Когда-то там были волки

25

Сегодня вечером мэр Энди Оукс созывает в школе собрание по поводу гибели скота, а нас, участников проекта, не приглашают. Боюсь представить, что они там наговорят.

Я пытаюсь отвлечься, отправившись в супермаркет за продуктами, и надеюсь не встретить там никого из знакомых. В глубокой задумчивости бесцельно слоняюсь по проходам, и приходится все время возвращаться в одни и те же отделы. Сотрудники магазина озираются на меня и перешептываются. Смущенная излишним вниманием, я сношу тележкой огромную стойку с собачьим кормом, отчего банки с грохотом сыплются на пол и катятся во все стороны.

Я опускаюсь на колени, чтобы собрать их, и два молодых кассира торопятся мне на помощь. Девушка и юноша не старше пятнадцати лет.

— Извините, — бормочу я.

— Ничего, мы все соберем, — приветливо отвечает девушка.

— Правда, мэм, не беспокойтесь, — добавляет парнишка.

Я сдаюсь, садясь на пятки. Трудно ползать, когда живот у тебя величиной с шар для боулинга. Теперь он, кажется, растет быстрее, в то время как силы истощаются, а спина все время болит. Утром я впервые заглянула в «Гугл», чтобы узнать, нормально ли это, и выяснила, что живот у меня меньше среднестатистического на таком сроке. Эгги сказала, плод сейчас размером с канталупу. Когда Интернет стал рассказывать мне, что ребенок теперь различает свет, кашляет, икает и видит сны, я в ледяной панике отложила телефон.

— Это вы занимаетесь волками? — спрашивает меня кассирша.

Я киваю, ожидая не знаю чего — выговора? Но подростки перестают собирать банки и смотрят на меня с восхищением.

— Какие они? — интересуется девушка. — Вы гладили их?

Мы находимся в последнем отделе, и вокруг никого нет. Я опираюсь спиной на полку с продуктами.

— Много раз.

— Волчат или взрослых?

— И тех и других.

Это приводит молодых людей в дикий восторг, и они подходят ближе ко мне.

— А они вас кусали?

— По-настоящему нет. Малыши могут пожевать твою руку или цапнуть тебя, но это только игра.

— А они вас узнают?

— Конечно. Волки живут семьями. Если вы их вырастили, то они будут верными, пока вы не отпустите их на свободу. — А иногда и после этого.

— А почему тогда вы не оставите их у себя?

— Дикие животные должны жить в лесу.

— А те, что здесь живут, действительно опасны? — спрашивает девочка. — Я ведь видела одного из них как-то ночью, но он просто убежал, так быстро, что его было почти не разглядеть.

Я начинаю подбирать слова.

— Если не подходить к ним близко, то бояться нечего. Только никогда не пытайтесь погладить их или покормить.

— А если он сам подошел? — вставляет юноша. — Ну, типа, пошли мы в поход, а тут вдруг волк.

— Запомните хорошенько: если вы наткнулись на волка в лесу и он не убежал, ни в коем случае не убегайте сами. Стоя лицом к лицу с волком, вы напугаете его. А если кинетесь наутек, он станет охотиться на вас.

Ребята, заинтригованные, смотрят на меня. Очень надеюсь, что они не будут искать способов проверить мои советы опытным путем.

— Тот, которого я видела, — тихо говорит девчушка, — был очень красивый.

Я киваю.

— Простите, что некоторые из наших жителей ведут себя как скоты, — извиняется парень. — Но не все настроены против вас. Очень многим нравится, что теперь в Шотландии снова будут волки. Совсем как раньше.

Я улыбаюсь.

— Спасибо, ребята. Это очень важно.

И я позволяю им поставить себя на ноги.

Когда я выхожу на улицу, совсем забыв о покупках, начинается снегопад. Я поднимаю голову к небу и наблюдаю медленное парение белых хлопьев. Настоящие пушистые снежинки, почти невесомые, сияющие в лунном свете.

Моя машина одиноко стоит на парковке, и кто-то прислонился к ней. На мгновение я вижу Гаса, его высокую широкоплечую фигуру, а потом он превращается в Дункана, и я набираю полную грудь воздуха в попытке успокоить сердце, которое все еще скачет при виде этого мужчины.

Я останавливаюсь в нескольких шагах. Он загораживает дверцу водительского места. Он что, намеренно так встал, чтобы я не могла уехать? О господи, нужно взять себя в руки.

— Я должен спросить… — Дункан проводит рукой по волосам, которые отросли, стали лохматыми и еще больше поседели. В неоновом свете вывески магазина он выглядит больным, с провалившимися глазами. Меня охватывает беспокойство. — Это мой ребенок?

Наверно, я ожидала этого вопроса, боялась его. Хотя он и слегка обижает меня — неужели Дункан думает, что я сплю сразу со всем городом?

— Нет, — отвечаю я. — Поскольку и не мой тоже. Я отдаю его на усыновление.

— Это такой хитрый способ ответить, что отец — я? Что ты и я — мы зачали его вместе?

Я не отвечаю.

— Позволь мне… можно помочь тебе, Инти? Ты не должна справляться с хлопотами одна.

— Ты же не хочешь иметь детей, — говорю я. — Ты сам мне это сказал.

Он испускает вздох, почти смех.

— Раньше так и было, пока я не встретил тебя. Уже когда я это говорил, я больше так не думал.

О боже.

— Не надо никому отдавать ребенка, — просит он.

Мне едва удается выдавить:

— Но я хочу этого.

— Почему? — спрашивает он.

Я закрываю глаза, у меня кружится голова.

— Потому что во мне не осталось ничего хорошего, Дункан. Одна только злость.

— Что за чушь?! — рявкает он.

Я подхожу к машине и тянусь к ручке дверцы, но не могу заставить себя открыть ее, просто стою, пытаясь не разомлеть.

— Я не убивал Стюарта, — резко говорит он. — Не думал, что мне нужно говорить это, но, похоже, ошибался.

Я встречаюсь с ним глазами.

— Я тебе не верю. — Только эта версия имеет смысл. — Ты был там, — продолжаю я, переставая скрывать то, что мне известно. — Лэйни позвонила тебе, сказала, где Стюарт. И ты пошел искать его.

— Но не нашел, — объясняет Дункан. — Я не нашел никого.

— Почему тогда ты ничего не сказал о ее звонке? Зачем таиться, если не для того, чтобы защитить себя?

— Чтобы защитить тебя! — восклицает он. — Я в ту ночь никого не встретил, Инти, но ты встретила, не так ли? Ты была там. Если от моего дома ты пошла к своему, то столкнулась с ним.

На его ресницах лежат снежинки, на моих тоже, мир вокруг плывет. Я забываю все слова.

— Я постоянно задаю себе один и тот же вопрос, — признается Дункан. — Имело бы для меня значение, окажись убийцей ты? И это идет вразрез со всеми моими убеждениями.

— Имело бы. Имеет, — отвечаю я. — Смерть проникает тебе под кожу, остается с тобой навсегда. Ты сам так сказал.

Я чувствую, как малышка царапает меня изнутри крошечными ноготками. «Только не сейчас, — умоляю я ее. — Прошу тебя, сладкая дынька, только не сейчас».

— Для меня самое важное — защитить свою сестру. А я не верю, что ты не причинишь нам вреда, — напрямик заявляю я ему. — Я никому не верю.

— Я был на твоем месте, Инти.

— Знаю, и это никуда не уходит.

— Ошибаешься, — возражает он. — Уходит, если мы отпускаем. Я старался не давить на тебя.

— Ты думаешь, любовь имеет какое-то значение? — спрашиваю я. — Любовь только создает опасность.

Я сажусь в машину.

— Инти.

Когда я выруливаю с парковки, «дворники» борются с пеленой снега. Но вскоре мне приходится съехать на обочину — я не уверена, что могу вести дальше. Я смотрю на снегопад, подсвеченный лучами фар.

Крошка внутри меня снова шевелится, крутится так сильно, что у меня перехватывает дыхание. Я прижимаю свою руку к ее ручке и чувствую, как она прижимается к моей, и так она узнает гораздо больше, чем я, про защиту, которую я выстроила, так она находит меня, она все видит, и больше ничего нельзя скрывать.