Маттерхорн

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ущелье кончилось. Рота вглядывалась в стену из заросших джунглями скал и террас, которая неведомо откуда выросла в тумане. Верхушка стены и была высотой 1609. Задача состояла в том, чтобы превратить её в базу огневой поддержки 'Скай-Кэп'.

С головы Мелласа свалилась каска, когда он, отклонившись назад, попробовал рассмотреть вершину. Оставив каску лежать за спиной, он изумлённо рассматривал стену, не имея ни малейшего представления, как им взобраться на неё до наступления темноты. По рации раздался голос Фитча. Оставаясь в джунглях, он не мог видеть того, что видел Меллас. 'Давай, 'браво-раз', – нетерпеливо сказал он. – Двигай уже'.

Меллас махнул рукой Джексону и, показав вверх указательным пальцем, надел каску. Джексон, стоя у основания скалы, кивнул Кортеллу и Бройеру. Кортелл ответил ему средним пальцем. Бройер поправил чёрные пластмассовые очки на носу, набрал в лёгкие воздуха и долго смотрел вверх на стену перед тем, как выдохнуть. Джексон скинул с рюкзака бухту нейлоновой верёвки 'Голдлайн', принадлежавшей отделению, и передал её этой паре. Они обмотались верёвкой, и Бройер, уставившись лицом в стену, начал подъём, таща за собой верёвку, в то время как Кортелл её потравливал. Казалось, что пути нет. Но Бройер нашёл корневище и подтянулся на нём. Корневище выдержало, однако растительные захваты опасны, и он вполне это сознавал. Покачиваясь, он втащил себя на узкий пологий уступ и попытался там закрепиться, уперев зад в скалу, а ботинки – в каменный выступ. Он спешно захлестнул верёвку на талии и прошептал так громко, насколько посмел: 'Нормально, я готов'.

Подтягиваемый Бройером, полез Кортелл. Сцепившись на уступе, прижавшись спинами к скале, они привязались к корням и набросили петлю на едва заметную каменную шишку. Они сбросили конец и страховали Джексона, за которым последовал Меллас, потом Гамильтон, потом пулемёт Мэллори, потом сам Мэллори, потом коробки с патронами, которые несли Мэллори и Барбер, его второй номер, и так далее, пока не подошло следующее отделение со своей верёвкой. Затем, повторяя процесс, отделение Джексона двинулось выше, но уже с другими бойцами во главе. Вскоре весь взвод по порядку завис на поверхности скалы. Фитч прятал остальную роту в джунглях на случай, если на вершине притаилась СВА. Меллас понимал, что это правильно, но сейчас сожалел, что его способности читать карту так часто ставят первый взвод в голове. Прижавшись носом к сырому камню скалы, он вдыхал запахи мха и почвы. Одно отделение СВА на вершине могло уничтожить половину взвода до того, как парням удалось бы спуститься вниз, в безопасность. Один пулемёт СВА из ущелья, скорее всего, мог бы уничтожить их всех. И всем была бы крышка.

Пять часов спустя они ещё карабкались вверх, укрытые туманом. Теперь головными стояли Робертсон и Джермейн из второго отделения, а Джейкобс, подбадривая, взбирался прямо за ними. У Джермейна был короткий гранатомёт М-79 с флешеттами, и он мог поливать ими кого угодно, глядя вниз, и, не целясь, управляться с оружием одной рукой. Робертсон, который, как командир огневой группы, мог назначить другого бойца вести колонну, не решился поручить такое задание никому кроме себя. Теперь между ни и его группой шёл Джейкобс, который и сам выдвинулся ближе к ведущим из более безопасной позиции позади первой огневой группы. Робертсона мучил вопрос, как будет безопаснее: оставить ли предохранитель М-16 в боевом режиме или нет. Если поставить в боевой режим и невзначай выстрелить, то, вполне вероятно, он убьёт Джермейна, который, конечно же, свалится со скалы и, будучи связанным с Робертсоном, увлечёт его за собой. С другой стороны, если противник вдруг покажется из-за края скалы, а Робертсон не сможет в тот же миг выстрелить автоматическим огнём, потому что свободна будет лишь одна рука, он опять же не сможет даже носить проклятое оружие дальше. Он решил дилемму, нервно переключая предохранитель каждые одну-две минуты.

Подъём по крутизне сделал невозможным соблюдение тишины. Если солдаты СВА ждут, размышлял Робертсон, то их двоих наверняка, – а возможно и всё отделение, включая лейтенанта и Гамильтона, – нужно будет списывать, чтобы спасти остальную роту. По сравнению, однако, с постоянными изматывающими усилиями в борьбе против силы тяжести, с голодом, с упрямой каменной стеной, которую преподнесли им джунгли, смерть не казалась такой уж плохой.

Он видел, как лейтенант Меллас добрался до маленькой площадки внизу под ним и смотрит вверх. Робертсон перетащил себя и тяжёлый рюкзак через большой каменный выступ. Он остановился, тяжко отдуваясь, рискованно примостившись возле Джермейна, который сидел спиной к скале и, глядя вверх, держал М-79 над головой. Ясно было, что на крохотном пятачке может удержаться только один из них. Казалось, не было места, куда он мог бы сдвинуться. Лицо его раскраснелось, налилось и горело. Он понял, что плачет, потому что нужно было смахивать слёзы, чтобы выбрать следующую опору. Лейтенант поднял вверх большой палец и ободряюще кивнул. Бог знает, как идущие за ним парни справляются с пулемётами и миномётами, подумал Робертсон. Или тот несчастный придурок со сломанной ногой и парни, которые его на себе тащат. Он повернулся и посмотрел вверх, в туман. Утёс высился над ним, неподвижный, до невозможности крутой, с невидимой вершиной, до которой, казалось, нипочём не добраться. Медленно, с каждым вдохом, росла ярость: на утёс, на это дерьмо, на голод, на войну – на всё. Его охватило безумие деятельности. Он яростно заработал ногами по скале, хватаясь за всё, за что можно было зацепиться, и со стоном подавляя гневный крик. Он чуть было не столкнул Джермейна со скалы, и Джермейн замахнулся уже гранатомётом, чтобы как следует врезать ему в ответ, но вовремя сообразил, что они с Робертсоном в одной связке, и передумал. Джермейн потравил верёвку, чтобы Робертсон не осёкся на коротком конце и не свалился. Робертсон добрался до безопасного места в нескольких метрах выше Джермейна и извинился. Оба плакали не таясь, словно малые дети, которых нужно накормить и уложить в постель.

***

До вершины добрались перед самой темнотой. Она оказалась узкой, острой, как лезвие, грядой известняка такой ширины, чтоб только одному человеку можно было осторожно пройтись по ней вдоль, балансируя между отвесными обрывами с обеих сторон. Стало очевидно, что никто не удосужился разведать её как следует. Для приземления вертолёта не было никакого пространства, ещё меньше его хватало для установки артиллерийской батареи.

Меллас тоже плакал от изнеможения и разочарования, когда радировал Фитчу, что на вершине нет места для остальной роты. Фитч перегруппировал роту на крохотной седловине сразу под последней скалой, упаковав её в пространство, которое обычно занимает взвод. Рота окопалась и провела там ночь. На следующее утро они поднимались по тропе, проложенной первым взводом, используя верёвки, уже привязанные в нужных местах – усталые, но уверенные, зная, что первый взвод удерживает вершину.

Целый день был потрачен, чтобы с помощью оставшейся у роты взрывчатки выгрызть небольшую нишу для посадочной площадки на сплошной каменной грани массивного широкого утёса, который более чем на 2000 футов вдавался в речное ущелье на северной стороне горы. Они взорвали последние бруски пластита С-4 как раз в тот момент, когда темнота перекрыла любую возможность поставки снабжения.

Всё следующее утро они кромсали камень шанцевым инструментом. Примерно в полдень туман на какое-то время расчистился, и Фитч связался с ВБВ. Через полчаса все они молча наблюдали за тем, как СН-46 поднимается по длинной долине, на преодоление которой у них ушло столько дней. Насеста, который они вырвали и выцарапали в известняке, хватало лишь для того, чтобы вертолёт мог опустить на него своё заднее шасси. Передние две трети вертушки опасно зависли в воздухе, и пилот постарался так удерживать машину достаточно долго, чтобы выгрузить свой груз. Такой манёвр вызвал шёпот уважения к мастерству пилота. Опустилась задняя рампа, и в вихри воздуха, придерживая каски, выбежала группка морпехов. Припасов с ними прислано не было.

Парни из третьего взвода помогли бойцу со сломанной ногой забраться на борт. Рампа поднялась, и вертолёт просто спрыгнул с утёса, набрал скорость и полетел. Он пролетел по кривой и растворился в тумане.

Упитанные морпехи из новой группы волновались. Их маскировочные чехлы на касках были заметно целы, лесная униформа – зелёно-коричневой. К ним подошли Хок и Фитч. Они увидели кирки, бензопилы, большие новенькие лопаты, связки С-4, даже теодолит. Коренастый первый лейтенант, посверкивая серебряными брусками на воротнике, вышел вперёд и приветствовал их. 'Здрасьте! – бодро сказал он. – Мы пионеры из батареи 'гольф' '.

Хок и Фитч уставились на него. Наконец, заговорил Хок: 'Что ж, если вы пионеры, тогда мы – грёбаные аборигены'.

Через час тот же вертолёт вернулся с грузом сухпайков, боеприпасов и взрывчатки, который качался в сети, подвешенной под ним на тросе. Вертолёт забросил сеть на крошечную площадку, а затем, как и раньше, обернувшись вокруг горы, задней частью едва коснулся посадочной площадки, а всем остальным корпусом завис в воздухе над краем утёса. Задняя рампа опустилась, и новая группа пополнений вывалилась наружу, соображая, куда бежать. За ними следовал Янковиц в новенькой, ещё хрустящей маскировочной форме и с красным шёлковым шарфом вокруг шеи, источающим аромат духов. В руке он держал ящик консервированного мяса.

– Я слышал, что вы, ребята, должно быть, голодны, – сказал он.

Меллас мог бы расцеловать его, но вместо этого вонзил нож в одну из консервных банок.

На следующий день вертолёты подвезли сотни фунтов взрывчатки, небольшой бульдозер и трёх инженеров МП. Инженерам понадобилось несколько дней, чтобы скорректировать то, что морпехи роты 'браво' посчитали ошибкой при выборе Скай-Кэпа в качестве артиллерийской базы. Ребята одного не учли, что давным-давно генерал Найтцель про себя уже решил, что обладает грубой силой, способной делать кривые места ровными, и что может забрасывать морских пехотинцев туда, куда хочется ему, а не туда, куда позволяет природа. Инженеры просто взрывали вершину горы пластитом и динамитом до тех пор, пока она не сделалась достаточно широкой для проведения работ.

Возобновилась нормальная изнурительная рутина по обеспечению безопасности базы огневой поддержки. Долгий голодный марш, ныне прозванный операцией 'Дорога слёз', растворился в прошлом. Дни наполнились бередящей нервы скукой патрулей, ночных постов подслушивания, одурманивающей работой по прокладке колючей проволоки, расчистке секторов обстрела боевыми ножами, рытья окопов, корректирования позиций, приёмов пищи, испражнений, питья, мочеиспусканий, клевания носом в попытках не уснуть. Всё же это ни в какое сравнение не шло с походом.

Иногда Меллас находил время посидеть в одиночестве на краю утёса. В дни, когда вершина очищалась от туч, он смотрел в сторону Северного Вьетнама. Перед ним, почти на уровне глаз, медленно двигались чёрные облака. Далеко внизу угадывалась скрытая джунглями небольшая река, которая неизбежно сливалась на севере с рекой Бенхай. По пути она собирала дожди со Скай-Кэпа и Тигриного Клыка, огромной горы, высившейся над ними с юго-восточной стороны. Спуск патрулей со Скай-Кэпа и подъём назад был так долог, что им не хватало времени, чтобы покрыть расстояние до реки, но её возможности возбуждали Мелласа. Её извилистый путь имел очарование ядовитой змеи. Дни шли за днями, а Меллас всё приходил на край утёса смотреть на речную долину и грезить о славе и признании. И вот однажды вечером он понял, что хочет сделать.

Фитч шёпотом подтрунивал над Поллаком и Релсником, когда голова Мелласа возникла между полами болтающихся плащ-палаток. Было слишком темно, чтобы кого-нибудь разглядеть.

– У меня идея, Джим, – сказал он.

Из темноты раздался голос Фитча: 'Хорошо. Какая?'

– Ты знаешь голубую линию к северу отсюда, которая вливается в Бенхай?

– Угу, – неуверенно сказал Фитч.

– Там у нагулян должны быть тропы, какие хочешь. Должны быть, чтобы в прошлом году можно было обеспечить им атаку на Контьен. Если они хотят захватить Куангчи, а не просто проехаться в танках по зоне и отхватить по первое число от авиации ВМС и армейских танков, то у них только две альтернативы: либо удерживать хребет Маттера, что означает поставки по тропам вдоль Бенхай, либо сбить нас с Вэнди и Рок-Пайла, прогнать с шоссе ?9, ударить по Камло и захватить Куангчи с запада.

– Меллас, – терпеливо спросил Фитч, – чего ты хочешь?

– Я думаю, нам нужно разведать ту долину. Она словно склад возле трассы.

– Бенхай – это не грёбаная трасса, сэр, – тихо сказал Релсник.

– И на ней гуковы контролёры на каждом сраном километре, – поддакнул Поллак, – и собирают они не четвертаки.

– Я не планирую спускаться по Бенхай, – сказал Меллас. Он повернулся на голос Фитча. – Она обеспечивает хорошее прикрытие на случай, если кто-нибудь поднимется по долине, чтобы по нам ударить.

– Ага, клёвым стали б вы прикрытием, с дырками-то по всему телу, – сказал Поллак.

Фитч молчал.

– Не помешает, если мы покажем батальону, что проявляем инициативу, – прибавил Меллас.

После долгого молчания Фитч сказал: 'Ладно. Сам выбирай сумасшедших, которые пойдут за тобой, валяй. Возьми с собой Дэниелса, если он захочет. Сколько собираешься отсутствовать?'

– Думаю, дня три.

Меллас достал карту, и Фитч включил фонарик. Слабый красный огонёк осветил внутренность палатки. Меллас увидел, как возле своих раций в подстёжках от плащ-палаток свернулись Поллак и Релсник.

На следующее утро первый взвод дежурил по расположению, отделения второго и третьего взводов отправлялись в боевое патрулирование. Сторожевые отряды исчезали в джунглях на южной стороне горы или рассаживались с биноклями по обрывам утёса. Сформировали рабочие группы для укладки колючей проволоки, сжигания мусора и рытья более глубоких отхожих мест. Меллас вызвал добровольцев. Как он и ожидал, почти все предпочли занятия в рабочих группах. И, как и ожидалось, Ванкувер первым заявил, что пойдёт. Он же уговорил Дэниелса. Мелласу пришлось снова бросать клич на гранатомётчика. В конечном итоге появился Гамбаччини, заявив, что идёт только потому, что Басс напомнил ему, что настала его очередь идти в добровольцы. Фредриксон счёл себя обязанным пойти, так как по-прежнему оставался единственным санитаром взвода.

Днём они поспали четыре часа. Потом начернили руки и лица и уложили снаряжение.

В темноте понадобилось больше трёх часов, чтобы, пройдя почти весь путь на верёвках, спуститься к джунглям. Ванкувер встал в голове с винтовкой М-16 вместо пулемёта М-60, чтобы у каждого боеприпасы оказались сходны. За ним шёл Меллас. Следующими – Дэниелс с рацией и Гамбаччини с гранатомётом. Фредриксон замыкал колонну и шёл чуть ли не спиной вперёд, выставив М-16 в темноту за собой.

Они молча двигались под высокими деревьями, которые шелестели в темноте над головой. Наконец, подошли к ручью и повернули вдоль него на север. Они использовали его шум как указатель направления и как маскировку своего передвижения. Чувства Мелласа обострились. Дрожь прокатывалась по спине. Он ощущал себя удивительно сильным и опасным. Ванкувер – в голове. Четыре испытанных в деле морпеха. Дэниелса поддерживает гаубичная батарея. Если тучи рассеются, то самолёты из Дананга или, быть может, с авианосцев, что курсируют в Китайском море, могли бы подлететь и поддержать их. Они могли бы даже вызвать 'Волшебного дракона Пыха' с его огненными струями 40-миллиметровых снарядов с небес. Он представил, как маленький отряд тихонько подкрадывается к противнику. В памяти всплыла песенка дуэта 'Ян и Сильвия' времён обучения в колледже, в которой под гитару, неистово и слаженно, пелось об изгнанниках: 'Они были вооружены. Все были вооружены. Три парня Маклины и тот дикарь Алекс Хэр'.

В темноте Меллас почувствовал, что поток замедляется; это означало, что местность стала шире с тех пор, как они покинули высокие вершины. Подлесок тоже стал гуще и замедлял их и без того медленный шаг. Вверху, на фоне чуть более светлого облачного ночного неба, он различал тёмные силуэты огромных деревьев.

Вдруг Ванкувер упал на колено. Все быстро присели, выставив винтовки в заданные сектора.

– Тропа, – прошептал Ванкувер.

Меллас в полуприседе прошёл вперёд. Рука почувствовала утоптанную грязь. 'Давай по ней', – прошептал он.

Тропа, понижаясь, вела на восток, и теперь они быстрее удалялись от Скай-Кэпа. Тропа была Мелласу как нельзя более кстати. Он оказался прав. Но ему пришло на ум, что по ночам бродить могли не только они. Он попытался избавить голову от навязчивого страха и сосредоточиться на бесшумном передвижении. Не давай плескаться воде во фляжках. Придерживай металлические накладки на ремнях. Пятку вниз, нащупай то, что может шуметь. Старайся сохранять ровное дыхание. Что случится, подумал он, если они наткнутся на крупное подразделение? Он-то по глупости предполагал, что ночью на тропе могут оказаться только малые отряды. Но Ванкувер первый заметит врага. Они отойдут вовремя. Однако пятерых легко окружить. А что если одного из них ранят?

Меллас заставил себя размышлять позитивно. Они найдут прекрасное место для засады. Гуки пойдут по тропе, переговариваясь и ничего не подозревая. Дэниелс передаст координаты, и ударит артиллерия. Они раскроют разведданные, которые изменят всю стратегию дивизии или даже сорвут атаку на Куангчи. Медаль. Статья в газете на родине. Но что если они не обоснуются вовремя и не встретят азиатов во всеоружии? Что если кого-то из них ранят, и остальные не смогут уйти?

Впереди что-то хрустнуло, и сердце Мелласа заколотилось сильнее, когда тень Ванкувера быстро упала в грязь. Напрягая глаза, Меллас опустился на одно колено. В джунглях мягко дул ветер, неся запахи перегноя. Шелестела листва и наполняла воздух ровным шумом. Попытки услышать что-либо доводили до безумия. А неспособность слышать могла означать их смерть. Страх заставил колотиться его сердце и сделал дыхание поверхностным и более частым, что всё вместе в свою очередь сделало слышимость ещё хуже. Никто не шевелился. Все ждали приказа Мелласа.

Мелласу захотелось взглянуть на карту. Если б увидеть контурные линии высоты 1609 на карте, это помогло бы ему почувствовать, что и она, и рота по-прежнему находятся на месте. Но в такой темноте нечего было и мечтать. Была лишь эта земля, этот запах и эта маленькая группка людей. Он медленно потянулся за картой. Потом сообразил, что придётся зажигать фонарик, чтобы заглянуть в неё. Чтобы хоть что-то сделать, он выставил компас перед носом и поднял крышку. Бледно-зелёный огонёк стрелки пьяно качнулся и, слегка подрагивая, остановился. Его охватило виноватое беспокойство. Что если хруст впереди означает группу, подобную им, которая только и ждёт, чтобы открыть огонь в тот же миг, как раздастся ещё один звук? Он бесшумно закрыл компас. Чего хорошего даст сраный компас, если ты не видишь, где находишься? Он почувствовал, как по ботинку похлопали. 'Не думаю, что там ничего нет, лейтенант', – прошептал Ванкувер.

Меллас понимал, что должен либо двинуться вперёд, либо чётко про себя решить, что это враг, и оттянуться в поспешно образованный оборонительный круг. Он также понимал, что не может сделать последнего без того, чтобы не выглядеть глупцом. Наконец, вторая его половина взяла верх, и он прошептал: 'Пошли'.

Они поднялись на ноги. Осторожно шагнули вперёд. Пятку вниз. Нащупай твёрдое. На носок. Пятку поднять. Теперь другой ногой. Нащупай хворост. На носок. Пятку поднять. Так двигались все. Тихо. Медленно. Маршем разведгруппы.

Марш явно не проходил в темпе четыре четверти. Время исчезло. Навсегда. Над головой, невидимые, поскрипывали деревья. Направление потеряло смысл. Стрелка компаса показывала только в темноту.

Вспышки из ствола винтовки Ванкувера ослепили глаза. Словно лампы-вспышки выхватили силуэты призрачных деревьев. Замелькали нелепые тени, умирая в черноте. Зелёные пятна запорошили глаза, эхо выстрелов наполнило уши.

Меллас успел заметить гримасу боли и страха на лице солдата СВА.

Они откатились назад; сердца колотились, трепеща от адреналина. Меллас наскочил на занимающего оборону Дэниелса. По ногам пробежали ботинки Фредриксона и Гамбачини, когда те ввалились в круг. Меллас тут же сделал перекличку. Все были на месте.

Рация суматошно заверещала сигналом 'выйти на связь'. Дэниелс ответил сигналом 'всё в порядке'. Рация замолчала.

– Я видел только одного, Ванкувер, – прошептал Меллас.

– И это всё, что видел я.

– Давайте свалим отсюда нахрен, – прошептал Гамбаччини.

– Надо снять с трупа документы, – мрачно прошептал Меллас.

– Мать его разтак.

Послышался стон.

– О, чёрт его, да он живой, – шепнул Фредриксон.

– Что будем делать? – спросил Гамбаччини.

– Добавим в него пуль, – сказал Дэниелс.

– Это выдаст нашу позицию, – быстро прошептал Меллас. – Бросим 'майк-двадцать шесть'.

– Не может быть, чтоб ублюдок там был один, – сказал Ванкувер. – За ним должны быть его дружки.

– Мне нужны сраные документы. Они нужны нам как разведданные.

– Чёрт подери, лейтенант, да хрен на вонючие документы.

– Заткнись, Гамбаччини.

Меллас бешено соображал. 'Ванкувер. Пойдёшь вперёд и смажешь его гранатой. – Так враги не смогут определить их местоположение. – Как только дам команду, сразу бежим к реке. – Он немного подождал. – Готовы?'

– Да.

– Пошли!

Ванкувер поднялся на колено и швырнул гранату. Дуга ослепительного света взметнулась над тропой, когда они продирались к реке.

Они опять затаились.

– Ты достал его? – прошетал Меллас.

– Не знаю.

Подождали.

На связь вышел Фитч, требуя нарушить радиомолчание. Меллас кратко доложил ситуацию едва слышимым шёпотом. Подождали ещё.

– Мудаков там должно быть ещё больше. Давайте убираться отсюда, лейтенант.

– Господи, Гамбаччини, мне нужны документы.

Мелласу тоже хотелось убежать, но он знал, что надёжная информация выставит его в добром свете. 'Не думаю, что там ещё кто-то есть', – прошептал Меллас. Никто не отозвался, потому что ни к кому особо и не обращались. Это была проблема Мелласа. Остальные поступят так, как прикажут. – 'Пошли его проверим', – наконец, сказал Меллас.

Они поползли вперёд по плесени и гниющим ветвям, устилающим почву джунглей. Когда они достигли тела, Ванкувер тут же потянул к себе АК-47, висевший у солдата на плече. Солдат застонал.

– Блядь, – зашептал Дэниелс. – Он ещё жив.

Меллас отправил Ванкувера и Гамбаччини вверх и вниз по тропе охранять подходы, а сам обшарил карманы раненого. Он проверял содержимое подсумков, подсвечивая себе красным фонариком и стараясь избегать карих глаз солдата, розоватых при красном свете и мечущихся от страха. Солдатик был не старше Дэниелса и Гамбаччини.

Фредриксон разрезал форму паренька и обнаружил три пулевых ранения в живот. На спине зияли выходные отверстия. Осколки гранаты угодили в левую ногу и раздробили берцовую кость.

Фредриксон посмотрел на Мелласа: 'Ему осталось час или два. Если попробуем его пошевелить, то и того меньше. Там на выходе уже видны кишки, и я думаю, что это поджелудочная железа. Анамнез никогда не показывает того, что есть на самом деле, так что трудно сказать'.

Меллас нервно облизал губы. Если б только он смог определить местоположение отряда солдатика. Они б обрушили на него всё небо.

– Мы сейчас отойдём и подождём, куда он двинется, – сказал он.

– Что?

– Сделаем вид, что уходим. Хочу посмотреть, куда он поползёт за помощью.

Меллас сунул подсумок в карман и ножом срезал с паренька наплечные знаки различия. Глаза парня от страха метались вправо и влево, когда Меллас работал над ним ножом. Меллас подумал было срезать пряжку с ремня, но засомневался, стараясь казаться более профессиональным. 'Ладно. Пошли', – шепнул он. И выключил фонарик. Получилось так, словно отключили тепло.

– Вы забыли пряжку, лейтенант, – сказал Дэниелс. – Десять ящиков 'Кока-Колы' в Дананге, как минимум. – Дэниелс нащупал в темноте пряжку и быстро срезал её.

Они отошли примерно на пятьдесят метров, и Меллас уложил их в тесный кружок. Через десять минут тишины послышался стон и вслед за ним очень обыкновенные звуки.

– Чёрт, – зашептал Ванкувер, почти не веря. – Он, мать его, плачет.

Меллас закрыл глаза.

Плач не прекращался и вскоре смешался со словами мольбы на чужом языке. Звуки вонзались в Мелласа стальным прутом. Рыдания то усиливались, то стихали. Мольбы не унимались; дитя, страшась смерти, в слезах умоляло о помощи.

– Господи Исусе, заткнулся бы ты нахрен, – громко прошептал Меллас. Остальные молчали, ожидая приказаний Мелласа. 'Чёрт, – наконец сказал Меллас. – Пошли его поищем'.

Юноше удалось отползти почти на тридцать метров от того места, где его оставили. Меллас засветил фонарик и прикрыл свет ладонью. В рот солдатика набилась грязь и смешалась на зубах с кровавой слюной. Широко открытыми глазами он смотрел на морпехов, сложив губы в немой мольбе.

– Что же, сэр, кажется, его дружки на востоке отсюда, – сказал Фредриксон.

– Угу, – прошептал Меллас.

Наступила неловкая тишина.

– Как думаешь, он будет жить? – спросил Меллас.

– Не имеет большого значения.

– Что так?

– Тигры. А это лёгкий кусок мяса.

– Но ведь он умрёт до того, да?

– Разрази меня гром, если я знаю. Я простой 'эйч-эм-три'.

Вдруг паренёк потерял самообладание, и с его губ сорвался страдальческий крик, за которым последовали приглушённые всхлипывания. Фредриксон перевёл предохранитель на винтовке в боевое положение. 'Это будет не впервой, сэр', – сказал он.

– Не стреляй, – Меллас снял свой предохранитель с боевого режима. Он направил ствол прямо парню в голову. Паренёк смотрел на него и громко плакал, сопли текли из носа. Меллас вернул предохранитель в боевой режим. 'Мы не можем', – прошептал он.

– Лейтенант, сделайте ему одолжение. Он умирает.

– Мы этого не знаем.

– Я, нахрен, это знаю.

– Может, мы могли бы взять его собой.

Фредриксон вздохнул: 'Мы размажем его кишки по всей округе. Даже если он выживет, мы должны будем передать его в руки АРВН, а они убьют его медленней, чем тигры'.

– Мы не знаем этого наверняка, – Меллас тихонько коснулся парня носком ботинка.

Фредриксон наставил ствол в голову раненого.

– Не убивай его, – холодно сказал Меллас. – Это приказ, Фредриксон. – Он попятился от парня. – Он сможет выкарабкаться. Может, его товарищи совсем рядом.

– Если так, – сказал Гамбаччини, – давайте убираться отсюда к чёртовой матери.

– Вы оставите его, лейтенант? – спросил Фредриксон.

– Он может выжить, – сказал Меллас. – Есть шанс, что сослуживцы подберут его. Они могли слышать выстрелы. – Он подыскивал другие причины. – Это было бы убийство.

Никто ничего не сказал. Джунгли затихли. У Мелласа больше не было иллюзий насчёт их уязвимости. Они были одни, точно так же, как и плачущий у ног чужак был один; их причины находиться здесь, вероятно, не сильно отличались от его причин.

– На восток, сэр? – спросил Ванкувер. – Туда, куда он полз?

Меллас ничего не говорил. Парни нервно переминались.

– Давайте, блядь, уйдём отсюда, – прошептал, наконец, Гамбаччини. – Я замёрз.

Наступила напряжённая тишина. Меллас слышал их дыхание, обонял в темноте запах пота, идущий от их тел. Он чувствовал, что рядом с ним стоит Дэниелс с большой рацией ПРС-25 на спине, слышал, как потрескивает в приёмнике. Меллас потёр лицо – на щеках уже пробилась щетина.

Он понял, что не стоит больше притворяться. Он просто был слишком напуган, чтобы двигаться дальше, в темноту.

– Дэниелс, передай в 'браво', что мы возвращаемся.

– Добро! – прошептал Гамбаччини.

– Я не жалуюсь, – прошептал Дэниелс, – но с чего бы это вдруг?

Опять наступила тишина, Меллас подыскивал ответ. Наконец, он сказал: 'Потому что я больше не хочу здесь торчать'.

***

За весь остаток ночи Меллас не сказал более ничего, только подтвердил Дэниелсу координаты по карте. Когда пришло утро, Меллас думал, что парни буду избегать смотреть ему в глаза. На удивление, все стали наперебой предлагать ему причины, которые он мог бы привести Фитчу в оправдание раннего возвращения. Например, заявить, что кто-нибудь заболел или подвернул лодыжку. Ребята почувствовали себя в безопасности и потому, карабкаясь на Скай-Кэп, предлагали причины одна другой возмутительно сумасбродней и смешнее; воображаемые выгоды от АК-47 и ременной пряжки взлетели до небес.

Меллас не мог присоединиться к общему легкомыслию. Не мог смотреть на Фредриксона. Он понимал, что Фредриксон думает, что он должен был пристрелить раненого парня, да не хватило духу. Он размышлял, был ли Фредриксон прав, а также о том, соврёт ли Фитчу он сам по поводу задания.

На КП он нашёл, что Фитч и Хок, сидя со скрещенными ногами, поедают сухпайки. Достав из кармана подсумок вьетнамца, он взвесил его на руке. 'Прошу извинения за срыв задания, Джим. Не знаю, что тебе и сказать'.

– Скажи, что испугался, – сказал Фитч. – Исповедь хороша для души, мать твою. Я передал в батальон, что ты отправился на боевое задание, уложил гука и не понёс при этом потерь. Успех полный.

– Прекрасно, – Меллас смотрел на подсумок в руке.

– Кроме того, хорошо, что ты рано вернулся, – сказал Фитч. – Завтра мы улетаем на ВБВ. Только что получили приказ.

Меллас смотрел на подсумок и ничего не говорил. Хок, наблюдавший за Мелласом сквозь пар, поднимавшийся от кружки из консервной банки, протянул ему кофе. Меллас коротко улыбнулся и сделал глоток. Рука его дрожала. Ровным голосом Хок сказал: 'Что-то произошло. Хочешь поговорить об этом?'

Меллас ответил не сразу. Потом сказал: 'Кажется, я знаю, где находятся гуки'. – Он достал карту и показал точку; рука его дрожала.

– Откуда ты знаешь, Мэл? – спросил Хок.

– Судя по направлению, в котором он пополз после того, как был подстрелен. – Меллас бросил подсумок перед Фитчем. Потом полез в карман и достал нашивки звания и воинской части солдата. Он посмотрел на них, потом на Фитча с Хоком, которые перестали есть. – Я позволил ему ползти с вываленными кишками. – Он всхлипнул. – Я просто бросил его там. – Из носа потекло. – Простите. Мне так охренительно жаль. – Теперь его руки тряслись вместе со всем телом, и он прижал два кусочка ткани к глазам.