Мировое правительство

Глава 18 День Мёртвых

Адский шум за окнами гостиницы все нарастал. От него было просто некуда деться.

Джек, кажется, уже в сотый раз за вечер взглянул на часы. В его распоряжении, до полуночи, оставалось всего три часа. После этого его жизнь могла стать пустой и бессмысленной. Да и имел ли он право вообще теперь жить?

Вернувшись из Африки, он полностью погрузился в текущие дела. Надо было выбросить из головы разговор с полковником АНБ, который с каждым днем все больше казался ему чем-то нереальным — чего не могло, да и не должно было быть. В любом случае он не обладал никаким опытом взаимодействия со спецслужбами, а тем более противостояния им. Он не был Джеймсом Бондом, ни разу в жизни не применял на практике свой опыт в боевых искусствах и стрельбе из пистолета, которыми в юности несколько лет занимался в вашингтонском колледже. Все, что у него было, — это уникальная программа, а также дар предвидения, правда проявляющийся спонтанно. На этот дар нельзя было полностью рассчитывать как на инструмент, который не подведет в любой ситуации.

День за днем он продолжал упорно работать над проектом, в душе надеясь, что ситуация с ультиматумом как-то разрешится сама собой. Он проводил бесконечные часы на всевозможных хакерских форумах в Интернете, пытаясь определить, не появилось ли за последнее время в мире что-то похожее на их код. К счастью, ничего такого он не обнаружил: программа по-прежнему была единственной в своем роде. Регистрируясь в сообществах под разными именами, участвуя в дискуссиях на главные темы современных информационных технологий, он старался выяснить, какое мнение сложилось в этих сообществах о его собственной истории и компании Freedom Choice. Оказалось, что многие о ней слышали, но кто-то считал «городской легендой» или журналистской «уткой», которых в наше время, в эпоху свободного, но почти бесконтрольного Интернета, постоянно рождается больше, чем когда-либо. Другие, особенно программисты из бостонских университетов, знавшие Джека лично или через общих знакомых, полагали, что этот проект мог бы перевернуть все будущее мировых коммуникаций, но в реальности этого не произойдет потому, что слишком влиятельные силы будут стоять на его пути. К сожалению, события последних недель показывали, что в такой точке зрения было много рационального. Но опускать руки Джек не собирался.

Он взглянул на фотографию на экране, которая его всегда немного веселила и одновременно подбадривала. Это был коллективный снимок сотрудников компании Microsoft, сделанный в конце семидесятых, когда компания только возникла, а ее учредители были даже моложе, чем он сейчас. До судьбоносного контракта с IBM, сделавшего эту маленькую группу программистов мировыми монополистами в области создания операционных систем, оставалось еще несколько лет. С картинки смотрел юный, не слишком опрятный, неряшливо-длинноволосый Билл Гейтс, в круглых очках, с задорной улыбкой проказника-студента; Пол Аллен в расшитой сердечками наполовину расстегнутой рубашке, с патлами и мутноватым взглядом, словно он только вчера сидел на траве у сцены на фестивале в Вудстоке, закидываясь галлюциногенами, в обнимку с красотками в бикини с цветами в волосах. Остальные парни были с длинными бородами в стиле группы 22 Тор, а какая-то девушка — толстенькая, в больших очках и тоже лохматая — напоминала легендарную, но рано покинувшую этот мир наркотическую королеву блюза Дженис Джоплин. Более смешную, нелепую компанию людей с точки зрения сегодняшнего дня трудно было даже вообразить. Подпись под этой фотографией гласила: «А вы бы инвестировали в эту компанию?» Собственно, тогда никто и не инвестировал, в какие-то времена ребята почти голодали, перебиваясь холодными гамбургерами, сидя ночами в машинных компьютерных залах, так как днем время для работы на них было слишком дорогим. А уже спустя двадцать лет все те из них, кто не сдался, вошли в число богатейших людей мира. Сам Билл Гейтс — Джека всегда восхищала личность этого человека — и сегодня возглавлял список богатейших людей планеты.

Джек взглянул на себя в зеркало. Да, пусть тоже наполовину мальчишка, но все же куда более серьезный и ответственный, чем та развеселая компания на фотографии. Правда, и время стало другим. Более технологически развитым, но в то же время и совершенно непредсказуемым. Биржевые котировки компаний — технологических гигантов вдруг взлетали до небес и так же неожиданно резко падали, словно температура больного во время тропической лихорадки. Никто не понимал, откуда поднимается одна огромная волна, и в какой момент, а главное, из-за чего резко опускается другая. Кажется, что всей этой стихией — хаотическим перемещением по миру десятков триллионов долларов: из сырья в облигации, оттуда — в акции, опционы, фьючерсы, а затем обратно в наличность, но уже в гораздо большем, с наращенной прибылью объеме — не могла не управлять огромная невидимая рука, сообразно неведомым, известным и понятным только ей одной правилам. Большинство трейдеров мира, миллионы маленьких игроков пытаются изучить, понять логику действий этой загадочной, почти вселенской силы, предугадывать их, чтобы делать на этом большие деньги. Однако всякий раз, когда какой-то мелкий игрок вдруг быстро обогащался и начинал разглагольствовать о том, что он понял нечто сакральное, а именно то, как работает Система, открыл волшебную формулу успеха игры на биржах, как через некоторое, обычно недолгое время оказывалось, что на очередной крупной сделке он разом потерял все или почти все свое состояние. Обыгрывать Систему все время не получается ни у кого. Авторы самых популярных в мире книг-руководств по игре на бирже все до единого — разорившиеся трейдеры. Разумеется, были и есть редчайшие исключения — например, всемирно известный «Оракул из Омахи» гениальный Уоррен Баффет, за пятьдесят лет биржевой торговли почти не знавший неудач и увеличивший за это время свое состояние с пятидесяти тысяч до ста миллиардов долларов. Но таких примеров так мало, что своей редкостью они только подтверждают общее правило. Даже в периоды стабильности, когда биржевые индексы годами плавно и устойчиво растут, большинство игроков теряют чувство реальности и инстинкт естественной осторожности, залезают в огромные кредиты (веря, что уж теперь-то рынки будут расти до небес) и при малейшей просадке индексов вниз мгновенно теряют все. Великая Система всегда работала бесперебойно, и очередная порция денег из скромного кармана еще одного маленького человека, возомнившего себя «новым Баффетом», в миллиардный раз в истории неизбежно перетекала в бездонные хранилища акул мировой финансовой системы. Казино выигрывает всегда — это правило с веками не только не изменилось, но даже стало еще более незыблемым.

Размышления Джека прервал упрямый звонок Вернера по скайпу. Новая компания Джека, зарегистрированная в Швейцарии, прошла наконец все необходимые контрольные процедуры (на что ушло почти сто тысяч долларов оплаты часов дорогих квалифицированных юристов). Джек был ее главным владельцем. В отличие от американского юридического лица, деятельность компании теперь могла быть совершенно конфиденциальной и к тому же подпадала под самый льготный режим налогообложения. Вместе с оригиналами апостилированных нотариусом учредительных документов Джек также получил от Вернера бутылку отменного шампанского с двумя баночками иранской черной икры. Швейцарские юристы и банкиры всегда умели жить стильно и со вкусом. Джек поставил этот подарок в холодильник, дав себе зарок отпраздновать успех не раньше, чем Билл вернется домой, а продажи их компании составят хотя бы несколько миллионов долларов. Его желания были не заоблачными, но даже и они казались сейчас почти фантастикой.

Следующим шагом было необходимо получить патент на изобретение, а затем разработать линейку продуктов на его основе. Получение патентов было делом небыстрым: патентное бюро в каждом случае должно удостовериться в двух ключевых качествах патентуемого продукта — его новизне (отсутствии близких зарегистрированных аналогов, причем не только в этой стране) и его неочевидности. Второй критерий означал, что никто не имеет права запатентовать, скажем, способ заварки чая с помощью ситечка или закрытия дверного замка ключом. В случае с заявкой Джека этот критерий, к счастью, не казался проблемой — его программа, созданная с привлечением квантовых технологий, разумеется, была не очевидной. Однако проверка новизны была крайне непростым делом: главной загвоздкой здесь было сравнение с базой данных патентного бюро Китая, где новые технологии шифрования информации появлялись и получали патентную защиту едва ли не каждый день, и при этом все материалы по ним существовали только на китайском языке — перевод всей этой необъятной массы материалов требовал от экспертов больших усилий и времени. В патентном бюро в Вашингтоне Джека все же заверили, что патент им, скорее всего, будет получен в срок от девяти месяцев до года. Долго, но вполне укладывалось в сложившуюся деловую практику. К тому же Джек мог приступать к развитию своего бизнеса, не дожидаясь патента — ключи к его программному коду взломать невозможно, а значит, программа, даже еще не защищенная авторскими правами, не могла быть скопирована или украдена. Проблемой было лишь то, что он точно не знал, на какие следующие шаги были готовы его преследователи.

Одной из линий защиты Джека могло быть предание ситуации его преследования гласности. Он уже опубликовал несколько постов на эту тему (естественно, не называя никаких имен, а лишь описав ситуацию в общих чертах) на форумах программистов бостонских университетов, встретив горячую поддержку коллег. Ему внушало надежду то, что ситуация, когда всесильное государство со своими тайными спецслужбами контролирует все и вся, сейчас, в эпоху стирания национальных границ в сфере информации, не могла быть совсем непреодолимой. Однако поддержки только знакомого ему IT-сообщества тут явно было недостаточно. Надо было достучаться до всей свободной молодежной элиты страны.

Дайана, журналист по основной профессии, дала ему контакт одного из самых читаемых блогеров студенческого сообщества всего Восточного побережья. Парня звали Дэвид, он жил и учился в Нью-Йорке, а каждый его пост на Facebook или Twitter ежедневно читало более полумиллиона человек, причем из самой «продвинутой» молодежной аудитории.

Они договорились встретиться в шумном, веселом ресторанчике на 42-й улице, неподалеку от Таймс-сквер, сердца Большого Яблока, как любовно называли свой город жители Нью-Йорка. В конце октября было уже прохладно, но бурлящий драйв, всегда до краев наполнявший этот город, погода нисколько не охлаждала, скорее, даже наоборот. Если площадь с Триумфальной аркой в Париже показалась Джеку сакральным центром всей старой Европы, то Таймс-сквер с ее бесконечными щитами неоновой рекламы огромных размеров, клокочущей жизнью все двадцать четыре часа в сутки, с красными двухэтажными автобусами с туристами и длинными рядами желтых такси была центром, энергетической пуповиной всего Нового Света западнее Атлантики.

Дэвид опоздал на их встречу на полчаса, но даже не извинился — видимо, в этом громадном городе, с вечными пробками на Манхэттене в часы пик непунктуальность была в порядке вещей. Дэвид помимо активной и невероятно успешной блогерской деятельности одновременно писал еще и две большие книги: исторический роман о первых переселенцах из Европы на американский континент, а также комедийную пьесу о современной жизни молодежи в социальных сетях для постановки на Бродвее. Они были одногодками с Джеком и даже чем-то похожи друг на друга внешне. Дэвид явно любил пофилософствовать — о жизни вообще и о литературе в частности.

— Знаешь, как бы я определил, что такое великий писатель? Чем Джойс, Маркес или Хемингуэй отличаются от обычных людей, строчащих что-то на пишущих машинках или ноутбуках?

Джек лишь помотал головой.

— Я думал об этом, но мне долго ничего не приходило в голову, пока я не подобрал простое определение, понятное даже ребенку. Великий писатель — это человек, который может ярко, вдохновенно и увлекательно описать то, как он, проснувшись сегодня утром, пописал в туалете. Помнишь, как Маркес начинает повесть о полковнике, которому никак не придет письмо от правительства, рассказом о том, как тот заваривает оставшуюся последнюю половинку ложки кофе своей жене? Ничего проще, лучше и точнее этих строк в истории литературы не было написано.

Дэвид помешал ложкой горячий ароматный кофе, который как раз принесла миниатюрная улыбчивая официантка. К счастью, кофе в нем было явно больше, чем на пол-ложки. Из динамиков доносилась одна из самых любимых песен Джека «Отель «Калифорния» группы Eagles, причем не в классической студийной, а в концертной версии, которая нравилась ему благодаря страстному, почти надрывному вокалу ударника Дона Хенли даже больше.

Джек рассказал Дэвиду коротко о ситуации, в которой он оказался. Разумеется, эта тема начинающего писателя и знаменитого блогера с ходу очень заинтересовала.

— Знаешь, мне это чем-то напоминает сцену из старого фильма «Профессионал» с Бельмондо. Когда спецслужбы зажали его в угол и должны были вечером прислать убийц к нему домой, он пригласил журналистов к своему подъезду, чтобы те вели прямой телерепортаж о том, как его будут убивать. Разумеется, в прямом эфире его никто не тронул. С помощью прессы ты хочешь сделать то же самое? Разумно. Но, с другой стороны, ты же помнишь, что этим он их в итоге только сильнее разозлил, и в конце фильма его все равно застрелили. Печальный финал.

— Пока мне не нужно, чтобы кто-то публиковал конкретные факты о моей истории. Это мы оставим на крайний случай. Я просто хочу начать широкий диалог в обществе о том, каковы границы допустимого вмешательства государства в частную жизнь людей, а также в инициативы предпринимателей. Мне сообщили, что все гиганты информационной индустрии сотрудничают со спецслужбами. Мне такое положение вещей кажется отвратительным. Надо положить этому конец.

— Слушай, а почему бы тебе лично не встретиться с Цукербергом, к примеру? Я как-то брал у него интервью, он очень адекватный и незаносчивый парень, я бы даже сказал, скорее скромный. Правда, сейчас он далеко, в Китае, — уехал в очередное турне по своей любимой Азии.

Джек и Дэвид еще несколько часов говорили обо всем, не заметив, как за окнами стемнело. Уходя, Джек подумал о том, что с Дэвидом он вполне был бы готов плодотворно сотрудничать всю свою дальнейшую профессиональную жизнь.

Джек не стал брать такси, подарив себе небольшую прогулку в этот вечер. Таких городов больше нет на свете. Он бывал в Нью-Йорке много раз начиная с раннего детства, и тем не менее ощущение от этого места было всякий раз не только ярким, но и немного другим. Нью-Йорк все время менялся, как сказочный калейдоскоп, позволяя открывать себя заново. Иногда это происходило из-за трагических событий, например терактов 9/11. Прошло уже столько лет, но волшебные здания-близнецы, когда-то подпиравшие небосвод, до сих пор жили в сердце каждого жителя города. «Когда закрываешь глаза, в темноте они светятся ярче всего», — сказал о них поэт. Спустя много лет на месте рядом с их фундаментом наконец-то построили новую, еще более высокую башню, с обзорной площадки на вершине которой открывался не сравнимый ни с чем вид на длинный прямоугольник Манхэттена с одной стороны и Гудзонов пролив с островами Эллис и статуей Свободы — с другой. Но очередь туристов в подземный мемориал памяти «Близнецов» почти всегда вдвое-втрое длиннее, чем количество желающих подняться на новую башню. Легенды — если это настоящие легенды — не умирают никогда.

Джек, не торопясь, с удовольствием, поднялся вверх по Пятой авеню, всегда празднично украшенной, к Центральному парку. Он поднял голову, взглянув на роскошную башню Дональда Трампа. Да, кто бы мог подумать всего несколько лет назад… Он любил Центральный парк и всякий раз, когда бывал в нем, обязательно находил небольшой кружок с надписью Imagine. Было страшной несправедливостью то, что человек, перевернувший мир в шестидесятых, оказался таким беззащитным перед пулями полоумного маньяка посреди города, в котором он всю жизнь мечтал жить… Центральный парк был хорош летом, но сейчас, когда уже темно и прохладно, там особенно нечего делать. По детской привычке он заглянул в огромный магазин игрушек, куда он всегда заходил с родителями. Во времена его детства это место казалось ему почти раем, сплошь заставленным огромными пушистыми собаками, детскими машинами с настоящим рулем и педалями, коллекциями солдатиков и многим другим. Сейчас в магазине стояли пластмассовые игрушки, детские управляемые роботы, бесконечные Play Stations и море различных гаджетов. Раньше здесь было куда приятнее и уютнее, но у каждой эпохи, конечно, свои достоинства… Он вспомнил, что Дайана собирала в детстве пушистых игрушечных медведей, и положил в корзину небольшого очаровательного китайского медведя-панду, словно с эмблемы Green Peace, улыбавшегося и державшего в лапах зеленый бамбуковый побег. Ей он, конечно, понравится…

Джек внезапно пошатнулся. При мысли о Дайане его мозг словно пронзила раскаленная игла. В глазах потемнело, к желудку подступил невыносимый приступ тошноты. Продавщица — невысокая азиатка — с тревогой посмотрела на него, поинтересовавшись, все ли в порядке. Джек лишь кивнул, вернул мишку на полку и опрометью выскочил из магазина.

Надо было что-то срочно предпринять. Он позвонил ей на сотовый, но тот оказался выключен, чего практически никогда не бывало. Кровь стучала в висках. Фары проезжающих мимо такси, фонари, освещающие Пятую авеню, словно слились в одну ослепляющую, бессмысленную полоску света. Джек проверил смс-сообщения, электронную почту, мессенджеры и все группы, где они состояли вместе. Никаких следов или сообщений. Хотя это еще ничего не значило: Дайана никогда не любила социальные сети, редко обновляла в них страницы или комментировала посты друзей — особенно теперь, когда ей и так приходилось каждый день работать по многу часов в Интернете.

Был будничный день, хотя уже и поздно, и он позвонил ей в офис. Оказалось, что Дайана с утра не выходила на работу и при этом ни с кем не связывалась, чтобы объяснить причину своего отсутствия. Некоторых ее коллег это удивило, но ничего предпринимать они не стали, зная ее идеальную дисциплинированность, видимо, решили, что она заболела и предупредила начальство. Ее начальница находилась в командировке, на форуме по цифровому маркетингу в Чикаго. Джек дозвонился и до нее, но та была крайне удивлена и тоже ничего об этом не знала. Сам Джек не слышал ее со вчерашнего дня, улетев в Нью-Йорк из Бостона на самолете накануне вечером. Дайана, припозднившись на работе, только пожелала ему удачной поездки по телефону.

Джек судорожно поднял руку, остановив такси, и понесся в аэропорт. В их квартире в Бостоне он оказался в полдвенадцатого ночи. Обычно по утрам Дайана готовила себе лишь легкий завтрак, чаще всего кофе с корицей, с фруктами или йогуртом, а для Джека заваривала его любимый китайский белый жасминовый чай и готовила омлет с беконом, оставляя все это на столе. На входной двери не было никаких следов взлома. Стол был не убран еще со времени их вчерашнего завтрака. Кроме того, прошлым вечером по телевизору шло еженедельное музыкальное шоу, которое они всегда смотрели вместе: это был один из их любимых семейных ритуалов, а когда Джек был в отъезде, Дайана всегда записывала его, чтобы они могли посмотреть передачу вдвоем позже. Джек включил dvd-рекордер. Новых записей на нем не было. Дайаны не было дома вчера вечером. Она куда-то исчезла по дороге с работы.

Джек набрал 911. Полиция приехала быстрее, чем через пятнадцать минут. Двое молодых дежурных долго брали у Джека показания, причем так, что казалось, что именно он сам для них во всем этом деле казался главным подозреваемым. Фильм «Исчезнувшая» с Беном Аффлеком не так давно с успехом шел в прокате кино, Джеку он не понравился, и уж тем более сюжет было неприятно вспоминать сейчас, когда он сам оказался в похожей ситуации. Но кого подозревает полиция, сейчас было неглавным. У Джека было ощущение, что он стоит у раскрытого люка самолета, но без парашюта, и в любую минуту может провалиться в зияющую бездну.

Обычно Дайана возвращалась с работы на такси, иногда пользовалась городским автобусом, остановка которого была напротив их дома. Около двух часов ночи Джек со следователями прибыли в офис, где работала Дайана, и сняли материал с наружной камеры наблюдения. Дайана вышла из офиса около десяти вечера и, судя по ее походке, не проявляла никаких признаков беспокойства, разве что была сильно уставшей от переработок в последние дни. Почти сразу подъехало такси Uber, номер которого был частично затемнен, и она села в него. Через минуту к тому же месту подъехало другое такси Uber (именно то, которое, как удалось быстро определить, она перед этим вызвала со своего номера телефона), несколько минут тщетно прождало клиентку и затем уехало. Поиски первого такси не дали результатов. Полиция запросила записи наружных камер наблюдения со всех зданий в этом квартале, но такой сбор информации обычно занимал не меньше нескольких дней. Было ясно лишь то, что вчера вечером она села не в ту машину.

Вернувшись домой на рассвете, Джек попытался хоть ненадолго заснуть. Даже во сне его мозг лихорадочно перебирал варианты, и одна и та же мысль неотступно всплывала во всей этой кутерьме. Проснувшись, он первым делом набрал телефон полковника Уорти из АНБ, прямо спросив, известно ли ему что-то о происшедшем. Тот словно и не был удивлен этой новостью, но искренне выразил соболезнования и надежду, что все вскоре разъяснится. Джек попросил помощи: полковник ответил, что постарается чем-нибудь помочь, хотя Агентство подобными вопросами, разумеется, не занимается. Джек так и не смог понять по их разговору, причастно ли ведомство к этому инциденту или нет, а спокойную реакцию полковника вполне можно было списать на то, что тому действительно нет никакого дела до подруги Джека.

За окном шумел противный мелкий дождь, зарядивший с самого утра. Золотая бостонская осень закончилась, сменившись промозглой серой погодой. Джек позвонил Вернеру, но тот, возможно в первый раз с момента их знакомства, не смог дать ему никакого дельного совета. Джек буквально физически ощущал, как с каждым часом петля вокруг него медленно затягивалась. Он подумал о том, нужно ли ему связаться с родителями Дайаны, но решил, что пока они вряд ли могут чем-то помочь, а возможный инфаркт его будущего тестя ему совершенно не нужен. В конце концов, если сообщить требуется по закону, то полиция, которая уже в курсе всего, это сделает сама.

К вечеру новость о пропаже Дайны разнеслась по всему университету, но никаких сообщений в прессе не было. За тревожным днем последовала еще одна бессонная ночь. Кошмар продолжался, но Джек был уверен, что скоро он узнает о происшедшем нечто новое. Выйдя на улицу, к продуктовому супермаркету, Джек завернул за угол и вдруг почувствовал, как земля уходит из-под его ног и кто-то выкручивает его руки. Краем глаза он разглядел двух высоких парней, которые, очевидно, вышли из припаркованной рядом машины и напали на него сзади. Лиц нападавших он не видел. Кто-то из них снизу нанес Джеку короткий, резкий удар кулаком точно в подбородок. В голове наступило странное облегчение, а в мозгу словно на ускоренной перемотке стало проноситься что-то похожее на диснеевские мультфильмы, но почему-то сплошь окрашенные в кровавый, ярко-красный цвет. Джек очнулся уже через несколько минут. Кроме гудевшей головы и небольшого кровоподтека на подбородке все остальное, кажется, было в порядке. Нападавшие явно не собирались наносить ему тяжелые повреждения. Джек ощупал карманы. Пропал его кошелек с водительской лицензией и дебетовыми картами, на которых, правда, все равно лежала лишь какая-то мелочь. Джек побрел домой, слегка пошатываясь, на кухне нашел открытую бутылку виски, отпил из нее немного, после чего его мысли, прыгавшие, как мячики, сразу стали ясными. Ему показалось, что это был самый вкусный глоток крепкого спиртного за всю его жизнь.

Он понял, что сейчас произойдет что-то важное. Вскоре раздался звонок по скайпу. Номер был зашифрован. На экране возникло лицо в маске, голос был до неузнаваемости искажен компьютерной программой. Собеседник продемонстрировал слегка размытую фотографию Дайаны. Она была связанной, с кляпом во рту, в ее глазах читались непонимание происходящего и беспредельный ужас. Сердце Джека вдруг стало на мгновенье маленькой, замершей точкой, а затем забилось так сильно, что он не мог вдохнуть, лишь бесполезно делал судорожные движения легких. Лицо в маске сообщило ему, что Дайана переправлена через мексиканскую границу и находится в Мехико, вне досягаемости американской полиции и спецслужб. Любая попытка Джека что-либо сообщить органам о просмотренной им видеозаписи приведет к мгновенной гибели его девушки. В течение трех дней он должен перевести на указанный анонимный банковский счет пятнадцать миллионов долларов. По истечении этого срока, если деньги не будут получены, в полночь Дайану обезглавят. Далее лицо с изуверской вежливостью попросило подтвердить получение данного сообщения переводом на указанный счет символической суммы в тысячу долларов. Кроме того, Джек мог оставить сообщение в анонимном электронном почтовом ящике. Джек перевел деньги в течение следующих двух минут. Наверное, он бы таким же кликом заплатил все пятнадцать миллионов, но у него пока не было и крошечной части этой фантастической суммы.

Вряд ли это было банальным вымогательством. Вероятно, кто-то хотел, чтобы он ради спасения Дайаны быстро продал свою компанию или сам код за бесценок. Или, возможно, сделал что-то еще. В любом случае надо было срочно искать деньги.

Основная сумма, которой он располагал, лежала на его счете в «Чейз Манхэттен Банке». Еще в колледже он активно подрабатывал, создавая весьма востребованные программы для защиты от хакерских атак для небольших банков и даже для нескольких государственных учреждений. Когда-то он еще удачно вложил большую часть своих денег в акции компаний Facebook и Tesla, которые с тех пор выросли в несколько раз. Его последней пока серьезной работой на стороне, принесшей солидное вознаграждение, был пакет программ, посвященных машинному обучению. Если бы не код, создание которого занимало все его время, он, вероятнее всего, посвятил бы себя именно этой теме. Рано или поздно искусственный интеллект перевернет жизнь человечества. Сложные алгоритмы с перебором миллиардов операций в секунду, когда-то поразившие мир победой над чемпионом мира по шахматам, сейчас уже казались детскими игрушками. Современные суперкомпьютеры, ставшие с тех пор еще в сотни раз производительнее, занимались куда более сложными вещами, чем шахматы. Распознавание образов, мгновенная расшифровка генома любого человека, глубокий анализ «Больших Данных» — огромных по объему материалов, например, о поведении в Интернете десятков миллионов людей, чтобы выявить потенциальных пользователей тех или иных продуктов или услуг. Но даже и это по-прежнему было лишь пусть и не яслями, но самое большее — старшей группой детского сада для потенциальных возможностей искусственного интеллекта. Еще через двадцать лет, окончательно повзрослев, он должен проникнуть буквально во все сферы человеческой жизни.

Его мысли уходили куда-то не в ту сторону, словно отказываясь принимать реальность. Остаток на его счете, за вычетом расходов на швейцарских юристов, составлял менее трехсот тысяч долларов. Неплохо для едва окончившего университет студента, но совершенно недостаточно. Джек снова хотел поговорить с полковником Уорти, который так и не перезвонил ему. Он мог сделать этот звонок по защищенной связи, и о нем никогда бы не узнали похитители Дайаны. Если, конечно, они там не были все заодно. Эта мысль не давала ему покоя, и он пока решил не рисковать.

Следующим утром он случайно заметил на полке изящное серебряное колечко, которое купил Дайане в подарок в Таско, старинной столице серебряных рудников в сердце колониального центра Мексики. Они уже путешествовали по этой стране дважды и оба раза остались от нее в восторге. Джек сумел проверить исходящий звонок видеозаписи. Несмотря на все усилия похитителей по шифрованию номера в скайп, ему удалось выяснить, что звонок был действительно сделан из Мехико, причем буквально из центра города. Ему удалось определить точный адрес или, по крайней мере, здание на карте. Эта информация могла очень помочь местной полиции. Но к ней нельзя было обращаться.

Весь следующий день Джек провел на телефоне. Первым делом позвонил отцу, но тот был немало удивлен просьбой одолжить пятнадцать миллионов. Вероятно, даже в лучшие годы у него не было такой суммы, а сейчас, когда его работа в банке висела на волоске, а финансовое положение пошатнулось еще и из-за регулярного злоупотребления алкоголем, а также интрижки с пуэрториканкой средних лет, он мог помочь сыну лишь искренним сочувствием. Следующими Джек набрал двух инвестиционных банкиров, которые когда-то были впечатлены его презентацией в Сингапуре. Он предложил сначала одному, затем другому двадцать пять процентов в его новой компании за пятнадцать миллионов. Те были крайне удивлены, обещали сообщить об этом «интересном предложении» управляющим комитетами их банков, но, очевидно, такой вопрос никак не мог решиться за один-два дня. Последним местом, куда он попытался дозвониться, был офис премьер-министра Сингапура. Он просил его секретаря передать первому лицу страны, что у Джека есть привлекательное предложение, о котором они ранее разговаривали. Секретарь вежливо принял сообщение, но никакой обратной связи не последовало. «Когда весь мир против вас, нет ничего труднее, чем найти деньги в этот момент» — эта фраза профессора экономики, которую Джек слышал в институте на лекции, блистательно подтверждалась жизненной практикой.

Человек против государства. Что он может сделать? На какое-то мгновение в голове Джека возникла картинка самой знаменитой фотографии конца XX-го века: неизвестный человек, преграждающий путь колонне танков. Ему показалось, что этим человеком сейчас был он сам. Правда, он знал и то, чем закончилась сцена, запечатленная фотографом. Из люка танка показался военный, несколько минут проговорил с этим человеком, после чего тот отошел в сторону, а боевые машины смерти спокойно продолжили движение. Чуда не произошло.

Приговор похитителей должен был быть приведен в исполнение в полночь следующих суток. Джек понял, что он уже ничего не мог сделать, кроме как лично броситься к ней на выручку, какими бы призрачными ни казались его шансы. Следующим утром он уже приземлялся в аэропорту Мехико.

В самом огромном мегаполисе Западного полушария еще стояла теплая погода, но небо было сплошь затянуто темными тучами, и моросил дождь. Первым делом он направился в полуподпольный оружейный магазин в бедном отдаленном пригороде столицы, координаты которого он нашел в «темном» Интернете накануне. В отличие от США, в Мексике продажа оружия частным лицам была строго ограничена, а американским гражданам — прямо запрещена. Но эта страна, к счастью, никогда не придерживалась собственных же законов. Продажа из-под полы чего угодно за сходную цену — от тяжелых наркотиков до легких бронетранспортеров — до сих пор оставалась в Мексике одним из любимых национальных видов спорта. Продавец магазина — вовсе не убийца зрелых лет в сомбреро, с густыми усами и сигарой во рту, а обаятельный молодой человек с модной, зачесанной вверх прической по имени Эмилио, говоривший на английском почти как на родном, принял заказ Джека — малошумный пистолет, несколько гранат и легкий бронежилет — с выражением лица старательного клерка в магазине модной одежды. Общая сумма заказа была внушительной, кроме того, требуемые товары находились на складе и их доставка (Джек забронировал просторные апартаменты на проспекте Реформ — одной из главных артерий центра Мехико) могла произойти не раньше семи часов вечера.

Центр Мехико бурлил и грохотал, а главные улицы уже с середины дня были полностью перекрыты от транспорта полицией. На календаре было второе ноября — знаменитый День Мертвых. Этот странный праздник уходил корнями в глубокое прошлое, во времена цивилизации ацтеков, основавших Мехико, которые поклонялись духам предков и совершали ритуальные человеческие жертвоприношения, вырывая сердца из тел еще живых пленников. В испанский период эти традиции сплелись с важным католическим праздником — Днем Всех Святых. Сначала его праздновали только в небольших городах, жители которых наряжались в парадную одежду и проводили всем городом всю ночь на кладбище, со свечами, песнями, танцами и молитвами. В столицу этот обычай пришел недавно, но быстро превратился в огромный, умопомрачительный во всех смыслах карнавал.

То, что сегодня в Мехико будет твориться что-то необычное, Джек понял уже в аэропорту, увидев сразу при выходе из него спокойно шествовавшую милую семейку из трех человек. Ее глава, дородный мужчина, был с большой круглой ярко-зеленой головой, профессионально загримированный под мультяшного Шрека, его полненькая жена — в платье и с макияжем супруги Шрека Фионы, а их маленький сын был одет в костюм скелета и нес в руках длинную, остро отточенную косу. Самым забавным казалось то, что вся троица шла с серьезными лицами как ни в чем не бывало, и ни один прохожий из толпы даже не оборачивался.

Таксист отказался везти Джека из оружейного магазина по адресу его апартаментов, сославшись на непроходимые пробки уже днем, высадив его в нескольких остановках метро от центра, рядом со старинной площадью, запруженной народом всегда, а не только в День Мертвых. Многие люди ползли сюда издали на коленях, держа в руках свечи и иконы.

Не так уж и давно — каких-то пятьсот лет назад — над этой площадью возвышалась громада каменного дворца повелителя ацтеков Монтесумы высотой с целую пирамиду, но испанцы не оставили от нее и камня на камне. Теперь здесь находился старинный католический собор, причем на удивление неказистый внешне — темно-серый, непропорциональный и еще странно перекосившийся, очевидно, после сильных землетрясений, регулярно происходивших в столице. Казалось, он мог рухнуть в любую минуту, поэтому людей в него не пускали из соображений безопасности. Весь огромный поток паломников направлялся в другую, современную и тоже не слишком впечатляющую внешне церковь, стоящую сбоку на площади. В ней теперь хранилась главная святыня старого собора, а заодно и всей Латинской Америки. Волшебный, магический цветной образ Святой Девы Марии Гваделупской, покровительницы Мексики, ярко отпечатавшийся на белой курточке деревенского пастушка загадочным, непонятным науке образом, был преподнесен Девой в подарок девочке, которой она до этого несколько раз являлась. В Мексике, где во все времена было почти невозможно найти хотя бы одного атеиста, особенно среди простых людей, святой образ Девы Гваделупской с тех пор стал храниться в каждой семье; также его изображали на самом видном месте в каждой церкви. Святыня теперь постоянно висела в новом соборе, в золотой раме под толстым стеклом, мимо которой на эскалаторе ежедневно поднимается бесконечный поток людей. Джек был верующим, и даже в этот день, проходя мимо, все-таки протиснулся через толпу, чтобы рассмотреть знаменитый образ своими глазами. Как и Мона Лиза в Лувре, оригинал казался тускловатым и небольшим, но в то же время и вправду источал особенный внутренний свет.

Еще труднее, чем войти, оказалось выйти из нескончаемой экзальтированной толпы молящихся, наполнявших площадь. Джек в какой-то момент почувствовал, что его кто-то настойчиво тянет вниз за руку. Небольшая девочка лет семи с заплетенным пучком черных волос и горящими любопытными глазками что-то хотела ему сказать. Джек присел, и это маленькое чудо быстро зашептало ему на ухо по-испански:

— Мистер, hello! Вы должны на Нее посмотреть. Да, это важно, важно!

Девочка привела его в небольшой церковный магазин рядом с площадью, за прилавком которого работала ее мама. При виде Джека женщина улыбнулась (очевидно, светловолосые иностранцы оказывались в магазине нечасто). Она протянула ему небольшую икону которая помещалась в ладони. Образ Девы Марии был выполнен неправдоподобно тонкой, изящной серебряной вязью, ее одеяние покрывал слой зеленого малахита с множеством блестящих маленьких изумрудов. Все это искуснейшее великолепие стоило весьма дорого. Женщина сказала по-испански, что этот спасительный образ Мадонны в самый тяжелый момент обязательно принесет удачу. В этот день Джек точно не собирался покупать никакие сувениры, но образ был столь великолепен, что он не смог выпустить его из рук.

Наконец, вырвавшись из толпы, он направился пешком в сторону проспекта Реформ. Идти пришлось часа полтора быстрым шагом, ориентируясь по навигатору, так как улицы в центре Мехико то и дело непредсказуемо и прихотливо изгибались. Джек поочередно оказывался то на оживленных проспектах с толпами людей, большей частью подростков или родителей с детьми, то в совершенно тихих пустых дворах и переулках, кажется, не изменившихся за последние лет сто.

Чем ближе к центру, тем чаще ему встречались по пути высокие трехметровые чучела — дамы в белых платьях и грациозных шляпках, одетые по высокой светской моде столетней давности, на деревянных шестах, с ужасными ухмыляющимися черепами вместо женственных лиц, своей загробной «красотой» символизировавшие наступление праздника. Жители Мехико называли их Катринами — в честь рисунка мексиканского художника, создавшего этот образ в начале прошлого века, очевидно, находясь под воздействием наркотических средств. Место, где Джек должен был остановиться на ночлег, находилось недалеко от роскошного барочного здания театра Мехико, в квартале от дорогой многоэтажной гостиницы «Хилтон». Прямо напротив располагалась обширная площадь, буквально каждый квадратный метр которой был занят лотками торговцев, разложенными прямо на земле. Пешеходы не могли пройти по широкой улице, частично перекрытой полицией и заполненной плотным потоком велосипедистов, поэтому были вынуждены идти через площадь прямо по разложенным товарам, вызывая крайнее неудовольствие и ругань продавцов. Вся эта картина походила на Вавилонское столпотворение, хотя до начала основного действия оставалось немало времени. Апартаменты представляли собой большое неуютное помещение с несколькими комнатами. Очевидно, обычно они предназначались не для одного человека, а для большой компании — в каждой комнате стояла широкая кровать, на которой могли бы поместиться как минимум три человека. Получив ключи от хозяйки, кажется, ждавшей его с самого утра, Джек проверил интернет-связь — к счастью, сигнал был вполне устойчивым. К семи вечера должны были доставить оружие из магазина. Курьер задержался, но передал все в сохранности. Он попросил пятьсот долларов сверху, сказав, что ему якобы пришлось откупаться от полицейского, но Джек просто вежливо и без церемоний выпроводил его за дверь. Стемнело. Шум от проспекта становился все громче — в ход теперь пошли барабаны, трещотки и трубы. Время от времени все здание как будто вздрагивало от очередного мощного залпа петард. Джек подумал, что, наверно, именно так выглядит преисподняя — с адским шумом, нескончаемыми толпами новоприбывших грешников и бесконечным страхом перед тем, что ожидает тебя в самом ближайшем будущем.

Около восьми на мессенджер пришло новое сообщение. Электронный адрес был скрыт сервером-зеркалом, а на месте фотографии отправителя сияла добрая ухмылка Катрины. Сообщение было кратким:

— Добро пожаловать в Мехико! Ромео следует за Джульеттой. Пьеса продлится до полуночи!

Внизу шли реквизиты счета в интернет-банке, которые Джек уже видел в первом ролике.

К сообщению был приложена фотография. На ней была спина Дайаны с глубоким крестообразным, кровоточащим шрамом в районе левой лопатки. Фотография была подписана крупными буквами The First Cut — страшная игра слов, которая обозначала и «первую сцену из фильма» на жаргоне кинематографистов, и лучшую часть вырезки у мясников, и буквально — «первый порез».

Джек трясущимися руками набрал телефон полковника Уорти. Если АНБ причастно к похищению, то он был теперь готов обсуждать любые условия. Рабочий день в Вашингтоне, в котором было на два часа больше, уже закончился, и никто не брал трубку. В полицию Мехико обращаться было уже поздно. Оставался только адрес, по которому был записан видеоролик.

Джек аккуратно спрятал под одежду оружие, надел поверх плотную куртку и кепку, чтобы как можно меньше выделяться в толпе. Здание по нужному адресу находилось примерно в получасе ходьбы, в самом центре, в нескольких кварталах от высокой стелы, увенчанной огромным позолоченным ангелом посреди проспекта Сокало, современной главной артерии Мехико. На часах было уже полдесятого: время текло быстрее, чем когда-либо в жизни Джека. Он вышел на улицу. Поток людей в сторону центра был уже настолько плотным, что, казалось, не нужно даже передвигать ногами — по полубезумной людской массе можно было просто плыть. Через какое-то время течение вынесло Джека на ровный, как стрела, проспект Сокало, на котором уже началось основное шествие. Людей собралось, кажется, уже десятки тысяч — правда, практически никто из них не был похож на человека. Чтобы не выделяться, Джек подошел к одной из девушек с красками в руках, сунул ей сто песо и попросил быстро привести его в хоть немного «праздничный» вид. Девушка понимающе кивнула, спешно нанесла на его щеки белила, подвела густыми тенями глаза и затем синей краской дорисовала на висках и щеках что-то вроде контура театральной маски — на весь макияж ушло не больше пяти минут. Джек старался продвигаться в толпе как можно быстрее, но это было практически невозможно: сделав несколько шагов, он то и дело утыкался в кого-то, после чего людей приходилось физически раздвигать руками. «Они», его таинственные преследователи и похитители, безусловно, откуда-то знали, что Джек в Мехико, но вряд ли могли следить за ним в такой адской суматохе, а также наверняка не знали адрес, по которому он направлялся. Джек продвигался через толпу, наряженную в монстров и мертвецов, кажется, уже целую вечность, но упрямый позолоченный ангел на постаменте стелы не особенно приблизился.

Внезапно кто-то крепко схватил Джека за руку. Он обернулся и увидел перед собой иссиня-белое лицо с выступающими желтыми клыками, которые, казалось, были готовы впиться в него. Но это оказалась просто девушка. Джек отдернул ее руку, но его тут же схватили за локти двое крепких парней. Один был во фраке и тоже с накладными клыками, второй — одет в циркового клоуна из мрачных фантазий Стивена Кинга. Всего окруживших его было четверо или пятеро, они вместе, смеясь, подхватили и начали кружить Джека так, что у него замельтешило в глазах. Он резко оттолкнул кого-то из этой компании, в ответ его схватили сзади. Одна из двух гранат, которые он привязал к поясу под курткой, упала, с гулким железным звоном ударившись об асфальт. К счастью, чека на ней была надежно закреплена. Окружившие Джека остановились, озадаченно посмотрели на гранату, но, видимо, приняли ее за карнавальный реквизит, глупо рассмеялись, а затем предложили сделать с их компанией групповое селфи. Джек огляделся, убедившись, что никто вокруг не заметил происшедшего, аккуратно поднял гранату и стал решительно продираться дальше. Уже недалеко от стелы стройная девушка в пышном белом платье невесты с синим лицом, изуродованным макияжем с глубокими рваными шрамами, но при этом с красивыми страстными глазами и накладными ресницами нежно прижалась к груди Джека и глубоким чувственным голосом попросила поцеловать ее в губы. Джек увернулся от ее объятий и затем вгляделся в экран смартфона. Навигатор показывал, что он уже недалеко от цели — здание с нужным адресом стояло в глубине, по левую сторону проспекта. Он наконец вынырнул из безумной ряженой толпы и бегом направился к нужному дому. Это было большое многоэтажное здание с широким фасадом, окна которого практически не горели. Со стороны улицы ступени вели к входу в небольшой банк; ближе к углу здания находился продуктовый магазин — и везде двери были закрыты наглухо. Джек обошел здание с другой стороны, обнаружив там еще один вход с железной дверью без вывески. На проспекте невдалеке продолжали почти без остановки греметь петарды. Джек отошёл метров на двадцать, вынул чеку и затем аккуратно, словно проходя последнюю базу в бейсболе, бросил гранату в сторону порожка двери, немедленно бросившись на землю. Раздался взрыв — намного более громкий, чем Джек ожидал. Где-то вдалеке завыли одновременно сразу несколько автомобильных сигнализаций. Через пару секунд он поднял голову. Со стены со всех сторон осыпалась штукатурка, дверь все еще висела на петлях, но ее край превратился в покореженный кусок железа, через который можно было проникнуть внутрь.

Первый этаж помещения представлял собой коридор с голыми стенами, где на полу валялись пустые банки из-под пива и пластиковые бутылки. Сняв пистолет с предохранителя, он поднялся по лестнице и понял, что попал по правильному адресу. Второй этаж был оборудован под небольшую студию, по полу тянулись провода, а светло-коричневый цвет стен был точно таким же, как в видеоролике. Однако во всем помещении не было ни одной живой души. Его последняя надежда рассыпалась.

Спустившись по лестнице, он вяло побрел к выходу. В голове было совершенно пусто. Его замысел в стиле фильмов о Джеймсе Бонде оказался абсолютной глупостью. Дайаны и ее похитителей в здании не было, да и, наверное, быть не могло. Отодвинув дверь, Джек вышел на улицу, и первое, что он увидел, было застывшее удивленное лицо полицейского. Невысокий пожилой сухощавый человек в черной форме внимательно смотрел на него. Джек успел спрятать пистолет под куртку, но полицейский все равно остановил его и приказал встать лицом к стене, чтобы обыскать его. Джек сделал удивленное лицо, пожал плечами, безразлично кивнул, послушно поднял руки, но тут же изо всех сил толкнул полицейского так, что тот полетел кубарем на землю, и бросился бежать. Мысль о том, чтобы воспользоваться своим пистолетом и ранить ни в чем не виноватого человека, даже не пришла ему в голову. Сейчас в ней мелькали школьные воспоминания об отчаянных забегах с футбольным мячом к линии тачдауна соперников, прочь от защитников. До спасительного угла здания было метров тридцать — ему нужно всего-то несколько секунд. За спиной, откуда-то снизу, вдруг раздался ровный сухой треск и затем еще пара одиночных выстрелов: полицейский явно стрелял из положения лежа. До угла оставался лишь шаг, когда левую руку, чуть ниже плеча, чем-то на секунду сильно обожгло, а затем она тут же стала мокрой. Завернув за угол, Джек продолжал бежать изо всех сил и лишь через несколько минут, пролетев около пяти кварталов, наконец остановился. Боли не было, в теле было только ощущение дикого возбуждения от безумного всплеска адреналина, но рука как-то странно тянула вниз. Выбравшись на светлое место, он снял куртку и осмотрел рану. К счастью, пуля лишь слегка задела его, след от нее был поверхностным, неглубоким, но рана все же сильно кровоточила. С помощью лежавшего в кармане небольшого швейцарского ножа он отрезал нижний кусок майки и из этого лоскута кое-как сделал себе перевязку. Через пару минут кровотечение почти прекратилось.

Свернув и пройдя еще несколько кварталов, он услышал вдали звук бегущих ног и понял, что погоня еще не закончилась. Джек выбросил в мусорный бак теперь уже не нужный пистолет и снова побежал — петляя, но на этот раз не бесцельно, а по направлению к карнавальному шествию. Через несколько минут он нырнул в него, слился с толпой, предварительно сбросив куртку и кепку, по которым полицейский мог бы его издали узнать. Его разодранная майка, голая перемотанная рука с окровавленной повязкой и остатки грима на лице на фоне полчища вурдалаков и монстров казались скромным любительским реквизитом и не могли ровным счетом никого удивить.

Дойдя до следующей площади, Джек свернул в боковую улицу, бывшую частью старого исторического центра, со зданиями колониального периода. Здесь тоже толпилось немало людей, но они просто не торопясь прогуливались. На третьем, верхнем этаже старинного дворца, на ярко освещенном балконе, певец, одетый в белую рубашку с бабочкой, бархатным баритоном исполнял в микрофон лирические мексиканские баллады, внизу собралась большая группа людей, внимающих ему. Прямо напротив дворца, в глубине, за резными воротами и небольшим садом, светился фасад церкви. Джеку было некуда идти. Он остановился посреди улицы, увидев, что уличные часы показывают уже почти одиннадцать вечера. На мессенджере высветилось новое сообщение. На фото адресата значился тот же ухмыляющийся череп Катрины. К сообщению была снова прикреплена фотография, но уже другая. Это была снова Дайана со спины, в той же позе. Порез на ее левой лопатке был теперь залеплен пластырем. Ее голова была бессильно опущена вперед, а вокруг шеи была обвита толстая веревка. Надпись под фото на этот раз гласила: «Один час, и мертвых этим вечером станет больше. Hurry Up, bro! (Торопись, дружище!)». Джек ответил сообщением, что согласен на все, что угодно, и умоляет их не делать этого. Ответа не последовало. Он написал, что завтра же раскроет им свой код. Снова никакой реакции. Если это была ловушка АНБ, то они бы добились своего. Но отсутствие ответа говорило о том, что спецслужбы в данном случае могли быть и ни при чем. Джек не знал, что ему делать дальше. Судорожные конвульсии тихо сотрясали его тело. Не понимая, что происходит, словно в кромешной тьме, он побрел в сторону освещенного барочного фасада. В церкви было тихо — лишь несколько людей молились, сидя на скамьях в просторном помещении, не обратив на вошедшего Джека никакого внимания.

Он присел, сжав кулаки от бессильного отчаяния. Ему уже было все равно, что будет в этой жизни дальше. Он проклинал тот день, когда они с Биллом написали ядро этого проклятого кода. Они хотели освободить человечество, а поплатились за это жизнями. И ничего уже поправить было невозможно. Если бы он не выбросил пистолет, то, возможно, приставил бы его себе к виску и спустил курок. Хотя нет, религия строго запрещает самоубийство, но остановило бы это его? Точно он не знал.

Джек поднял глаза, щипавшие от слез. Прямо над ним, на стене собора, был написан все тот же образ Святой Девы Марии Гваделупской. Ее спокойный лучистый взгляд из-под зеленой накидки смотрел так же, как и на магическом образе, который Джек видел днем в соборе. Он вспомнил девочку, затащившую его в магазин, потом купленную им икону с изумрудными каплями на одеянии Девы. Он хотел подарить этот образ Дайане. Но он ее уже никогда не увидит.

— Пресвятая, Пречистая Дева, молю тебя, помоги. На тебя одну всей душой уповаю.

Джек подумал, что в старости он мог бы стать монахом или священником. Глаза Богородицы смотрели на него ясно, спокойно — так, словно это был взор любящей матери. Был странный, разительный контраст между ужасом и безвыходностью положения и блаженным спокойствием, которое, казалось, источал этот образ.

Джек вспомнил, как он сидел точно так же в старой протестантской церкви Святого Якова в самом центре Бостона после того, как сдал на «отлично» свою первую сессию в университете. Незадолго до этого он познакомился с Дайаной, но тогда они еще не встречались. Джек был в той церкви один, а после молитвы просунул в щелочку для подношений солидную долларовую купюру. Заметивший это священник принес ему большую свечу откуда-то из запасников — он сказал, что ее привезли прямо из Иерусалима, с церемонии сошествия Благодатного огня. В тот же вечер, сидя в баре с Доном, они долго и горячо спорили, действительно ли огонь сходит с небес в нужный день, час и минуту или за этим всем есть какая-то древняя церковная уловка. Дон был убежден, что где-то там, в святая святых, есть источник огня, которым священники пользуются, но тщательно это скрывают. Дон был убежденным атеистом и большим скептиком во всем. Но как же его не хватало сейчас и все эти месяцы — не описать словами.

ДОН. Африка. Компьютер.

Если бы в эту секунду в голову Джека угодила небольшая молния, то, наверно, он и тогда не был бы настолько поражен. Жужжащие годами высокопроизводительные компьютеры в квартире Дона. Два непонятных длинных, сложных ряда по двадцать символов. Боже. Господи. Решение было настолько очевидным… Оно висело перед самым носом Джека: возможно, все дело в том, что это было даже слишком просто. Но это, конечно, лишь предположение, которое надо проверить.

Джек посмотрел на часы. Четверть двенадцатого. Он зашел в Интернет на своем смартфоне.

Было ясно как день, что Дон все эти годы втайне от всех занимался майнингом криптовалют — добывал цифровые биткойны или, возможно, какие-то другие виртуальные «монеты». Первые несколько лет существования виртуальных валют их «добыча» была странным, нелепым занятием, оставаясь исключительно уделом маргинальных компьютерных гиков. Довольно долго все эти «монеты», включая главную — биткойн, не стоили в реальной жизни практически ничего, даже не окупая просто затраты электроэнергии на их «добычу». Возможно, все так бы и осталось, если бы через какое-то время этими странными, совершенно никем не контролируемыми валютами не заинтересовались всерьез дельцы из Dark Net — анонимные международные торговцы оружием и наркотиками. Биткойнами можно было без каких-либо проблем расплачиваться за все то, за что невозможно платить законным образом. Они понадобились для расчетов между грязными дельцами, причем сразу в крупных количествах. Благодаря этому курс биткойна за короткое время вырос в сотни раз — с одного до нескольких сот долларов. Тогда о биткойне узнал уже весь мир — и им просто как быстрым, анонимным и не облагаемым налогами платежным средством стали активно пользоваться и обычные вполне легальные пользователи — в основном продвинутая в цифровых технологиях молодежь. Биткойн, не имеющий никакой осязаемой практической ценности, представляющий собой лишь блок из огромного количества цифр с определенной меткой, вырос после этого еще в десять раз — до нескольких тысяч долларов за одну виртуальную «монету», без преувеличения став настоящим золотом, сказочной пещерой Аладдина с сокровищами для тех, кто добывал его, как Дон — тогда, когда он еще не стоил практически ничего.

Два двадцатизначных ряда символов служили паролем для электронного «кошелька» криптовалют. Такие личные хранилища биткойнов в основном были двух видов: либо личный кошелек, который скачивается на определенный компьютер и в дальнейшем привязан к нему, либо так называемый онлайн-кошелек. Первый вариант вроде бы исключался: Джек сразу же внимательно изучил компьютер Дона, но никаких «тяжелых» программ на нем не обнаружил (кошелек для биткойнов огромен — занимает большую часть памяти на жестком диске). Теоретически такой кошелек Дон мог хранить на другом компьютере, но Джек почему-то был уверен, что это маловероятно. Значит, это был пароль от онлайн-кошелька, который заводится на определенном сайте. Сложность состояла в том, что таких яростно конкурирующих за клиентов сайтов в последнее время в Интернете развелось уже несколько десятков, и пробовать пароль на всех было слишком долго. Но у Дона этот кошелек явно был уже несколько лет. Значит, надо искать самый старый онлайн-сервис.

Джек снова на секунду поднял взгляд на лицо Мадонны. Казалось, что она ему теперь ласково улыбалась, словно подтверждая, что он — на верном пути.

Поиск Гугл по запросу «онлайн-криптокошельки» в верхней по рангу первой строчке выдал сайт Blockchain.com. Блокчейном назвалась технология, лежавшая в основе генерации биткойнов. Каждая последующая «монета» содержала полную информацию о всех предыдущих операциях, что делало невозможными подделку монет или мошенничество с их незаконным присвоением. Заставка сайта была приятно голубоватой, напоминая картинку Facebook. Be Your Own Bank (будь сам себе банком) — так звучал рекламный слоган сайта, вполне соответствовавший его содержанию. Иконка предлагала ввести публичный и приватный ключи для входа в свой кошелек. Джек дрожащими руками ввел символы, но, к его разочарованию, пароли не сработали: иконка выскочила снова, с сообщением, что пароль — неправильный, предлагая попробовать еще раз. Джек теперь скопировал оба ряда символов, надеясь, что проблема была в опечатке, которую легко было допустить, вбивая символы вручную на телефоне. Увы, результат оказался тем же. Джек какое-то время сидел, просто уставившись в экран телефона, не зная, что можно сделать еще. Затем, уже без всякой надежды на удачу, ввел пароли еще раз, только поменяв их местами. Телефон завис, затем высветилось сообщение, что пароли проходят двухфакторную верификацию. Прошло еще несколько секунд, и на экране появился простенький интерфейс электронного кошелька. В левой директории находился список адресов других онлайн-кошельков — тех, на которые были осуществлены предыдущие платежи — для удобства пользователя, чтобы ему не нужно было вводить те же реквизиты при повторном платеже заново. Справа, одна под другой, находилось несколько электронных строчек. Первая называлась биткойны, в окошке под ней значилось их количество, хранившееся в кошельке. У Дона на счету было почти три тысячи биткойнов. Вторая строчка была озаглавлена «Эфириум» — они стоили на порядок дешевле, но зато быстро росли в цене — их на счету было около десяти тысяч. Далее шли лайткойны и еще несколько каких-то электронных валют, но их общий удельный вес в кошельке был незначительным.

Джек зашел на биржу криптовалют, чтобы узнать точные текущие курсы биткойна и эфира. Рыночная стоимость кошелька Дона на эту минуту составляла примерно двадцать один миллион долларов. Его друг, порой неохотно тративший мелочь на лишнюю банку дорогого крафтового пива, даже когда ему хотелось заказать еще, был долларовым миллионером, очень богатым человеком. Он вспомнил слова Дженни о том, что Дон как-то неожиданно предложил ей вложить полмиллиона долларов в ее салон красоты, а она отказалась, сочтя это за шутку или браваду. Дон всегда жил очень скромно. Джек вспомнил рассказ Дженни о том, что воры перевернули вверх дном их дом, что-то искали в бумагах. Многие майнеры (если не большинство) держат пароли от своих кошельков записанными просто на листке бумаги. При утере или краже пароля войти в такой кошелек становилось невозможно никаким способом. Вот почему Дон тогда рассмеялся: ведь он точно с такими объемами операций не стал бы хранить пароль таким наивным образом.

Джек взглянул на часы — до полуночи оставалось меньше получаса. Перевести быстро биткойны и эфиры в доллары, когда речь шла о миллионных суммах, было абсолютно невозможно. Биржи виртуальных валют работали плохо, их ликвидность была низкой. Обмен всего одного биткойна на доллары на карманные расходы занимал некоторое время. Чтобы перевести в доллары тысячи биткойнов, требовались дни, иногда — недели. Оставался лишь один выход.

Джек отправил ответное сообщение на адрес, с которого ему приходили сообщения: «Я готов платить. Дайте адрес криптокошелька».

Если у похитителей его не было, то все было бы кончено. Но Джек почему-то был уверен, что такой кошелек, учитывая очевидный факт, что они связаны с мафией, у них был. Так же как в Средние века на корабле каждого уважающего себя пирата или корсара просто обязан быть флаг с Веселым Роджером. Прошло пять мучительных минут. Наконец, он увидел входящее сообщение. В нем был публичный ключ криптокошелька. Он мгновенно вбил его в адресную строку своего кошелька, а в окошке «сумма платежа» указал нужное количество биткойнов. Пятнадцать миллионов долларов. Когда-нибудь эта сумма, возможно, будет казаться ему небольшой, но сейчас это было просто сказочное богатство. Не колеблясь, Джек кликнул на значок «Оплатить». В ту же секунду количество биткойнов на счете Дона уменьшилось на сумму ушедшего платежа, а также комиссии сайта. На часах было без десяти. Через пять минут к нему пришло новое сообщение. На аватарке письма теперь стоял уже не череп Катрины, а обычный смайлик. Текст письма был кратким: «Congratulations! You are all set». (Поздравляем! Вы выполнили то, что требовалось.) Внизу была приписка: «Посылка невредимой прибудет к утру».

После сумасшедшего, но короткого выброса адреналина в голову Джека охватило оцепенение и усталость. Почему-то он не сомневался, что чудо произошло. Он также успел подумать, что даже после этого платежа у него (да, у него — ведь Дон передал конверт именно ему) осталось цифровой валюты почти на шесть миллионов долларов. Этой суммы вполне достаточно, чтобы их с Биллом компания встала на ноги. Ну и конечно, Дженни также получит свою долю. Он оплатит всю ее налоговую задолженность, а также купит в собственность и подарит ей помещение, в котором находится ее салон. Правда, все это придется ей как-то объяснить. Но с этим не должно возникнуть проблем.

Он снова поднял голову. Пресвятая Дева Мария Гваделупская все так же улыбалась ему своим взглядом. С того момента, как он вошел в эту старую церковь, не прошло и получаса, но мир за это время стал совершенно другим. Плечо снова засвербило — рана почти затянулась, рука теперь наполовину онемела и отдавала противной тупой болью. Надо было обратиться в больницу, надеясь, что там ему не будут докучать вопросами, откуда возникло пулевое ранение.

До этого момента в церкви все время стояла полная тишина — тем более неожиданным был громкий, широкий, с каждой секундой нарастающий звук, откуда-то приближавшийся к ней. Наконец, ее главные двери распахнулись, и помещение наполнилось людьми, звуком молитв и католическими песнопениями. Полночный крестный ход в честь Дня Всех Святых, пройдя по узким улочкам старых кварталов Мехико, оканчивался в этой церкви. Почему-то казалось, что марш христиан будто противостоял адской вакханалии ночи. Крестный ход возглавлял сухощавый пожилой священник, весь в белом, со строгим лицом, на ходу громко, нараспев читавший проповедь в микрофон. За ним перемещалось изваяние Девы Марии в два человеческих роста на постаменте, уложенном яркими красными и оранжевыми цветами, источающими благовоние. За изваянием следовала длинная процессия людей, на лицах многих из них было выражение молитвенного экстаза, слезы, некоторые вползали в храм на коленях. Людей было так много, что, когда в полночь началась торжественная служба, места на скамьях и в проходах в длинной и очень просторной церкви хватило далеко не всем, многие паломники остались молиться и петь перед входом, на улице, наблюдая службу на большом мониторе, установленном перед храмом.

Джек некоторое время молился вместе со всеми, повторяя слова святого отца на испанском, затем вышел из церкви, не дождавшись причастия. Люди — простые мексиканцы, невысокие, со смуглой кожей и темными, как угольки, глазами, — улыбались ему невероятно доброжелательно. Кажется, в эту ночь в Мехико не спал никто: каждый житель огромного мегаполиса занимался тем, что ему было больше всего по душе. Через несколько кварталов, посреди еще одной старой улочки, Джек оказался в небольшой толпе людей, слушавших концерт марьячо — непрофессиональных уличных музыкантов с гитарами, задушевными голосами певших народные мексиканские баллады. Слова каждой баллады, распеваемой на разные лады, сводились к тому, как ужасно страдает Corazon (сердце) поющего от неразделенной любви и как он ждет тот миг, когда его возлюбленная бросится наконец в его объятия. Уличных музыкантов в этом ночном концерте было не меньше двадцати — от безусых юношей до стариков, — но все их голоса органично сливались в один. У Джека был абсолютный слух, и он хорошо различал, что гитары некоторых марьячо были плохо настроены, некоторые местами фальшивили при пении или не попадали в ритм. И все же общее ощущение от этой картинки и этих задушевных песен было необыкновенно теплым. Всего несколько часов назад Мексика казалась ему адом на земле, но теперь он буквально был готов признаться этой романтичной стране в любви.

Врач отделения оказания первой медицинской помощи большого современного госпиталя в одном из спальных районов Мехико, куда Джека бесплатно довез незнакомый парнишка на мотоцикле, был занят большим потоком пациентов, получивших травмы или химические ожоги от грима или пиротехники на шествии Дня Мертвых, поэтому, увидев след от пули, даже не поинтересовался, откуда он. В эту ночь в Мехико с кем угодно могло произойти все, что угодно. Около четырех утра на его уже почти разряженный телефон поступил долгожданный звонок. Звонил портье одного из отелей в центре города. На ресепшен отеля зашла, по ее собственным словам, американка, говорившая на испанском как на родном языке. Ее платье было местами разорвано, при ней не было денег, кредитных карточек и каких-либо документов, лицо было с синяками, и она с трудом говорила, явно находясь в состоянии глубокого шока. Она попросила персонал гостиницы не звонить в полицию, продиктовав номер, как она сказала, «ее мужа», который должен быть где-то неподалеку. Портье учтиво спросил, знает ли Джек что-либо об этой женщине.

Все номера гостиницы в эту ночь, особенно привлекательную для туристов, были забронированы. Свободным оставался только президентский номер-люкс, почти за две тысячи долларов. В этом номере было три роскошные комнаты и две ванные с сантехникой позолоченного цвета, с дизайном в старом колониальном стиле. В большом джакузи могли поместиться несколько человек, прихватив бокалы с шампанским. Обычно во время отпуска, вечерами в гостиницах Джек и Дайана любили понежиться в пенистой ванне, но сейчас на телах их обоих были еще свежие, лишь кое-как обработанные раны, и они просто, уже без всяких сил, лежали боком на одной из кроватей. Джек аккуратно снял грубую нашлепку, скрывавшую порез Дайаны на лопатке. Рана в целом затянулась, опасности заражения, к счастью, не было, но грубый, почти безобразный шрам, скорее всего, должен был остаться на ее спине до конца жизни. Вначале Дайана, почти не переставая, плакала, прижимаясь к любимому, но это были скорее слезы облегчения, чем ужаса или, что еще важнее, упрека. Чтобы прийти в себя, они выпили почти бутылку коллекционного двадцатипятилетнего виски из роскошного бара номера, но от стресса не почувствовали даже и легкого опьянения. Джек ожидал от Дайаны вопросов, но она молчала. С силой прижавшись к нему и передернувшись, словно в страшном ознобе, наконец она задала вопрос, который он ждал меньше всего:

— Я назвала тебя моим мужем, когда они спросили, куда можно позвонить. Это ничего?

— Куда мы поедем на медовый месяц?

— Куда хочешь. Решай сам — ты же глава семьи.

— Все детство я мечтал съездить в Бразилию, в Рио-де-Жанейро, на карнавал в феврале. Там должен быть невероятный драйв. А после карнавала посмотрим еще самый лучший соккер на огромной «Маракане» и еще слетаем на водопады Игуасу. Говорят, они даже круче Ниагары.

— В феврале? Это ждать еще несколько месяцев?

— Ну, мне нужно закончить до нашей свадьбы разные важные дела. И еще сделать тебе красивое кольцо. Помнишь еврейских ювелиров в Нью-Йорке — кажется, где-то на Сорок пятой улице? Хочу, чтобы ты выбрала у них бриллиант сама. Ничему я не доверяю так, как твоему вкусу.

— Хорошо.

События последних дней все еще отдавались болью в их измученных телах. Но дрожь и истерика Дайаны прекратились. Она заснула на ее любимом, правом плече Джека обессиленно, но теперь с почти по-детски счастливой улыбкой. Джек взглянул в окно поверх копны ее густых темных волос. Кажется, там уже пробивались первые тонкие красноватые лучики рассвета.

День Мертвых ушел в небытие.