История разведывательных служб Израиля

8 ДЕНЬ «ШИН БЕТ»

Кровать была еще теплой, простыни и одеяла разбросаны по комнате, в чайнике кипела вода и чай в чашках был еще горячим, но человека по имени Абу Аммар в доме уже не было. За несколько секунд до того, как израильские солдаты и контрразведчики ворвались в трехэтажную виллу в Рамаллахе на Западном берегу реки Иордан, лидер Организации освобождения Палестины — больше известный внешнему миру как Ясир Арафат — бежал.

Из своего укрытия на втором этаже виллы Арафат слышал, как подъехали израильские солдаты и начали обыск. Он выпрыгнул из окна и спрятался в припаркованном вблизи автомобиле. После того как солдаты ушли, он поспешил на восток и в последний раз пересек реку Иордан. Была середина декабря 1967 года, и спустя 6 месяцев израильтяне отторгли этот район от Иордании. С тех пор Арафат больше никогда не бывал на Западном берегу.

Директор «Шин Бет» Йозеф Хармелин был разочарован: сорвалась его седьмая попытка схватить лидера ООП. С момента создания в 1964 году эта партизанская организация стала важным объектом внимания израильской разведки. 1 января этого года Йозеф Хармелин сменил Амоса Манора на посту директора «Шин Бет». Манор был разочарован тем, что в 1963 году ему не удалось занять место Харела, и понимал, что он не может соперничать с шефом «Моссада» за внимание премьера Леви Эшкола.

Несмотря на неудачу с Арафатом, «Шин Бет» могла многим гордиться в 1967 году. Прежде всего, «Шин Бет» удалось сорвать попытку ООП поднять «народное восстание».

Большинство территорий, захваченных Израилем в 1967 году, не представляли особых проблем. Почти все сирийцы с Голанских высот, за исключением нескольких тысяч друзов, бежали. На Синае почти не осталось египтян, только несколько бедуинских племен. Основные проблемы для Израиля как для оккупационной державы сохранялись на Западном берегу и в секторе Газа. Другими словами, проблемы были там, где были люди.

На Западном берегу, на площади примерно 3 тыс. квадратных миль, проживало около 600 тыс. палестинцев, еще 400 тыс. жило в перенаселенном и пораженном нищетой секторе Газа, площадь которого не превышала 100 тыс. квадратных миль.

Напуганные и дезориентированные палестинцы не препятствовали израильтянам в создании военной администрации. Израильские спецслужбы организовали специальную оперативную группу из представителен «Моссада» и «Амана» для анализа местной политической ситуации. Руководителем группы был назначен Дэвид Кимче. Группа предложила предоставить палестинцам автономию, которая в конечном счете должна была привести к образованию независимого государства, но Леви Эшкол и его правительство игнорировали этот совет. Некоторые влиятельные представители арабской общины скромно просили ускорить возвращение к нормальной мирной жизни и восстановлению торговли, но другие, особенно на Западном берегу, предпочитали возвратиться под юрисдикцию короля Иордании Хусейна. Даже обитатели сектора Газа, которым жилось несладко при египтянах, предпочитали арабских правителей израильским.

Надеясь использовать это массовое недовольство населения, ООП и более мелкие группы хотели применить тактику Вьетконга, который успешно противостоял мощным американским вооруженным силам во Вьетнаме, и Фронта национального освобождения, которому удалось изгнать французов из Алжира. Арафат и его товарищи призвали народ Палестины к восстанию против оккупации израильских сионистов.

После поражения в войне 1967 года они стремились сделать оккупированные территории неуправляемыми. ООП будет контролировать повседневную жизнь 5 тыс. населенных пунктов на Западном берегу, в секторе Газа и в конечном счете, как полагали теоретики левого направления, это приведет к власти левое палестинское правительство.

Сразу же после завершения Шестидневной войны на Западном берегу распространялась брошюра ООП, которая в классических терминах коммунистической пропаганды призывала: «Мы должны организовать подпольную борьбу на каждой улице, в каждом квартале, в каждой деревне. Каждый должен бороться с врагом. Сбрасывайте большие камни со склонов гор и блокируйте ими дороги. Поджигайте автомашины противника. Мы должны бойкотировать все экономические и культурные учреждения оккупационных властей». Эта прокламация завершалась инструкцией по изготовлению «молотовского коктейля».

Партизанские теоретики надеялись поднять «национально-освободительную борьбу», которой так гордились Мао Цзэдун и Фидель Кастро. ООП позаимствовало у Кубы, Китая, Вьетнама и Алжира не только общую концепцию, но и тактику. Палестинцам активно помогал полковник Ахмед Суэдани, руководитель сирийской военной разведки, который отличился в Дамаске арестом Эли Коэна. Суэдани был горячим сторонником «народной борьбы» на Ближнем Востоке, но, разумеется, не в самой Сирии.

Экстремистские группировки ООП направляли десятки своих соратников, вооруженных автоматами, гранатами и взрывчатыми веществами, на оккупированные территории для создания боевых ячеек под самым носом у израильских властей. Арафат лично подбирал людей для боевых операций и утверждал их мельчайшие детали. Боевые группы нападали на военные патрули и автомашины, устраивали засады на узких улицах поселений Западного берега.

В самом Израиле палестинцы взрывали бомбы на рынках, автобусных остановках, в кинотеатрах и ресторанах. Для них не имело значения, являлись ли жертвы военными или гражданскими лицами. Арафат и его последователи были убеждены, что ведут честную вооруженную борьбу, в то время как в глазах Израиля и всего внешнего мира тактика ООП имела одно название: терроризм.

«Шин Бет» не могла тратить время на спор о терминах. Премьер-министр Эшкол и министр обороны Даян, возложившие ответственность за повседневное управление оккупированными территориями на вооруженные силы, поручили секретной службе Хармелина подавить сопротивление и восстановить закон и порядок. Однако в правительстве и армии было немало тех, кто сомневался в способности «Шин Бет» решить эту задачу.

В то время служба внутренней безопасности была довольно небольшой замкнутой организацией, работавшей в обстановке абсолютной секретности. Само название «Шин Бет» было неизвестно широкой публике, цензура не пропускала ни малейшего упоминания об этой организации, и закон запрещал раскрывать имена сотрудников «Шин Бет». Общая численность сотрудников агентства не превышала 500 человек. Внутри организации царила почти родственная атмосфера, все знали друг друга. Семейные секреты никогда не раскрывались посторонним.

Вместе с тем это было довольно тусклое агентство, которое всегда стояло в тени «Моссада» и «Амана». Лишь изредка на долю «Шин Бет» перепадали какие-то крохи признания, главным образом через оперативный департамент, который был общим с «Моссадом». Например, иногда проводились некоторые захватывающие зарубежные операции вроде похищения Адольфа Эйхмана или розыска Йосселе Шумахера.

В целом «Шин Бет» выполняла неблагодарную задачу по наблюдению за иностранными шпионами и внутренними подрывными элементами. Естественно, что арабское меньшинство в Израиле всегда было главным контингентом разработки этой службы.

Всего за год до Шестидневной войны правительство ликвидировало военную администрацию, существовавшую в арабских поселках и деревнях с момента окончания войны за независимость 1948 года. Израильтяне арабского происхождения всегда имели право голосовать на выборах в кнессет, но их повседневная жизнь управлялась совсем не так, как это было в местах, населенных евреями. В районах с преобладающим арабским населением, особенно в Галилее, на севере Израиля, все жители находились под неусыпным наблюдением «Шин Бет».

Рекомендация об отмене военной администрации в конкретных районах Израиля была высказана в 1966 году бывшим работником «Моссада» Шмуэлем Толедано, который в тот период был советником Эшкола по арабским делам. Хармелин поддержал это предложение, но не потому, что «Шин Бет» вдруг воспылала любовью к арабам и их гражданским правам, а потому, что это отвечало интересам национальной безопасности.

Задача «Шин Бет» заключалась в том, чтобы не допустить превращения арабов в пятую колонну, которая будет действовать в интересах своих братьев по ту сторону границы. Отмена военной администрации, по мнению «Шин Бет», способствовала бы интеграции арабов в израильское общество, получению ими образования в израильских университетах, создала бы для них равные возможности в бизнесе, развитии карьеры, повышении своих доходов, ликвидации ощущения дискриминации, разочарования и чувства безысходности, которые способствовали появлению «подрывных» настроений. «Шин Бет» считала, что отмена официальных ограничений в отношении израильских арабов внесет успокоение в этот сектор общества и будет способствовать изоляции экстремистов, недовольных жизнью в Израиле.

Предложение Толедано было принято. Это знаменовало собой внесение существенных коррективов в работу «Шин Бет», с которых, собственно, и началась эра Хармелина. До того времени, когда ему предложили заменить бесцветного и сугубо делового Манора, Хармелин возглавлял в «Шин Бет» службу контрразведки. Теперь он намеревался сделать охоту на шпионов основной функцией «Шин Бет».

Новый шеф любил профессию контрразведчика. Достижение успеха на этом направлении требовало особой изощренности, а допросы подозреваемых — немалого интеллектуального напряжения. Чтобы выявить слабые места у подозреваемого, нужно было вообще хорошо знать человеческие слабости. Следователь «Шин Бет» и вероятный шпион или предатель могли вместе пить кофе, не прибегая к насилию и соревнуясь в интеллектуальном превосходстве.

Йозеф Хармелин привлекал внимание своим высоким ростом, но наиболее запоминающейся чертой было его абсолютно бесстрастное лицо. Умение скрывать свои чувства — очень полезное качество для разведчика, и он, видимо, был наделен им от рождения, когда появился на свет в Вене в 1923 году.

После аншлюса 1938 года, когда Австрия была включена в состав нацистского рейха, родители Хармелина уехали в Мексику и тем самым избежали приближавшегося Холокоста. Однако юный Йозеф, который был более привержен идеям сионизма, чем его родители, отправился в Палестину. Там он учился в сельскохозяйственной школе Бен Шемен, из которой вышли будущий премьер Шимон Перес и будущий шпион Вольфганг Лотц. Подобно Харелу и Амиту Хармелин работал в кибутце, а потом поступил в британскую армию. После войны он вступил в «Хагану», где познакомился с Харелом, а когда Израиль обрел независимость, стал сотрудником «Шин Бет» и постепенно достиг высшего поста в этой организации.

Его отношения с Леви Эшколом, назначившим его на этот пост, были довольно официальными, но Эшкол стремился к другому. Как премьер-министр, отвечавший за деятельность «Моссада» и «Шин Бет», он желал установления тесных и даже дружеских отношений с Хармелином — в отличие от шефа «Моссада» Меира Амита, который часто доставлял ему неприятности.

Эшкол считал Хармелина безукоризненно честным, искренним человеком, который во всем стремился к совершенству. С другой стороны, Хармелин был слишком скучен для Эшкола, изощренного политика, мастера партийных интриг и любящего шутку человека. Это чувство юмора не находило отклика у Хармелина, несмотря на постоянные попытки Эшкола оживить их беседу юмором и мудростью на его любимом идише.

Однажды «Шин Бет» выявила подготовку к покушению на жизнь премьера и удвоила его охрану. Каждую неделю поступали сигналы о том, что премьер-министр может быть убит, которые в целом игнорировались, так как израильтяне считали, что настоящий убийца никогда не будет писать письма с угрозами. После убийства президента Джона Кеннеди «Шин Бет», однако, стала относиться к этим сигналам более серьезно и избегать ненужного риска.

И сразу после гибели Кеннеди Хармелин, в обязанности которого входила организация охраны премьер-министра, заявил Эшколу, что теперь у него будет два круглосуточных телохранителя вместо одного.

— Но вы можете полностью полагаться на их способность хранить секреты, — добавил шеф «Шин Бет», памятуя о том, что Эшкол был вдов и время от времени мог принимать у себя женщин. — Если у вас будут встречи интимного плана, — пояснил Хармелин, — они не проронят ни слова.

Эшкол с типичным для него юмором ответил:

— Наоборот. Пусть рассказывают.

Но Хармелин даже не улыбнулся этой шутке. Так же бесстрастно он повел себя, когда получил новое задание — поддержание порядка на оккупированных территориях.

Решение возложить на «Шин Бет» ответственность за поддержание порядка на оккупированных территориях, распространив таким образом юрисдикцию службы внутренней безопасности за пределы официальных границ Израиля, было принято 19 июня 1967 г. на заседании «Бараш» — комитета начальников разведслужб Израиля. Прошла всего неделя со времени триумфального окончания Шестидневной войны, и ощущение победы кружило голову. По традиции комитета «Бараш» на заседании председательствовал руководитель «Моссада»; в заседании участвовали руководители «Амана» и «Шин Бет» — соответственно Аарон Ярив и Хармелин, а также начальник национальной полиции и генеральный директор министерства иностранных дел.

Израильское правительство испытывало некоторые трудности в определении статуса захваченных территорий. Была ли это часть «освобожденной» библейской прародины Израиля или это были «оккупированные» земли враждебных государств?

При отсутствии политического решения об оккупированных землях комитет «Бараш» вынужден был принять тактику административного «кнута и пряника», направленную на то, чтобы сохранить «статус-кво» с главным акцентом на поддержание порядка. Надеясь вбить клин между большинством палестинцев и воинствующим меньшинством, руководители разведсообщества решили, что жителям будет позволено вести нормальную жизнь. Это был «пряник».

«Кнут» заключался в том, чтобы неотвратимо и строго наказывать тех, кто будет участвовать в подрывных или насильственных действиях. Палестинцы, помогающие повстанцам, будут наказываться тюремным заключением и уничтожением домов — обычно путем подрыва их динамитом. Эти громкие взрывы должны были служить предостережением всем остальным. Потеря дома была большим несчастьем, но самым суровым наказанием, которое могла применить «Шин Бет», было изгнание. С первых же недель управления тем, что Израиль называл «административными территориями», арабы, подозреваемые в связях с ООП, выдворялись в Иорданию без права возвращения.

Практическая реализация политики «кнута и пряника» была непростой задачей, и агенты «Шин Бет» не были к этому готовы. Для них захваченные Израилем территории были «терра инкогнита» — незнакомый и чуждый мир, где агентство не имело ни своих сотрудников, ни агентуры, и все надо было начинать с нуля.

В качестве первого шага оперативники Хармелина с помощью военной разведки, используя методы психологической войны, стали распространять слухи о том, каким строгим будет оккупационный режим. Эти слухи были не столь верны, сколь устрашающи.

После того как «Шин Бет» донесла до населения мысль о том, что Израиль останется на оккупированных территориях, организация перешла ко второй стадии — предотвращению палестинских восстаний и борьбе с терроризмом. Эту задачу Хармелин поручил Аврахаму Ахитуву, возглавлявшему небольшой арабский департамент «Шин Бет». Заполняя пробелы, образовавшиеся в результате отмены в 1966 году в Галилее военной администрации, департамент Ахитува позаботился о том, чтобы израильские арабы не вели подрывной работы и не прибегали к открытому насилию.

Ахитув по образованию был юристом и работал с той методичностью, которой требовала его профессия. Однако его работа имела довольно сомнительную правовую базу, хотя все коллеги по «Шин Бет» отмечали его заслуги в создании на оккупированных землях разветвленной сети осведомителей в среде израильских арабов. Секретный доклад ЦРУ характеризовал Ахитува как «исключительно способного, трудолюбивого и амбициозного», но он также назывался и «упрямым, желчным и даже наглым».

В 1956 году во время кратковременной оккупации Израилем сектора Газа Ахитув отвечал за проведение в этом районе операций «Шин Бет». Там сохранялась палестинская администрация, и это способствовало укреплению его авторитета. В 1967 году ему было предложено использовать свои способности и добиться на всех оккупированных территориях того же результата, какого он достиг в арабском секторе Газа.

Самым ценным помощником Ахитува был Иегуда Арбел, невысокого роста человек с преждевременной сединой и гипнотическим взглядом. Его необычайно голубые глаза излучали леденящий холод. Это был романтик и эстет, любивший музыку, искусство, хорошее вино и красивых женщин. Несмотря на яркую индивидуальность, биография Арбела была очень похожа на биографии других сотрудников разведки. Он родился в Трансильвании, бывшей в то время частью Венгрии, а позже вошедшей в состав Румынии; уехал в Палестину; служил в британской армии; участвовал в войне за независимость 1948 года; служил полицейским и, наконец, в 1955 году пришел в «Шин Бет». К началу войны 1967 года он возглавлял небольшое районное отделение «Шин Бет» в Иерусалиме. Это был спокойный район, не доставлявший особенных хлопот. Поскольку в то время в Западном секторе Иерусалима было очень мало арабов, ему приходилось заниматься главным образом контрразведкой и наблюдением за иностранными дипломатами.

Арбел так скучал, что одно время подумывал о том, чтобы уйти в отставку. Однако после завершения Шестидневной войны он быстро стал одной из ключевых фигур в израильской программе борьбы с терроризмом. Это было как инъекция адреналина. Арбел как бы снова родился. Он находился в постоянном движении, ездил от одной деревни на Западном берегу к другой, вербовал осведомителей, координировал работу по проникновению в ячейки сопротивления.

В кратчайший срок «Шин Бет» удалось справиться с главной проблемой на оккупированных территориях. Палестинцы были лишены возможности поднять восстание, «Шин Бет» стала получать превосходную информацию, а это было главной предпосылкой успешной борьбы с оппозиционным подпольем.

Ахитув и Арбел сумели покрыть весь Западный берег и сектор Газа густой сетью осведомителей и тайных агентов. Большинство из них были арабами, работавшими за деньги или из чувства страха, но среди них также встречались израильтяне, свободно говорившие по-арабски. Информаторы снабжали «Шин Бет» упреждающей информацией о готовящихся акциях партизан. Именно этот непрерывный поток сведений позволил «Шин Бет» в декабрьскую ночь 1967 года так близко подойти к вилле Арафата в Рамаллахе.

По наводкам информаторов оперативникам «Шин Бет» нередко удавалось арестовывать участников тайных сходок или захватывать палестинских боевиков в момент подготовки ими террористических актов. Эта система работы, получившая название «превентивной разведки», является пределом мечтаний любого сотрудника службы внутренней безопасности, призванного вести борьбу с насилием и терроризмом. В идеале нужно стремиться не к поиску преступников после совершенного ими акта, а к предотвращению преступления.

К декабрю 1967 года «Шин Бет» имела внушительные достижения: большинство палестинских групп сопротивления было разгромлено, и их штаб-квартира на Западном берегу вынуждена была эвакуироваться в Иорданию. Около 200 палестинцев было убито в стычках с армейскими подразделениями и оперативными группами «Шин Бет», более тысячи — арестовано.

Срыв намечавшегося в 1967 году палестинского восстания нельзя относить целиком на счет эффективной работы секретных служб Израиля. Причина также была в непрофессионализме палестинцев. Они не соблюдали правила конспирации, без которых не может существовать ни одно подпольное движение. Вместо этого они создавали большие группы, члены которых знали друг друга, и полагали, что местные арабы не выдадут их властям. Сам Арафат и его старшие командиры, вопреки требованиям конспирации, знали большинство членов подпольных ячеек. Система связи была примитивной, коды — ненадежными, маршруты отхода не предусматривались. Конспиративные квартиры часто были расшифрованы. Члены подпольных групп также не были готовы к допросам в случае задержания. Сразу же после ареста они во всем признавались «Шин Бет».

Подпольные ячейки сыпались как домино. Их коды раскрывались, оружие и взрывчатые вещества конфисковывались. Самое же главное заключалось в том, что в нарушение постулата Мао Цзэдуна о том, что партизанский боец должен иметь поддержку населения и чувствовать себя «как рыба в воде», палестинцы не могли «плавать» в своем окружении, которое выбрасывало их на берега «Шин Бет». Поставленное перед выбором кнута и пряника местное население предпочитало мир, спокойствие и процветание сотрудничеству с подпольем.

Однако все ставилось в заслугу «Шин Бет». Акции агентства Хармелина в развел сообществе постоянно росли, и оперативники Ахитува стали известны как «короли территорий». Почти как во времена феодализма, каждый оперативник получал свой надел, обычно деревню или группу деревень, и там он должен был стать глазами и ушами Израиля, быть в курсе всего, что происходило в его владении. Он должен был знать всех жителей «своей» деревни но именам, в то время как они звали его только по псевдониму — обычно фиктивному арабскому имени вроде Абу Муса (отец Моисея).

Если палестинец хотел получить разрешение на строительство дома, военной администрации вменялось в обязанность согласовать этот вопрос с оперработником «Шин Бет». Торговец-араб, пожелавший вывезти свой урожай цитрусовых за пределы сектора Газа или оливковое масло за пределы Западного берега, мог получить экспортную лицензию только с согласия «Шин Бет». Практически вся повседневная жизнь палестинцев находилась под контролем «Шин Бет». Арабы предоставляли информацию и взамен получали безопасность и некоторые блага.

Успех «Шин Бет», однако, имел свою цену. Внешний имидж Израиля в мире стал в значительной степени определяться политикой, проводимой на оккупированных территориях. Оппозиция была раздавлена, но отношение к Израилю в мире изменилось. В прошлом любимец мирового сообщества — Израиль превратился в отвратительное, осуждаемое всеми государство. Все хорошее, чего добился Израиль, было выброшено за борт, перечеркнуто отрицательными заголовками мировой прессы. Вызывавший сочувствие и подвергавшийся угрозам до 1967 года, он вдруг превратился в жестокого оккупанта чужих земель.

Поскольку все разведывательные службы отражают этику, мораль и ценности своего общества, смена внешнего имиджа Израиля нанесла ущерб и «Шин Бет». До Шестидневной войны сотрудники агентства представляли собой большую семью, происходившую от общих корней: все они служили в британской армии, состояли в «Хагане» и были «ашкенази» — выходцами из европейской ветви еврейства.

После 1967 года «Шин Бет» в силу обстоятельств вынуждена была трансформироваться в орган подавления, играющий главную роль в управлении оккупированными территориями. «Шин Бет» стала службой безопасности оккупационной державы, самоуверенной и даже наглой. Значительное расширение масштабов деятельности отрицательно сказалось на профессиональном уровне, безупречность и тщательность в работе уступили место импровизациям.

Для обеспечения нужд значительно расширившейся разведывательной сети нужно было срочно увеличивать штаты организации. В северной части Иерусалима была построена новая штаб-квартира «Шин Бет» взамен более скромной в Яффе. Снизились требования к кадрам. Все делалось в спешке, и это привело к падению социального престижа организации. Острая потребность в сотрудниках, владевших арабским языком, заставляла обращаться к «шепардской», то есть восточной и африканской, части еврейского населения. Были, конечно, исключения, но в целом этот сектор еврейского общества был менее образован и продвигался в жизни не за счет своих мозгов, а за счет мускулов.

До сих пор большинство сотрудников проходило через элитные боевые подразделения израильской армии. В отличие от других стран, где солдаты и офицеры специальных подразделений считаются наиболее грубыми и кровожадными представителями вооруженных сил, в Израиле придавалось большое значение воспитанию членов этих подразделений в духе высокой морали. «Шин Бет» в погоне за кадровым пополнением стала больше ориентироваться на вспомогательные подразделения, где не уделялось такого внимания тонкостям этики и морали.

Даже старшие командиры «Шин Бет», которые обычно без труда выявляли неподходящих кандидатов, стали допускать ошибки. Йосси Джиноссар, который спустя два десятилетия станет «героем» двух самых громких скандалов в истории израильского разведсообщества, был одной из таких ошибок. Джиноссар пришел из адъютантов, он был штабным офицером, который всегда отсиживался в тылу и никогда не бывал на фронте.

Новые задачи требовали новых методов работы. В то время когда тысячи арабов были задержаны для допросов, когда на улицах взрывались заминированные автомобили, когда отели и авиалинии становились объектами террористических актов, необходима была срочная информация. Фактор времени становился решающим элементом стратегии «превентивной разведки». Быстрота требовала жестокости и не оставляла времени для размышлений.

Сначала «Шин Бет» с трудом приспосабливалась к новой реальности. Когда однажды Йозеф Хармелин увидел, как один из молодых следователей ударил допрашиваемого палестинца по лицу, он его немедленно уволил. Хармелин считал, что можно обойтись без физического насилия.

Однако опять же новые условия диктовали свои правила. Оперативники «Шин Бет» стати осознавать, что такое оккупация. Они делали грязную работу ради, как им казалось, благородного дела. Хармелин и его заместитель Ахитув сумели подавить терроризм, но они смогли достичь этого только путем введения метода, который сотрудники ведомства называли «Системой».

Методы работы службы безопасности действительно создавали систему двойного стандарта в отправлении правосудия. Один — демократический по природе — применялся к гражданам Израиля; другой — совершенно отличный от первого — находился в «серой» зоне между разрешенным и запрещенным и применялся к палестинским смутьянам и подозреваемым на оккупированных территориях.

«Система» с ее двойным стандартом создала новую страну «Шин Бет» с ее особыми границами. В стране «Шин Бет» были свои тюрьмы, отличные от тюрем для израильских граждан. Арестованные палестинцы помещались в специальные блоки в местах заключения. Полиция и администрация никогда не заглядывали в эти блоки.

Арабы, обвиненные в терроризме, подвергались жестоким допросам. Банальные избиения были редкостью, но зато применялись другие пытки, не оставлявшие следов. Когда за арестованным палестинцем захлопывались ворота тюрьмы, ему обычно надевали на голову черный мешок и оставляли на палящем израильском солнце или в леденящую стужу ожидать допроса. Допрос мог продолжаться несколько часов. Арестованным обычно не давали спать и часто обливали холодной водой.

Некоторым сотрудникам «Шин Бет» не нравилось то, что им приходилось делать, но они видели в этом часть борьбы за национальное спасение. Они верили, что защищают Израиль от угрозы терроризма. «Чего ждут от нас террористы, которые убивают женщин и детей? Что мы будем стучаться к ним в дверь и приглашать их на чашку кофе?» — спрашивал ветеран «Шин Бет», который в течение многих лет возглавлял отдел допросов. Он никогда не открывал свое настоящее имя и называл себя Пашошем, что означает «пеночка». Это, видимо, отражало его стремление заставить каждого арестованного «петь».

Был один крайне необычный проект, в котором «Шин Бет» сотрудничала с «Аманом» и «Моссадом», направленный на решение «демографической проблемы». Он отражал обеспокоенность израильских властей тем, что в силу гораздо более высокого уровня рождаемости к концу XX века численность арабов в Израиле и на оккупированных территориях превысит численность евреев. Разведсообщество получило задание поощрять палестинцев к эмиграции. Была создана специальная подставная израильская фирма в Европе, которая покупала землю в Бразилии, Португалии и Ливии для арабов Западного берега и сектора Газа, выражавших желание эмигрировать.

Работа в Ливии давала «Моссаду» отличную возможность наблюдать за развитием внутренних процессов в этой стране. И для руководителя израильской разведки Цви Замира не стало сюрпризом, когда в ноябре 1969 прозападно настроенный король Идрис был свергнут группой молодых офицеров, которые явно действовали по примеру египетского полковника Насера, осуществившего аналогичный переворот в 1952 году. Новым ливийским лидером стал полковник Муамар Каддафи. Когда Замир узнал эту новость из Триполи, он не мог предполагать, что Каддафи станет одним из самых непримиримых врагов Израиля.

Шеф «Моссада» не осознал тогда, что уход короля Идриса с политической арены был плохой новостью. Запад потерял свой стратегический бастион в Северной Африке. «Мы же предупреждали их», — говорил Замир своему коллеге в Тель-Авиве, намекая на то, что израильская разведка предупреждала Идриса и его друзей, американцев, англичан и итальянцев.

Потеря Ливии в качестве потенциального места для переселения арабов еще не означала конец этой программы. Ее конец настал после одного убийства, произошедшего в 1970 году в столице Парагвая Асунсьоне. Днем 4 мая два молодых араба ворвались в израильское посольство и потребовали встречи с послом. Когда сотрудница посольства попыталась успокоить гостей, один из них выхватил пистолет и застрелил ее. Бандиты попытались бежать в Бразилию, но были пойманы.

Представители Израиля поспешили заявить, что это убийство было еще одним палестинским террористическим актом. На самом деле это было совсем другое: акт мести со стороны палестинцев, которых переселили в Южную Америку в рамках секретной программы разведки. Эти два человека были убеждены, что их обманули, и решили расквитаться с Израилем.

Полиция Асунсьона установила одного из убийц: Талала ибн-Димасси, уроженца сектора Газа. Он и его сообщник жили в лагере беженцев в Джабалае, когда этот район был захвачен израильтянами в 1967 году, и вскоре решили, что жизнь в оккупации не для них. Они приняли приглашение посетить управление военного губернатора в секторе Газа, расположенное на улице эль-Мухтар, в Газа-сити, и оттуда началось их путешествие в добровольное изгнание.

Сотрудники израильской разведки настойчиво искали недовольных людей вроде Димасси, которые могли бы стать кандидатами на переселение. Сотни семей беженцев приняли это предложение и, сжимая в руках новые паспорта, авиационные билеты и небольшие суммы денег на путевые расходы, отправлялись искать счастья в Северной Африке и Южной Америке.

Димасси и его друг прибыли в Южную Америку, надеясь, что Израиль выполнит свои обещания и поможет им найти работу. Обещания оказались невыполненными, их обращения в посольство Израиля остались без ответа, и два палестинца решили выразить свой протест. Они намеревались убить израильского посла, но у Димасси не выдержали нервы, и он застрелил секретаршу.

Стремясь избежать нежелательной огласки, израильский кабинет министров приказал разведке прекратить работу по программе переселения. Правительство и раньше знало, что переселение миллионов арабов за океан будет связано с огромными расходами, но они все-таки хотели дать этой программе шанс, пока убийство в Парагвае не поставило ее под угрозу срыва. В общей сложности за первые 3 послевоенных года таким образом с Западного берега и из сектора Газа эмигрировало около 20 тыс. жителей. Около 1 тыс. палестинцев получили деньги из секретного переселенческого фонда. Однако подавляющее большинство осталось на своих землях и научилось жить в условиях оккупации. Некоторые остались для того, чтобы бороться, но вскоре они поняли, что противостоять объединенным силам «Шин Бет» и израильской армии невозможно.

Потерпев неудачу в попытке поднять восстание на оккупированных территориях, палестинские боевики перенесли центр тяжести своих усилий в другие точки. В это время Израиль стал получать разрозненные сведения от различных европейских спецслужб, свидетельствовавшие о стремлении палестинцев привлечь на свою сторону добровольцев из леворадикальных кругов ряда европейских стран. Основным вербовщиком в этом плане выступал Джордж Хабаш, возглавлявший марксистско-ленинское крыло ООП, известное под названием Народный фронт освобождения Палестины (НФОП).

Нетерпеливые эмиссары Арафата, Хабаша и других палестинских лидеров метались по Европе, используя идеологические аргументы и материальные стимулы для привлечения молодых радикалов на Ближний Восток для борьбы с «сионистскими оккупантами» и их «империалистическими союзниками». Десятки молодых идеалистов откликнулись на этот призыв ООП и оказались в тренировочных партизанских лагерях в Иордании и Ливане и в некоторых случаях приняли непосредственное участие в террористических акциях против Израиля.

Пока израильские спецслужбы пытались определить интересы ООП за пределами Ближнего Востока, радикалы Хабаша преподнесли им сюрприз, захватив авиалайнер национальной авиакомпании Израиля. В первом сообщении по этому поводу Хармелин информировал премьера Леви Эшкола: «Самолет компании «Эль-Аль» «Боинг-707», следовавший рейсом из Рима в Тель-Авив, захвачен воздушными пиратами и совершил посадку в Алжире». Захват авиалайнера был осуществлен тремя арабами. Это произошло 23 июля 1968 г. В этот день Народный фронт освобождения Палестины начал широкомасштабную кампанию террора.

В краткосрочном плане «Шин Бет» и другие члены израильского разведсообщества были бессильны и могли только наблюдать за развитием событий. Пассажиры и члены экипажа в течение трех недель были пленниками террористов в Алжире, и только после того, как Израиль согласился выпустить на свободу дюжину раненых палестинских партизан, воздушные пираты отпустили заложников.

Этот случай стал последним успешным случаем захвата израильского воздушного судна. Израильское руководство быстро сделало выводы из унизительной капитуляции перед бандитами. Больше оно никогда не уступит требованиям террористов, но израильские руководители также понимали, что одних решительных заявлений в таких вопросах недостаточно. Слова должны быть подкреплены новым искусством: антитерроризмом.

Казалось, что палестинские боевики захватили инициативу в свои руки. 26 декабря 1968 г. два члена НФОП закидали гранатами и обстреляли израильский авиалайнер в аэропорту Афин, убив одного израильского пассажира и двух стюардесс. Почти идентичное нападение последовало 18 февраля 1969 г. в аэропорту Цюриха, когда четверо боевиков НФОП убили израильского пилота и ранили пятерых пассажиров. Самолеты иностранных авиакомпаний, совершавших рейсы в Израиль, также стали объектами террористических акций, и вся земля, казалось, превратилась в одну большую арену для террористов. Все, что было связано с Израилем или евреями, могло стать их целью.

Когда экстремисты ООП выезжали за границу, «Шин Бет» шла по пятам. Несмотря на межведомственное соперничество, «Моссад» вынужден был согласиться с тем, что «Шин Бет» была обязана расширить сферу своих действий и начать преследование террористов за рубежом. В силу этого агенты «Шин Бет» стали направляться в посольства Израиля за рубежом, прикомандировываться к резидентурам «Моссада» или действовать самостоятельно. Разгорелась настоящая подпольная война между израильскими разведчиками и палестинскими террористами, смертельная игра в «кошки-мышки», в которой было позволено все.

Основным приоритетом «Шин Бет» стало создание обороны против террористов. Вспоминает Хармелин: «Мы были на грани отчаяния. Борьба с терроризмом, особенно воздушным, казалась нам невозможной». Агентству предстояло практически с нуля создавать изощренную систему защиты израильских интересов за рубежом: посольств, банков, туристских бюро, представительств национальной авиакомпании. Надо было защищать не только самолеты, но и наземные объекты, которые тоже могли стать целями терроризма. Пришлось укрепить пункты регистрации пассажиров и поставить там вооруженную охрану.

Израильтяне продемонстрировали радикально новый подход к охране авиалиний: на каждом рейсе под видом пассажира был вооруженный охранник. Это были молодые люди, прошедшие подготовку в элитных частях и виртуозно владевшие оружием. Официально они были служащими авиалинии, но «Шин Бет» готовила их и определяла тактику действий. Это стоило несколько сотен миллионов долларов, но авиалиния «Эль-Аль» стала самой безопасной в мире.

А мир узнал об этом только в феврале 1969 года, когда один из таких охранников открыл огонь. Вооруженный охранник Мордехай Рахамин выхватил револьвер и застрелил одного из нападавших палестинцев. Рахамин и трое раненых террористов были арестованы швейцарской полицией. Молодой израильтянин провел несколько месяцев в тюрьме, прежде чем вернулся в Израиль в ореоле славы национального героя. Поскольку в результате инцидента он был расшифрован, «Шин Бет» назначила его личным телохранителем премьер-министра Голды Меир — работа, не требовавшая от него анонимности[3].

В 1968 году «Моссад» получил нового директора, назначенного, как всегда, в обстановке полной анонимности. Вообще имя Цви Замира и раньше не мелькало в газетных заголовках. Самое удивительное заключалось в том, что Меир Амит нс остался во главе «Моссада» после своего, считавшегося «первым», пятилетнего срока пребывания в этой должности. Амит просил Эшкола продлить срок его службы, но премьер-министр отказал. Отчасти потому, что он все еще не забыл историю с Бен-Баркой, но в большей степени потому, что ему не нравилась чрезмерная независимость Амита.

Все, включая Эшкола, признавали, что Амит был талантлив. Может быть, потому его и решили отправить в отставку — он был слишком эффективен. Эшкола, Голду Меир и других ветеранов лейбористской партии беспокоила растущая власть Амита. Точно так же, как в свое время Бен-Гурион был обеспокоен ростом престижа и власти Иесера Харела, новые партийные лидеры не хотели иметь слишком сильного начальника разведки.

Другим поводом для настороженности Эшкола в отношении Амита была его давняя дружба с министром обороны Моше Даяном. В марте 1968 года Даян захотел совершить тайную поездку в Иран для встречи с шахом. Амит отвечал за конфиденциальные связи с Ираном, и Моше Даян обратился к нему с просьбой организовать визит. Когда об этом узнал Эшкол, он пришел в ярость и потребовал от Амита объяснений.

«Что здесь происходит? — вопрошал Эшкол руководителя «Моссада». — Как вы посмели пойти на это? «Моссад» и вы лично подчиняетесь мне, а не министерству обороны или Моше Даяну».

Амит не мог внятно объяснить свою позицию, и это, в целом малозначительное, обстоятельство решило его судьбу. Когда спустя некоторое время Амит попросил Эшкола оставить его на посту директора «Моссада» на следующий пятилетний срок, Эшкол ответил, что он уже принял решение поставить во главе «Моссада» генерал-майора Цви (Звичку) Замира. Замир никогда раньше не служил в разведке, и это назначение было для всех неожиданностью. Даже для самого Эшкола.

Почему же он был назначен на один из самых важных и ответственных постов в Израиле? Потому что лидеры лейбористской партии считали Замира «своим человеком». Как и многие лейбористские лидеры, он родился в Польше в 1925 году и попал в Палестину вместе с родителями в семимесячном возрасте. В то время он носил фамилию Заржевский. В 18 лет Замир вступил в «Палмах», участвовал в боевых действиях в 1948 году и сделал хорошую военную карьеру. Он получил звание генерал-майора и был назначен командующим Южным округом, а в 1966 году стал военным атташе Израиля в Лондоне.

Решение Эшкола было обусловлено еще одним соображением: в известном смысле сила Замира была в его слабости. После двух десятилетий сильных и самоуверенных руководителей разведки премьер-министр хотел видеть на этом посту совсем другую фигуру. Лондонское назначение не позволило Замиру принять участие в Шестидневной войне, и он, в отличие от других израильских генералов, не был окружен ореолом славы победителя. Замир вообще был довольно бесцветной личностью, с типичным, ничего не выражавшим лицом израильского вояки.

Замир, однако, довольно успешно сотрудничал с «Шин Бет» в борьбе с палестинским терроризмом, и эта совместная борьба вывела агентство внутренней безопасности на широкую международную арену.

Когда начались нападения ООП на израильские посольства и израильских дипломатов в Европе и Азии, «Шин Бет» была готова дать адекватный ответ. Посольства и консульства были превращены в настоящие крепости: толстые стальные двери защищали вход, телевизионные камеры осматривали каждого посетителя, сами здания по периметру были оснащены электронными датчиками, сотрудники «Шин Бет» несли круглосуточную охрану. Расширенный департамент защиты «Шин Бет» делал все возможное для охраны зарубежных представительств Израиля, но руководители разведсообщества понимали, что для предотвращения терроризма нужны более действенные меры.

Не ограничиваясь чисто защитными мерами, израильская разведка перешла к активной обороне, или, более точно, к наступательным действиям. Первая акция возмездия против террористов была предпринята после захвата израильского самолета в аэропорту Афин 26 декабря 1968 г. Израильская общественность требовала отмщения, израильтяне боялись, что те, кто призван их защищать, не имеют средств для адекватного ответа на экспорт палестинского терроризма с Ближнего Востока в Европу.

В этой сложной обстановке премьер-министр Эшкол провел специальное совещание руководителей министерства обороны и разведывательных служб. Тон совещанию задал сам Эшкол: «Мы просто не можем оставлять это без ответа». Он решил предпринять военную карательную акцию против Бейрута, откуда террористы выехали в Афины.

28 декабря, в 21.15, подразделение специальных войск Израиля высадилось с вертолета в международном аэропорту к югу от ливанской столицы. Отвечая огнем на огонь охраны аэропорта, израильтяне уничтожили 13 самолетов, принадлежавших гражданской авиакомпании Ливана и авиакомпаниям других арабских стран. Мир был шокирован дерзостью такой акции и осудил Израиль за этот акт государственного терроризма. Выяснилось, что, как и в предыдущих скандалах, связанных с «делом Лавона» и убийством Бен-Барки, премьер-министру не сказали всей правды. Министр обороны Моше Даян обманул премьера, пообещав, что будет уничтожено только 4 самолета.

Осуждая действия Израиля, мир вместе с тем восхищался его решительностью. Бейрутский рейд показал, что Израиль способен наносить точные удары в самое сердце арабских стран. Заслуга в проведении этой операции, которой командовал бригадный генерал парашютно-десантных войск Рафаэль (Рафуль) Эйтан, была отнесена на счет израильских сил специального назначения. Подразделения этих сил известны как «сайерет», что на иврите означает «рекогносцировка», но солдаты этих подразделений, помимо наблюдения, проходят очень серьезную десантную подготовку, включающую ночной рукопашный бой и использование различных видов огнестрельного оружия.

Почти каждый сектор израильских вооруженных сил имеет свой «сайерет». Такие подразделения есть в десантных войсках, в пехоте и на флоте. Кроме того, есть еще один «сайерет» — элита элит, — известный как «сайерет маткал». «Маткал» на иврите означает «генеральный штаб», и это подразделение непосредственно подчиняется начальнику генерального штаба, высшему должностному лицу вооруженных сил Израиля.

В действительности «сайерет маткал» выполняет задания как начальника генерального штаба, так и руководителя «Амана». Это разведывательно-диверсионное подразделение было создано в 1960 году для проведения специальных акций в тылу противника, то есть практически на территории соседних арабских стран.

Сам факт существования «сайерет маткал» является секретом, и израильская военная цензура запрещает любые упоминания об этом подразделении. В 1960 году только несколько самых старших офицеров знали о существовании этого подразделения, известного как «группа 269».

Эта группа была создана старшим офицером «Амана» генералом Аврахамом Арнаном, который лично отобрал наиболее храбрых и способных солдат и офицеров израильских вооруженных сил. «Аман» довел их тренировку до совершенства. Каждый боец мог драться в одиночку и в любых условиях. Спецназовцы «сайерет маткал» могли в полной темноте пройти многокилометровую дистанцию и в точно назначенное время выйти к цели для нанесения удара.

Обычно они действовали небольшой группой по три- четыре человека: неслышно переходили границу для установления наблюдательного поста, подключения к телефонной сети арабской страны, для похищения или уничтожения какого-то человека или военного объекта.

Во время войны на истощение в 1969–1970 годах, когда в ходе артиллерийских дуэлей с египетской стороной были убиты сотни израильтян и тысячи египтян, израильский спецназ провел дерзкую акцию по нападению на египетскую радиолокационную станцию на Суэце. Взорвать это радар советского производства не составило бы труда, но израильтяне сделали другое: ночью 26 декабря 1969 г. они на двух вертолетах подняли радар весом 7 тонн и перенесли его на израильскую территорию.

Радар был немедленно переправлен на секретную военную базу, где специалистам «Амана» удалось подробно изучить этот замечательный трофей, который мог сравниться только с самолетом «Миг-21», полученным израильтянами 3 года назад. Израиль поделился информацией об этом радаре с ЦРУ и разведкой ВВС США, что стало началом тесного военного сотрудничества двух стран, которое достигло своего апогея после войны 1973 года.

«Сайерет маткал» стал первым спецназом, который успешно использовал вертолеты для проведения операций на чужой территории. Однако, несмотря на все достижения современной техники, включая приборы ночного видения и портативные радиостанции, самыми надежными средствами спецназовца оставались карта и его собственные ноги. Как ни странно, Израилю ни разу не удалось по-настоящему использовать «сайерет маткал» во время широкомасштабной войны. Они хорошо дрались во время Шестидневной войны и позже в ходе войны 1973 года, но их самые выдающиеся достижения были в период между войнами.

Несмотря на жесткую внутреннюю цензуру, иностранные журналисты писали о боевых акциях, проведенных этим элитным подразделением израильской армии. Однако до сих пор скрытым остается тот факт, что «сайерет маткал» обслуживает не только военную разведку «Аман», но в целом все разведсообщество. По приказу начальника генерального штаба это подразделение может проводить акции в интересах «Моссада» и «Шин Бет». Это довольно редкий пример тесного сотрудничества между вооруженными силами и разведывательными службами.

Ветераны «сайерет» обычно после трех лет напряженной службы часто приходят на работу в «Шин Бет» или «Моссад». Они вообще пользуются большим спросом. В израильских газетах нередко можно встретить анонимные объявления, вполне возможно, исходящие от «Моссада»: «Требуются молодые бывшие десантники для интересной работы за рубежом. Предпочтение отдается тем, кто имеет заграничный паспорт и владеет иностранным языком».

Подразделения «сайерет» вербуют в свои ряды добровольцев из числа 18-летних израильских призывников, для которых эта служба представляется очень заманчивой. В Израиле нет традиций, согласно которым поколение за поколением из одной семьи служило бы в определенных войсках или училось в академиях вроде американского «Уэст Пойнта» или британского «Сэндхерста». Израильтяне, однако, имеют традицию личных и семейных контактов, которые они называют русским словом «протекция». Нередко такие контакты используются для благих целей. Сыновья высокопоставленных чиновников и знаменитостей при наличии соответствующих данных часто идут служить в «сайерет».

Один из таких примеров — племянник генерала Моше Даяна полковник Узи Даян, принимавший участие в рейде на бейрутский аэропорт. Несмотря на полученное еще до службы в армии ранение, он сумел попасть в это элитное подразделение.

Война с терроризмом резко обострилась после того, как 8 мая 1972 г. палестинцы захватили бельгийский авиалайнер. Рейс авиакомпании «Сабена» № 571 направлялся из Брюсселя в Тель-Авив и приземлился по расписанию в аэропорту Лод. Там воздушные пираты, угрожая оружием, задержали пассажиров «Боинга-707» и потребовали освобождения 317 арестованных палестинцев. Начальник «Амана» генерал Аарон Ярив лично вел переговоры с двумя мужчинами и двумя женщинами, захватившими самолет, в то время как израильские спецназовцы готовили свой настоящий ответ.

9 мая, в 16.22, в дело включилось специальное подразделение «сайерет», обученное штурму самолетов и освобождению заложников. Одетые в форму служащих аэродрома, десантники ворвались в самолет одновременно с разных сторон, застрелили двух мужчин-террористов, ранили двух женщин и освободили 97 заложников. В перестрелке был убит один пассажир.

По примеру Израиля другие западные государства стали создавать у себя антитеррористические подразделения. Западная Германия, Великобритания и другие страны стали направлять в Израиль на выучку своих специалистов. Многие создали свои собственные специальные отряды по израильской модели. В Великобритании — это «САС», или «Специальная авиационная служба», в Германии — это «ГСГ-9».

30 мая три вооруженных боевика из японской «Красной армии» убили 27 пассажиров, большинство из них — христианские паломники из Пуэрто-Рико, которые только что прибыли в аэропорт Лод. После первоначального замешательства охрана аэропорта открыла огонь, убила двух террористов и захватила живым Козо Окамото. На суде Окамото признался, что он и его сообщники предприняли эту акцию из чувства солидарности с Народным фронтом освобождения Палестины. Это массовое убийство было реваншем за неудавшуюся три недели назад попытку захвата самолета компании «Сабена».

Через 5 недель подошла очередь Израиля нанести ответный удар. Бейрутский поэт, член НФОП, Гассан Канафани, спланировавший резню в аэропорту Лод, был убит поступившим по почте взрывным устройством. Спустя два дня такое же устройство взорвалось в руках другого функционера НФОП, Бассама Абу Шерифа, который потерял один глаз и несколько пальцев. Эти акции были в традициях предыдущих посылочных бомб, которые направлялись египетским чиновникам в 1950-х годах, а также немецким ученым в начале 1960-х годов.

Порочный круг насилия и возмездия достиг своего апогея во время Олимпийских игр в Мюнхене 5 сентября 1972 г. Под прикрытием подпольной террористической группы «Черный сентябрь», названной в память сентября 1970 года, когда иорданский король Хусейн разгромил организации палестинцев, 7 арабских террористов захватили в Олимпийской деревне 11 израильских спортсменов. Первоначальной целью организации «Черный сентябрь», которая являлась тайным ответвлением ООП, была месть Хусейну. Вначале она совершала нападения на иорданские объекты, но вскоре перешла к израильским целям.

Как и в ходе всех предыдущих террористических актов, палестинцы потребовали освобождения из израильских тюрем 250 своих товарищей. Израильское правительство, верное своим принципам, ответило отказом.

Телевидение всех стран донесло до миллионов зрителей развернувшуюся в Мюнхене драму, одновременно создавая рекламу «Черному сентябрю» и вызывая сочувствие к израильским заложникам, в то время как Голда Меир возложила ответственность за освобождение заложников на шефа «Моссада» Цви Замира. Он немедленно вылетел в Мюнхен и начал переговоры со своими немецкими коллегами из служб безопасности.

Ссылаясь на приказ Голды Меир и на свой опыт освобождения заложников рейса компании «Сабена», Замир просил западногерманских чиновников разрешить ему пустить в дело израильских спецназовцев. Канцлер Вилли Брандт, возможно, и согласился бы на это, по по конституции окончательное решение оставалось за местными властями, которые ответили отказом.

Замир был вынужден бессильно наблюдать с контрольной вышки мюнхенского аэропорта, как плохо подготовленные немецкие парашютисты проводили свою акцию освобождения, но не смогли убить всех террористов первым залпом. Трое оставшихся в живых палестинцев открыли огонь по находившимся в вертолетах скованным наручниками спортсменам и забросали их гранатами.

Мир был шокирован этой трагедией, продемонстрировавшей, что терроризм выходит из-под контроля. Специальная комиссия в Израиле, расследовавшая этот инцидент, пришла к выводу, что руководитель департамента, ответственного за охрану олимпийских спортсменов, должен быть уволен. Директор «Моссада» Хармелин твердо встал на защиту своего подчиненного и впервые пригрозил уйти в отставку. Голда Меир разъяснила, что увольнение директора департамента было минимальным наказанием, и Хармелин, скрепя сердце, подчинился.

Спустя пять дней после резни в Мюнхене сотрудника посольства Израиля в Брюсселе Задока Офира срочно вызвали к телефону. Его пригласили в кафе «Принс», где араб с марокканским паспортом в упор расстрелял его. Офир был тяжело ранен, но выжил. Позже выяснилось, что Задок Офир был сотрудником «Моссада», действовавшим под прикрытием должности первого секретаря посольства, а араб был двойным агентом и находился у него на связи. Посольство Израиля в Брюсселе в тот период стало важнейшим центром израильской разведки после того, как за убийство Бен-Барки де Голль выдворил «Моссад» из Парижа.

Выстрелы в Брюсселе должны были вызвать тревогу в штаб-квартирах «Моссада» и «Шин Бет». Впервые действующий израильский разведчик за рубежом стал объектом террористического нападения. Однако под впечатлением мюнхенской трагедии даже Замир не придал этому должного значения.

Возвратившись из Мюнхена, Замир прямо из аэропорта Лод поехал с докладом к Голде Меир. Премьер-министр, закаленный политик и в то же время типичная «еврейская мама», слушала его со слезами на глазах, в ней боролись холодный расчет и горячее желание отомстить за смерть «мальчиков». Вскоре они вылились в непреклонную решимость уничтожить убийц.

Меир создала новый пост «советника премьер-министра по вопросам контртерроризма» и назначила на него генерала Аарона Ярива. Только что кончился восьмой год пребывания его на посту директора «Амана», и его место в истории было обеспечено военными заслугами в ходе Шестидневной войны 1967 года.

Меир, Ярив и Замир были просто одержимы проблемой борьбы с арабским терроризмом, и по их настоянию израильский кабинет создал специальный секретный комитет под председательством Голды Меир и Моше Даяна, который должен был найти ответ за Мюнхен. Секретный комитет фигурировал просто как «Комитет “Икс”», и даже не все члены кабинета министров знали о его существовании. «Комитет “Икс”» принял историческое решение уничтожить всех членов «Черного сентября», прямо или косвенно связанных с подготовкой убийства в Мюнхене.

Задача была поставлена предельно четко: пленных не брать. Это был откровенный акт мести: террор против террора. Исполнение было поручено «Моссаду». Команду израильских убийц возглавил высокопоставленный работник «Моссада» Майк Харари, который лично отобрал в свою группу оперативников, мужчин и женщин, и открыл командный пост в Париже. Он также запасся несколькими фальшивыми паспортами, один из которых был на имя французского бизнесмена Эдуарда Станисласа Ласкье. Вся работа по планированию операции осуществлялась самим Харари и сотрудником «Моссада» Аврахамом Гехмером, работавшим под прикрытием первого секретаря посольства Израиля в Париже.

Прежде всего был составлен список всех арабов, принимавших участие в мюнхенском теракте. Потом опергруппа приступила к розыску террористов, которые осели в разных европейских странах, занимаясь как легальной, так и нелегальной деятельностью. Каждый раз, когда Харари и его люди были готовы нанести удар, запрашивался «Комитет “Икс”», который давал окончательное согласие на убийство. Премьер-министр и ее тайный комитет давали согласие на каждое индивидуальное убийство.

Первым в октябре 1972 года был убит Адель Ваель Звайтер, палестинский интеллектуал, который работал на «Черный сентябрь» в Риме. За последующие 10 месяцев команда Харари уничтожила 12 палестинцев, причастных к террористическим актам против гражданских лиц. В Риме, Париже и Никосии их убивали из пистолетов с глушителями из проезжающих автомобилей или с мотоциклов и с помощью дистанционно управляемых взрывных устройств.

«Черный сентябрь», видя гибель своих лучших оперативников, пытался ответить тем же. 13 ноября 1972 г. в Париже был застрелен сирийский журналист Хадер Кано, являвшийся израильским агентом. 26 января 1973 г. на пороге своего дома на Гран виа в Мадриде был застрелен израильский бизнесмен Ханан Ишаи. После его смерти выяснилось, что его настоящее имя было Барух Коэн и он прибыл в Мадрид из Брюсселя по заданию израильской разведки.

Коэн был «паршивой овцой» в хорошо известном израильском семействе, связанном с правыми партиями. Один из его братьев, Меир Коэн, был членом партии «Ликуд» Менахема Бегина и председателем кнессета. Но Барух пошел другим путем. Он жил в кибутце, верил в социализм и стал сотрудником «Шин Бет». До войны 1967 года он работал в арабском департаменте Аврахама Ахитува, главным образом в качестве оперативника в районе Галилеи.

После войны, учитывая знание арабского языка, его направили на Западный берег. Несмотря на то, что он имел воинское звание сержанта запаса, его сразу сделали капитаном и губернатором Наблуса, самого крупного города на оккупированной территории, где он, естественно, сфокусировался на подавлении терроризма. Сразу же после прибытия в июле 1967 года он едва не поймал Арафата, который бежал, переодевшись в женскую одежду с традиционной арабской чадрой.

В 1972 году ему удалось выявить еврейско-арабскую шпионскую группу сирийской разведки. Потом он был направлен в Европу для работы с агентурной сетью из молодых палестинцев. Один из его агентов оказался двойником, работавшим на «Черный сентябрь», он и застрелил Коэна. Коэн стал первым офицером израильской разведки в Европе, погибшим от рук палестинцев.

Некоторые родственники Коэна утверждали, что его гибель можно было предотвратить. В нарушение всех требований безопасности фотография Коэна в военной форме была опубликована в юбилейном фотоальбоме части, в которой он служил. Рядом с ним и тоже в военной форме стоял его лучший друг Задок Офир. Арабская разведка тщательно следит за такими публикациями, и поэтому израильские агенты никогда не фотографируются. Даже если Коэн, работая с палестинской агентурой, скрывал свое израильское происхождение, его могли опознать по этой фотографии.

Является установленным фактом, что за несколько месяцев до этого убийства арабские газеты писали, что «Черный сентябрь» приговорил к смерти одного израильского агента. Это должно было насторожить «Шин Бет», и Баруха Коэна не следовало посылать в Мадрид. Еще большую тревогу вызывало то, что подстраховывавшие Коэна агенты, опасаясь собственной расшифровки, не ответили на выстрел террориста.

Члены семьи Коэна были убеждены, что он стал жертвой ошибок своих руководителей, и их не утешало то, что «Моссад» мстил за его гибель. Его вдова Нурит рассказывала: «Время от времени ко мне заходили офицеры, сослуживцы мужа и спрашивали: «Ты читала в газетах о том, что тот или другой араб был застрелен или разорван взрывом на части?». Что я могла сказать? Что это меня утешает?». Прошел слух о том, что все боевики «Черного сентября», причастные к убийству Коэна, были ликвидированы.

Смерть Коэна должна была послужить еще одним предупреждением Израилю. Разведсообществу следовало связать воедино убийство Коэна, покушение на Офира и убийство двойного агента Кано, а «Моссаду» — сделать вывод о том, что палестинцы действовали на высоком профессиональном уровне, проникая в центр израильских разведывательных операций в Европе.

Через 7 месяцев после мюнхенской трагедии израильские убийцы обрушили свою кару на арабский мир. На этот раз их жертвами стеши два командира «Черного сентября» — Мухаммад Нажжар и Камаль Адван, а также пресс-офицер ООП Камаль Насер. Ночью 10 апреля 1973 г. все трое были застрелены в своих квартирах в Бейруте. Убийцами были израильские спецназовцы, действовавшие под руководством опергруппы «Моссада», которые ночью высадились с вертолета на ливанском пляже. Вся операция была образцом военного планирования.

Еще более впечатляющими стали действия израильской разведки. Спецназовцы имели адреса всех трех жертв, и на берегу их ждали арендованные «мерседесы». Это свидетельствовало о высокой степени координации действий агентов «Амана» и «Моссада» в арабской столице, где не было посольства Израиля, которое могло бы обеспечить дипломатическое прикрытие. В силу состояния войны израильтяне даже не могли легально въехать в Ливан.

Это был второй рейд израильской разведки в Бейрут за последние четыре с половиной года. Он имел кодовое название «Весна молодости». В числе участников этой операции, продемонстрировавшей военную мощь Израиля, были такие молодые офицеры, как Ехуд Барак и Амнон Липкин-Шахак, которые впоследствии займут высокое положение в «Амане».

Удовлетворение от хорошо выполненной работы согревало сердце в течение почти трех месяцев, но все это закончилось в городке Лиллехаммер. В начале июля 1973 года основная часть опергруппы Харари с санкции Голды Меир и «Комитета “Икс”» собралась в этом городке на севере Норвегии. Оперативники съехались сюда из разных концов Европы для того, чтобы свести счеты с «Красным принцем». Под таким кодовым обозначением в делах «Моссада» проходил Али Хассан Саламех.

Саламех был оперативным работником «Черного сентября» в Европе, и именно он спланировал убийство израильских спортсменов в Мюнхене и убийство Коэна в Мадриде. Однако Саламех был известен и за пределами «Черного сентября». Он был сыном крупного командира ООП, погибшего в ходе войны 1948 года, и возглавлял «подразделение 17» — специальную службу ООП, отвечавшую за охрану Ясира Арафата. Название происходило от телефонного номера «17», который был установлен в помещении этой службы в штаб-квартире ООП в Бейруте. Учитывая причастность Саламеха к убийству в Мюнхене, «Моссад» решил положить конец его карьере.

Саламех был самоуверенным плейбоем и любителем женщин, но в ловушку загнать его было очень трудно. После нескольких месяцев поисков боевики Харари с энтузиазмом ринулись в Лиллехаммер, поскольку агенты, проводившие предварительную разведку, были уверены, что они нашли Саламеха. Опергруппа Харари установила свою жертву в Лиллехаммере, следила за ним в течение нескольких дней, чтобы убедиться в том, что это действительно был «Красный принц», и вечером 21 июля расстреляла его. Боевики немедленно покинули Норвегию, а другие израильские агенты укрылись на конспиративных квартирах.

Только на следующий день израильтяне узнали, что они допустили страшную ошибку — убили совсем не того человека, а марокканского официанта по имени Ахмад Бучики, который был женат на норвежке. Его беременная жена стала свидетельницей убийства.

Это могло сойти израильтянам с рук, и никто бы не узнал об этой ошибке, если бы не глупейшее поведение вспомогательных агентов, осуществлявших наблюдение за Бучики и подготовку убийства, которые совершили все мыслимые промахи, как будто хотели, чтобы норвежская полиция их поймала.

Полиции даже не потребовалось больших усилий, чтобы задержать их. Эти агенты «Моссада», которые должны были уметь мгновенно исчезать в случае появления опасности, необъяснимо оставляли следы на каждом шагу. Он ездили по Лиллехаммеру на автомобилях, арендованных на их подлинные имена, вместо того чтобы использовать для этой цели какого-то посредника, который бы не имел представления об истинной цели убийц. Осуществляя наблюдение за Бучики, они вели себя как стадо слонов в посудной лавке, не соблюдая никаких правил конспирации.

Соседи несчастного сообщили полиции номер автомашины, и два израильских оперативника были арестованы в момент, когда возвращали в аэропорту арендованный ими автомобиль. Дан Эрт и Марианна Гладникофф сразу же признались, что работают на израильскую разведку, и сообщили адрес конспиративной квартиры «Моссада». На квартире полиция задержала еще двоих членов опергруппы.

Норвежцы были изумлены дилетантизмом работников разведки, считавшейся лучшей в мире. Израильтяне падали в руки норвежской полиции один за другом, как спелые плоды с дерева. Самому Харари удалось скрыться, но Аврахам Гехмер и еще пятеро оперативников были арестованы.

В ходе допросов были выявлены подробности других послеолимпийских убийств. У одного из агентов «Моссада» оказались с собой ключи от парижской квартиры, в которой французская контрразведка нашла ключи от других конспиративных квартир, используемых «Моссадом». Были получены доказательства причастности Израиля еще к нескольким нераскрытым убийствам палестинцев. Западные спецслужбы выявили, каким образом Израиль направлял группы боевиков в европейские страны, как он использовал временно привлеченных лиц для обеспечения наблюдения и обслуживания основной оперативной группы.

В качестве примера, причем наиболее «разговорчивого», можно привести Эрта. Он был не кадровым работником «Моссада», а бизнесменом датского происхождения, который жил под своим настоящим именем Дан Эрбель в местечке Херзлия, к северу от Тель-Авива. Время от времени «Моссад» привлекал его к проведению отдельных мероприятий, но, как только норвежцы поместили его в темную одиночную камеру, он заговорил. Норвежские следователи не могли скрыть изумления, когда узнали, что Эрт страдал клаустрофобией. Эта проблема должна была дисквалифицировать его как тайного агента. В знак благодарности за то, что его перевели в большую камеру, он готов был рассказать все, причем не только об операции в Лиллехаммере, но также о своем участии в таинственной перевозке в 1968 году в Израиль целого судна с урановой рудой.

Эрт рассказал, что по заданию «Моссада» он купил старый пароход под названием «Шеерсберг А», который при выходе из Антверпена имел на борту груз в виде 560 металлических бочек уранового сырья, но в следующем порту уже оказался без этого груза (см. главу 9).

Была арестована также Сильвия Рафаэль, но она оказалась профессионалом более высокого класса, чем Эрт. Она путешествовала как канадский фотограф с фальшивым паспортом на имя Патриции Рохбро. Рафаэль родилась в Южной Африке и была завербована «Моссадом» после того, как поработала в кибутце. В ее случае эта история имела счастливый конец. Она влюбилась в норвежского адвоката и вышла за него замуж. Однако сначала ей и ее четверным напарникам пришлось посидеть в норвежской тюрьме. Несмотря на относительно суровые приговоры — от двух до пяти с половиной лет тюрьмы, сердобольные норвежцы через два года выпустили всех на свободу.

Израильтянам крупно повезло, что норвежцы не стали слишком глубоко копать в ходе расследования и унижать Израиль. Несмотря на явные признаки преступлений, французы и итальянцы также выразили солидарность с «Моссадом». Они игнорировали требования ООП довести до конца расследования случаев насильственной смерти палестинцев в этих странах.

Западные спецслужбы сочувствовали «Моссаду». Они понимали, что сами могут оказаться в такой же ситуации, и из чувства профессиональной солидарности не хотели усугублять положения. Также присутствовал и достаточно сильный фактор симпатий к Израилю, ведущему борьбу с арабским терроризмом, и западные спецслужбы отдавали ему дань уважения.

Это было слабым утешением для Израиля. «Моссад» не мог успокоиться, пока наконец спустя пять с половиной лет не расквитался с Саламехом. Небольшая оперативная группа израильтян, в которую опять входила женщина, въехала в Ливан с канадскими паспортами. 22 января 1979 г. они запарковали автомашину, начиненную взрывчаткой, на обочине дороги в Бейруте и взорвали ее в тот момент, когда мимо проезжал «Красный принц». Он просто испарился вместе со своим автомобилем.

Эта операция вызвала недовольство ЦРУ, поскольку после смерти Саламеха стало известно, что он помогал американцам, осуществляя секретные связи между ЦРУ и ООП.

Воспоминания о скандальном провале в Норвегии еще долго преследовали Израиль. Многие работники израильских спецслужб вспоминают о Лиллехаммере как о «лей-ла-ха-мар», то есть как о «горькой ночи». Каждый раз при упоминании об этом израильские агенты морщатся. Они признают: убить не того человека да еще и попасться — трудно представить себе более скандальный провал.

Одержимость местью стала отрицательно сказываться на способности израильской разведки выполнять другие задачи. Старшие офицеры жаловались на то, что их превратили в какой-то филиал международного концерна убийц. Они утверждали, что значительная часть кадрового и оперативного потенциала «Моссада» и «Шин Бет» была завязана на поиске террористов в ущерб другим задачам разведки, в первую очередь сбору информации о военных приготовлениях соседних арабских стран.

Диссиденты из числа сотрудников спецслужб утверждали, что Израиль сильно преувеличивал опасность палестинского терроризма, поскольку в конечном счете угроза самому существованию Израиля исходила не с этой стороны. В худшем случае это была надоедливая муха, нс представлявшая большой опасности. Другие выдвигали тезис, что нет смысла отрывать головы нынешним палестинским лидерам, поскольку нет уверенности в том, что те, кто придет им на смену, будут более умеренными или менее способными. Эти же диссиденты утверждали, что провал в Лиллехаммере замалчивался. Никто не ответил за этот позор. Даже Майк Харари как ни в чем не бывало вернулся к своей работе в Тель-Авиве.

Но это были голоса вопиющих в пустыне. Шеф «Моссада» Цви Замир был на аэродроме в Мюнхене и видел израильских спортсменов, прикованных наручниками в вертолетах. И он видел, как их убивали. Замир был в ярости и полностью поддерживал Голду Меир.

Под ударами израильской разведки «Черный сентябрь» распался, и теперь израильтяне решили разделаться со своим заклятым врагом, лидером НФОП Джорджем Хабашем. 10 августа 1973 г. израильские истребители перехватили ливанский гражданский самолет и заставили его приземлиться на израильской авиабазе. Пассажиров вывели поодиночке и допросили, но террориста среди них не было. Этот инцидент заметно подорвал репутацию «Моссада».

Сигнал о том, что Хабаш будет в числе пассажиров, очевидно, поступил от самого ценного агента в среде палестинских партизан, женщины по имени Амина аль-Муфти. Родившаяся в черкесской семье в Иордании в 1935 году, Муфти была завербована «Моссадом» в Вене в 1972 году, где она якобы влюбилась в израильского пилота. Пилот, похоже, занимался поисками кандидатов на вербовку, и Амина была идеальным выбором. Черкесы, жившие в Израиле, уже хорошо зарекомендовали себя на службе в израильской разведке.

Ее задание, которое она охотно согласилась выполнить, сводилось к тому, чтобы переехать в Бейрут и завести там как можно больше связей в среде палестинцев. Ее главным мотивом была ненависть к ООП и экстремистам, которые, по се мнению, продляли ближневосточный конфликт. Муфти имела медицинское образование, и израильтяне помогли ей открыть клинику. Клиника Муфти заработала на полную мощность, когда в 1975 году в Ливане вспыхнула гражданская война и к ней стало поступать много раненых палестинцев. По иронии судьбы «Моссад» тайно финансировал медицинскую помощь ООП в Ливане.

Муфти сумела познакомиться с высокопоставленными лидерами ООП и по ночам писала пространные донесения в «Моссад» обо всем, что слышала и видела днем. Она никогда не встречалась с агентами «Моссада» в Ливане и поддерживала связь с разведкой через тайники в вестибюлях отелей и туалетных комнатах ресторанов. Она также передавала срочную информацию с помощью излюбленного израильского средства — миниатюрного радиопередатчика.

Этот поток информации прекратился в 1975 году с арестом Муфти. Ее пытали и допрашивали палестинцы, а также представители КГБ и восточногерманской разведки. В течение пяти лет Муфти содержалась под стражей в пещере около ливанского порта Сидон. Израильтяне через «Красный крест» сумели обменять ее на двух палестинских террористов, приговоренных к пожизненному заключению. Обмен состоялся на Кипре. Муфти получила новые документы и стала работать врачом на севере Израиля.

Все пять с половиной лет, пока Цви Замир стоял во главе «Моссада», основной упор израильская разведка делала на борьбу с терроризмом. В этом вопросе «Моссад» работал в полной гармонии с «Шин Бет» и «Аманом». Но они ставили не на ту карту. Проникнутые маниакальным желанием мести, охватившим Голду Меир и членов ее кабинета, они видели в палестинцах только банду убийц и считали, что палестинская проблема может быть решена только контртеррором.

Теперь, оглядываясь назад, можно с уверенностью сказать, что Израиль должен был придавать более серьезное значение угрозе со стороны арабских стран, а не заниматься погоней за Саламехом или Хабашем. Но израильские лидеры относились слишком уж благодушно к этой угрозе и не верили, что арабы могут начать войну. А тем временем израильские ученые в обстановке глубокой секретности добились больших успехов в создании оружия абсолютного устрашения — ядерного арсенала.