Аполлоний Тианский

• Часть IV • ПРЕЖНИЕ МНЕНИЯ ОБ АПОЛЛОНИИ

Аполлоний Тианский был наиболее известным философом античного мира в I веке и посвятил большую часть своей жизни очищению многих культов Империи и обучению священников и жрецов. В истории Запада того древнего периода более интересным мог быть только сам Христос. Об Аполлонии существовало множество разных и зачастую совершенно противоречивых мнений, ибо сведения о жизни философа дошли до нас скорее в форме романтической истории, нежели исторического документа. Но этого, вероятно, и следовало ожидать, так как у Аполлония, помимо его общественной деятельности, была и сокровенная жизнь, та, к которой он не допускал даже любимых учеников. Он путешествовал по самым далеким странам и пропадал на долгие годы; он вступал в святыни самых священных храмов и оказывался во внутренних кругах самых закрытых обществ. Что он там делал и что говорил? Это остается тайной по сей день. И для многих эта тайна служит поводом к сочинительству какой-нибудь фантастической истории.

Настоящее исследование является попыткой предложить читателю краткий очерк тех тем и вопросов, которые высвечиваются сегодня на страницах исторических документов, касающихся жизни знаменитого тианийца. Без сомнения, мы должны обратиться к «Жизни Аполлония», написанной Флавием Филостратом в начале третьего столетия. Но прежде необходимо представить читателю краткий отчет об упоминаниях имени философа в сочинениях классических писателей и отцов церкви, а также короткий обзор литературы на данную тему более позднего времени и, соответственно, постоянно меняющуюся картину представлений о жизни Аполлония за последние четыре столетия.

Итак, вначале обратимся к упоминаниям в классической и святоотеческой литературе.

Лукиан, остроумный писатель первой половины II века, делает персонажем одной из своих сатир ученика последователя Аполлония — одного из тех, кто был знаком со «всей трагедией»[2] его жизни. В свою очередь, Апулей, современник Лукиана, причисляет Аполлония к Моисею, Зороастру и другим знаменитым магам античности[3].

Примерно в тот же период в сочинении «Вопросы и ответы правоверным», ранее приписываемом Юстину Мученику, который жил во второй четверти II века, мы находим следующее интересное заявление: «Вопрос 24: Если Бог — творец и господин мироздания, то как освященные Аполлонием предметы[4] могли иметь власть в [разных] областях этого мироздания? Ибо, как мы видим, они охраняют от ярости волн и ветров, от нашествий насекомых и нападений диких зверей»[5] .

Дион Кассий в своей истории[6], написанной в 211-222 г.г., утверждает, что император Каракалла (211 - 216) почтил память Аполлония установкой часовни или монумента (heroum).

Именно в это время (216 г.) Филострат написал «Жизнь Аполлония» по просьбе Домны Юлии, матери Каракаллы, и впоследствии мы будем обращаться главным образом к этому документу.

Лампридий, живший примерно в середине III века, сообщает нам, что император Александр Север (222 - 235) поместил статую Аполлония в свой lararium наравне со статуями Христа, Авраама и Орфея[7].

Вопискус, писавший в последней декаде III века, рассказывает нам, что император Аврелиан (270 - 275) дал обет построить храм в честь Аполлония, который явился ему во время осады Тианы. Вопискус говорит об Аполлонии как о «мудреце широчайшей известности и авторитета, древнем философе, истинном друге богов» и, более того, как о воплощении божества. «Кто среди людей, — вопрошает историк, — был столь святым, столь достойным поклонения, столь почтенным, столь богоподобным, как он? Это он давал жизнь мертвым. Это он сделал и сказал столько вещей, которые не по силам людям»[8]. Вопискус так восторженно относился к Аполлонию, что обещал написать короткий рассказ о его жизни по-латыни. Деяния и слова философа, по мнению Вопискуса, должны были быть на устах у всех, потому что пока все существующие документы написаны на греческом[9]. Писатель, однако, не выполнил своего обещания. Но мы знаем, что примерно в это время биографию философа написали Сотерик[10] и Нихомах, а вскоре после этого — и Таский Викторианий, работавший с бумагами Нихомаха[11]. Правда, ни одно из этих жизнеописаний не дошло до нас.

Кстати, именно в этот период, в конце III — начале IV веков, Порфирий и Ямвлих создали свои труды о Пифагоре и его школе. Оба они упоминают Аполлония в качестве первоисточника, и вероятно, что первые 30 глав книги Ямвлиха взяты из Аполлония[12].

А теперь мы переходим к инциденту, сделавшему личность Аполлония объектом христианской полемики, каковым его личность остается и по сей день. Иерокл, философ и поочередный правитель Пальмиры, Битинии и Александрии, примерно в 303 году написал в двух книгах критический обзор неоправданных претензий христиан относительно исключительного права на «чудеса» как на доказательство божественного происхождения их Господа. В труде под заглавием «Правдивое обращение к христианам», или, более коротко, «Любитель правды», он главным образом отталкивается от предыдущих трудов

Цельсия и Порфирия[13], но вводит и новую тему для дискуссии, объясняя чудеса Аполлония все теми же христианскими претензиями. В этой части своего сочинения Иерокл цитирует «Жизнь Аполлония» Филострата.

На эту уместную критику Иерокла немедленно ответил Евсевий Кесарииский в дошедшем до нас сочинении «Против Иерокла»[14]. Евсевий признает, что Аполлоний был мудрым и добродетельным человеком, но не считает достаточно доказанным, что приписываемые ему чудесные вещи действительно имели место; а если даже и имели, то это было дело «демонов», но не Бога. Сочинение Евсевия очень интересно. Он последовательно разбирает утверждения Филострата, демонстрируя прекрасный талант критика. Если бы он так успешно применял свой талант, работая с документами церкви, первым историком которых он стал, то потомство было бы ему вечно благодарно. Но Евсевий, как и многие другие апологеты, видел только одну сторону дела; беспристрастность в отношении христианства была чуждой его сознанию. Использовать свой талант критика применительно к церковным документам он считал богохульством в отношении к «чудесам» Иисуса. Но вопрос «чуда», затронутый Иероклом, оставался, и остается открытым.

После того как в XVI веке полемика возобновилась, а гипотеза о «Дьяволе» как первопричине всех «чудес», кроме чудес церкви, утратила свое значение вследствие прогресса научной мысли, природа описываемых в «Жизни Аполлония» чудес по- прежнему представляла большую трудность для ее толкования и осознания. При этом возникла новая гипотеза — о плагиате: жизнь Аполлония была языческим плагиатом жизни Иисуса. Однако Евсевий и поддерживавшие его отцы церкви ничего подобного и предположить не могли: они жили в такое время, когда это заявление можно было легко опровергнуть. Ни единое слово в сочинении Филострата не указывает на то, что он имел хоть какое-то представление о жизни Иисуса. Как бы ни была притягательна для многих теория «тенденциозных сочинений» Баура, мы можем сказать следующее: предположение о подозрении Филострата в плагиате Евангелия не выдерживает никакой критики. Филострат пишет историю жизни достойного и мудрого человека, выполнявшего свою учительскую миссию, которая окутана волшебными историями, сохранившимися в воспоминаниях и подстегивающими воображение восторженных потомков. Но это — далеко не драма воплощенного Божества, пророчествовавшего миру.

Лактантий примерно в 315 году тоже подвергал нападкам труд Иерокла, содержащий несколько очень уместных критических замечаний. Этот отец церкви говорил, что Иерокл перечисляет так много сокровенных христианских учений (intima), что порою кажется, будто он в свое время прошел соответствующее обучение (dis- ciplina). Но Иерокл, поясняет Лактантий, пытается показать, что Аполлоний совершал те же самые, а то и более впечатляющие, чудеса, что Иисус. Эти попытки, по мнению Лактания, тщетны, ведь христиане верят в то, что Христос — Бог, не из- за свершенных им чудес, а потому, что все сделанное Иисусом предсказано пророками[15]. В этом Лактантий более отчетливо, чем Евсевий, видел слабость доказательств божественности «от чуда».

Арнобий, учитель Лактантия, писавший в конце III века, упоминая об Аполлонии еще до начала полемики, просто причисляет его к магам, таким, как Зороастр и другие, которых мы перечисляли выше в отрывке из Апулея[16].

Но широкое расхождение во мнениях относительно Аполлония существовало между отцами церкви и без этой полемики. В конце IV века Иоанн Хризостом с очевидным ожесточением называет Аполлония обманщиком и злодеем и заявляет, что все события его жизни — чистый вымысел[17]. Иероним, напротив, в то же самое время высказывает другую точку зрения: внимательно прочитав Филострата, он пишет, что Аполлоний всюду находил, чему можно поучиться, и потому мог стать сведущим человеком[18]. В начале же V века Августин, высмеивая любую попытку сравнения Аполлония с Иисусом, тут же говорит, что в отношении добродетели Аполлоний был «гораздо выше», чем Иов[19].

Примерно в то же время Исидор Пелузийский, умерший в 450 году, яростно отрицает присутствие малейшей правды в словах «некоторых» (кого именно — он не уточняет) о том, что Аполлоний Тианский «освятил много мест во многих частях света ради безопасности жителей»[20]. Будет поучительно сопоставить отрицание Исидора с уже процитированным нами фрагментом из псевдо-Юстина. Автор «Вопросов и ответов правоверным», живший во II столетии, не мог снять вопрос посредством безапелляционного отрицания. Он признал его постановку правомерной, но объяснил суть проблемы другими причинами, а именно посредством Дьявола.

Непредвзятая критика не может принять и другого аргумента отцов церкви, будто Аполлоний использовал магию. Но в то время даже обычные христиане могли совершать чудеса исцеления одним лишь словом[21]. В общем, нет никаких предпосылок и доказательств того, чтобы объяснять «чудеса» Аполлония использованием подобных методов. Напротив, и сам Аполлоний, и его биограф Филострат энергично отрицают обвинение в применении магии.

С другой стороны, Сидоний Аполлинарии, епископ Клармонский, отзывался об Аполлонии в восторженных тонах. Сидоний перевел «Жизнь Аполлония» на латынь для Леона, советника короля Орика, и в письме к своему другу писал: «Прочитай о жизни человека, который (кроме религии) во многом напоминает тебя; его ждало богатство, но он не искал богатств; любил мудрость и презирал золото; был воздержан среди пиршеств и аскетичен среди роскоши; о человеке, одетом в полотно среди одетых в пурпур... Возможно, никакой историк не найдет в античные времена философа, жизнь которого была бы сравнима с жизнью Аполлония»[22].

Таким образом, мы видим, что даже среди отцов церкви мнения разделились; сами же философы не скупились на похвалу Аполлонию. Аммиан Марцеллин, друг философа-императора Юлиана и «последний подданный Рима, сочинивший языческую историю на латинском языке», упоминает об Аполлонии как о «самом знаменитом философе»[23]. Несколько лет спустя Эвнапий, ученик Христиантия (одного из учителей Юлиана), писавший в конце IV века, заявляет, что Аполлоний был больше чем философом; он был «средним, если такое бывает, между богом и людьми»[24]. По сути, Филострату следовало бы назвать его биографию «Жизнь бога среди людей»[25]. Такой, на первый взгляд, крайне преувеличенной оценке можно найти объяснение в том, что Эвнапий принадлежал к школе, знакомой с природой достижений, приписываемых Аполлонию. И в самом деле, мы обнаруживаем, что «в V веке некий Волузий, проконсул Африки, происходящий из древнего римского рода и по-прежнему сильно привязанный к религии предков, почти обожествляет Аполлония Тианского как сверхъестественное существо»[26].

Даже после прихода античной философии в упадок Кассиодор, проведший последние годы своей долгой жизни в монастыре, говорит об Аполлонии как об «известном философе»[27]. Из византийских писателей монах Георгий Синкеллий (VIII век) несколько раз упоминает философа; причем, он не только не проявляет какой- либо враждебности, но и заявляет, что Аполлоний был первым и наиболее примечательным из всех знаменитых людей Римской империи[28]. Критик и грамматик Цеций также называет Аполлония «всезнающим и всепредвидящим»[29].

И хотя монах Ксифилиний (XI век) в примечании к сокращенной версии истории Диона Кассия называет Аполлония умным фокусником и волшебником[30], — живший в том же веке Кедрений награждает Аполлония довольно приятным титулом «сведущего философа-пифагорейца»[31]и приводит несколько примеров проявления его способностей в Византии.

По словам Никетаса, в XIII столетии в Византии существовали некие бронзовые ворота, освященные когда-то Аполлонием, — их пришлось переплавить, так как ворота стали объектом суеверий даже для самих христиан[32].

Если бы «Жизнь Аполлония», написанная Филостратом, исчезла вместе с остальными «Жизнями», то из сведении о философе, осталось бы только то, что мы перечисли выше[33].

Действительно, слишком мало для такой выдающейся личности. И все же это вполне достаточное доказательство, что, за исключением предвзято мыслящих теологов, все «голоса» античности были за философа.