Кровь за кровь

Глава 17. В объятьях продавшейся Фемиды

К месту взрыва уже подруливал патрульный катер с нарядом милиции на борту. Терпухин увидел знакомое лицо подполковника Калинина.

«Все, мне крышка!» — подумал Юрий.

— Простите, — язвительно сказал Калинин, протягивая Терпухину руку, — кажется, мы уже где-то виделись.

— Виделись…

И вдруг Терпухин увидел на патрульном катере Мальтецкого, своего бывшего сослуживца. Тот был в штатском. Мальтецкий тоже сразу узнал бывшего капитана спецназа.

— Привет, Юра! Какими судьбами? Я вижу, вокруг тебя все еще кружат молодые девушки. Слушай, ты давно в Москве?..

— Недавно, — буркнул Терпухин. — А ты вроде как продвинулся?

Резиновую лодку отконвоировали к берегу. Там уже столпились зеваки, среди которых было много мальчишек.

— Уберите отсюда детей! — рявкнул Калинин своим подчиненным. — Выставить оцепление!

Встреча с Мальтецким не спасла — Терпухина арестовали. Около часа его возили по Москве по каким-то закоулкам, и, наконец, он очутился в кабинете подполковника Калинина.

— Где деньги? — спросил Калинин, как только конвоиры вышли и в кабинете остались одни офицеры.

— Я ничего не намерен говорить, — устало произнес Терпухин.

— Ты хочешь сказать, что ничего не видел? Хватит запираться, Терпухин! У вас с Бузуевым была целая сумка героина, который мы дали ему в качестве приманки. Вы должны были получить дипломат с деньгами. Ты был вместе с ним в лодке. Где деньги?

— Пропали, сгорели при взрыве…

— Чепуху порешь, Терпухин! Ты думаешь, мы ничего не нашли? Мы даже сумку с наркотиками нашли. И везде твои отпечатки пальцев. Знаешь, сколько ты можешь схлопотать за подобные отпечаточки?

— Ты это сам придумал? — хмуро уставился на подполковника Терпухин. — Вы убили Бузуева, теперь хотите расправиться со мной? Да знаете ли вы, что…

— Вместо того, чтобы угрожать, ты бы лучше сказал, где денежки, и мы расстанемся друзьями, — прервал его Калинин, устало опускаясь на стул. — А Валька был не в себе. Его уже вынимали из петли после того, как его женушка бросила. Он сам косую искал. Подсознательно…

«Бузуев и подполковнику психоанализом мозг загадил», — подумал Терпухин.

— Юрий, ты прекрасно знаешь Бузуева, — не унимался Калинин. — Он работал с Мальтецким. Они вошли в доверие к Мозольцеву, и тот взял их к себе в долю. Мозольцев регулярно сдавал небольшие партии наркоты, для отчетности. Но потом пошли провалы — вмешались какие-то чужаки… Нам нужно вернуть деньги. Вот стоят ребята, — подполковник кивнул в сторону офицеров, — они расписались за получение наркотиков. Наркотики уплыли, а где же денежки?

— Я не видел их…

— Ты хочешь сказать, что был при сделке, участвовал в ней и ничего не видел? — стал злиться Калинин. — Ты должен доверять мне.

— Я хочу встретиться с адвокатом, — Терпухин устало закрыл глаза.

— С адвокатом? Вот тебе адвокат!

Разъяренный Калинин неожиданно выскочил из-за стола и ударил Терпухина в лицо сначала ладонью, потом кулаком. Третий удар он нанес в солнечное сплетение. Это происходило на глазах у офицеров.

Юрий много раз слышал о грубости и рукоприкладстве в рядах правоохранительных органов, но ни разу в жизни не сталкивался с этим напрямую. От унижения Терпухин кусал губы.

— Хорошо, — сказал один из офицеров, — теперь мы сами.

Он присел перед лежащим Терпухиным на корточки и выразительно произнес:

— Меня зовут Андрей Сизоненко. Я работал вместе с Валькой по делу Мозоля. Очень жаль, что он погиб, это был хороший человек. Отвечай по порядку.

— Наркотики ты видел?

— Да.

— Что было дальше?

— Дальше поднялась стрельба, яхту взорвали, и дело с концами… И вообще, почему я должен давать показания? В чем меня обвиняют?

— Ты можешь мне не отвечать. Можешь вообще отказаться давать показания. Тогда придется отвечать другом месте и при других обстоятельствах. Мы можем передать тебя людям Мозольцева. Его гориллы быстро найдут способ заставить тебя говорить…

— Так вы все заодно, значит? — прохрипел Терпухин, сплевывая кровь.

— Ладно. Посиди, подумай. В конце концов, мы можем официально предъявить тебе обвинение в соучастии в преступлении…

— Каком преступлении?

— Хищение в особо крупных размерах — раз, причастность к смерти сотрудника ФСБ — два, торговля наркотиками — три… Продолжать?

— Я ничего не знаю, оставьте меня в покое…

Камера, в которую завели Терпухина была душной, но просторной. В ней, очевидно, содержались лица, к которым требовался особый подход. Синтетический коврик на полу, вазочка на тумбочке, от кабинки туалета тянет карболкой…

Вначале пряником, — подумал Терпухин, — потом кнутом… Вот сволочи! А я ведь и сам толком ничего не знаю! Ну и влип я с этим Бузуевым! Впрочем, он мертв… Теперь на него повесят все: и смерть Бузуева, и пропажу огромной суммы денег. Терпухин лихорадочно припоминал Уголовный Кодекс. Что ему грозит? Восемь, двенадцать, а то и все пятнадцать лет где-нибудь в переполненной клопами и уголовниками камере.

Атамана стал регулярно навещать Мальтецкий, господин Мальтецкий, как обращался к нему Терпухин. Служба в органах многому научила Мальтецкого, он говорил вкрадчивым голосом, убеждая Терпухина сознаться во всем, расставлял свои сети, пытаясь запутать бывшего сослуживца.

Терпухин рассказал Мальтецкому все, утаив лишь некоторые детали — обстоятельства первой встречи с Валентином Бузуевым и тот факт, что ему требовалась огромная сумма для выкупа. Мальтецкий вроде бы поверил в искренность Терпухина, и на некоторое время допросы прекратились, но вскоре к нему в камеру зачастил подполковник Калинин.

Калинин начал с того, что приказал контролерам надеть на Терпухина наручники и извинился за грубость, проявленную им при задержании. Затем поставил на тумбочку бутылку водки. Так они и пили — Терпухин в наручниках и заискивающий перед ним Калинин.

За этой бутылкой подполковник рассказал Терпухину о своей нелегкой жизни, рассуждал о жизни вообще, обвинял во всех русских бедах иностранцев. Причем немцев, поляков, американцев или французов он просто бранил, а говоря об азиатах, кипел от негодования. Больше всего досталось почему-то казахам, вероятно, по причине обширности территории, «незаконно отхваченной» у России. Чеченцев, ингушей и прочий «нерусский элемент» Калинин вообще предлагал изолировать в горах ради будущего процветания великой России.

Не знал, да и не мог знать шовинистически настроенный подполковник, что в это время в чеченских горах, в выдолбленной еще в прошлые века пещере, в которой и днем и ночью сидят русские пленники, точно так же разглагольствует точно такой же шовинистически настроенный чеченец, утверждающий, что все зло на планете Земля идет от русских. Главным аргументом в рассуждениях чеченца-охранника был автомат Калашникова, и не само оружие, а тот факт, что лучший в мире инструмент для истребления рода людского изобретен русским оружейным мастером Калашниковым.

— Вы только подумайте, — говорил охранник пленникам с вялыми, безжизненными лицами, — русские вымирают и хотят увести за собой в гроб все человечество. Русским, вообще славянам, а пожалуй, и всему немусульманскому миру присуще стремление к самоистреблению. Даже религия ваша, христианство, основана на страдании, на пагубной страсти к самобичеванию. Вы любите распятого на кресте человека, подразумевая, что ваш Христос якобы пострадал за вас. А на самом деле вы любите этот фетиш, любите это изуродованное тело…

Среди пленников была Катерина. Она сидела, уткнувшись лицом в плотно сжатые и обхваченные руками колени и видела свою пылающую в огне станицу, Федора Прокопова, станичного выпивоху, который лежал посреди улицы лицом вниз с подогнутыми под себя руками. Видела Катерина своего соседа Бориса, тоже убитого перед зарослями крапивы возле речки, расстрелянных Антонину Валерьевну Гунькину, Петра Якубова и несчастного Крашенинникова, проболевшего свои шестнадцать лет гемофилией и погибшего от чеченской пули…

Калинин вышел, по привычке осторожно, закрыв за собой дверь. Терпухин задумался. Какой Калинин хитрый, предусмотрительный, коварный! Столько времени теряет на то, чтобы войти Терпухину в доверие! Понимает, что не так-то легко сломать бывшего бойца спецназа. Но Терпухин никогда не простит зарвавшемуся подполковнику его дикой выходки. Претерпеть такое унижение, и от кого? От офицера МВД!

«Что-то контролеры долго не идут наручники снимать», — мелькнула мысль. Дверь неожиданно отворилась, и в комнату вошел очень толстый молодой мужчина, довольно прилично одетый. Терпухину показалось, что он где-то видел этого человека. И не ошибся. Это был адвокат, известный по самым скандальным делам. Нельзя было сказать, что он действительно помогал своим подзащитным. Его способ защиты состоял в том, что он организовывал в газетах невообразимую шумиху вокруг следствия, а потом и судебного процесса. Это гарантировало то, что судьи требовали неопровержимых доказательств вины подозреваемых. А с этим у следователей всегда туговато.

Адвокат представился и заявил, что будет защищать интересы Терпухина.

— Расскажите вкратце обстоятельства вашего дела, — попросил адвокат.

— А почему я должен вам доверять? — нахмурился Терпухин.

— А почему вы не должны мне доверять? — улыбнулся толстяк.

— Как же я могу доверять вам, — сказал Терпухин, — если я не знаю, на кого вы работаете?

— А вы не спрашиваете меня об этом.

— Ладно, кто вас нанял?

— Люди, которым вы небезразличны.

Терпухин понял, что это могла сделать только его новая знакомая Сюзанна. Именно она, пользуясь своими связями в спортивном мире, привлекла к его защите знаменитого адвоката.

После того как адвокат удалился, в камеру пришли два сотрудника следственного изолятора и заявили, что Терпухину изменена мера пресечения. Затем какие-то люди, рангом помельче, с Терпухина сняли наручники и повели на улицу. Терпухин подумал, что если отпускают на волю, то он должен поставить свою подпись под приказом о невыезде. Никто ничего от него не потребовал. Это насторожило Юрия.

«Уж не хотят ли они устроить мне пакость? — подумал Терпухин. — Втянут в какое-нибудь дело, чтобы имелись неопровержимые доказательства моей вины, и понадежнее упрячут за решетку. Или, пожалуй, вообще уберут. Ведь это проще, чем возиться со мной… Шпокнут, а напишут, что убит при попытке к бегству…»

На улице Терпухина поджидал толстый адвокат. Он подошел к Юрию и спросил:

— Вы мне в своем рассказе не упомянули, на кого вы работаете?

— Ни на кого! — ответил Терпухин.

— Этого не может быть!

— Я действительно ни на кого не работаю. Видите ли, я — потомственный казак. Пожалуй, можно сказать, что я работаю на казаков.

— Фигня какая! — иронически скривился толстяк. — У нас нет такого сословия. У нас, к вашему сведению, семибанкирщина.

— Что? — недоуменно спросил Терпухин. — Какая-такая семибанкирщина?

— Семь самых эффективно работающих банков России контролируют в ней все: власть, финансовые потоки, политические чихи… Так на кого вы работаете?

— Ни на кого.

— Такого не бывает, — скептически заметил адвокат. — Если не хотите называть имен, назовите хотя бы банк, интересы которого эти люди представляют.

— Нету такого банка!

Адвокат масляно улыбнулся.

— Так все-таки?

Терпухин поморщил лоб, припоминая названия банков, и назвал первый, который всплыл в памяти.

Жирное лицо адвоката округлилось еще больше.

— Вот как? — воскликнул он. — Что же вы сразу не сказали. Ведь это меняет суть дела! Значит, все-таки наркотики… Знаете, что сказал Рокфеллер, когда его спросили, как он заработал свой первый миллион?

Терпухин пожал плечами.

— Он сказал, — с выражением мудрости, присущей Будде, произнес адвокат, — чтобы его не спрашивали о происхождении первого миллиона, а о том, как он заработал все остальные, он может рассказывать всю оставшуюся жизнь.

Адвокат протянул руку для прощания, подбежал на коротеньких ножках к своей машине и уехал с многозначительной миной на лице.

Терпухин оглянулся по сторонам, размышляя, куда ему идти. Этот уголок Москвы он почти не знал. Солнце, по которому он привык ориентироваться, стояло высоко в зените. Пока не давал знать о себе голод. В кармане — ни гроша.

Что же делать? Отправляться обратно на родину? Отыскать Сюзанну, чтобы хотя бы поблагодарить за толстяка-адвоката?

Было послеобеденное время, редкие прохожие спешили по своим делам. Терпухин засунул руки в карманы брюк и отправился искать станцию метро. Он шел и шел, пока не добрел до широкой площади, на которой было много людей, что почему-то испугало его, и он свернул в переулок, хотя на площади находилась станция метро.

Ему нужно было успокоиться. Ходьба успокаивала его, напоминала о том, что он свободен, но чувство свободы почему-то не радовало.

Терпухин был свободен всего несколько минут. Едва он свернул за угол здания, как сзади к нему кто-то подошел и ткнул чем-то металлическим под лопатку. Терпухин сразу же понял, что это «что-то» — ствол пистолета.

— Не шевелись, — произнес неизвестный мрачным голосом, — идем со мной. Сюда, быстро.

Терпухин, измученный изолятором, многочасовыми допросами и унижением, понял, что не сможет сопротивляться. Этому наглому голосу следует безропотно подчиниться. Юрий равнодушно повернул голову, желая взглянуть на человека, который угрожал ему оружием, но тут же получил сильный тычок под лопатку.

— Не верти головой, понял? — прошипел незнакомец.

— Да, я тебя понял, — пробормотал Терпухин, изогнувшись от боли.

К ним подкатили невзрачные «Жигули» с тонированными стеклами. Терпухин сел на заднее сиденье, на котором уже сидел верзила с оттопыренными ушами и губами, как у Петрушки. На переднем сиденье рядом с водителем находился еще один человек. Он не оглядывался, очевидно, прятал лицо.

— Где деньги? — вопрос задал этот самый человек.

— Послушайте, да вы что, с ментами сговорились? — воскликнул Терпухин. — Те неделю били-пытали, «где деньги, где деньги?» Не успел выйти — сразу пистолет в бок: «где деньги?» Деньги сгорели, пропали вместе с Валькой!

— Что-то ты не похож на битого, — ушастый процедил сквозь зубы и достал из внутреннего кармана куртки отвертку. — Где труп Бузуева?

— Вы за кого меня принимаете? Что, мне менты так все и рассказали? — сглатывая вдруг обильно набежавшую слюну, сказал Терпухин. — Не мог я им так понравиться.

— Не смешно, — произнес ушастый. — Нам известно, что водолазы вытащили только наших, и то не всех…

— Подождать надо, всплывут… — пробормотал Терпухин, косясь на крестообразный срез отвертки.

— И это не смешно, — буркнул верзила и заиграл отверткой в руке.

«Очень неприятная вещь эта отверточка, — подумал Юрий, — особенно в такой близости от ребер. Тем более, что она находится в руках человека с такими дефективными ушами и разбитыми в драках губами. Ткнет, не раздумывая.»

— Меня подставили, вот что я вам скажу, — сказал Терпухин.

Сидевший спереди мужчина хмыкнул.

Терпухину представилось, какой может быть боль, когда отвертка ударит в ребро, скользнет по нему, вонзится в межреберную щель. «Пожалуй, легкое пробьет», — подумал Юрий и поежился.