Маттерхорн

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Шёл пятый день без еды, и рота, спускаясь с гор в долину, двигалась в каком-то оцепенении. Воздух давил, словно полотенце в парной. На скалах руки горели от верёвок. Когда они спустились в более тёплый воздух, тело Вилльямса стало разлагаться быстрее, и из плащ-палатки уже начала капать какая-то жидкость. С его рук сходила кожа. Ноги распухли в ботинках. Он вонял. Мухи изводили нёсших его ребят.

С ногами у Хиппи стало хуже. Он вынул шнурки из ботинок, чтобы приспособиться к распуханию. Он шёл как лунатик. Про себя бормотал: 'А сейчас ты сделаешь шаг?' – и делал шаг. Как дух на исковерканных ногах, он час за часом повторял процедуру.

Мелласу словно не хватало воздуха. Его тошнило, но блевать было нечем. Одежда прилипла к телу как пищевая плёнка. У всех нарушился водно-солевой баланс, и он беспокоился о том, что может случиться тепловой удар.

Они достигли долины, где стремительный поток белой от пены воды размыл почву джунглей до голых камней. Меллас решил идти по воде. Скорость сейчас решала всё. Полковник Симпсон в последние два дня вызывал Фитча каждые полчаса и настаивал, что ему 'крайне необходимо' достичь контрольной точки 'эхо' к 12:00 пополудни. Эти слова, словно бесконечная песня, крутились в голове Мелласа. Вам крайне необходимо достичь контрольной точки 'эхо' к 12:00 пополудни. Безопасность пошла прахом. Возможно, окажись морпехи в беде, они бы не смогли сообщить об этом по рации. Они свернули на восток и порою шли по грудь в быстрой воде. Пенисы съёжились в комочек, мошонки упрятали яички глубоко в тело. Руки, несущие оружие над водой, изнемогали. Фитч приказал Релснику не отвечать. На передачу уходило гораздо больше энергии, чем на приём. По правде говоря, в роте оставалась всего пара аккумуляторов, у которых ещё был шанс связаться с другим подразделением в случае, если рота вляпается в дерьмо.

Меллас отказался от безопасности. Он стянул фланги, шедшие в джунглях по обоим берегам реки, и повёл роту прямо вниз по руслу; Ванкувер встал в голове, Меллас – за ним.

Время от времени кто-нибудь падал. Поток тут же всасывал человека в себя, тяжёлый рюкзак и оружие тянули вниз, покуда товарищи не добирались до него и не помогали подняться на ноги. Один раз в воду упал Поллини. Меллас как раз оглянулся назад на колонну и увидел, как Поллини промахнулся мимо протянутой руки Кортелла и плюхнулся спиной в воду. Он просто молчал и смотрел, как и все остальные. Потом сбросил свой рюкзак на берег и, держась за руку Гамильтона, пошёл на середину реки, крича остальным составить живую цепь. Но они двигались недостаточно быстро. Поллини пронёсся мимо как курьерский поезд, летящий на зелёный свет. Меллас видел, как он вынырнул на середине, на самой глубине и стремнине, и заколыхался вниз по течению. Каска колотилась о камни, спасая череп от раскалывания. Меллас смотрел, как он уплывает, и уже думал, что видит его в последний раз, но тут Поллини наскочил на большой валун, и тот отбросил его на мелководье.

Поллини просто лежал. Он был слишком далеко, и Меллас мог определить, дышит он или нет. Парни, которые вместе с Мелласом пытались дотянуться до него в живой цепочке, в изнеможении вернулись назад. Никому не хотелось преодолевать расстояние, чтобы добраться до него. Меллас лениво подумал, не пристрелить ли его, чтобы уж наверняка увериться, что он мёртв. Тут Поллини пошевелился. Он приподнялся на локти и колени и долго оставался в таком положении, заметно отдуваясь; вода стекала с его груди. Потом он кое-как встал на ноги, ухмыльнулся и помахал рукой.

Гамильтон поднял воображаемый бокал и сказал: 'За тебя, Недолёт!'

Поллини подбросил рюкзак на спине и, ухмыляясь, с плеском направился к колонне. Меллас прошептал: 'Недолёт, ну и здоров же ты, приятель'.

***

Река повернула не в том направлении. Меллас и Ванкувер забрались на обрывистый южный берег и оказались перед густыми зарослями слоновой травы и бамбука. Меллас всерьёз подумал о том, чтобы следовать по течению реки. Так было бы гораздо легче. Но они с Ванкувером, размахивая мачете, углубились в переплетение стеблей. Взвод устало выбрался из воды и последовал за ними в сырую духовку. Парящее полотенце воздуха душило своими складками.

После полудня день умирал под быстро растущими облаками. Меллаа откинулся на рюкзак и, стараясь отогнать частный боевой приказ от пульсирующего мозга, наблюдал, как огромные тучи нагоняют тень на верхушки деревьев над головой. Если пойдёт дождь, они замедлятся ещё сильнее. Если пойдёт дождь, шум скроет их и станет прохладней. Если в таком положении на них нападут, живыми им никогда не выбраться. Вам крайне необходимо достичь контрольной точки 'эхо' к 12:00 пополудни. Вдруг порыв холодного ветра пронёсся сквозь душный воздух джунглей. Со звоном упали первые капли. Затем с ровным, непрерывным рёвом хлынул дождь.

Ливень продолжился и ночью. Они ковыляли в темноте, зелёная стрелка компаса светилась, прыгая в руке Мелласа. Потом Ванкувер наткнулся на тропу, которая вела на юг. Контрольная точка 'эхо' находилась к югу от них. 'Давай на тропу, – сказал Меллас. – Плевать на засады'. Он подумал, что если уж погибать, он всё равно не пожалеет о грёбаном решении.

По цепочке пришло сообщение, что Хиппи остановился. Когда Меллас добрался до него, Хиппи не мог вымолвить ни слова. Он стоял во весь рост, качаясь между двумя товарищами, и пулемёт колыбелью болтался на его плечах. Он тупо уставился перед собой. Наконец Меллас заговорил: 'Ты можешь идти, Хиппи? Ещё несколько часов'.

Хиппи посмотрел на него как будто издалека. Затем кивнул. Меллас кивнул в ответ и пристально посмотрел в лицо Хиппи. Простое лицо восемнадцатилетнего паренька с медальоном мира на шее. Очки в металлической оправе, всклокоченные волосы, уже пробивается щетина. Простое человеческое лицо. Меллас никогда раньше по-настоящему не всматривался в такие лица.

***

Они достигли контрольной точки 'эхо' приблизительно за час до рассвета, образовали окружность и рухнули на землю.

Лейтенант Стивенс, офицер связи артиллерии, будучи младшим по званию, заступил на утреннее дежурство, когда Фитч радировал, что рота 'браво' достигла контрольной точки 'эхо'; Фитч вышел на связь, но сообщил, что источники питания на исходе и что он ждёт дальнейших приказаний. Он запрашивал провиант и срочную эвакуацию для примерно десяти морпехов, одного трупа и немецкой овчарки.

Спустя двадцать минут Стивенс доложил об этом подполковнику Симпсону, когда Симпсон сделал обычный визит перед завтраком. Симпсон поинтересовался, когда они прибыли на место. Стивенс, зная, что Фитч и так уже нажил неприятности за промедление, постарался выручить его и сказал, что они прибыли на точку 'эхо' вчера приблизительно в 22:00.

– Хорошо. У них был хороший ночной отдых. Передай лейтенанту Фитчу, пусть подготовит площадку, и мы подбросим ему несколько свежих аккумуляторов. Также отправь ему следующее сообщение. – Он дождался, когда Стивенс достанет маленький зелёный блокнот. – 'По получении пополнения немедленно следовать на высоту 1609. Подготовить зону высадки для дальнейшего использования в качестве базы огневой поддержки 'Скай-Кэп'. Приказываю прибыть туда завтра к 12:00'. Зашифруй это, – продолжал Симпсон, – и я хочу, чтобы аккумуляторы доставили им как можно скорее. Это подразделение и так уже достаточно промешкало. Я не приму никаких оправданий, если они и дальше будут просиживать свои задницы. – Симпсон собрался уже выйти во тьму.

– Э, сэр, а как насчёт эвакуации и продуктов? – спросил Стивенс.

Симпсон остановился. 'Лейтенант, как бы ты поступил, если б командовал? У тебя в лесу рота под управлением совершенно неопытных офицеров. Они слишком быстро едят свои продукты – и продукты кончаются, потому что их продвижение замедлилось случаями траншейной стопы, вызванными их же собственным небрежением. И, как следствие, в настоящий момент они далеко отстают от графика по устройству очень важной базы огневой поддержки. Я догадываюсь, что они немножко голодны и у них болят ножки. – Он улыбнулся собственной шутке. – Если они преуспеют в устройстве зоны высадки на высоте 1609 по графику, то к завтрашнему полудню получат все вертолёты, какие только пожелают. Первая вещь, которую должен усвоить молодой офицер, – это умение принять на себя ответственность за свои действия и иметь гордость. Гордость, лейтенант Стивенс. Вот на чём стоит корпус морской пехоты'.

Из-а операции у Камло ни одна вертушка морской пехоты не могла забросить аккумуляторы какой-то роте в лесу. Стивенс связывался со всеми частями, о которых мог вспомнить. Наконец, он нашёл армейский 'Хьюи', который на утро оказался свободным, потому что привёз генерала из Дананга в Донгха. Он уговорил пилота быстренько смотаться туда и обратно.

В контрольной точке 'эхо' с помощью боевых ножей, мачете и метода Джексона по швырянию тел на заросли они медленно расчистили маленькую полянку смятой, спутанной растительности на широком дне долины. Со всех сторон, теряясь вершинами в облаках, вздымались тёмно-зелёные горы.

Сообщение Стивенса ожидать 'Хьюи' поступило открытым текстом. Приказ о создании базы огневой поддержки 'Скай-Кэп' пришёл зашифрованным. Все командиры собрались вокруг Релсника, пока тот работал над шифровкой. Когда он прочитал приказ, наступила оглушительная тишина. Меллас достал карту из бокового кармана и нашёл высоту 1609. Она находилась у истока реки, которая к востоку от них сбегала с гор прямо к точке 'эхо', где сливалась с рекой, по которой они следовали предыдущей ночью. Он посмотрел на вершины. Их макушки прятались в тучах. К нему подошёл Гудвин. 'Где она, нахрен, Джек?' – спросил он. Меллас показал. 'Твою мать, Джек', – сказал Гудвин. Один за другим подходили командиры взглянуть, куда указывал палец Мелласа. Глянув на местоположение, Хок пустился в ястребиный танец и заклекотал: 'Скай-Кэп! Скай-Кэп! Снарк! Снарк! Скай-Кэп!' Сложив ладони рупором, он закричал: 'Скай-Кэп! Каху! Каху!' На крик отозвалось эхо. Он остановился и протянул руки к горам в знак силы ястреба и ещё пару раз прокричал 'Снарк! Снарк!' Потом опустил обе ладони на макушку да так и застыл, спиной ко всей группе, глядя в горы на востоке.

Фитч отдал распоряжения: 'Подготовить больных к эвакуации, – сказал он. – Мы отправляемся стразу же, как только получим пополнения. У нас будет двадцать минут на еду. Не дайте парням обожраться, иначе им станет худо. По одному пайку, понятно? По одному. – Фитч повернулся на восток и прищурился на барьер из зелени. – Кендалл, твоя очередь становиться в голове. Пойдёшь вверх по реке – не потеряешься'. Кендалл покраснел, но потом улыбнулся, когда сам Фитч и все остальные добродушно усмехнулись.

Джексон сказал Мелласу, что больше не хочет быть командиром отделения. 'Мне просто не нравится всё время указывать товарищам, что делать'.

– То есть ты говоришь, что не можешь держать удар. И что ты хочешь, чтоб я сделал? Поставил Кортелла в начальники? Или, может, ты хочешь, чтобы Паркер принимал решения?

Джексон уставился в землю, избегая встречаться со взглядом лейтенанта.

– Ты думаешь, мне не по хрену, как ты себя сейчас чувствуешь? – продолжал Меллас. – У меня должен быть хороший командир отделения. Мне нужно иметь такого.

Джексон покрутил гранату, свисавшую с плечевого ремня. 'Янк, наверное, вернётся из отпуска через неделю, – сказал он. – Он просиживает задницу на ВБВ. Меня же только временно назначили'.

Голос Мелласа изменился: 'Чёрт возьми, Джексон, ты нам нужен'.

Джексон посмотрел на Мелласа. Эта мысль заставила его умолкнуть. Никто никогда не нуждался в нём вот так, в лицо. Он попробовал взглянуть на дело с точки зрения лейтенанта. Кортелл, наверное, был ещё одним парнем в отделении, который мог бы стать его командиром. Он был так смышлён, что даже страшно, но ум Кортелла был глубокий ум. Здесь же ценился ум быстрый – как у него. Ему было неплохо ходить в командирах огневой группы, но в таком случае вся тяжесть ложилась на Янка и Янк принимал на себя все последствия, если б он напортачил. Таков был расклад. Янк же никогда не портачил. Он, Джексон, наверное, мог бы сплоховать, и если б так произошло, у него не было бы второго шанса стать командиром. Но если б он не был командиром сейчас, то второго шанса у него тоже не было бы. Он уже написал домой, что командует отделением. Только представь, у него в подчинении двенадцать парней. Его старик никогда никем не командовал. Джексон посмотрел в честное юное лицо лейтенанта. К чертям Китайца. 'Я могу держать удар, лейтенант', – почти прошептал он. Они молча постояли, наверное, секунды три, глядя друг на друга. Затем Меллас сказал: 'Ты командир отделения, я командир взвода. Нравится или нет, но так сложилось'.

– Да, так сложилось, – сказал Джексон. Он пошёл в сторону своего отделения, но обернулся: 'Но когда Янк вернётся, я отступлюсь'.

– Ладно, Джексон. Замётано.

Через полчаса послышался вертолёт. Они напрягали зрение, чтоб уловить хоть проблеск. Кто-то закричал и показал пальцем. Звук усилился до рёва, тёмная груша быстро мелькнула меж тучами и исчезла. Рёв вернулся. Фитч зажёг дымовую шашку, и густой красный дым взвился над листвой. Пятно армейского 'Хьюи' блеснуло над головой, затем накренилось в грациозном развороте влево.

– 'Большой Джон-браво', это 'Битеррут-семь'. Вижу красный дым возле голубой линии. Приём.

По рации отозвался голос ФАК-чувака и заверил пилота, что они стоят у реки и что это не ловушка. 'Ветер здесь внизу незначительный. Вам лучше зайти с юга. Зона безопасна. Приём'.

Вертолёт, посверкивая номерами, свернул на юг, развернулся и подлетел. Сел он мягко, разгоняя воздух лопастями. Вой турбины затих, лопасти остановились. Лётчик, одетый в хрустящий лётный костюм, вышел из птички. Кэссиди уже составил рабочую команду, готовую принимать припасы. Фитч и Хок встретили лётчика у концов винтовых лопастей. Меллас, не в силах оставаться в стороне, подошёл ближе, чтобы всё лучше видеть. Член экипажа передал две коробки с аккумуляторами двум парням из рабочей команды. Третий морпех подошёл, чтобы принять свою ношу сухпайков. Меллас видел, как вертолётчик пожал плечами. Ошеломлённый морпех обернулся к Кэссиди. Меллас бросился к маленькой группке, пожимающей руку пилоту. 'Эй, у вас есть еда?' – вмешался он.

Лётчик, уоррент-офицер примерно одного с Мелласом возраста, посмотрел на него. 'Нет, – сказал он озадаченно. – А что? У вас, парни, кончилась?'

– Э, нет, – солгал Меллас. – Просто хотел узнать, может быть, что-нибудь подбросили.

Лётчик оглянулся. Он заметно волновался, залетев так далеко в лес по чужому поручению. 'Господи Исусе, да от вас, ребята, попахивает, – сказал он с улыбкой. – Давно уже здесь?'

– Нет, – сказал Фитч. – Прибыли сегодня утром. – Он посмотрел на Мелласа и Хока, явно озадаченный тем, что могло случиться с пополнением припасов.

– Сегодня утром? – лётчик посмотрел на Мелласа. – Что же заставило вас тащиться сюда ночью?

Подбородок Мелласа задрожал. 'Мы хотели успеть до жары', – выдавил он из себя. Он повернулся и пошёл прочь.

– Что это с ним? – спросил лётчик у Фитча и Хока.

– Он немножко устал, – сказал Хок. – Всю ночь шёл головным. Не принимай на свой счёт.

– Конечно. Я понимаю.

– Скажи, – добавил Хок, – ты мог бы сделать нам ещё одно одолжение? Мы были бы очень тебе благодарны.

– Только скажи. Я могу ждать здесь, пока генерал ведёт разговоры с вашими парнями в Донгха. Рад чем-нибудь помочь.

– Ну что ж, у нас есть несколько ребят, которым вышел срок отправляться в отпуск, вроде того. Ещё у нас есть парень, которому по-всякому надо домой. И рота бы его больше не таскала. Боевой дух точно бы поднялся, если б можно было их всех спровадить.

– Да конечно. И сколько у вас таких?

– А сколько ты можешь взять? – спокойно спросил Хок. – Все они довольно лёгкие.

Ребята с самыми запущенными случаями траншейной стопы подковыляли к краю посадочной площадки. Они обменялись своей лучше сохранившейся одеждой с остающимися. Когда командир экипажа стал подсаживать их на борт, выглядели они препаршиво. Кортелл и Джексон подтащили к борту вертушки Вилльямса. Они вопросительно посмотрели на командира экипажа и лётчика, остолбеневших от вида распухших бледных рук, обхвативших жердь. Командир экипажа потерял самообладание и поперхнулся, но ему удалось справиться с собой и не сблевать.

– Если места недостаточно, – сказал Кортелл, – мы могли бы привязать его к полозьям.

– Не в этом дело, – выдавил из себя лётчик, стараясь справиться с дыханием. Он махнул на дверь вертолёта. Морпехи, которые уже поднялись на борт, втащили тело внутрь.

Капрал Арран принёс с собой в вертушку Пэта. Пэт тихонько лежал и безучастно смотрел, ожидая, когда же хозяин накормит его и вылечит. Он попробовал лизнуть Аррана в руку.

Два вьетнамских скаута, нервничая, подошли к маленькой площадке. Их провожали в молчании. Большинство морпехов вообще забыли об их существовании. Киты Карсоны вползли в вертолёт. Парни на борту не обратили на них никакого внимания.

В высокой траве на краю площадки Хиппи ждал вместе со всем остальным пулемётным отделением. Когда лётчик полез в вертолёт, он уже точно знал, что летит домой. Он повернулся и отдал Янгу свой пулемёт, словно знамя. Потом хмыкнул, чтобы как-то разбавить торжественность момента. 'Не забывай, ты остаёшься последним белым среди пулемётчиков, – сказал он. – Петлю ты не носишь, так, может, хоть это тебе поможет'. Он снял с шеи медальон мира и передал Янгу.

Он медленно пожал руку Кроту: 'Теперь они все твои, Крот. Обещай, что не будешь играть в Панчо Вилью. Смотри, чтоб держали грёбаные патроны не на груди, а в коробках, пусть эта штука стреляет, когда надо'. Крот кивнул. 'А ты держись, Мэллори', – сказал Хиппи и пожал ему руку. Мэллори торопливо закивал в ответ.

Джейкобс пожал руку Хиппи и предложил помочь ему забраться в вертолёт. Хиппи от предложения отказался и не торопясь заковылял из войны.

Через двадцать минут после отлёта вертушки рота вошла в реку, следуя за Кендаллом. Тучи опустились ниже, и ровный дождь шлёпал по воде. Целый час они двигались между крутыми горами, чьи вершины то пропадали из виду, то вновь появлялись среди туч. Следующий час, продвигаясь на восток к базе 'Скай-Кэп', они шли меж низких утёсов, которые постепенно становились всё выше.

Далеко за полдень, идя по колено в стремительной воде, Паркер вдруг рухнул, стиснув зубы исказившимися челюстями. Крик его эхом запрыгал вверх и вниз по реке между скал.

Меллас добрался до Паркера раньше Фредриксона. Кортелл держал его голову над водой. Глаза Паркера закатились, по подбородку стекала кровь из прокушенного языка. Меллас сорвал ветку и вставил её Паркеру в рот. Когда подошёл Фредриксон, припадок уже закончился. Паркер обильно вспотел, хоть по его телу и хлестала вода. 'Почему же ты никому не сказал, что болен эпилепсией?' – мягко спросил Фредриксон.

Паркер воззрился на него: 'Что ещё за эпилесия?'

Фредриксон, с изумлением на лице, посмотрел на Мелласа. Он стал стряхивать термометр, лоб озабоченно сморщился. 'Это не похоже на то, что я видел в полевой медшколе', – сказал он.

По рации на связь вышел Фитч, требуя сообщить причину задержки. Он приказал Кендаллу уходить, и колонна двинулась мимо. Паркер попытался встать, но Фредриксон удержал его. У Паркера была температура 105 градусов. Подошёл старший санитар Шеллер. Он, Фредриксон и Меллас стали тихо переговариваться, так, чтобы Паркер не мог их слышать. Всё так же ровно падал дождь, неслышный в рёве реки. Тучи опустились уже на верхушки скал. Если вся рота вернётся назад в зону высадки в точке 'эхо', то открытие 'Скай-Кэпа' задержится на сутки. Если Фитч отправит Паркера назад с одним взводом, то на этот идущий назад взвод могут напасть в ущелье, и на идущую вперёд уменьшенную роту тоже могут напасть в ущелье. В любом случае, они не смогли бы вернуть Паркера в точку 'эхо' до темноты, так что эвакуация оттуда была бы проблематична до самого утра. К тому же, марш в темноте увеличивал риск получения повреждений. Меллас предложил дать задание птице пробиваться вверх по реке. Из-за того, что стены ущелья блокировали радиопередачи раций ПРС-25 в пределах прямой видимости, Релсник не смог связаться с батальоном. Дэниелсу удалось войти в контакт с передовым воздушным наблюдателем во время проверки наблюдателем погодных условий над линией облаков, и наблюдатель сработал как передаточный пункт. Пришёл ответ на запрос. Полёты в ущелье опасны из-за изменчивых ветров, лопасти могут задеть за скалу. Поскольку нет непосредственной опасности, рисковать вертолётом и экипажем не будут. При малярии, дизентерии и многих других тропических болезнях температура в 105 градусов вполне обычна и некритична для жизни. Паркера могли бы эвакуировать с высоты 1609 после устройства на ней посадочной площадки.

Шеллер спросил: 'Ты сможешь идти, Паркер?'

– А ты как, мать твою, думаешь? – огрызнулся Паркер. – У меня есть выбор?

Шатаясь, Паркер поднялся на ноги. Пот на его лице смешался с каплями дождя. Он поднял рюкзак, закинул на спину и зашагал по реке.

– Ты думаешь, он прикидывается? – спросил Меллас у Шеллера.

– Нельзя симулировать такую температуру и прикушенный язык, сэр. Я думаю, что он на самом деле болен. Я бы повернул роту назад и эвакуировал его с точки 'эхо'.

– Даже не мечтай, – сказал Фредриксон.

– Вот именно, – сказал Меллас.

На закате Фитч приказал Кендаллу выбираться из ущелья и искать безопасную позицию для ночёвки. Последовал трудный и опасный подъём, занявший два часа. Один из парней Гудвина упал на спину и сильно ушиб колено, когда оборвался корень, за который он ухватился. Все вздохнули с облегчением, узнав, что спина парня не повреждена: он по-прежнему сам мог нести своё снаряжение.

Наверху Мелласа в темноте встретил Кендалл. Он каждому указывал своё место. 'Хорошо поработал сегодня, Кендалл', – сказал Меллас.

Кендалл кивнул: 'Трудно заблудиться в грёбаном ущелье, – сказал он, – даже мне'.

Меллас засмеялся. Он подумал, почему он так холодно относится к Кендаллу. Не Кендалл придумал торчать здесь. Велика ли неудача, если на роду написано не быть офицером морской пехоты? На войне, наверное, так и есть.

Опустился туман. Внизу слышался мерный рёв реки, зловещий и пугающий шум, способный заглушить шорохи любого, решившего к ним подобраться. Шёл уже шестой день подряд без еды.

За два часа до полуночи из взвода Кендалла кто-то громко позвал санитара. У одного парня приступом резко и опасно подскочила температура. В два часа ночи и у Паркера снова случились конвульсии. Его придушенный крик был криком человека, больше не владеющего своим рассудком. Когда Фредриксон попробовал измерить у него температуру, Парке яростно замотал головой, приговаривая 'нет' кому-то, кого на самом деле не было, и выплюнул термометр. Фредриксон сунул термометр ему под мышку. 'Сто шесть, лейтенант, – сказал Фредриксон. – И это только снаружи тела. Мозги у него уже плавятся'.

Паркер заплакал: 'Я не хочу умирать. Не здесь. Только не здесь. Я не хочу умирать'.

Кортелл сложил ладони и помолился. 'Ты веришь в Иисуса, Паркер, знаю, что веришь', – сказал он. Он полил водой влажную повязку, которую Фредриксон положил на лоб Паркера.

Пришёл Шеллер и, посветив фонариком, посмотрел в глаза Паркера. 'В третьем взводе у Чалланда такая же ерунда, – сказал он. – Ничего подобного не видел. Как бы ни было, если нам не сбить им температуру, они умрут. – Он посмотрел на Мелласа. – В этот раз нам точно нужна экстренная эвакуация. Вопрос только – откуда'.

Мозг Мелласа заработал. Здесь, над ущельем, они находились в джунглях, в которых стоят 200-футовые деревья, к тому же туман опустился прямо до земли. Ущелье заметно сузилось со времени первого приступа Паркера, но оно оставалось свободным от тумана. Выход был только один. Он вспомнил, что перед тем, как Кендалл повёл их прочь от реки, там было широкое место. Он радировал Фитчу.

Через десять минут Ванкувер шёл первым по пути вниз к реке. Паркера и Чалланда, парня из взвода Кендалла, уложили на плащ-палатки. Паркер стонал, поэтому ему засунули в рот край рубахи.

Меллас и Ванкувер вышли из джунглей на край ущелья, немного опередив остальных. Они стояли в добрых сорока футах над рекой. Сердце Мелласа упало. Где та ровная площадка, вверх или вниз по течению? Он посмотрел на часы. Через час начнёт светать. Путь к реке занял у них два часа. Он понимал, что площадка близко, а что если нет? На реке в темноте они могут застрять и двинуться в неправильном направлении. И потеряют и Паркера, и Чалланда. За выполнение приказа отвечает он.

Он согнулся над картой, пряча тусклый красный огонёк фонарика. Бриз холодил спину. Он щурился в темноту и старался определить особенности местности, которые могли бы помочь ему сделать правильный выбор.

Раздался громкий стон и шуршание осыпающихся камней, когда носильщики появились из джунглей. К нему подошёл Джексон: 'Док сказал, что Паркера надо быстро охладить, сэр. Паркер даже не приходит в сознание'.

– Доставай верёвку, – сказал Меллас. – Мы спустим его здесь. Я думаю, мы уже близко от места.

– Здесь?

– Здесь, чёрт побери. Выставляй охранение позади нас.

Джексон поставил Тилмана, Амарилло, Бройера и Поллини дугой за их спинами, образовав живую цепь против солдат СВА, которые могли обнаружить их по шуму. Он захлестнул верёвку на дереве, а потом они с Мелласом сбросили оба конца в темноту ущелья. Меллас вытащил верёвку наверх и с облегчением обнаружил, что оба конца мокрые. Это означало, что первый 'альпинист' в безопасности достигнет дна. Это также означало, что река текла сразу возле скалы и что здесь не было широкого места.

Не дожидаясь приказа, Ванкувер обвязал грудь верёвкой, задом шагнул через край и исчез. Меллас на животе подполз к краю, стараясь проследить спуск Ванкувера в темноту. Верёвка ослабла. Снизу долетел голос Ванкувера: 'Нормально, лейтенант. Тут из воды выступает валун'.

Ещё трое спустились с края и встали в охранение: двое вверх и двое вниз по течению. Затем к воде опустили Паркера и Чалланда. Вскоре наверху остались только перепуганные Бройер с Тилманом обеспечивать сохранность места, где привязали верёвку.

Фредриксон и Кортелл сняли с Паркера всё, кроме ботинок, и оставили над водой только его голову. Чалланд, чья лихорадка вдруг ослабла, сидел у реки и непроизвольно дрожал. Товарищ из его отделения снял с себя бронежилет и обнял его, стараясь согреть.

Меллас послал Ванкувера и ещё одного парня вверх по течению, а Джексона с напарником – вниз. Джексон вернулся первым. Он нашёл широкое место.

Они подняли Паркера на носилки и понесли вниз по реке, свистнув Бройеру и Тилману, чтоб спускались. Меллас приказал им стащить верёвку вниз и ждать Ванкувера.

Меллас оскальзывался и падал в воду три раза, пока они, наконец, не достигли расширения. Они положили Паркера спиной на камни. Он был в полном сознании, его обтекала река, охлаждая тело. Кортелл опустился на колени рядом.

– Раньше я боялся, – сказал Паркер, – но я и подумать не мог, что всё случится вот так.

– Всё будет хорошо. Мы вызвали птицу для тебя. Господь с тобой, брат.

Паркер посмотрел в темноту над собой. Глаза его закрылись. Потом он протянул руку, словно хотел за что-то ухватиться. Кортелл взял его за руку и крепко сжал.

'Я не хочу умирать здесь, Кортелл. Я не хочу умирать здесь'. Он тихо застонал.

Меллас и Фредриксон стояли и смотрели, вода через берцы заливала им ботинки. У Мелласа запершило в горле. Он с силой сжал веки, удерживая слёзы. Он никогда не видел, как умирают люди.

– Всё будет хорошо, Паркер, – сказал Кортелл. – Брат, мы просто крестим тебя вот здесь, без подготовки. Господь смоет все твои грехи.

– Я собирался убить комендора.

– Всё нормально, Паркер, я тоже собирался. Но ты ведь не убил.

– Я смухлевал с его гранатой, но он, должно быть, это обнаружил. Только по счастливой случайности я не убил его.

– Всё нормально, – Кортелл медленно лил воду из ладоней на лоб Паркера. – Мы называем это благодатью.

– Я знаю, мне не следовало так поступать. Из-за этого я и получил свою лихорадку. – Паркер перевернулся на бок, локоть его соскользнул с неустойчивого камешка под водой. Его бросило на Кортелла, и тот помог ему вернуться на спину и поддержал его голову над потоком. Немного полежав, Паркер зарыдал: 'Как же я пойду в ад, Кортелл? Насовсем. Как же? Почему же всё так хреново? Только не это. Как же я пойду в ад?'

– Ты не попадёшь в ад. Ты там уже был. Попроси у господа прощения, – Кортелл осторожно вылил пригоршню воды на голову Паркера.

– Не могу.

– Тогда я попрошу. – Кортелл в третий раз окропил голову Паркера. Он положил свою каску Паркеру на живот. Потом склонился над каской, сложил руки и закрыл глаза. – Господи Иисусе. Добрый боже. Ты знаешь этого человека, Дуэйна Паркера, который вот-вот предстанет пред тобой. Он был хорошим человеком. Он видывал скверные времена. И теперь он просит тебя всем своим сердцем простить его, чтобы он мог приблизиться к тебе и твоему величию. Господи Иисусе, я знаю, что ты меня слышишь, даже здесь, на этой реке. Аминь.

Кортелл снял каску с живота Паркера и надел себе на голову. Он положил ладонь на грудь Паркеру и стал медленно водить ею.

– Ты же знаешь мою сестрёнку, – сказал Паркер, – она капитан группы поддержки… в своей школе. Она теперь живёт у нашей двоюродной бабушки. – Паркер часто дышал. – Скажи ей… скажи ей, что я мало говорил ей хорошего… но я любил её, да. Скажи ей, Кортелл.

'Скажу. Не волнуйся. Она узнает'. Кортел запел гимн.

Ни Фредриксон, ни Меллас такого не слыхали: 'Глубока река, господи… хочу перейти её и вступить в землю обетованную… туда, где мир и покой'.

Меллас зачерпнул напиться воды. Но лишь смотрел, как она утекает меж пальцев. Потом закрыл глаза ладонью, прижав мокрые пальцы ко лбу, чтобы скрыть свои слёзы.

Они смотрели на восток и ждали первый луч, старясь расслышать стрекотание вертолёта. Перед самым рассветом тело Паркера забилось в конвульсиях и, пока все трое удерживали его и не давали захлебнуться, он умер. Чалланд был ещё жив, когда по узкому ущелью, борясь с изменчивыми воздушными потоками и разбрызгивая за собой воду, словно гидроплан, прилетел вертолёт-эвакуатор. Он забрал с собой два тела, не успевших прожить на планете и двадцати лет, одно живое и одно мёртвое.

В тот же день пришло сообщение, что болезнь называется церебральной малярией. Её переносчиками являются изолированные виды москитов, обитающие только в горах, и обычные лекарства против неё не действуют. Вероятность заражения была высока, потому что в роте москиты кусали и всех остальных. Казалось, болезнь и безумие неотступно преследуют Мелласа.

В тот день рота прошла только три с половиной километра. Тонкая голубая линия на карте оказалось бурным потоком на местности. Он бежал в узком ущелье меж крутыми утёсами, на нём то и дело попадались неожиданные водопады, отчего приходилось использовать верёвки. Это был единственный путь в образуемую горами подкову, в которой прятался исток потока; одну из этих гор генерал или какой-то штаб-офицер и нарёк 'Скай-Кэпом'.

Фитч чувствовал, что для остановки на ночёвку лучше всего выбираться из ущелья. Блейкли и Симпсон не соглашались. Они только что отсидели на пятом кряду совещании полкового штаба, на котором им пришлось объясняться, почему рота 'браво' не находится там, где ей приказал находиться Малвейни. Приказ поступил через авианаводчика: 'Ни под каким предлогом не отклоняться от линии следования'.

Покинуть ущелье и лгать о своём местоположении было смерти подобно. Артиллерия могла предположить, что рота находится в другом месте, и обрушить снаряды на неё. Из-за того, что рота вытянулась вереницей в ущелье, в котором не было возможности ни сформировать окружность оборонительной позиции, ни окопаться среди камней, Фитч считал, что у него не было иного выбора кроме как продолжить движение. В час ночи парень из взвода Кендалла поскользнулся на круто вздыбленном мокром валуне. Раздался удар, за ним – всплеск и приглушённый стон. Он сломал левую берцовую кость, и обломок её вышел наружу, прорвав кожу. Фитч приказал Релснику 'потерять' связь, даже если батальон заставит авианаводчика служить передаточным звеном. Они будут ждать до утра.

Позиция роты была настолько ненадёжна, что ни Хок, ни Меллас не смогли заснуть. Всю ночь они просидели на валуне, прижавшись друг к другу и трясясь в сырой одежде. Гамильтон же спал на камнях рядом ними, не замечая, что ботинки его в воде.

– Только представь, – сказал Хок. – Это первое использование колонны в обороне. Мы все получим работу в Военно-морском колледже. Попадём в военную историю.

– Этого-то я и боюсь, – сказал Меллас. – Попасть.

Вокруг громоздились скалы. Луна временами являлась из-за облаков, и холодный ветер дул в спины. Разговор то вспыхивал, то затухал. О девушках, которых знали. О том, что будут делать после возвращения. О строительстве крепости на Маттерхорне и уходе из неё. О том, лучше ли 'Роллинг Стоунз', чем 'Битлз'. О чём угодно, только не о церебральной малярии.

– Ты слышал, что Паркер пытался убить Кэссиди? – спросил Меллас.

– Угу. Шулер мне сказал. Конец грёбаной роте. Кэссиди отнекивается. Говорит, что всё это дерьмо связано с властью чёрных, что Паркер просто хотел повыпендриваться.

– Ты веришь Кэссиди?

– Я верю Паркеру.

– Будут проблемы? – спросил Меллас.

– Не знаю. Многое зависит от того, действовал ли Паркер сам по себе.

– Ты имеешь в виду Китайца?

– Я имею в виду Китайца, если только Паркер действовал не сам по себе.

Они послушали, как мимо журчит вода. Грустный Хок всё вырисовывал пентаграмму на соседнем камешке.

– Ты жалеешь, что не получил роту? – спросил Меллас.

– Не знаю. Наверное. Конечно, я хотел роту. Но сейчас я хочу только убраться из грёбаного леса.

– А ты пробовал, например, получить должность в оперативном центре, как у Стивенса?

– Я что, похож на сраного Диктофона? Какого хрена тебе надо, Меллас, избавиться от меня?

Меллас почувствовал, как медленно краснеет. Он ничего не сказал.

– Не переживай, Меллас, – сказал Хок, – ты ещё такой новичок, что будешь ещё здесь, когда я уже буду посасывать холодненькое пиво в баре 'У О'Дэя'. У тебя будет куча времени, чтобы получить хренову роту. Для начала, станешь, наверное, 'браво-пять', если только я когда-нибудь унесу свою конопатую жопу отсюда. Опять же, Кендалл уезжает через несколько недель. И Гудвин. – Хок тихонько хихикнул. – 'Чёрт побери, Джек', – передразнил он. – Шрам. Его окопы – бардак, его документы ни к чёрту, его радиосвязь – это беда, но парни пойдут за ним куда угодно. Куда угодно. – Хок с силой дунул воздух. – Такая у него проблема. Он воин.

– А это проблема? – Меллас снова почувствовал зависть к Гудвину, но зависть заслонила теплота, вызванная образом Гудвина, дёргающего себя за мочку уха и мечтающего о третьем 'Пурпурном сердце'.

– На войне – да, – сказал Хок. – Оттого-то, наверное, всё здесь так хреново. На войне нужны сражающиеся воины, а не маленькие управленческие мальчики, наряженные в солдатские униформы.

– Почему же тогда ты не ставишь Шрама грёбаным 'пятым'? – спросил Меллас, несколько более горячо, чем намеревался.

– Потому что Гудвина сожрут живьём за три минуты. И вовсе не вонючая СВА. А вот тебя не сожрут, и ты это знаешь. На самом деле, я думаю, ты преуспеешь в чёртовой политике.

Они замолчали.

Немного погодя Хок спросил: 'Знаешь, почему мы на самом деле зависли в этом грёбаном ущелье смерти?'

Меллас не знал, поэтому просто хмыкнул.

– Потому что Фитч не знает, как играть в эту хренову игру. Всё от этого. Он хороший боевой командир. И я буквально пошёл бы за ним до самого конца. Но на такого сорта войне он неподходящий ротный командир. Он у Симпсона на плохом счету, потому что слишком часто мелькает физиономией в газетах и никогда не отдаёт Симпсону должного, которого тот, кстати, вовсе и не заслуживает, но в том-то вся соль. Умный парень отдаёт должное парню при власти, заслуживает он того или нет. Умный парень соблазняет босса кое-чем, чего тот хочет. И тогда у умного парня над боссом появляется кое-какая власть.

Меллас хранил молчание.

– Раньше как было: если ты в лесу и действуешь независимо, вот как мы, то хрен бы кто догадался, кто шкипер. Опять же, радиосвязи не существовало. А сейчас она есть, и грёбаное начальство считает, что это оно вышло на патрулирование. И теперь самыми малыми подразделениями командуют полковники и генералы, чёрт возьми, до президента включительно. Раньше полковники и выше были тем уровнем, на котором люди имели дело со всяким политическим дерьмом: конгрессмены там на пирушках, телевидение, репортёры и всё такое прочее. Но теперь эти парни устраивают целое представление вплоть до этого самого херова речного ущелья, но ведь они же ещё и в политике. И чем лучше радиосвязь, тем хуже становится представление. Политика спускается до уровня роты, и потому люди, подобные Фитчу и Шраму, будут отбракованы, а люди, подобные тебе, займут их место.

– Что ты имеешь в виду под 'людьми, подобными тебе'? – тихо спросил Меллас.

Хок вздохнул: 'Чёрт возьми, Меллас. Я имею в виду сраных политиков'.

Меллас остолбенел: 'Так вот как ты обо мне думаешь?'

– Угу. Вот так и думаю.

Меллас ничего не сказал.

– Блин, Меллас, не обижайся. Ради всего святого, я ведь не сказал, что мне это не нравится или что ты какой-то нехороший человек. Хоть я тебе её и передам, рота, которую ты получишь, будет зачуханней среднего. Просто согласись, что ты есть херов политик. Такими были и Авраам Линкольн, и Уинстон Черчилль. Таким же был и Дуайт Эйзенхауэр. – Он помолчал. – Это не значит, что они были плохими людьми. И они вели очень даже недурные войны.

Меллас уныло улыбнулся. 'Ты действительно думаешь, что всё это из-за политики?'

Хок дунул воздух вверх. Меллас увидел пар от его дыхания. 'Нет, – сказал он. – Лучше верь, что всё это не из-за политики. – Он швырнул камешек в поток и посмотрел прямо на Мелласа. – Симпсон прав. Все эти тайники с боеприпасами, которые мы обнаруживаем, могут оказаться лишь малой толикой от их общего числа. Это значит, что здесь повсюду уйма гуков. Уйма. А как ещё, подумай сам, доставить это дерьмо при отсутствии грузовиков, как не на куче грёбаных горбов? – Он удостоверился, что завладел вниманием Мелласа. – Склады, которые мы нашли, припрятаны в линию, ведущую на восток, от Лаоса до равнин. Чтобы обстряпать ту политическую операцию возле Камло, нам пришлось оттянуться от Лаоса и ДМЗ. Маттерхорн контролирует западный край хребта Маттера. Тот, кто контролирует хребет Маттера, контролирует шоссе ?9. Если СВА контролирует шоссе ?9, они могут отрезать Кхесань и ВБВ от побережья. Если они отрежут Кхесань и ВБВ, они смогут захватить лагерь 'Кэмп-Кэрролл'. После этого гуки пройдут по шоссе ?9 с танками, и – можешь попрощаться с грёбаными Куангчи, Донгха и Хюэ. Это – не политика'.

На заре рота начала движение. Шёл восьмой день без еды. Парня со сломанной ногой, сменяясь, несли на плечах товарищи. Чтобы он не кричал, старший санитар дал ему все имеющиеся у него таблетки, которые, по его разумению, мог выдержать организм. Рота двигалась вперёд, и каждый проходил мимо нацарапанной на камнях надписи: 'СНАЧАЛА ЕГО ОБРИЛИ. ПОТОМ ЕГО ЗАГНАЛИ ДО СМЕРТИ'.