Михаил Ромм. Способ жизни

Глава двадцать четвертая. Нон-фикшн

После оттепели постепенно наступал период застоя. Дела в стране шли ни шатко ни валко. В меру интересно, в меру скучновато. Но, в общем, уверенность у людей была. Уверенность в том, что жизнь с каждым днем будет становиться лучше и лучше. Человек устраивался на работу и через несколько дней мог сказать: «Мне здесь нравится. Буду работать до самой пенсии». И работал. Знал, что его предприятие не закроется, не обанкротится, что массовых сокращений штатов не бывает. Короче, жизнь налаживается, благосостояние улучшается.

В конце 1965 года зам. директора «Мосфильма» послал начальнику Управления авторемонтных заводов письмо:

Ответственный сложный фильм назывался «Обыкновенный фашизм». Ромм работал над ним несколько лет.

В разных интервью Михаил Ильич рассказывал про эту картину-размышление. Как ни странно, указывал, что новая работа соприкасается с предыдущей — «Девять дней одного года». Тот фильм игровой, а этот документальный, тот о людях сегодняшнего дня, а новый о фашизме, о генезисе нацизма. Казалось бы, ничего общего. Однако в первом варианте «Девяти дней» у Ромма имелись большие документальные вставки. Он их потом выбросил, решил: если понадобится, обращусь к документам в чистом виде.

Михаил Ильич чутко следил за движениями и колебаниями общественной жизни. В нашей ли стране происходили кардинальные изменения, за границей ли, ему все было интересно. Он человек неравнодушный. Вот и новый фильм: режиссер подчеркивал, что в своей будущей работе не хочет ограничиваться только историей немецкого фашизма. Главная задача — попытаться заставить людей задуматься о том, почему и каким образом в ХХ веке, впитавшем в себя разнообразные достижения цивилизации, возникло такое постыдное явление.

^{Лауреат Национальной кинематографической премии «Ника» критик Майя Туровская}

^{21 марта 2008}

^{[РИА Новости]}

Масштабность замысла налицо.

Идея этого фильма возникла у известного искусствоведа Майи Туровской под впечатлением от книги Зигфрида Кракауэра «От Калигари до Гитлера: Психологическая история немецкого кино».

Калигари — это доктор, организовавший в 1783 году в Северной Италии серию убийств с помощью сомнамбулы, иначе говоря, лунатика. Он стал персонажем германской мифологии, ряда мистических литературных произведений и фильмов ужасов. Самый известный из них — «Кабинет доктора Калигари», поставленный в 1920 году режиссером Робертом Вине.

^{Кинокритик Юрий Ханютин}

^{[Из открытых источников]}

Будучи в середине шестидесятых членом художественного совета Второго творческого объединения «Мосфильма», М. Туровская нашла единомышленника. Им стал киновед Юрий Ханютин. Соавторы написали подробную творческую заявку на сценарий документального фильма, в котором будут исследованы причины возникновения и распространения таких человеконенавистнических явлений, как фашизм и нацизм.

Если Туровской дала импульс книга Кракауэра, то для Михаила Ильича такой «наводкой» послужили случайная встреча и разговоры с компанией молодых людей. Это было в гостях, беседовали обо всем, начиная с погоды и кончая покорением космоса. В том числе касались политики — международное положение, реваншизм, милитаризм. Михаила Ильича удивило, что молодые ребята туманно представляли ужасы, которые несет людям фашизм. И он с огорчением понял, что в случае чего у них нет иммунитета от этой заразы. Они же считали, что Ромм преувеличивает опасность, которой чреваты нацистские поползновения, возникающие в разных странах.

Тут было над чем призадуматься режиссеру. Как убедительно объяснить молодежи, что фашизм растлевает человеческие души, превращает людей в безмозглые винтики, отличающиеся один от другого разве что цветом кожи или стилем одежды? Фашизм стремится навязать повсюду свое господство.

Да, в двух словах это не объяснить. Тут необходимы мощные аргументы. В случае удачи кино здесь может быть союзником.

Эта мысль застряла в подкорке, а на ловца, как известно, зверь бежит. На студии Ромм узнал, что кинокритики Туровская и Ханютин принесли заявку на сценарий документального фильма о становлении и эскалации немецкого фашизма. Не столько о том, к чему он привел Германию, сколько о том, каким образом это неандертальское мировоззрение могло появиться в двадцатом веке в цивилизованном обществе.

После того как авторы заявки встретились с режиссером и убедились в совпадении своих взглядов на идейное содержание будущего фильма, они договорились о сотрудничестве. Правда, Ромм сразу полушутя предупредил будущих соавторов: «В случае удачи — фильм будет моим, если провалится — виноваты полностью будете вы». Угроза не охладила их пыл, и друзья вплотную засели за работу. Началась доводка сценария «до кондиции». Обсуждения, споры, порой обиды.

Сочинение — процесс итеративный. Когда автор пишет один, все равно бывает чем-то недоволен, возвращается к началу, переделывает диалоги, меняет сюжетные линии. Тут же — трое, и каждый считает, что тот либо иной фрагмент нуждается в коренной переделке, а другой и тронуть нельзя. Происходит это постоянно, если нет возможности встретиться, всегда можно позвонить. Телефонная трубка раскалена…

Работа над сценарием «Обыкновенного фашизма» продолжалась года два. Параллельно с этим постепенно собирались «сырье и полуфабрикаты». Основой этого документального произведения будут служить разнообразная трофейная кинохроника, официальные документы гитлеровских ведомств, архивы министерства пропаганды третьего рейха, письма и любительские фотографии немецких военных. Очень помогли делу и наши архивы, они перечислены в титрах.

У Ромма имелся скромный опыт работы в документальном кино. Во-первых, в 1948 году он был откомандирован на Центральную студию документальных фильмов, где вместе с опытным В. Н. Беляевым стал сорежиссером полнометражного биографического фильма «Владимир Ильич Ленин» и получил за него, в группе из шести человек, очередную Сталинскую премию. Однако в 1956 году, когда отовсюду убирали Сталина, на этом фильме места живого не оставили: если его «родная» продолжительность 95 минут, то новая версия длится 64 минуты.

Во-вторых, во многих интернетовских источниках указывается, что якобы в 1963 году Михаил Ильич сделал документальный фильм о любимом артисте «Борис Щукин». Только помимо названия об этой работе ровным счетом ничего неизвестно, и ее существование вызывает сомнения.

В любом случае понятно, что по объективным причинам за обоими «субъектами исследования» не тянется большой шлейф хроникально-документальных материалов. Ленина в основном снимали на выступлениях, Щукина — в ролях.

Здесь же обстоятельства другие: материалов оказалось много. Только они не сконцентрированы в одном месте, собрать их воедино — это как раз задача фильма. Пока же они рассыпаны по разным архивам, в том числе домашним, музеям разного калибра, организациям, находятся в разных городах и странах. Многие, увы, пропали безвозвратно. Когда советские войска вошли в Германию, то в победоносном азарте солдаты не задумывались о ценности обычных бытовых предметов и документов для историков будущего. Нет, рвали, ломали, крушили все подряд. Чтобы и следа не осталось от этой погани, принесшей столько страданий на нашу землю. Врывались в немецкие учреждения, ратуши, рейхстаг, и мало кому приходило в голову собрать и сохранить оставленные там немцами документы. Однако такие энтузиасты изредка находились. Ромму рассказывали об одном советском офицере, который набрал на киностудии три мешка хроникальных лент, вдруг пригодятся. Привез в Москву, два мешка оставил на вокзале, а с одним пошел в город, чтобы кому-нибудь его отдать, заинтересовать. Не пропадать же добру. Все отказывались, лишь на «Мосфильме» очень заинтересовались — поняли потенциальную ценность таких артефактов. Дошло до того, что взяли машину и поехали с офицером на вокзал за оставленными там двумя мешками. Однако пока они ехали, те уже сожгли.

Все же материалов набралось видимо-невидимо. Солидная часть хроники скопилась в Госфильмофонде в Белых Столбах. Иные приходилось заказывать в зарубежных архивах. Узнав, что материалы нужны для антифашистского фильма, все охотно давали их. Документы поступали из Италии и Франции, не говоря уже о странах соцлагеря.

Алгоритм работы был таков: к 9 утра на «Мосфильм» приезжали М. Туровская и Ю. Ханютин, переводчица с немецкого Э. Фигон и монтажница Т. Иванова. Они начинали просматривать хроникальные ленты. Сценаристы записывали номера и краткое содержание фильмов. Когда появлялись подходящие кадры, они говорили об этом монтажнице. Та делала ниточками специальные отметки, и потом эти фрагменты копировались.

Помимо основной четверки на отборе иногда присутствовали второй режиссер или ученики Ромма, они тоже вносили свою лепту.

В течение лета и осени 1964 года велась крайне напряженная работа по отборке хроникальных материалов. К такой применимы слова поэта: «Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». Нужные фрагменты попадались не так часто, как хотелось.

Чтобы получить кадры про современность, Михаил Ильич посылал операторов в командировки, ориентировал их на то, чтобы чаще снимали скрытой камерой. Ездил и сам. Так, в августе 1964-го со съемочной группой отправился на пять недель в бывшие концлагеря Польши, Германии (Освенцим, Майданек), работал в архивах Варшавы, над материалами Министерства юстиции Польши, ездил в Берлин, где несколько дней просидел в фильмохранилище.

Все отобранные и одобренные материалы концентрировались в руках постановщика, и уже он с помощью монтажницы Валентины Кулагиной готовил окончательный вариант фильма.

Когда появилось звуковое кино, многие специалисты скептически отнеслись к этой новации. Кому он нужен, этот звук? Только будет отвлекать внимание от изображения.

В 1960-е не утихали споры по поводу входящего в повседневную жизнь телевидения. Многие с пеной у рта утверждали, что без ТВ можно обойтись, радио гораздо полезнее: там нет картинки. Поэтому слушатели начинают размышлять, «дорисовывать» зрительный ряд, в итоге у них развивается воображение, способствующее творческому началу. (Следует заметить, что советские радиопередачи в те годы были очень качественные, особенно детские.)

Или — совсем недавно появились цифровые фотоаппараты. Помню, с какой опаской относились к новинке редакционные фотокорреспонденты — боялись, будут плохая резкость, блеклые цвета. Потом с радостью перешли на «цифру». Убедились, что резкость не хуже, чем на пленке, цвет насыщенный. И, ко всем прочим радостям, не нужно возиться со всякими проявителями и закрепителями. Профессионалы обзывали их ядохимикатами.

Творческой группе «Обыкновенного фашизма» тоже пришлось споткнуться перед дилеммой принципиального выбора: что лучше — документальные фрагменты или художественные? Как всегда, истина находится посередине. В каких-то случаях кондовая хроника с ее недосказанностью способна перевесить скрупулезно восстановленные лучшими кинорежиссерами сцены с участием звезд первой величины. Зависит от контекста.

У Ромма и его компаньонов, действующих методом проб и ошибок, первоначально было благое намерение включить в свою документальную ленту в гомеопатических дозах вкрапления из художественных фильмов, совпадающих по тематике. После первых попыток от этой новаторской идеи пришлось отказаться. Отрывки из самых патентованных фильмов среди самой скромной хроники выглядели как плотник супротив столяра. Декорации и костюмы резали глаз. Гармоничного сочетания не получалось.

Отказ от художественных отрывков немного облегчил задачу авторов: меньше надо будет смотреть. Тем более что материалов и без них предостаточно. Приходилось просматривать километры документальных пленок. Находить удачные фрагменты и через несколько дней заменять их на более подходящие. Свыше двух лет продолжалась нервная, столь напряженная работа, от которой в теле ощущалась усталость. Ко всему прочему имелись и элементарные физические нагрузки.

Неожиданные сложности возникали на каждом шагу. Например, для контраста кадров с важными нацистскими бонзами или гитлеровскими вояками, браво марширующими по улицам оккупированных городов и свысока поглядывающими на жмущуюся к стенам домов местную шушеру, требовалось показать типичный портрет рядового человека, обывателя, каких в каждой стране, в том числе и в Германии, полным-полно. Нужные типажи искали день за днем, и все безуспешно — да кто их станет снимать, кому они нужны?! Вот зачуханного солдатика, собственноручно расстреливающего из автомата половину мирных жителей российской деревни, нужно и можно снимать без устали. Это наша гордость! Пусть все узнают героя в лицо. А тыловым крысам на экране не место.

Михаил Ильич не скрывал, что делал «Обыкновенный фашизм» под влиянием Эйзенштейна, его немых фильмов «Октябрь» и «Броненосец „Потемкин“». Принципиальная разница заключалась в том, что Сергей Михайлович инсценировал исторические события. Ромм же подбирал соответствующий документальный материал, в основном хронику. Но ставил фильм, пользуясь приемами художественного кинематографа. Постепенно картина складывалась целиком.

^{М. Ромм и монтажер В. Кулагина во время работы над фильмом «Обыкновенный фашизм»}

¹⁹⁶⁴

^{[ГЦМК КП-1950/2]}

Иногда сомневался. Создавал маленькие фокус-группы. Обращался к людям, чье мнение вызывало доверие. Хотелось проверить собственные ощущения. Услышать хулу, а не похвалу. Отзывы были и устные, и письменные. Польза огромная — Ромм обязательно прислушивался. После показа второй серии «Обыкновенного фашизма» 2 июля 1965 года известный публицист Эрнст Генри откликнулся многостраничным посланием с десятком замечаний:

Завершается реестр Эрнста Генри словами:

В процессе съемок Михаил Ильич не раз убеждался в гениальности Эйзенштейна. Сергей Михайлович много лет назад говорил и писал о разнообразных кинематографических приемах, которые раньше было трудно освоить, сейчас же благодаря техническому прогрессу удалось. В частности, дело касалось «монтажа аттракционов». Так Эйзенштейн называл прием гиперболизации в отдельных эпизодах, позволяющий им вырваться из общего ряда мизансцен, привлечь к себе особое внимание зрителей. Эта теория помогла Ромму в работе над «Обыкновенным фашизмом». Режиссер разбил весь сценарий на 120 тем: крупные планы орущих «зиг хайль», крупные планы задумчивых, выступления Гитлера, Геббельса, парады на площадях, стадион, бегущая толпа, военный быт, Гинденбург, гитлерюгенд… По каждой теме подбирались самые впечатляющие материалы. Чередуя эпизоды высокой степени накала с менее напряженными, спокойными, постановщик добивался желаемого эффекта для всего фильма — не оставить зрителей равнодушными.

По утверждениям специалистов, существуют разные виды фашизма. Они отличаются один от другого идеологическими основаниями, имеют географическую специфику: немецкий фашизм, итальянский, греческий, испанский… У каждого свои оттенки, полутона.

Ромм не ставил перед собой задачу исследовать различия между этими видами. Скорее, вольно или невольно ему хотелось подчеркнуть их общность. Ведь общего у них гораздо больше. Ближе к нашим дням итальянец Умберто Эко в своем знаменитом эссе «Вечный фашизм», написанном в 1995 году как доклад на международном симпозиуме, посвященном юбилею освобождения Европы, классифицировал это гнусное явление по многим признакам. Писатель сформулировал его родовые черты (опора на консерватизм, неприятие просвещения, культ иррационального, эксплуатация ксенофобии, идея избранности, культ количества в ущерб качеству и т. д., всего 14 признаков). Однако в первую очередь фашизм для него является синонимом тоталитаризма.

Сквозная тема всего фильма — дети. Они рождаются чистыми, ласковыми, любознательными, со здоровыми инстинктами. Откуда же появляются взрослые вурдалаки? Где тот рубеж, когда люди превращаются в животных? А ведь превращались. Доказательств долго искать не приходилось.

В поисках материалов для фильма Ромм просматривал массу документов. Самое тяжелое впечатление произвели аккуратные пакетики с фотографиями, обнаруженные у погибших или пленных эсэсовцев. Каждый держал там снимки родных и близких: очаровательных детишек, нарядных жен, улыбающихся родителей. А рядом с ними лежали более свежие фотографии, на которых этот отец, муж и сын запечатлен с отрубленными головами в руках или на фоне виселицы с висящими там жертвами.

Премьера фильма состоялась 4 марта 1966 года в одном из крупнейших московских кинотеатров «Ударник».

^{Афиша фильма «Обыкновенный фашизм»}

¹⁹⁶⁵

^{[Из открытых источников]}

Нельзя сказать, что все, восторженно ахнув, приняли публицистическую картину с распростертыми объятиями. Трудности возникали и на подготовительном периоде, и после окончания работы. Усмотрев в фильме критику советского строя, главный партийный идеолог Суслов распорядился изъять «Обыкновенный фашизм» из проката и при встрече задал режиссеру риторический вопрос: «Михаил Ильич, почему вы нас так не любите?» Неизвестно, что ответил ему деликатный Ромм.

Поскольку здесь рассказывается о документальном фильме, мне захотелось сопроводить эту главу не своим мнением, а отзывами зрителей, взятыми в данном случае из Интернета. Их невероятно много. Как правило, они написаны по горячим следам. Это заставляет лишний раз вспомнить о том, что первое впечатление — самое сильное. Следует учесть, что не все авторы уверенно владеют пером, не все оперируют искусствоведческими терминами, редактировать же их рука не поднимается. Зато всем им присуще одно драгоценное качество — искренность. У каждого есть страстное желание поделиться своими впечатлениями об увиденном. Совокупность подобных отзывов придает объемность зрительскому мнению о фильме. Наверное, Ромму такая подборка пришлась бы по душе, ведь он дорожил откликами публики:

…Много лет спустя, в марте 1982 года, Елена Александровна Кузьмина записывала на магнитофон воспоминания Раневской о Ромме. Окончив, она спросила артистку:

— В своем рассказе вы упомянули фильм «Обыкновенный фашизм». Вы видели эту картину?

— Нет, — призналась Фаина Георгиевна.

— Почему?

— По просьбе Михаила Ильича, — ответила Раневская и, видя удивление собеседницы, пояснила: — Да, он мне сказал: «Дайте мне слово, что вы не будете смотреть мой фильм „Обыкновенный фашизм“, хотя в нем нет и сотой доли того, что делали эти нечеловеки». Вот его точные слова.

— И вы не стали смотреть?

— Конечно нет. Ведь я дала ему слово…

Фильм с большим успехом демонстрировался и в нашей стране, и за границей. По вполне понятным причинам Ромму особенно хотелось знать, как примут картину об эпохе нацизма в Германии. Стране, принесшей советским людям неисчислимое количество бед. Поэтому Михаил Ильич охотно согласился представить «Обыкновенный фашизм» на Международном фестивале документальных фильмов в Лейпциге, который состоялся в ноябре 1965 года.

Трудно передать словами, до какой степени волновался Ромм в день показа. Все из рук валилось. Наконец близится финал двухчасового фильма. Михаила Ильича проводят в ложу, откуда он будет раскланиваться публике, до отказа набившей зал. Вот прошли титры, зажегся свет, однако аплодисментов нет, тишина. Сердце екнуло — неужели провал? Неужели Германия не готова признавать свою вину за жестокие преступления?.. Но нет, это было минутное замешательство. Зрители не могли сразу отойти от трагических впечатлений, навеянных демонстрацией фильма. Вот они сбросили оцепенение, и безмолвие сменилось оглушительной овацией, криками восторга, все встали.

На следующий день режиссеру было сделано предложение о прокате фильма в ФРГ, предложены контракты от нескольких кинофирм и телекомпаний. По итогам фестиваля в Лейпциге Ромм получил приз «Золотой голубь» и приз кинокритиков. На следующий год на Всесоюзном кинофестивале ему вручили специальный приз жюри.

Зрители и критики осыпали Ромма хвалебными откликами. Коллеги старались всячески поддержать авторов фильма. Руководство Союза кинематографистов выдвинуло «Обыкновенный фашизм» на соискание Ленинской премии. Ведущие кинорежиссеры написали в ЦК письмо с просьбой одобрить такое решение.

Однако в коридорах власти находилось еще много сторонников грибачевых и софроновых. Они ставили на пути картины всяческие препоны. Издательству «Искусство» было дано указание рассыпать набор альбома, посвященного «Обыкновенному фашизму». В резолюции Идеологического отдела при ЦК запрет на демонстрацию фильма по телевидению обосновывался тем, будто подобный показ может испортить отношения с ФРГ. Вот о чем пеклись на Старой площади.

Однако Михаила Ильича уже заботило другое: он был разочарован тем, что много интереснейших документальных материалов не использовано, они наверняка задели бы публику за живое. По количеству хроники режиссер чувствовал, какие проблемы сейчас особенно злободневны. В первую очередь экология. Сотни тысяч заводов, миллионы автомобилей, в промышленных городах смог. Человек варварски губит природу. И себя тоже: наркотики, алкоголь, курение. Людей, в том числе молодых, охватывает апатия, недовольство обществом, в котором они живут. Молодежь желает быть свободной от всего, отказывается от наследия предков, по любому поводу происходят массовые бунты. На вооружение расходуются миллионы долларов, а между тем многие дети и взрослые живут в нищете, умирают от голода и нехватки лекарств. Повсеместно засилье рекламы: купи то, купи это, купи, купи, купи. В воздухе витает тревога — нет уверенности в завтрашнем дне. Люди час от часу становятся агрессивней. Поднимают голову неонацисты. Культурная революция в Китае. Безумное количество фанатичных поклонников своего вождя. Мао Цзэдун из каждого утюга. Перлы Мао (они сродни черномырдинским, только пожиже) цитируются на каждом шагу… Как все это можно терпеть?! Необходимо избавляться. В первую очередь об этом должна знать и помнить молодежь.

В январе 1966 года журналист-международник С. Н. Ростовский (больше известный читателям под псевдонимом Эрнст Генри) и бывший политзэк, литературовед М. М. Кораллов начали собирать подписи авторитетных деятелей науки и культуры под открытым письмом первому секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу.

Интонация письма весьма встревоженная. В нем поднята болезненная для нашего общества проблема: попытки реабилитации Сталина, культ личности которого был осужден на ХХ съезде КПСС в 1956 году. Признаки этого явления проскальзывали и в устных выступлениях, и в печати, особенно в мемуарах военачальников.

Затронув внутриполитические и международные аспекты темы, авторы письма говорят о печальных перспективах, к которым способна привести подобная тенденция.

Как инициатор письма (предполагают, он же сочинил текст), Эрнст Генри распределил работу по сбору подписей таким образом: сам он, поскольку имеет много знакомых известных ученых, собирает их у деятелей науки. Кораллов же будет «окучивать» представителей культуры.

Каждый выполнил свою работу на совесть. Двадцать пять имен, одно громче другого, сплошь знаковые фигуры. Это одно из первых групповых писем, где «засветился» академик А. Д. Сахаров. Указал: трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий. Столько регалий, а фамилию его мало кто знал — секретный.

Впрочем, регалий тут у всех хватает. И Нобелевский лауреат академик И. Е. Тамм, и академик П. Л. Капица — самый первый лауреат Сталинской премии, правда, после хрущевской кампании по искоренению культа личности она стала называться Государственной. Самым многократным обладателем этой награды среди «подписантов» оказался Ромм, получавший такую премию пять раз.

Разумеется, для каждого подписавшего на первом месте стоял основной пафос послания. Однако имелись и частности, обращавшие на себя внимание, делавшие письмо еще более значимым. Для Михаила Ильича, скорее всего, близкими стали следующие слова:

Беспокойство за молодежь. Это чувство многие годы буквально обуревало Ромма. Выше упоминалось, что первым импульсом для идеи «Обыкновенного фашизма» ему послужила случайная встреча с группой молодых людей, лишь краем уха слышавших об уроках истории, об ужасах нацизма. Позже в своей документальной ленте авторам удалось на многое открыть глаза. Однако тема не исчерпана до конца, тут еще дел невпроворот.

(В скобках заметим, если этот и подобные призывы оказали влияние на мировоззрение руководителей государства и населения, то, к сожалению, не навсегда. По утверждениям социологов, через полвека снова появилась тенденция к возвеличиванию Сталина, и в первую очередь эта переоценка заметна среди молодежи, в возрастной группе от 18 до 24 лет. Негативное отношение к личности вождя сменилось на одобрительное, проявилась тяга к имперским замашкам. Разворот в общественном мнении произошел вскоре после глобального финансового кризиса 2008 года и усилился в 2014 году после присоединения Крыма к России.

Похоже, фильм Ромма пора выпускать в повторный прокат.)

Михаил Ильич все больше склонялся к тому, что разговор с молодежью нужно продолжить. Он задумывает новый документальный фильм — «Мир сегодня».