Михаил Ромм. Способ жизни

Глава двадцать пятая. Его критерий — талант

В киношных кругах история эта долго передавалась из уст в уста.

Однажды Ромма вызвал к себе ректор ВГИКа А. Н. Грошев, он, по традиции, был председателем приемной комиссии. Уже по тому, как при его появлении Александр Николаевич взял в руки некий список, профессор понял, что дело неладное. По всему чувствовалось, ректор готов вступить в спор. Вдобавок предложил гостю сесть, явно рассчитывая на долгий разговор.

На риторическое «Как поживаете?» Грошев промямлил нечто невнятное, после чего вдруг начал расточать Ромму комплименты за его успешную преподавательскую деятельность. Тут Михаил Ильич окончательно убедился в том, что ему, как это не раз бывало в институте, готовятся подложить свинью. И точно — закончив с комплиментами, Грошев сказал:

— Вы всегда знаете, что члены приемной комиссии относятся к вашему мнению крайне благожелательно. Во всем идут вам навстречу. Но иногда, Михаил Ильич, вы явно перегибаете палку. Поэтому в нынешнем наборе мы парочку ваших кандидатов не пропустили.

— Кого именно?

Ректор протянул ему список. Ромм увидел, что две фамилии вычеркнуты красным карандашом.

— Интересно узнать, чем вы мотивировали такое решение?

— А тем, уважаемый Михаил Ильич, что у нас тут не богадельня, и мы не всегда вольны поддерживать ваши экстравагантные решения. Судите сами. Этот паренек из сибирской деревни. Ведь ничего не видел, ничего не читал. Серый, как штаны пожарного. Прокантуется он у нас шесть лет, и что дальше?.. Он же совершенно далек от творчества.

— Нет, он очень колоритный человек, такой не затеряется. Внешность простецкая, но рассказчик хороший. Речь, как ни странно, грамотная. Такого терять жалко… А по второму абитуриенту какие у вас претензии?

— Другая крайность.

— То есть много видел, много читал?

— Совершенно точно. Типичный мистер всезнайка. Такого чему ни учи, все будет нос воротить.

— Думаю, здесь члены приемной комиссии заблуждаются. Я вообще первый раз слышу о том, что чрезмерная эрудиция это недостаток.

— Не сама эрудиция, а поведение так называемого эрудита.

— Помилуйте! Откуда приемной комиссии знать про его поведение?!

— Чувствуется, Михаил Ильич, чувствуется. За версту разит фанаберией. Вы ведь тоже не уверены в их таланте, на интуицию полагаетесь…

— Ну, вот что, Александр Николаевич, — решительно произнес Ромм, вставая. — Зачем продолжать этот бесплодный спор? Сделаем так: или вы принимаете этих двоих, или я сейчас выхожу в приемную, прошу у секретарши чистый лист бумаги и пишу на нем заявление об уходе по собственному желанию.

Ректор тяжко вздохнул:

— Ох, Михаил Ильич, с вами каши не сваришь. Это же чистой воды шантаж: перед самым началом учебного года грозить заявлением об уходе.

— Так ведь не ради себя. Уж больно ребята талантливые, приглянулись они мне.

— Ладно. Погубит меня моя доброта, оставим вам этих самородков. Но вспомните мои слова, хлопот с ними не оберетесь. Толку от таких всегда мало.

С этими словами ректор перечеркнул карандашные пометки возле двух фамилий в конце списка: Андрей Тарковский и Василий Шукшин.

Это произошло осенью 1954 года.

После смерти Сталина земля не перевернулась. Хаоса, чего многие опасались, не наблюдалось.

Летом 1953 года руководство Коммунистической партии СССР и страной в целом перешло в руки Н. С. Хрущева. Его правление продолжалось до осени 1964-го. Этот сравнительно короткий период отечественной истории получил лирическое название — оттепель. Он характеризуется существенными переменами во всех сферах жизни страны. Происходившие изменения были направлены в сторону смягчения нравов общественной жизни, ее либерализации.

В кинематографе тоже произошла заметная модернизация. Кино перестало быть откровенным средством пропаганды, стало просто искусством, детищем десятой музы. Именно на эти годы приходится начало творческой деятельности многих учеников Ромма.

Преподавать во ВГИКе Михаил Ильич начал с 1938 года. С 1948-го у него появилась здесь собственная мастерская. Правда, достались ему студенты… третьекурсники. Дело в том, что ему пришлось заменить на полпути уволившегося из-за обвинений в космополитизме С. Юткевича.

Ромм преподавал во ВГИКе до конца жизни, с перерывом в 1963–1965 годах. Параллельно руководил мастерскими на Высших режиссерских и Высших сценарных курсах, вел режиссерский семинар на «Мосфильме». Трижды набирал Михаил Ильич абитуриентов во ВГИК. Он быстро зарекомендовал себя преподавателем высшей марки. Студенты обожали его увлекательные лекции.

Постепенно накопился большой педагогический опыт. Благо, его лекции часто стенографировались, да и сам он делал много записей не только профессионального, но и мировоззренческого характера. Подавляющее большинство из них опубликовано, за что следует благодарить жену, дочь и многочисленных сотрудников архивов, искусствоведов.

Первокурсникам Ромм начинал читать с азов. Прежде чем перейти к различным элементам режиссерской работы, подробно рассказывал о том, что такое кинематограф. Историю его появления, как определялись размер кадра, ширина пленки, количество перфораций на ней. Как повсеместно возникали залы для показа «иллюзиона». Как появились сюжетные картины. Как постепенно выкристаллизовывались отдельные жанры: мелодрамы, комедии, феерии. Рассказывал про элементы монтажа. Пересказывал содержание лучших немых и звуковых картин. Постепенно слушатели все больше втягивались в профессию.

Его восторженные рассказы — это гимн своему искусству. На его лекции старались попасть студенты разных факультетов, не только режиссерского. Кому не удавалось, выпрашивали у знакомых конспекты, читали и переписывали их.

Успешно преподавал он и на Высших режиссерских курсах, созданных при «Мосфильме» в июне 1956 года по инициативе Пырьева.

В период оттепели партийно-государственный аппарат обрушивался на многие фильмы. Не избегали нареканий и его ученики. Если возникали такие ЧП, Михаил Ильич защищал их, шел на «самый верх», спорил до хрипоты, убеждал, доказывал… Благодаря готовности прийти на помощь Ромм стал поистине кумиром кинематографической молодежи.

У одного из его учеников, Андрея Смирнова, возникало много проблем с фильмом «Белорусский вокзал». То нельзя показывать, как ветераны войны в наши дни отметелили милиционеров; то обвиняли в упадничестве; то слишком много плохой погоды; то ветераны недостаточно ухоженные; то живут в плохих квартирах… Четыре раза останавливали съемки картины, и благодаря вмешательству Ромма, возглавлявшего на «Мосфильме» Третье творческое объединение, четыре раза запускали вновь.

Когда Андрей Кончаловский собрался снимать фильм «Первый учитель», его сценарий критиковали за отступление от социалистических принципов. Там главный герой, бывший красноармеец, приехал в Киргизию, в какой-то захолустный аул и открыл там школу. Однако, столкнувшись с допотопными традициями, потерпел поражение. Получив на студии разнос, Кончаловский посоветовался о дальнейших шагах с Михаилом Ильичом. Учитель взял инициативу в свои руки, написал рекомендательное письмо в Госкино, после чего чиновники отказались от правок и дали Кончаловскому разрешение на постановку.

Речь не только о помощи делом — иной раз достаточно было найти правильные слова, чтобы вселить в ученика уверенность. Замечательному артисту Игорю Ясуловичу, который учился на курсе Ромма, «знатоки» предрекали мрачные перспективы. Говорили, что с такой внешностью нечего рассчитывать на успешную экранную жизнь. Узнав об этом, Михаил Ильич сказал ему:

— Не огорчайся, интеллигентные лица еще понадобятся.

Действительно понадобились, и первым делом самому Ромму: его ученик Ясулович дебютировал в «Девяти днях одного года» и потом часто снимался.

Среди учеников Ромма попадались носители громких фамилий, дети известных писателей: Андрей Кончаловский, Никита Михалков, Андрей Смирнов, Андрей Тарковский. Однако никто из них не поступал во ВГИК «по блату». Всем известно, сколь щепетилен был Михаил Ильич в подобных вопросах. При оценке абитуриента для него существовал лишь один критерий — талант. Что хорошо видно из истории с приемом Тарковского и Шукшина.

Помимо формальных, в хорошем смысле, учеников — студентов и слушателей курсов — у Михаила Ильича было много последователей, подражателей, которые вправе считаться его учениками.

Возьмем, например, вгиковца Игоря Григорьева, студента факультета режиссеров документального кино. Он учился в мастерской знаменитого Романа Лазаревича Кармена. Естественно, смотрел много картин. На третьем курсе его особенно сильно впечатлил такой образец кинопублицистики, как «Обыкновенный фашизм». Узнав об этом, Григорьев и еще один сокурсник пришли к Михаилу Ильичу и предложили стать его помощниками, они готовы делать любую черновую работу.

— Предложение заманчивое, — хмыкнул Ромм. — В принципе, помощники мне нужны. Только тут есть этический момент. Ведь вы учитесь у Кармена и вдруг станете работать со мной. А не будет ли здесь ревности мастера?.. Так что, молодые люди, без согласия Романа Лазаревича взять вас на стажировку не могу. Согласуйте это дело с ним.

Нужно ли говорить, как волновались студенты перед разговором с мастером. Однако все обошлось как нельзя лучше. Кармен прекрасно понял желание молодых людей вплотную поработать с опытным режиссером и не стал их лишать такой возможности.

После стажировки Григорьев начал снимать на «Мосфильме» свою дипломную работу «Праздники революции». Картина готовилась в творческом объединении «Товарищ», художественными руководителями которого были Михаил Ильич и Юлий Яковлевич Райзман.

Киновед Рогова говорит об этом фильме так, словно он поставлен Роммом. Между тем режиссером картины является Игорь Григорьев. Он же совместно с Зиновием Гердтом написал сценарий.

Когда видишь на афише эту связку, сразу понимаешь, что один из них, а именно известный артист, будет читать дикторский текст. Еще бы — у Зиновия Ефимовича такой выразительный голос!

Гердт действительно читал в этом фильме закадровый текст. Читал превосходно, все было записано, картина готова. Однако худсовету его исполнение показалось слишком саркастическим, даже издевательским, и «Праздникам революции» грозила печальная судьба отверженных — отправиться на полку. Тогда Ромм, чтобы выручить своего подопечного, быстро записал закадровый комментарий этого двадцатиминутного фильма, и вскоре тому выдали прокатное удостоверение…

На юбилейном вечере, посвященном 70-летию Ромма, ему вручили обитую тканью вишневого цвета адресную папку большого формата. Уже по одному виду ясно, что приготовлена для торжества. Раскрыл ее режиссер и ахнул — на правой половине текст, написанный художником-каллиграфом:

Вся левая половина адреса сплошь забита подписями «членов комиссии»: И. Добролюбов, А. Гордон, В. Абдрашитов, С. Гаспаров, А. Митта, И. Ясулович, А. Смирнов, Н. Михалков, А. Кончаловский, В. Титов, Г. Данелия, С. Соловьев, М. Хуциев, часть автографов неразборчива, имеются три иностранные закорючки. Всего 35 подписей. Видать, многие ученики в те дни были в отъезде.

Через четыре года, в 1960-м, вслед за Высшими режиссерскими были организованы аналогичные курсы сценаристов. В мае 1963 года обе структуры объединили, превратив в Высшие двухгодичные курсы сценаристов и режиссеров. Позже они перешли под заботливые крылья Госкино и Союза кинематографистов. Они существуют до нынешнего времени. Сюда принимаются одаренные люди с высшим образованием, которые поняли, что в юности выбрали себе неинтересную специальность.

Подобные кульбиты были тогда в порядке вещей. Многие технари меняли профессию. Уходили в литературу, кино, музыку. Остроумцы находили применение своему природному дару в юморе. Тот долгое время ходил в маргиналах, но постепенно благодаря эстраде, «Фитилю», «Клубу 12 стульев», «Литературной газеты», расцвел. Наряду с другими ироничный и остроумный Ромм тоже отдал дань веселому жанру. Более того — он вступил в соревнование с чешским классиком Карелом Чапеком.

^{Михаил Ромм}

¹⁹⁷¹

^{[ГЦМК КП-1923/8]}

В известном цикле Чапека «Как это делается» имеется часть «Как делается фильм». Она написана в 1938 году. Четверть века спустя Ромм написал юмористическое эссе «Как происходит съемка».

Принципиальная разница между авторами очевидна. Чапек имеет отношение к кино косвенное, лишь как автор трех экранизированных романов (один из них в США). Ромм же прошел в кино огонь, воду и медные трубы, тут для него секретов нет. Зато накопилось много поводов для насмешек.

Поскольку Чапек кино знает несколько односторонне, то в своем эссе он делает упор на пародирование сценариев. Показывает трансформацию, какую они проходят от момента поступления на студию и до выхода готового фильма. Написано все с виртуозным мастерством. В одной из наиболее удачных пародий «В разгар лета» рассказывается о старенькой писательнице, чей ранний роман ушлые продюсеры надумали экранизировать. Роман представляет собой целомудренную историю любви городской девушки, приехавшей в деревню на летние каникулы, и охотника. Постепенно на всех этапах продюсеры, режиссер, артисты и все кому не лень вносят в сценарий свои «маленькие» поправки, в результате все действие разворачивается зимой на горнолыжном курорте и фильм выходит под названием «В горах — вот где потеха!»

Чапек ближе к пародии, Ромм — к фельетону. В газетах подобные иронические зарисовки иногда сопровождались подзаголовком «Почти серьезно». Судя по названию, у Михаила Ильича более локальная задача, однако он выходит за рамки «заявленного»: тоже пишет о том, что происходит до и после съемок, кто чем занимается. Беззлобно подтрунивает. В первую очередь не щадит себя:

В качестве «лакмусовой бумажки» Михаил Ильич взял отрывок из «Анны Карениной» — сцену обеда, устроенного Стивой Облонским, на котором Левин встретился с Китти. Тут досталось всем сестрам по серьгам, автор дает краткую ироническую характеристику каждому занятому в съемках специалисту:

Самое забавное, что большого преувеличения здесь не чувствуется. Действительно, киносъемки весьма трудоемкий процесс. Для его нормального протекания приходится задействовать множество разнородных элементов, каждый из которых способен оказаться узким звеном.

«Анна Каренина» в качестве примера выбрана не случайно. Выше уже говорилось, что экранизация этого романа была заветной мечтой Михаила Ильича. Ближе всего он подошел к ней в 1958 году, когда составил подробный перечень эпизодов. Но, как и многие другие замыслы, этот остался неосуществленным. Остается добавить, что рисунки к очерку Карела Чапека сделал его старший брат Йозеф, а фельетон «Как происходит съемка» иллюстрировал сын Бориса Васильевича Щукина Георгий — ученик Ромма на Высших курсах сценаристов и режиссеров.

Начиная с самых ранних своих литературных опусов Ромм явно тяготел к иронической прозе, не чурался гротеска. С годами его писательское мастерство окрепло.

Сатира привлекала его всегда. В 1968 году решил тряхнуть стариной — попутно с работой над фильмом задумал написать пародийную «Краткую историю нашей творческой интеллигенции за 15 лет». Определил тему: «Интеллигенция, которую все ненавидят. И Марков II, и Георгий Марков, и Джонсон, и Киссенгер, и Гомулка, и Грибачев с Кочетовым»[68].

Писал для души, не очень надеясь на публикацию, вернее не придавая ей значения. Удастся — хорошо, не получится — тоже ничего страшного. Писал от руки, а почерк — как курица лапой. Все же каким-то чудом удалось разобрать некоторые фрагменты:

Безусловно, здесь насмешка не столько над Сталиным, сколько над плохой, набитой пропагандистскими штампами журналистикой.

^{Иллюстрации Георгия Щукина к ироническому очерку Михаила Ромма «Как происходит съемка»(из книги М. Ромма «Беседы о кино»)}

^{[Из открытых источников]}

Осенью 1969 года неожиданно долетело эхо давнего конфликта между режиссером и тремя писателями, разгоревшегося после выступления Ромма на приснопамятной конференции в ВТО. Все-таки последнее слово в споре неугомонный Кочетов решил оставить за собой — прозаик опубликовал во вверенном ему журнале «Октябрь» свой новый роман «Чего же ты хочешь?» Основополагающая мысль: за границей все плохо, все показное, фальшивое, люди по большей части неискренние. Правда, попадаются исключения. Это члены компартии или эмигранты, до сих пор переживающие, что их предки из-за революции покинули Россию. Они спят и видят, как бы вернуться на историческую родину. Тем более что в СССР все тип-топ, народ и партия едины. Хотя и здесь встречаются отдельные недостатки. Есть писатели, скрывающиеся за псевдонимом, пасквилянты. Попадаются художники, не умеющие рисовать. У киношников тоже рыльце в пуху. Некий молодой персонаж романа рассказывает своей приятельнице: «Если хочешь знать, недавно я смотрел одну хроникальную картину о фашизме. Так там, видела бы ты, как дело представлено! Хитро представлено, я тебе скажу. Вроде бы оно о Гитлере, а намек на нас. И такой эпизодик, и другой. В зале, понятно, смех, народ не дурак, понимает эти фокусы. Так что ты думаешь? Этому-то, кто такую картинку склеил, премию отвалили! Вот работают люди!»[70]

^{Михаил Ромм в Париже во время работы над документальным фильмом «И все-таки я верю…»}

^{Париж, 1968–1969}

^{[ГЦМК КП-1902/3]}

Казалось бы, с момента разгара конфликта прошло семь лет. Те, кто за ним следил, начали подзабывать суть дела. Да и фильму уже четыре года. Дойдет ли намек до нынешних читателей? Кочетов уверен в успехе. Ведь сам же пишет: «народ не дурак, понимает эти фокусы».

Роман, пронизанный фельетонными нотками, явно напрашивался на пародийный ответ. Однако Ромму не до сатирических экзерсисов. Таковые писались, как говорят любители штампов, в свободное от работы время. Его у Михаила Ильича сейчас крайне мало, работой на данном этапе являлся новый документальный фильм «Мир сегодня».