Как потерять друзей & заставить всех тебя ненавидеть

4 Первая комната

На следующее утро, 5 июля 1995 года, я пытался решить, что надеть в свой первый рабочий день. В то время «Вэнити фэр» размещался на Мэдисон-авеню, 350, между Сорок четвертой и Сорок пятой улицами, в 23-этажном здании в нескольких кварталах к западу от вокзала «Гранд-централ». В «350», как все его тогда называли, располагалась штаб-квартира «Конде наст», компании, публикующей «Вэнити фэр» и дюжину других глянцевых журналов таких, как «Вог», «Нью-йоркер», «Джи-кью», «Акитекчуал дайджест», «Хаус энд гарден», «Конде наст трэвелер», «Аллюр», «Селф», «Мадемуазель» и «Гламур». (К настоящему времени «Конде наст» переехал на Таймс-сквер, 4.) Все посетители этого здания должны были сначала отметиться на ресепшене, где дежурный охранник либо направлял вас к главным лифтам в атриуме, либо загонял в грузовой подъемник, шаткое сооружение, напоминающее одно из хитроумных изобретений Хиза Робинсона,[22] предназначенное для курьеров, «мальчиков на побегушках» и им подобных. Служба безопасности была организована на самом высшем уровне после того, как группа активистов из организации по охране прав животных устроила сидячую забастовку на 13 этаже в офисе редактора «Вог» Анны Уинтур.

Вопрос одежды возник неспроста. Когда в 1986 году я работал в «Таймс», мне сказали, что я должен одеваться так, словно меня в любую секунду могли отправить брать интервью у архиепископа Кентерберийского. Политика «Вэнити фэр» в отношении внешнего вида сотрудников не была такой строгой: по крайней мере если верить словам Дана Брауна, секретаря Грейдона, я мог одеться «очень просто». Поэтому я решил остановить свой выбор на джинсах и футболке, тем более что на улице стояла изнуряющая жара. После недолгих раздумий я оделся в классические джинсы «Ливайс-501» и футболку от Хайнес, на которой была воспроизведена одна из обложек «Модерн ревю» с фотографией полуобнаженного Киану Ривза и надписью «Молодой и глупый жеребчик». Еще раньше точно такую же майку я отослал Грейдону и подумал, ему будет приятно увидеть меня в ее близняшке.

Наша с ним встреча была назначена на 10 часов, поэтому в 9.55 я уже стоял перед стойкой ресепшена «350».

— Не могли бы вы направить меня в редакцию «Вэнити фэр»? — обратился я к дежурному охраннику.

— Девятый этаж, — рявкнул он. — Отметьтесь у контролера.

Контролера? Боже, подумал я, они действительно очень серьезно относятся к вопросу безопасности.

Я вошел в один из лифтов — сияющую безупречной чистотой металлическую кабину — и заметил, что на нем можно доехать лишь до третьего и одиннадцатого этажей. А где же кнопка девятого?

Я вернулся к стойке ресепшена и спросил, как мне добраться до девятого этажа.

— Поезжайте вон на том лифте, — ответил охранник, указав на лифт, спрятанный за парой колонн.

Последовав его инструкции, я оказался в металлической клетке, которая была бы в самый раз в старом советском многоэтажном доме постройки 1920-х годов. Пожилой чернокожий мужчина сидел на табурете перед огромным деревянным рычагом, который можно было переместить лишь в две позиции: «Пуск» и «Стоп». Очевидно, увидев мои джинсы и футболку, охранник принял меня за курьера, потому что сооружение, в котором я оказался, было грузовым лифтом.

— Какой этаж? — спросил меня лифтер.

И я подумал, почему бы и нет.

— Пожалуйста, девятый.

Он потянул за рычаг, и древний механизм ворчливо и со стоном ожил.

Лифт доставил меня в место, которое оказалось центром службы доставки «Конде наст», представляющим собой лабиринт из узких коридоров, полностью оккупированных молодыми людьми с латиноамериканской внешностью. Это были курьеры. В Лондоне для срочной доставки пакета использовали велосипед, а поскольку деловой район Манхэттена был довольно компактный, то для этой цели достаточно пары крепких ног. Мне выпала уникальная возможность, которой никогда у меня больше не было, взглянуть на жизнь обслуживающего персонала «Конде наст». Степень обособления между классами в здании «350» оказалась куда разительнее, чем на Флит-стрит. Кроме того, что они пользовались разными лифтами, оказавшись в службе доставки, было практически невозможно попасть оттуда в другое место, кроме как спуститься обратно в вестибюль на грузовом лифте. Когда у помощников редакторов «Конде наст» появлялась необходимость отправить пакет, они, добравшись на лифте до девятого этажа, буквально впихивали пакет сквозь зарешеченное окошко в двери. Этим и ограничивался их контакт со службой доставки.

Контролером оказался парень, получающий пакеты по другую сторону решетки, и к тому времени, когда я его нашел, на встречу я опаздывал уже на целых пять минут. Подозрительно оглядев меня — я был одет слишком небрежно даже для курьера, — он велел подождать, пока будет связываться с офисом Грейдона.

— Они вас ищут, — засмеялся он, положив трубку. — И высылают кого-то на выручку.

Спустя несколько минут он выглянул в окошко.

— Дан Браун из офиса Грейдона Картера, — заявил он. — Уверен, у вас для меня есть «пакет».

Все еще смеясь, контролер извлек огромную связку ключей и открыл маленькую дверь. Через секунду я стоял лицом к лицу с кем-то, очень похожим на модель. Кроме того, что он был невероятно красив, он еще был и безукоризненно одет. Стиль его одежды был известен как «шикарный умник» и включал в себя сияющую темно-серую рубашку, соответствующий галстук, черные заутюженные брюки и черные, украшенные кисточками мокасины. Стоит ли говорить, что это был тот самый Дан Браун, который уверил меня, что в «Вэнити фэр» можно одеваться «очень просто». Как я узнал позже, Грейдон нашел Дана, когда тот работал помощником официанта в ресторане отеля «Роялтон» на Сорок четвертой улице, известном как «столовая "Конде наст"». «Этот парень был настолько красив, что стало больно видеть его в таком месте», — признался мне Грейдон. Он действительно высоко ценил звездную внешность Дана и часто в шутку предлагал поместить его на обложку журнала: «Вряд ли кто-нибудь увидит разницу».

— Полагаю, вы Тоби Янг. — Дан ослепил меня блеском своих белоснежных зубов. — Не волнуйтесь, такое случается постоянно. Несколько лет назад точно также заблудился Норман Мейлер,[23] когда сел в грузовой лифт. Нам пришлось даже отправить команду спасателей, чтобы вызволить его из подвала. К счастью, он никого не покалечил.

Дан проводил меня в лифт, и вместе мы спустились на четвертый этаж. Он объяснил, что за исключением лишь определенных лифтов, идущих только до третьего и одиннадцатого этажей, остальные работают как положено.

— Вы скоро сами во всем разберетесь, — добавил он напоследок.

«Вэнити фэр» описывали как «фирменное издание Евротраша», но на внешнем облике офисов издательства это никак не отразилось, по крайней мере той его части, что размещалась в «350». Когда Грейдон только занял место Тины Браун, он сразу начал жаловаться, что кабинеты там выглядят как «декорации дерьмовой "Династии"», но после трех лет его руководства они остались такими же, как и в любом другом журнале.

Подходя к редакции со стороны лифта, первое, что вы видите, — выполненную большими жирными буквами надпись «ВЭНИТИ ФЭР», а под ней — сидящую за стойкой добродушную пожилую женщину. Это Бернайк Эллис, секретарь журнала. Пожалуй, вряд ли можно было ожидать большего контраста. Казалось, ее посадили здесь для того, чтобы напомнить сотрудникам, кто их читатели.

Когда журнал был только что возрожден, в пресс-релизе его описали как «веселый журнал для высокоинтеллектуальных эрудитов», но это не соответствовало действительности. Вот что сообщил «Индепендент» один из бывших сотрудников журнала: «Ошибочно принимать «Вэнити фэр» за журнал, который читают такие известные люди, как Клаус фон Бюлов,[24] который сидит в комнате, заставленной книжными полками, одетый в бархатные тапочки с фамильной монограммой. На самом деле его читают женщины, пока им делают маникюр в торговых пассажах по всему Иллинойсу». По данным августовского (1990) «Спай» в 1990 году лишь 33 процента читателей окончили колледж, 34,4 процента не посещали ни одного. «Лесть обеспечит вам 10 страниц… возможно».

Офис самого Грейдона поражал воображение. Невероятно огромный, больше его был только офис Анны Уинтур, редактора «Вог», как и положено, угловой, с большими венецианскими окнами. На свое королевство Грейдон взирал из-за огромного, сделанного на заказ стола, по левую сторону от которого находился стол для заседаний, окруженный деревянными стульями. Когда я наконец появился в его кабинете, Грейдон говорил с кем-то по телефону, затягиваясь сигаретой «Кэмел лайт». Жестом он показал, чтобы я сел. На часах было 10.15. Не слишком хорошее начало.

Повесив трубку, первое, что он сказал мне:

— Черт возьми, во что ты вырядился? Выглядишь как музыкант из какой-нибудь панк-рок-группы.

— Твой секретарь сказал, что ваши правила позволяют одеваться просто, — запротестовал я.

Выйдя из-за стола, Грейдон закрыл дверь кабинета. На нем были белая рубашка с Джермин-стрит, черный галстук в горошек и пара желто-коричневых брюк. Я бы не сказал, что он одет просто.

— Во-первых, здесь мы не называем их секретарями, — пояснил он. — Они личные помощники. И во-вторых, «просто» не означает это, — указал он на мою одежду. — Это кодовое слово, означающее хаки и тенниску. Обратись к Дану, чтобы он отвел тебя в «Гэп».

— «Гэп»? — с недоверием повторил я. — Могу я отнести эти расходы на счет журнала?

Грейдон рассмеялся:

— Как прошел перелет?

Я воспринял это как намек.

— Спасибо за билет в бизнес-класс, — сказал я чуть ли не с подобострастием. — Для меня это многое значит.

— Я это сделал? — искренне удивился он. — Ошибка.

— Ну, если тебя утешит, меня пересадили классом ниже.

Он снова засмеялся.

— Ну что ж, я рад, что ты приехал. — Он опять уселся за стол. — Поболтайся тут с месяц, побывай на нескольких собраниях, оглядись. Если сработаемся — отлично, а нет — значит, нет.

Меня насторожило, что он даже не упомянул о желании Сая встретиться со мной. Но я промолчал, рассудив, что сейчас не время об этом спрашивать.

— Послушай, спасибо за эту возможность, — начал я, стараясь, чтобы мои слова звучали искренне. — Для меня это действительно многое значит. Вряд ли я мог бы пожелать для себя место лучше.

Грейдон угрожающе прищурился.

— Тебе кажется, что ты уже у цели? — спросил он. — Жаль тебя разочаровывать, но ты еще пока в первой комнате. — Он помолчал. — Не пойми меня превратно, это действительно кое-что значит, но в то же время этого далеко не достаточно. Поверь мне, в этом городе куча людей, которым удалось попасть в первую комнату, но они не смогли продвинуться дальше. Тебе потребуется минимум год, чтобы обнаружить в глубине первой комнаты тайный ход, ведущий во вторую. Со временем, если тебе улыбнется удача, ты найдешь такой же ход в третью. Всего таких комнат семь, и ты пока лишь в первой из них. Не забывай об этом.

Позже я узнал — это фирменная речь Грейдона о «семи комнатах», с ней он выступал перед всеми «новобранцами». По сути это было теорией достижения успеха в рамках ночного клуба. Сейчас я походил на подражающего знаменитостям юнца в «Студии 54», легендарном в восьмидесятом клубе диско на Пятьдесят четвертой улице на Манхэттене, где собирались самые богатые, знаменитые и модные люди того времени. Фейс-контроль в клубе был настолько жесткий, что туда пускали даже не всех знаменитостей, так как Стив пытался создавать правильное общество. Люди подбирались по принципу: не важно, знамениты вы или нет, вы просто должны понравиться в конкретный момент. Ему удалось пройти при входе фейс-контроль Стива Рубелла,[25] но еще было очень далеко до того, чтобы нюхать кокаин из выреза платья Маргарет Трюдо[26] в комнате для VIP-персон. Его речь напомнила мне то, что Гордон Гекко сказал Баду Фоксу в фильме «Уолл-стрит»: «От тебя потребовалось многое, чтобы попасть ко мне. Вопрос в другом: на что ты пойдешь, чтобы здесь остаться?»

Карьера самого Грейдона была довольно стремительной. Он родился в 1949 году в семье летчика Королевских военно-воздушных сил Канады и вырос на окраине Оттавы. Свою первую работу редактора журнала получил в 1974 году в «Канадиан ревю». В 1978 году он приехал в Нью-Йорк и устроился в «Тайм», откуда ушел через семь лет в 1985 году, чтобы начать выпускать «Спай» вместе с Куртом Андерсеном, и пробыл редактором этого журнала целых шесть лет. После «Спай» его пригласили редактором «Нью-Йорк обсервер». И наконец, в 1992 году он стал руководителем «Вэнити фэр».

Когда наша встреча с Грейдоном закончилась, Дан повел меня знакомиться с Мэттом Тирнауэром и Эйми Белл, редакторами, которые должны были стать моими журнальными «гуру». Мэтт и Эйми — или «мэттиэйми», как все их называли из-за того, что они практически никогда не разлучались, — работали с Грейдоном еще со времен «Спай» и были к нему ближе, чем кто-либо в «Вэнити фэр». Они не были парой, но так понимали друг друга с полуслова, что могли закончить предложение, начатое другим. Как и все, кто принадлежал к ближайшему окружению Грейдона, Мэтт и Эйми старательно делали вид, что относятся к царящей в «Конде наст» атмосфере, словно заимствованной из сериала «Просто фантастика!», как к совершенно абсурдной, как к источнику для постоянных насмешек и шуток. И все же они не осмеливались на ее полноценную критику. Это скорее напоминало защитный механизм, один из способов показать, что они не воспринимают происходящее в «Конде наст» слишком серьезно. Казалось, они застряли в эпизоде «Сумеречной зоны» и хотели дать вам понять, что в отличие от остальных исполнителей очень даже знают, что происходит странное.

В то время Мэтт и Эйми были редакторами отдела «Тщеславие» и делили офис, расположенный со стороны здания, выходящей на Мэдисон-авеню. У многих старших редакторов были свои кабинеты, и наиболее престижными считались те, окна которых смотрели на Сорок четвертую улицу. Они располагались по левую сторону главного коридора, ведущего от стола секретаря к офису Грейдона. Этот коридор еще называли «подиумом» из-за того, что люди старались не просто ходить, а дефилировать по нему на тот случай, если их заметит босс. Дело в том, что Грейдону не нравилось, когда его сотрудники без дела болтались по редакции, поэтому время от времени он даже рявкал на тех, кто, по его мнению, вел себя так, словно им нечем заняться, говоря, чтобы они «пошевеливались».

Эйми взялась познакомить меня с остальными сотрудниками и начала с Уэйна Лоусона, должность которого имела довольно витиеватое название «Ответственный художественный редактор». Позже Грейдон делился со мной, что, добавив к должности слово «ответственный» или «старший», можно создать у человека впечатление о повышении, не наделяя его при этом реальной властью. Следующей была Элайс О'Шонесси, «Ответственный редактор», за ней Джордж Ходгман и Дуглас Стрампф, старшие редакторы, отвечающие за статьи. Наконец мы добрались до офиса Элизабет Зальцман, легендарного в «Вэнити фэр» «Руководителя отдела моды». Элизабет не нуждалась в причудливых названиях для своей должности, чтобы почувствовать собственную значимость. После того как Эйми представила нас друг другу, Элизабет указала на фотографию на ее столе, где был запечатлен Сай Ньюхаус, укачивающий на руках младенца, и попросила угадать, кто этот малыш. Несколько секунд я изучал фотографию, пытаясь представить, на какую из знаменитостей похож карапуз, но все напрасно.

— Сдаетесь? — спросила она.

— Да.

— Это я! — воскликнула Элизабет и рассмеялась.

Нетрудно угадать, что за этим, казалось, невинным спектаклем скрывалось предупреждение: «Не связывайся со мной».

Следующей после офиса Элизабет была гардеробная. Эйми объяснила, что ее освободили для меня, но некоторое время мне придется делить ее с неким Крисом Лоуренсом. Я не мог поверить, как по-царски со мной здесь обращались. «Подожди, пока об этом узнает Сири!»

— Неужели все сотрудники «Конде наст» пользуются такой привилегией? — с благоговением пролепетал я.

— Что?

— Персональной гардеробной.

— Думаю, вы не совсем меня поняли, — ответила она. — Это будет вашим кабинетом.

— Что?!

После того как Эйми оставила меня одного, я осторожно просунул голову в дверь. Бог мой! Больше всего меня удивили не размеры этого чулана, который был не больше кладовки для щеток, а его обитатель — точная копия Грейдона Картера в миниатюре, вплоть до черного галстука в горошек.

— Привет, — сказало видение, поднимаясь и протягивая мне руку. — Я Крис Лоуренс.

Криса, 25-летнего референта, привели в журнал Мэтт и Эйми, чтобы переложить на него часть своей работы. Сам он называл себя «мальчиком-мажором с восточного побережья» и, к моему удовольствию, оказался законченным англофилом. «Одевайся, как англичанин, думай, как еврей», — ответил он на мой комплимент его внешнему виду. Крис засыпал меня вопросами о группах из Манчестера, о которых я никогда не слышал, и спросил, какой мой самый любимый фильм о Джеймсе Бонде. Когда я ответил, что «Из России с любовью», мы сразу нашли с ним общий язык.

— Сцена драки между цыганками, — воскликнул он.

— Моя первая фантазия во время мастурбации, — вздохнул я.

После того как мы закончили сравнивать наши впечатления о лучших сценах с женскими драками из цикла фильмов о Бонде и я одолжил ему свою копию «Компаньон Джеймса Бонда» Кингсли Эмиса, он наконец поинтересовался, как прошло мое знакомство с журналом. Пришлось ли мне выслушать речь Грейдона о «семи комнатах»? Я признался, что этого избежать не удалось, и принялся выспрашивать о подробностях здешней жизни. Меня интересовало, через какие еще обряды посвящения я должен буду пройти.

— Ты еще не пытался пролистать журнал у торговой палатки?

— Нет. А что?

— Сходи и попробуй, — засмеялся он. — Там увидишь.

К концу первого рабочего дня, когда я детально изучил весь четвертый этаж, больше всего меня поразила серьезность всех, кто здесь работал. Прохаживаясь по главному коридору, я видел, что люди сидели, уткнувшись в мониторы своих компьютеров, словно разрабатывали «План Маршалла». Напряженная атмосфера издательства совершенно не совпадала с общим тоном самого журнала. Мне даже захотелось сгрести их за грудки и сказать им: «Ради всего святого, расслабьтесь. Это всего лишь высококачественный глянцевый таблоид».

Конечно, «Вэнити фэр» был куда более серьезным изданием, чем простой таблоид. Он был ведущим мировым журналом, бюджет каждой страницы которого был в три-четыре раза больше, чем у его ближайших конкурентов. Суммы, которая уходила на создание одной его обложки, хватило бы на то, чтобы «Модерн ревю» продержался на плаву целый год. Кроме запаха парфюма от дюжины ароматизированных вкладышей, от его страниц веяло аурой богатства и гламура, и я был опьянен этим, словно барышня в торговом центре Иллинойса. Но я ожидал, что атмосфера в редакции будет более… театральной, что ли. «Я руковожу не журналом, — сказал Грейдон, став его редактором. — Я руковожу оперной компанией». Мне же он показался похожим на аудиторскую фирму.

Выйдя около 18.30 вместе с Крисом из редакции, я решил посмотреть, что произойдет, если я пролистаю журнал возле торговой палатки. Среди редакторов маленьких журналов она была настоящей легендой. Они знали — чтобы их издание заметили в медиакругах Нью-Йорка, оно должно появиться в продаже именно здесь. К сожалению, палатка принадлежала невозмутимой немецкой супружеской паре Маргит и Хельмуту Ларсен, на которую название «Модерн ревю» не произвело особого впечатления. Чего я только ни делал, чтобы убедить их продавать мой журнал, даже отправил Хельмуту коробку сигар, но все безрезультатно.

Увидев их своими глазами в первый раз, я сразу понял, в чем заключалась моя ошибка. Хельмут был худым и слегка сутулым человеком с болезненным выражением лица, тогда как Маргит была сложена как борец сумо. Я обхаживал не того Ларсена. В этой семье штаны, или, скорее, безразмерные мужские трусы, носила Маргит.

Осторожно взяв номер «Нью-йоркера», я раскрыл его на странице с содержанием.

— Извините, — обратилась ко мне Маргит с сильным немецким акцентом, — вы собираетесь покупать журнал?

— Не знаю, — ответил я, подмигнув Крису. — Хотел сначала посмотреть, что в нем интересного.

— Если вы хотите посмотреть, что в нем интересного, смотрите на обложку! — взревела она. — Здесь вам не библиотека!

Я был ошеломлен ее свирепым ответом. Услышав смех за своей спиной, я обернулся и увидел Криса, грозящего мне пальцем.

— Господи Иисусе! — Я положил журнал на место. — Теперь я вижу, что ты имел в виду.

— Добро пожаловать в «Конде наст», — ответил он.