хмыкнула Клементина. Она думала, ответом ей станет угрюмое молчание, но флойд неожиданно резко произнёс:

— Ошибаешься. Если ты не дашь согласия — никто не посмеет тебя тронуть против твоей воли. Тем более здесь, на Земле. Это… закон.

— Надо же, какое великодушие проявляют благородные господа флойды по отношению к своим вассалам, — Клементина не удержалась от ехидного смешка. — Почему же вы тогда так стремились поскорее покинуть Консульство?

— Здание Консульства является экстратерриториальной единицей, — возразил Фау, сделав вид, что не заметил шпильки. — Де-юре — это территория флойдов. Законы о неприкосновенности аборигенов на неё не распространяются. Точнее, есть некоторые нюансы… Тебя могли попытаться уговорить, намекнув, что в случае отказа ты рискуешь потерять свою должность…

— И заставить согласиться… — подхватила Клементина.

— Вот заставить — нет, — жёстко отрезал флойд. — В этом закон не допускает двусмысленного толкования.

— Неудобный закон можно и переписать, если уж на то пошло, — заметила она вполголоса. — Когда-то у нас это была распространённая практика.

— Соглашусь, — её собеседник многозначительно хмыкнул. — Вот только переписать закон может лишь его автор.

Клементина не поняла расплывчатого намёка, но развивать эту тему флойд не стал.

— Есть и другие… причины, — туманно добавил он. — Но не будем сейчас о них. Позже.

Клементине показалось, что это "позже" прозвучало как "когда-нибудь очень нескоро" или даже как "вообще никогда".

Причины… Надо же.

— Что же мне делать? — пролепетала она беспомощно. — Я не хочу примерять на себя роль подопытного кролика. А вечно скрываться и прятаться — тоже не выход.

— И не надо, — урезонил её Фау. — Со своими соплеменниками из Консульства я пообщаюсь… сегодня же. Поверь, я смогу найти рычаги давления на них. А вот от обязанностей контактера всё же будет лучше отказаться. Хотя бы на первое время.

Шеф будет очень расстроен, подумала она с тоской, представив себе предстоящий тяжёлый разговор с господином Файзером. Аэромобиль снижался; совсем рядом мелькнули острые шпили Вестминстерского дворца. Вопреки здравому смыслу, помпезный архитектурный ансамбль не внушал ни благоговейного трепета, ни уважения, ни почтительного страха. Скорлупка, сердцевина которой давным-давно вынута и съедена; бестелесный призрак былого величия, тщетно пытающийся доказать, что в нём ещё теплится жизнь.

Человечество не представляет угрозы, в том числе и для себя самого. Флойды, разумеется, понимают это, но деликатно делают вид, что не замечают наши жалкие потуги казаться страшнее, чем мы есть на самом деле. Когда крошечный голодный котёнок, согревшись за пазухой, выпускает коготки и показывает зубы, демонстрируя, что способен постоять за себя, это вызывает не гнев, а умиление.

— А тебе нужно как можно скорее научиться контролировать себя, — наставительно продолжал флойд, возвращая её к действительности. — Ты должна уметь дифференцировать, с кем говоришь и как.

— Угу…

Легко сказать. А как это осуществить на практике?

— Попробуй. Сейчас же.

Клементина попробовала, вызвав недовольное шипение флойда.

— Ещё!

Аэромобиль давным-давно приземлился, он стоял на парковке в начале улицы. Прохожих, к счастью, поблизости не наблюдалось. Хотя, у флойда в арсенале наверняка есть какой-нибудь маскировочный режим — зачем понапрасну нагонять страх на добропорядочных лондонцев.

— Ну! — подстегнул её Фау.

— Да пытаюсь я! — разозлилась Клементина. Взгляд её упал на вывеску любимой кофейни на углу, и она вдруг осознала, что ей нестерпимо хочется кофе. — Как будто это так просто!

— Ага, — довольно ухмыльнулся флойд. — Выходит, самый лучший стимул для тебя — страх и… — он проследил направление её взгляда, — и капучино?

От злости Клементина позабыла, что флойдам нельзя смотреть прямо в глаза.

— Совершенно не обязательно меня стращать! — пробурчала она рассерженно.

— Цель оправдывает средства, — невозмутимо возразил Фау. — Кстати, это ведь человеческая присказка, не так ли?

— Именно! — Клементина перевела дух, намереваясь высказать всё, что она думает о подобных "методах", но рубиновые глаза опасно сверкнули, и она поспешно отвела взгляд. Пауза затягивалась; флойд будто чего-то ждал, — а может, размышлял, озвучить свои мысли или не стоит. Клементина уже начала подумывать о том, как бы повежливее распрощаться, как ее собеседник неожиданно прервал молчание:

— Так я прав насчёт капучино? — невозмутимо осведомился он.

Клементина с радостью соврала бы, что она на дух не переносит кофе в любом виде: что со сливками, что без, но, похоже, она себя уже выдала, поэтому ей ничего не оставалось кроме как утвердительно кивнуть и ответить односложно:

— Правы.

— Тогда я угощаю.

А вот это действительно стало для неё неожиданностью.[2]

Десятью минутами позже они сидели за крошечным столиком, выбрав, не сговариваясь, самый дальний и самый тёмный угол кофейни, а робот-официант, старательно огибая углы, вёз им две кружки капучино с толстой шапкой взбитых сливок на круглом подносе.

Кроме них в зале сидел только один гость: худенькая коротко стриженая девушка в очках с толстыми стёклами и вязаном берете, надвинутом до самых бровей, с головой ушедшая в чтение книги — обычной, бумажной, что вполне гармонировало и с её внешностью, и с довольно старомодным, консервативным интерьером кафе. Она была до того погружена в своё чтиво, что, похоже, вообще не обратила внимания на их появление, а уж тем более не поняла, что один из вошедших — не человек.

Вот и славно. Почему-то Клементине не хотелось, чтобы её заметили в обществе флойда. Чего доброго, поползут слухи — а ей сейчас только слухов для полного "счастья" не хватает.

Конечно, в кофейню могли заглянуть и другие. Да и сверкающий белизной аэромобиль среди пыльных седанов и кэбов выглядит как бездарный шпион во вражеском стане.

— Разве вы способны усваивать инопланетную органику? — с иронией спросила Клементина, заметив, что Фау преспокойно поглощает свой напиток.

— Как видишь, — он усмехнулся. — Мы же не киборги. Мы — белковая форма жизни на основе ДНК с метаболизмом, во многом схожим с вашим. Примерно на три четверти, если быть точным. Полагаю, что-то из съеденного не усвоится полностью, но токсичных соединений в вашей пище точно нет. Мы исследовали всё. — Он сделал паузу на глоток, с нескрываемым удовольствием облизнулся и добавил: — Между прочим, ты нашу органику тоже пробовала. И вполне успешно, насколько я знаю.

Клементина покраснела, вспомнив звездолёт и приторно-сладкий сироп, который флойд чуть ли не насильно вливал в неё.

— У нас есть аналог вашему кофе, — продолжал Фау. — Аналог по воздействию на организм и по своему месту в социальной культуре, не по вкусу. И вот он как раз-таки для людей ядовит.

— Да? А что в нём ядовитого?

— Слишком много синильной кислоты. Глоток-другой еще не страшно. А вот стандартная порция — гарантированное отравление.

— Тогда я, пожалуй, воздержусь от дегустации, — Клементина, наконец, справилась с шапкой сливочной пены. — Он хоть вкусный, этот ваш аналог?

— Для нас — да.

Клементина замолчала, поймав себя на несуразной, парадоксальной мысли: на какой-то краткий миг она позабыла, что Фау — не человек. И почему-то ей вдруг очень захотелось, чтобы он был человеком.

— Ты неплохо катаешься, — вдруг сказал флойд. Клементина подняла на него ошеломлённый взгляд, но не обнаружила на лице ни тени сарказма. — Я имею в виду, даже с точки зрения флойда — весьма и весьма неплохо. Я видел… тогда, на катке.

— С чего вдруг такая щедрость на комплименты? — от волнения голос у неё даже слегка охрип. — В чём подвох?

— Это не комплимент, а констатация факта, — уточнил Фау. — Ты действительно хороша на льду. Давно занимаешься?

— С детства, — Клементина улыбнулась немного грустно. — Вообще-то я собиралась связать с фигурным катанием свою жизнь. Но… не срослось.

— Почему?

— Так вышло, — вспоминать это было сложно, а озвучивать вот так, без купюр — тяжело и больно. — Переволновалась, перенервничала, голова была забита другими вещами, и в итоге я допустила все ошибки, какие только можно было допустить. И стала аутсайдером в турнирной таблице… На этом всё закончилось.

— Вот так сразу, всего лишь из-за одного неудачного проката? — флойд поднял брови. — Разве тебе не был положен ещё один шанс?

— Это и был последний шанс. Либо я выполняю норматив и остаюсь в национальной сборной. Либо — уведомление о закрытии контракта и — аривидерчи, на все четыре стороны. Наверное, со временем я могла бы стать тренером… Если бы у меня был преподавательский талант… И я решила, что буду заниматься тем, что действительно важно.

— Экологией?

Клементина кивнула.

— А ведь когда-то я была первая на юниорском чемпионате Европы. И вторая — на Кубке мира… Нет, не хочу об этом. У профессиональных спортсменов считается неприличным почивать на старых лаврах. Надо двигаться вперёд, расти, совершенствоваться. Пусть я уже не в большом спорте — всё равно. — Она неожиданно улыбнулась. — Зато теперь я могу кататься просто так, для души.

— Это уже немало, — мудро заметил флойд.

Они помолчали. В зале кофейни было тихо; негромко играла полузнакомая инструментальная музыка — кажется, что-то из классики эпохи Моцарта. Музыка гипнотизировала, успокаивала, настраивала на умиротворённый лад, попутно аккуратно стирая тёмные мысли и невеселые воспоминания.

— У вас тоже есть что-то подобное? — вдруг спросила Клементина. — Или это закрытая информация, которую вы не имеете права сообщать людям? — поспешно добавила она.

Судя по короткому смешку, её последняя ремарка флойда позабавила, но ответил он неохотно и без подробностей.

— В этом нет особой тайны. Искусственный лёд — это же наше изобретение. Только у нас… Всё несколько иначе. Иная физика, иная механика. И хореография совершенно другая.

— Сложнее?

— Нет, не в этом дело. Просто всё по-другому.

— Иная физика… — задумчиво протянула Клементина. — Хм… Должно быть, вследствие иных параметров вашей планеты… планет? Например, гравитации — которая ощутимо отличается от земной. Выше. Или ниже. Скорее, второе. С более низкой гравитацией можно позволить себе гораздо больше. Угадала?

— Я тебе этого не говорил, — с непроницаемым видом ответил Фау.

— Почему людям нельзя ничего знать о других планетах?

Флойд не ответил.

— Почему людям нельзя в космос? — она непроизвольно повысила голос, и девчонка с книжкой вздрогнула. Клементина испуганно прикусила язык.

— Не пытайся понять, — твердо, и, как ей показалось, слегка печально отозвался Фау. — Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Угрожаете?

— Нет. Пытаюсь предостеречь.

— От чего? — не сдавалась она. — Флойды ведь нам не враги. Или… Есть и другие… разумные расы, не так ли? Тенри, к примеру.

Фау схватил её за плечи — Клементина еле успела поставить чашку на стол.

— Что ты знаешь о тенри? Что тебе успели закачать?

Её сердце подпрыгнуло и забилось возбуждённо-радостно. Неужели она сейчас узнает правду — или хотя бы её часть?..

— Тенри — разумная раса, — Клементина почувствовала, что перешла на флойдский. — Эээ… гуманоидная, — она лихорадочно копалась в памяти, но как назло, там не оказалось никакой "дармовой" информации. Разве только тот факт, что сначала Фау, а затем другие флойды приняли её за неведомого "тенри", позволял сделать заключение, что эти самые тенри — гуманоиды, причём очень похожи на людей.

— Продолжай.

Прямо-таки допрос с пристрастием. Пришлось блефовать и сочинять на ходу — в надежде, что интуиция её не подведёт.

— Тенри — геополитические соперники флойдов, — вдохновенно заговорила Клементина, — и хотя сейчас противостояние не в острой фазе, локальные конфликты всё равно случаются. Как правило, это мелкие провокации со стороны тенри.

— Это всё? — тоном экзаменатора спросил флойд.

Клементина хотела добавить ещё что-нибудь, но ее фантазия внезапно иссякла.

— Ну… Если в общих чертах, то да.

Фау облегчённо вздохнул.

— Ясно. То есть, ты ничего не знаешь.

— Ну, спасибо, — слегка обиделась она, будто и вправду держала ответ на экзамене по галактической истории.

— И всё же кое-что тебе удалось угадать, — обескуражил её Фау, ясно дав понять: всё, что она тут наплела, невыразимо далеко от реальности. — Тенри действительно наши враги. И они очень, очень коварны. У них своя логика, отличная и от нашей, и от человеческой, у них свои резоны, интересы и цели… Это куда больше того, что тебе стоит знать. Остальное…

— Не для моих убогих мозгов? — язвительно закончила Клементина.

— Нет. Я бы выразился иначе: остальное — слишком тяжело морально, чтобы забивать этим голову.

Н-да. Те же яйца, только в профиль.

— Угу. — очень вовремя память подкинула картинку, живописную и динамичную, хотя с тех пор прошло немало времени. — Так вы за тенрийцем гнались тогда на катке?

— Тенрийцев на Земле нет, — железным голосом отрезал Фау. — И быть не может.

— А если…

— Никаких "если". Наш военный флот контролирует всю Солнечную Систему и прилегающее пространство.

Клементина с сомнением покачала головой. Ох, что-то он недоговаривает. Сам ведь принял её за шпиона тенри на звездолёте!

Вот только если она напомнит ему сейчас об этом, то почти наверняка услышит в ответ, что это "не её ума дело" и вообще, большие сильные флойды сами разберутся.

— Клементина.

— Да?

Её имя в устах флойда прозвучало так фривольно, тягуче, приторно-сладко, будто его щедро облили кленовым сиропом и вдобавок посыпали сахарной пудрой. От этого её непроизвольно бросило в краску.

— Скажи… Почему ты не смотришь мне в глаза?

Ну и что ей на такое ответить? Потому что не доверяет ему? Остерегается? Боится?

Даже в мыслях это звучит некрасиво и глупо.

— Открою вам тайну, — Клементина заговорщицки улыбнулась. — У некоторых людей есть нетривиальная способность: взглядом читать мысли. Особые… гм… электромагнитные волны сверхвысокой частоты. И не в том дело, что я не горю желанием проникнуть в ваши флойдские секреты, получив в довесок проблем вагон и маленькую тележку. — Она выдержала коротенькую паузу. — Дело в том, что побочным эффектом такого "сканирования" является, увы, сильная боль. — полный притворной жалости вздох. — А мне бы не хотелось подвергать вас такому… нечеловеческому испытанию.

Закончив свой коротенький монолог чуть виноватой улыбкой, Клементина вернулась к своему кофе.

— Я тебя недооценивал, — после долгого молчания изрёк Фау. По его голосу девушка поняла, что он уловил сарказм. — Прости.

— Эээ… за что?

— За тот ужас, через который тебе пришлось пройти на Анде, — флойд глубоко вздохнул, будто размышляя, стоит ли продолжать или нет. — Гипнотический взгляд и возможность генерировать энергоинформационные пакеты, распознаваемые другими живыми существами, — наследие хищных предков. Они вели преимущественно ночной образ жизни и охотились поодиночке. Но иногда добычи становилось мало, и главам семей приходилось выходить на охоту среди бела дня. Тогда-то эволюция и выработала новое оружие, давшее своим носителям огромное преимущество и фактически поставившая их на вершину пищевой цепочки. Должно быть, именно тогда произошёл переломный момент, определивший становление нашей цивилизации.

Клементина слушала, боясь пошевелиться и даже стараясь дышать как можно реже. Нечасто на её инопланетного знакомого накатывали такие приступы откровенности.

Однако если он сейчас скажет, что ей не следует его бояться, что он не причинит ей вреда, или выдаст какую-то похожую банальщину, он её сильно разочарует.

Должно быть, флойд сам отлично понимал, что после всего пережитого девушка не поверит ему на слово. Поэтому до бессмысленных высокопарных фраз скатываться не стал, а сказал лишь:

— Хочешь ещё кофе?

— Благодарю, — вежливо отказалась Клементина. — Как-нибудь… в другой раз. Я, пожалуй, пойду домой.

Пока в кофейню не нагрянули другие посетители — увидят её в обществе флойда, потом ведь замучают вопросами.

Вопреки ожиданиям и опасениям, Фау спорить не стал. Кивнул на прощание и пробормотал какую-то дежурную любезность. Но до самого порога она чувствовала, как её спину буравит внимательный взгляд.

Дома, впрочем, Клементина задерживаться не стала: только оставила дипломат с документами, переоделась и захватила коньки. После общения с флойдом ей необходимо было успокоиться.

Приоткрыв дверь на балкон, она осторожно выглянула на улицу. Парковку отсюда было плохо видно — мешали каштаны, уже успевшие обзавестись молодой весенней листвой, но аэромобиля там не наблюдалось, его характерный силуэт она не смогла бы не заметить.

Сколько соседей и прохожих успели его увидеть? Сколько из них перепугается и побежит звонить на горячую линию? Присутствие флойдов в жизни людей, конечно, давным-давно стало обыденностью, но спецслужбы всё равно отслеживают их перемещения, и вот такие случаи неизбежно привлекают внимание.

А чего Клементина никогда и ни под каким соусом не желала, так это повышенного внимания к себе. Даже когда она плотно занималась фигурным катанием и выступала на крупных международных соревнованиях, ей претила слава во всех своих проявлениях. Фанаты и поклонники, недоброжелатели и завистники, коллеги и конкуренты, корреспонденты и спортивные критики с одинаковым жадным восторгом встречали и успехи, и провалы, не видя никакой разницы: лишь бы было что обсуждать и мусолить. Но она ушла из большого спорта, и столь нежеланная известность схлынула, растворившись как соль в морской воде. В профессиональной среде её, конечно, ещё помнили, а вот обыватели через годик-другой забыли начисто, и Клементина вновь смогла жить как все, без риска нарваться на папарацци по дороге в булочную или в вагоне метро.

А теперь всё могло повториться, причём в гораздо больших масштабах, да к тому же из-за кого — из-за флойда!

Из-за одного упрямого, строптивого, несносного флойда, который совершенно наплевательски относится к принятым у людей общественным устоям — да и к своим правилам, похоже, тоже.

Чтобы потешить свое самолюбие? Вероятно.

Ради удовлетворения собственных амбиций? Не исключено.

Просто от скуки?

А вот это ближе всего.

Клементина яростно скрипнула зубами, ускоряя шаг. А что, собственно, она так переживает? Может, она и не увидит его больше никогда. Они ведь ни о чём не условились, и вообще, Фау попрощался так, словно это была их последняя встреча. Конечно, флойды всегда прощаются таким образом, у них так принято — но тем не менее.

И если она сейчас откажется от патента контактёра — что Фау, кстати, настоятельно ей советовал, кто знает, пересекутся ли когда-нибудь их пути…

На катке сегодня было людно, бросалось в глаза обилие новичков. К счастью, почти все они медленно огибали каток по самому краю, неуклюже двигаясь друг за другом против часовой стрелки, и в центр не лезли.

И то ладно. Зашнуровав коньки, Клементина отправилась разогреваться.

— Привет, Клементина. Что-то ты зачастила сюда.

Мальчишку, который её окликнул, звали Клиффорд Грейс. Фигурным катанием он не занимался всерьёз ни дня, но для любителя-самоучки катался более чем достойно.

— Привет, Клиф, — притормозив, она объехала его по дуге и заскользила рядом. — Работы в последнее время много. Надо же как-то… отдыхать.

— Если это для тебя — отдых, представляю, какой должна быть работа! — Клиффорд усмехнулся. — Слушай-ка, я хочу тодес крутануть попробовать, составишь мне пару?

— Я одиночница.

— И?

— Я не владею приёмами парного катания.

— Вот только не надо мне лапшу на уши вешать, что ты чего-то там не умеешь! — паренёк обиженно надулся. — Не хочешь — так и скажи, а не ломайся.

— Клиф, "уметь" и "попробовать пару раз" — не одно и то же.

— Ты же профи, Хизерли.

— Я знаю теорию — и только. И потом, зачем тебе это? Ты, насколько я знаю, тоже предпочитаешь одиночное катание.

— Я с ребятами поспорил, — полушёпотом сообщил Клиффорд, не углубляясь, однако, в детали спора. — Пожалуйста, Тина. Очень выручишь!

Клементина вздохнула, сдаваясь.

— Ладно, уговорил, — она протянула ему руку. — Смотри: уронишь меня — мало не покажется. Поехали только подальше от толпы.

Неизвестно, в чём заключалась суть пари, но Клиффорд почти всё делал правильно: набрал необходимую скорость, согнул колени, продолжая вращение, аккуратно отвёл назад одну руку… Один оборот, второй. Небо закружилось, словно гигантский миксер вознамерился перемешать пурпур закатных облаков с напоённой вечерней прохладой прозрачно-нежной далью, выцветшей почти до белизны.

На третьем обороте Клиффорд всё-таки не удержал равновесие: его повело назад, он поскользнулся и неуклюже шлепнулся мягким местом; Клементина упала рядом.

Это их спасло. Потому что когда воздух над их головами внезапно прошила автоматная очередь, они лежали, распластавшись на искусственном льду.

Не поднимая головы, Клементина очумело заозиралась, силясь понять, что происходит. Ещё одно короткое "тра-та-та", захлебнувшееся глухим ударом, отчаянный крик — душераздирающе звонким сопрано, а за ним — взрыв такой силы, что ударная волна отбросила их к самому бортику. Вслед за взрывом наступила тишина.

— Ч-что это было? — простонал Клиффорд, с трудом поднимаясь на ноги. — Ты цела?

— Цела, — коротко бросила Клементина. Осторожно подняла голову, огляделась. Лёд был щедро залит кровью: похоже, кто-то схлопотал шальную пулю. От этого зрелища ей сделалось дурно, но усилием воли она взяла себя в руки.

Люди понемногу начинали осмысливать произошедшее. Одни бестолково топтались на месте, другие — самые находчивые и собранные — уже вовсю звонили в экстренные службы; со всех сторон доносились рыдания и вопли. Несколько человек лежали, не подавая признаков жизни (а живы ли они вообще?)

— Взрывная волна пришла оттуда, — Клиффорд махнул рукой. — Из парка.

— Там даже деревья повалило, — Клементина прищурилась, вглядываясь в густеющие сумерки.

— Это радикалы из "Открытого неба"! — надрывно прокричал плотный белобрысый мужчина. Его голова была наспех обмотана шарфом, а взгляд — совершенно безумный. — Они предупреждали, что если их не услышат, прольётся кровь и невинные падут жертвами грязных интриг!

И, будто вторя ему, где-то далеко взвыли автомобильные сирены. Должно быть, скорая. Или полиция.

Ни говоря ни слова, Клементина вскочила и побежала к единственному примыкавшему к катку зданию, лавируя между группами людей. Одноэтажная пристройка, где располагались технические помещения, душевые и раздевалка, устояла, но все окна были выбиты начисто, а мягкое ковровое покрытие — усеяно осколками, хрустевшими под коньками как сахар. К счастью, шкафчики с обувью уцелели.

— Ч-что случилось?

Клементина подняла голову. Посреди раздевалки стояла девчушка лет десяти и взирала на царящий вокруг разгром со смесью непонимания и ужаса. На шее у неё висело махровое полотенце, влажные кудри падали на лоб. Очевидно, она была в душе, когда прогремел взрыв.

— Авария какая-то, — она попыталась успокоить ребенка. — Похоже, в парке.

Девочка упрямо нахмурила светлые брови.

— Я слышала… Как будто выстрелы.

Умная не по годам.

— Я тоже слышала, — Клементина не стала отнекиваться. — Ты с родителями пришла?

— Нет…

— Далеко живёшь?

— В Ричмонде.

— Позвонить им можешь?

Девочка кивнула.

— Позвони и скажи, чтоб тебя забрали. И жди здесь, на улицу не выходи, поняла? — она закинула рюкзак за спину.

— А вы…

— А я пойду посмотрю, что там стряслось, — Клементина ободряюще улыбнулась и сказала как можно непринуждённее. — Не переживай. Всё будет хорошо.

За дверь, мимо развороченного турникета, жалобно пискнувшего ей вслед, через велопарковку, сейчас больше похожую на свалку металлолома… В небе над головой пророкотал полицейский вертолёт, она задрала голову и успела заметить ярко-красный силуэт огромной бронированной махины.

Вот и спецслужбы подтянулись.

Впрочем, неудивительно: случай беспрецедентный.

Стрельба, взрывы — среди бела дня, в самом центре густонаселённого города, — в голове не укладывается. Что это — теракт, диверсия, провокация? Ради чего — или кого?.. Блондинистый тип на катке вопил что-то про "Открытое небо" — стоит ли верить его словам?

Клементина замедлила шаг. Верить — вряд ли стоит, придавать особое значение тоже. А вот обратить внимание и взять на заметку — определённо имеет смысл.

На первый взгляд ситуация выглядела чудовищно жестоким абсурдом. Но Клементина знала: ничто на свете не происходит просто так. На всё есть своя причина.

Последние полсотни метров до предполагаемого эпицентра взрыва она кралась, пригибаясь к земле и прячась за вывороченными из земли корнями деревьев. Впереди сновали люди, фонари беспилотников выхватывали из сгущающихся сумерек неровные пятна света, обломки тротуарной плитки, вспаханную землю и внушительных размеров воронку, в которую мог поместиться танк.

Ого.

Чтобы устроить взрыв такой силы, нужен динамит. Или тротил. Много, очень много.

Который для начала надо где-то взять.

После демилитаризации Земли все вооруженные формирования были распущены, оружие — переработано, военная техника — разобрана или перепрофилирована. Тротил, конечно, производили до сих пор, — кажется, где-то на Урале, но использовался он сугубо в мирных целях: в горнодобывающей промышленности, в строительстве, для освобождения русел рек от ледяных торосов во время весенних паводков.

Все взрывчатые вещества подлежали строжайшему учёту — от производства и транспортировки до конечного использования. Раздобыть даже пару грамм тротила — задача невыполнимая.

Выходит, речь идёт о самодельной взрывчатке?

Клементина нахмурилась. Помимо взрывчатки, у них были и автоматы. По крайней мере, один.

Она извлекла из памяти обрывки университетского курса мировой истории. Автомат — оружие, созданное в двадцатом веке, чтобы убивать людей. Созданное для войны. После появления флойдов практически все стволы были уничтожены, лишь единицы нашли своё пристанище в пыльных музейных витринах и еще более пыльных запасниках. Полицию и спецов таким не снаряжают.

Получается, в парке орудовала группа спятивших фанатиков, умудрившихся завладеть музейным экспонатом, да ещё и найти к нему патроны?

Версия казалась высосанной из пальца. Но других гипотез просто не было.

Что ж, одно она знает абсолютно точно: сегодняшней историей наверняка заинтересуются флойды.

— "Открытое небо" совсем оборзело, полковник.

— Да, Арчи, это уже переходит все границы.

Клементина вздрогнула и вжалась в поваленное дерево. Голоса раздались совсем рядом.

— Оцепляем периметр. И работаем.

— Что у тебя, Марк?

— Автомат. И три трупа. Убиты при попытке сопротивления.

— Потери?

— Четверо раненых, — последовала неловкая пауза. — И, кажется, автоматный огонь экстремистов задел каток. Но там — только гражданские…

Клементина даже дышать перестала.

— Значит, отряд обученных, полностью экипированных профессионалов не смог справиться с троицей больных на всю голову придурков, возомнивших себя героями-партизанами?

— Их было пятеро, сэр. Двоим удалось уйти.

Раздался звук, в котором безошибочно угадывалась хорошая затрещина.

— Пятеро? Пятеро?! Где же ещё двое? Уж не хотите ли сказать, что вы упустили их, капрал?

— Виноват, господин полковник!..

— Обыскать здесь всё! Прочесать парк, заглянуть под каждый кустик!

Ответную реплику капрала Клементина не разобрала, но из контекста было ясно, что это не очень успешная попытка оправдаться.

— Старались? Значит, вы недостаточно старались! — продолжал громыхать голос. — С минуты на минуту сюда нагрянут флойды — и что я им скажу? Что преступники сумели скрыться? Вы хоть понимаете, что такой ответ флойдов не устроит?!

Голоса постепенно удалялись, разобрать отдельные слова становилось проблематично, и Клементина осмелела настолько, что отделилась от дерева, в которое яростно вжималась последние минуты, и осторожно огляделась.

Надо убираться отсюда подобру-поздорову — пока её, того и гляди, не приняли за одного из сбежавших экстремистов.

То и дело оглядываясь назад, она пересекла дубовую рощу, обогнула прудик, и лишь когда взволнованные голоса перестали быть слышны, а блуждающие пятна света — полностью скрылись из виду, выбралась на пешеходную дорожку.

Мозг лихорадочно работал.

"Открытое небо" объявили нелегальным. Но его участники не смирились с этим. И начали мстить?

Гм… Кому?

Британским властям?

Но ведь их правительство не при чём — решение принималось на международном уровне.

Тогда кому?

Рядовым служителям правопорядка? Простым людям?

Ерунда.

Вот только стрельба из автомата, взрывы и человеческие жертвы — это не милые безобидные шалости вроде граффити на заборах, пикетов с плакатиками и песенок под гитару.

Если это действительно "Открытое небо", значит, их запретили не без оснований… Но чего они пытаются добиться? Заявить о себе? Запугать? Подать кому-то условный сигнал?

На секунду Клементина вообразила себя в шкуре неведомого ей полковника, вспомнила свой опыт общения с флойдами — и ей стало его жаль.

Не повезло бедняге…

Домой она добралась когда уже совсем стемнело. Заставила себя умыться, прошла на кухню, налила чаю.

Чайник был горячий, свежевскипячённый. И при этом почти пустой.

Стефан, что ли, забега́л?

Клементина тряхнула головой. Ей сейчас совершенно не хотелось думать о разгильдяе-брате. Но у судьбы, видимо, было другое мнение на этот счёт, потому что девушка вдруг услышала приглушённый звук бьющегося стекла, а следом — такой же приглушенный вскрик — тонким фальцетом.

Стефан у себя? Причем не один?

Вот это номер.

Почувствовав острое смущение, словно её застукали за чем-то нелицеприятным, Клементина приняла единственное верное в данной ситуации решение: сделать вид, что она ничего не слышала, и поскорее отправиться спать.

Только путь в её собственную спальню пролегал через общий коридор, миновать который было нельзя никак.

Прихватив недопитую чашку, Клементина вышла из кухни и на цыпочках двинулась к своей комнате. Нужная ей дверь была уже совсем близко, когда она отчётливо услышала голос Стефана:

— Надо было не геройствовать, а бежать! Сразу! Тогда у нас ещё был бы шанс!

— Скажи это Флоренсу и ребятам, — высокий девчоночий голос, ответивший ему, сорвался и коротко всхлипнул. — Ты понимаешь, что нас сдали?

— Да, засада в парке не похожа на случайность, — Стефан вздохнул. — Но предатель — в наших рядах? Я скорее поверю, что спецслужбы смогли ломануть наши сервера, перехватить переписку и подобрать кодировку… Которую я сам же и писал, между прочим.

— Мне тоже не хотелось бы верить в худшее. Но у нас нет права на ошибку, Стеф. Один неверный шаг — и всё будет коту под хвост.

— Да знаю я! — Стефан приправил своё восклицание хорошей коллекцией крепких словечек: из тех, что никогда не позволил бы себе при сестре. — Чёрт побери, и зачем только мы отправились через парк? Надо было взять машину!..

— Это точно, — согласно кивнула Клементина, входя. Она услышала достаточно, чтобы понять: у этих двоих отнюдь не безобидное романтическое свидание. Но, перешагнув порог, она оторопело замерла, раскрыв рот в беззвучном крике.

[1] Разговор всё ещё идёт на языке флойдов, где у этих понятий чуть более мягкое значение. "Проблема" на флойдском — приблизительно то же, что наша "досадная неприятность" (прим. авт).

[2] Скажу больше: это стало неожиданностью даже для меня. Но флойды — не люди, и куда более непредсказуемы (прим. авт.)