Коробочка с синдуром

Верные подружки

Мама, я не пойду одна… Мама, я боюсь… А-а-а… А-а-а-а!

Отложив иглу, быстро мелькавшую в ее проворных руках, Джанаки подняла голову и посмотрела на свою дочурку. По щекам у малышки Нили катились крупные слезы. Одной рукой она размазывала слезы по лицу, а другою обхватила побеленный столбик навеса над крыльцом и, раскачиваясь из стороны в сторону, терлась о него своим чистеньким передником, уже изрядно перепачкавшись мелом. Мать сердито поднялась с места.

— Где же я найду тебе подруг? Сестренки у тебя нет, а все соседские дети старше тебя…

Взяв дочку на руки, мать расцеловала ее в пухлые щечки.

— Иди-ка взгляни, там уже, наверно, Раму пришел к тебе играть. Зови его с собой да побегайте по саду.

Выйдя из дому, Нили огляделась. Во дворе никого не было. Только маленькая лохматая собачонка Пуси отдыхала в тени ограды, положив морду на вытянутые передние лапы и сонно щурясь. При виде девочки она радостно завиляла хвостом, вскочила, потянулась и, подбежав к своей маленькой хозяйке, принялась обнюхивать ее. Забыв про все огорчения, Нили улыбнулась и своими маленькими пальчиками погладила мягкую, с золотистым отливом шерстку Пуси. В знак благодарности Пуси весело подпрыгнула и опустила свои грязные лапы на ослепительно белый, как морская пена, накрахмаленный передник.

Месяц кувар[42] близился к концу. Неподвижные, словно испуганные, стояли высокие стебли баджры. Крохотные цветочки конопли уже печально закрыли свои чашечки, а сочные листья чаквара уныло свернулись в трубочки. Солнце уже начинало клониться к закату. Легкий ветерок, уставший за день, пробежал в последний раз и затих, будто заснул в густой листве манговых деревьев. Все вокруг замерло, погрузилось в томительную дремоту, а видневшиеся здесь и там стебли кансы уныло склонили к земле свои маленькие головки.

То и дело останавливаясь, Нили срывала ярко-оранжевые цветы кансы и, перекусив стебелек, небрежно бросала их в сторону. А лохматая Пуси заглядывала в глаза своей маленькой хозяйке, как будто хотела сказать: «У тебя нет ни капли жалости, девочка! Зачем ты губишь эти ни в чем не повинные цветы?» И, не дождавшись ответа, снова стремглав мчалась вперед, точно заманивая свою хозяйку в тенистую глубь старого, заросшего сада.

Возле ограды дорожка раздваивалась. Круто повернув направо, она становилась узкой тропкой и, добежав до маленького пруда с каменными ступенями, ведущими к воде, вдруг терялась в прохладной тени высоких прибрежных деревьев. Другая же тропинка вела к покосившейся калитке, за которой начиналась большая проезжая дорога.

Нили уже собиралась повернуть к калитке, когда внезапно услышала звонкий лай, доносившийся с берега пруда. Это Пуси бросилась в погоню за маленькой полосатой белочкой. Выскользнув из-под самого ее носа, белочка стрелой помчалась по тропинке мимо цветника и в одно мгновение вскарабкалась на высокое дерево, свесившееся над самой водой. Глядя вверх, Пуси нетерпеливо тявкала, как будто приглашая ее спуститься на землю. Но та ловко перепрыгнула на соседнее дерево и мгновенно исчезла в густой листве.

Остановившись на берегу, Нили внимательно оглядела грязный пруд, сплошь устланный большими плавучими листьями лотосов. На их глянцевитых листьях дрожали и переливались крупные, как жемчужины, капли воды. Кое-где виднелись печальные багрово-красные цветы лотоса. Уныло склонившийся над водой пышный куст канера, густо усыпанный бледно-розовыми и белыми цветами, нежно касался зеркальной поверхности пруда. Все замерло, вокруг не было слышно ни звука…

— Нили! Нили!..

Вдоль берега вприпрыжку бежала девочка в пестром платьице. Нили узнала свою подружку Ритию. Всплеснув ручонками от радости, Нили бросилась ей навстречу. И как это ей сразу в голову не пришло, что можно сходить в гости к Ритии? Как хорошо, что они здесь встретились!

Схватившись за руки, девочки смеялись и прыгали от радости.

Тем временем Пуси веселыми прыжками спустилась по ступенькам почти к самой воде… Но вдруг подняла мордочку и насторожилась, тревожно поводя ушами. С шумом раздвинув заросли, на берег выскочила большая рыжая собака и тотчас с лаем набросилась на маленькую Пуси, повалила ее на землю. Послышался отчаянный визг. С ужасом увидела Нили, что ее любимица попала в беду. Большая собака яростно трепала ее, прижимая к земле, не давая подняться на ноги. Обе девочки замерли на месте, дрожа от страха. Но через мгновение Нили уже бросилась к большой собаке и стала изо всех сил колотить ее своими маленькими кулачками. И вдруг громко вскрикнула от боли: злобно зарычав, собака вцепилась в ее ручонку, брызнула кровь… Но тут подоспела Рития. Отскочив на несколько шагов, большая собака яростно залаяла. Крики и плач детей разносились вдоль берега.

Из низенькой, крытой дерном соседней хижины выбежала женщина и кинулась на помощь. Девочка узнала тетушку Паро — мать своей подружки Ритии. Отогнав собаку, женщина ласково обняла плачущую девочку.

— Нили, бедненькая моя! Моя рани!

— Мама, смотри!.. Наша собака укусила ее… укусила!.. — задыхаясь от волнения, испуганно повторяла Рития.

А Нили гладила прижавшуюся к ее ногам дрожащую Пуси и здоровой ручонкой отряхивала пыль с ее всклокоченной спинки.

Подхватив девочку на руки, тетушка Паро почти бегом понесла ее домой. Она сама была испугана и расстроена. Шутка ли сказать: ее собака укусила дочку самого тхакура, у которого она работала. Что-то теперь будет!

А сзади, с трудом поспевая за матерью, бежала заплаканная Рития.

Ночью у Нили начался сильный жар. Из маленьких, но глубоких ранок продолжала сочиться кровь. Джанаки и ее муж не спали всю ночь, сидя возле метавшейся в бреду девочки.

Весть о болезни единственной дочери тхакура быстро разнеслась по всей деревне. С самого утра многие стали приходить, чтобы справиться о ее здоровье. Явился старый деревенский лекарь, знавший слово против укуса собаки, но его заклинания не помогли. Девочке становилось все хуже.

— Плохи дела у тхакура, — вполголоса переговаривались крестьяне, — всего одна дочка, да и та, бедняжка, видно, не выживет… — И печально качали головами.

На следующее утро из города прибыл доктор, за которым послали еще накануне. Все сбежались к дому тхакура.

— Значительная потеря крови, — произнес наконец доктор. — К тому же высокая температура. Сердечко не справляется с такой нагрузкой. Нужно подкрепить организм, но для этого кто-нибудь должен дать кровь…

Доктор разложил инструменты и начал брать пробы крови у всех находившихся в комнате. Но, увы, ни у кого не оказалось подходящей группы крови. Доктор удрученно покачал головой. Комната постепенно опустела.

Даже собачка Пуси чуяла недоброе. Тревожно скуля, она вертелась возле постели. Потом подошла к доктору, потерлась о его ногу и положила обе лапы ему на колено, словно предлагая, чтобы он взял кровь и у нее. Взглянув на собачку, доктор вздохнул, протирая стекла своих больших очков… И вдруг к нему тихонько протянулись две маленькие худые ручонки. Это была Рития. При виде девочки доктор задумчиво улыбнулся, потом, после короткого колебания, молча кивнул и, собираясь брать пробу, строго предупредил:

— Смотри, это будет очень больно.

Вероятно, он думал, что девочка испугается, но Рития продолжала улыбаться.

— Но ведь Нили… поправится? — спросила она.

Миновали унылые холодные дни, в ярком наряде весело промелькнула весна, уже близилось к концу знойное лето.

Нили, Рития и Пуси стали неразлучными друзьями. То целый день с увлечением играют в куклы, то с раннего утра втроем отправляются в сад за цветами. Увидев яркую бабочку, Нили и Рития с радостными криками бросаются ловить ее, а Пуси, не желая отставать от резвящихся девочек, тоже начинает носиться по саду, свесив набок язык и заливаясь веселым лаем.

— Мы тебя замуж выдавать будем, — кричит Нили своей собачке. — Сплети ей гирлянду, Рити!

И вот уже Пуси, будто невеста, украшена яркой гирляндой. С цветами на шее, собачка начинает еще веселее прыгать и носиться по большому саду.

Иногда Нили задумчиво спрашивает:

— Рити, правда, что, когда я заболела, ты отдала мне свою кровь? Почему же ты теперь не болеешь? Я бы тоже дала тебе свою кровь, — и, вздохнув, замолкает.

Рития лукаво смеется в ответ и поддразнивает свою подружку:

— Ты, наверно, побоишься! А я нет! Пусть опять доктор к тебе приедет. И кровь у меня возьмет. А болеть я не хочу!

— Не хочешь? А я хочу, чтобы ты заболела! Тогда бы и я отдала тебе свою кровь! — со слезами на глазах упрямо настаивает Нили и сердито отворачивается, но уже через минуту, держась за руки, обе снова весело бегают в саду.

Целые дни Рития проводила в гостях у Нили. Когда им надоедало резвиться в саду, они устраивались на крыльце и подолгу возились с куклами, каждый раз придумывая какую-нибудь новую игру.

— Нили, давай поженим твою куклу и моего богатыря, — заявила однажды Рития.

— Давай! — радостно подхватила Нили. — Пусть от родных моей куклы будет Пуси!

— Вот хорошо! — воскликнула Рития.

Джанаки с улыбкой прислушивалась к разговору двух подружек. Ей тоже понравилась эта затея.

Взрослые решили, что и они примут участие в этой игре. Назавтра должна была состояться пышная свадьба. Дети были в восторге. Весь день они суетились, теребили родителей, советуясь с ними о каждой мелочи.

— Ты принесешь бетель! — сказала Рития подружке.

— А ты достанешь цветы! — заявила Нили и, смеясь, стала наряжать свою куклу в новое, красивое сари с золотой вышивкой.

В доме царило веселое оживление, как перед настоящим праздником. Кто-то из взрослых предложил отпраздновать кукольную свадьбу на берегу старого пруда. В деревне верили, что этот пруд находится под защитой местного божества. Отец Нили заказал угощение и даже распорядился расчистить на берегу место для предстоящего торжества.

Огненный краешек солнца показался из-за горизонта, и утренние лучи окрасили ветки высоких деревьев на берегу пруда в нежно-розовые тона. Цветы поднимали головки навстречу разгорающейся заре. Крупные капли росы, застывшие на глянцевитых листьях лотоса, сверкали всеми цветами радуги, словно рассыпанные бриллианты. Полураскрывшиеся цветы лотоса, казалось, страстно ждали первых лучей солнца, чтобы показать ему свою красоту.

Едва рассвело, Нили и Рития были уже на берегу пруда. Пуси, как всегда, сопровождала их. Задыхаясь от волнения, девочки говорили о свадьбе. Надо было все обдумать заранее, вот-вот начнут собираться гости…

Если бы только знали взрослые, чем окончится эта свадьба! Божество, охраняющее пруд, как видно, еще не пробудилось.

Стоя у самого берега, Нили и Рития любовались огромными голубовато-белыми лотосами, ярко светившимися на неподвижной глади пруда.

— Какие красивые… — прошептала Нили.

— Разве хорошие цветы на земле растут? — задумчиво откликнулась Рития. — Надо нарвать таких цветов.

Нили хотела что-то возразить, но Рития уже шагнула в воду. Сначала она брела по колено в воде, потом по пояс, и вот уже тусклая гладь пруда подобралась ей к самому горлу. Отсюда начинался сплошной ковер из ярко-зеленых плавучих листьев. Рития осторожно потянулась к пышному сверкающему цветку и вдруг…

— Рити!.. Рити! — громко закричала Нили. А Пуси с тревожным лаем стремглав кинулась в воду. Головка Ритии на мгновение показалась над водой, отчаянно взметнулись ее ручонки, судорожно хватаясь за подплывшую собачку.

— Рити!.. Рити!.. Подожди меня!..

Громкий всплеск воды… И снова тишина, безмятежная утренняя тишина…

Вскоре берег огласился веселыми голосами. Все были в сборе: сам тхакур, его жена Джанаки, тетушка Паро… А сзади теснилась целая толпа любопытных. Слуги принесли обильное угощенье и паланкин, в котором, как на настоящей свадьбе, сидели жених и невеста — куклы Нили и Ритии. Но где же девочки? Их нигде не было видно… Паро и Джанаки тревожно переглянулись. Все внезапно замолчали. И, словно повинуясь невидимому знаку, посмотрели на гладкую поверхность пруда, где недалеко от берега плавал большой, сорванный кем-то цветок лотоса.