Мордэкай

Глава 8

В путь мы двинулись следующем утром, бодрые и выспавшиеся. Под «бодрыми и выспавшимися» я на самом деле подразумеваю «тупо убогими». Терпеть не могу утреннее время.

Не то, чтобы у меня было что-то конкретно против утра как такового, меня на самом деле доставали обитавшие в утре люди. Вопреки мнению моей семьи, я на самом деле не презирал утра — скорее утром я был склонен презирать их, мою семью.

Основной причиной для этого было то, что они настаивали на разговорах, часто со мной, а это, очевидно, было неприемлемо. За прошедшие годы от меня часто требовалось вставать пораньше и работать в предрассветные часы, и это было терпимо, покуда я был один. Из-за этого, если мне приходилось что-то делать в такое время, я часто пытался встать раньше остальных, и уходить по делам до того, как кто-то ещё проснётся и попытается со мной общаться.

Сегодня так сделать не получалось. Мы с Пенни должны были отправиться вместе. В такие дни я применял иную стратегию. Вместо того, чтобы вставать рано и уходить тихо, я пытался держать голову под одеялом как можно дольше, чтобы избегать неминуемой необходимости общения с другими людьми.

Пенни, конечно, это не устраивало. Она потчевала меня чаем, и весело щебетала, отчего я начал ненавидеть мир ещё больше.

Я давным-давно выяснил, что утром я по-разному отдавал предпочтение разным членам моей семьи. Наименее неприятным я находил своего сына, Мэттью, в основном — потому, что он и в лучших обстоятельствах не был болтлив, а утром у нас с ним вообще было молчаливое перемирие. Другие мои дети были в разной степени докучливыми, но прелесть детей в том, что поскольку для них старший, то можешь их игнорировать без каких-либо серьёзных последствий.

Однако для жены я старшим определённо не был, из-за чего она была наименее любимым моим человеком по утрам. Я не только не мог её игнорировать — она к тому же ещё и прямо таки лучилась жизненной силой и весельем. По какой-то причине, которую я никогда не мог понять, ей на самом деле нравилось моё общество, даже по утрам, из чего я уже давно пришёл к заключению о том, что она на самом деле была садисткой. Каким бы мрачным я ни был поутру, это лишь давало ей более уязвимую жертву для пыток.

— Как чай? — жестоко спросила она, улыбаясь ярче солнца.

— Нормально.

— Он новый, — проинформировала она меня. — По вкусу же можно определить. Старый чай что-то теряет. Вот, почему я пытаюсь покупать его маленькими порциями, и почаще.

— Угу. — Я надеялся, что она сжалится, и остановится на этом, или что у неё кончатся темы для разговора. Я ошибался.

— Конечно, — продолжила она, — бывает такое время года, когда его вообще не достать, поэтому мне приходится его заказывать с запасом. Вот, почему он не очень хорош поздней зимой или ранней весной.

Так продолжалось некоторое неопределённое время, пока я наконец не потерял терпение. Проглотив остатки чая одним глотком, я встал, и удивил её, притянув к себе, и поцеловав. По-другому заставить её замолчать было нельзя.

Чуть погодя она оттолкнула меня:

— Пытаешься заставить меня заткнуться, да?

Я не ответил, предпочтя вместо этого невинно смотреть поверх её головы.

Вздохнув, она продолжила:

— Тебе пора одеваться. Что ты наденешь?

Я сварливо отозвался:

— А что ты наденешь?

Она ткнула большим пальцем в сторону вешалки с бронёй на другой стороне комнаты. На самом деле это была не вешалка. У неё была человекоподобная форма, с головой и плечами, на которых естественным образом висела зачарованная кольчуга Пенни. Я не совсем понимал, зачем она пользовалась этой штукой — кольчуга ведь не могла помяться. Благодаря чарам она даже ржаветь отказывалась. Моя собственная кольчуга лежала в одном из моих магических мешков, в виде аккуратной кучки где-то на дне. Даже складывать её казалось мне бессмысленным.

— Ты собираешься надевать броню, отправляясь на дипломатическую миссию? — поддел я.

Она хмуро уставилась на меня:

— У Ши'Хар отсутствуют все наши человеческие традиции в плане одежды. Им будет всё равно. Я бы предпочла быть готовой, на случай если миссия окажется опасной. Так что ты наденешь?

Я указал на свою ночную рубашку и голые ноги:

— Я подумывал дополнить это сапогами и скверным характером. Хорошее сочетание. — На самом деле я собирался одеть простую серую куртку, накидку с гербом Камеронов, и пару аккуратных шерстяных лосин — легко, удобно, и почти стильно.

Пенни подмигнула мне:

— Ты собираешься надеть это, отправляясь на дипломатическую миссию?

— У Ши'Хар отсутствуют все наши человеческие традиции в плане одежды. Им будет всё равно. Я бы предпочёл одеться поудобнее, — ответил я её же собственным ответом.

— А если будет опасно? — спросила она.

Я осклабился:

— В качестве защиты моей высокородной особы у меня есть неукротимая Пенелопа Иллэниэл, воинствующая графиня и укротительница детей-волшебников. Какая опасность может мне грозить? — Чёрт побери, её общее хорошее настроение было заразительным.

После того, как мне насильно подняли настроение, мы быстро позавтракали, а затем покинули дом. Через мой личный телепортационный круг мы переместились к Мировой Дороге, а оттуда пешком добрались до ворот в Тёрлингтон. Там и началась весёлая часть нашего путешествия.

Пенни выглядела нерешительной, когда я протянул ей руку. Она взяла её, но выражение её взгляда сказало мне, что у неё появились сомнения.

— Что не так? — спросил я.

— Ты уверен, что это не опасно?

Ну — нет, на самом деле полёт никогда не был полностью безопасным делом, а мой способ полёта был опаснее других. Это было основной причиной того, почему я был единственным из ныне живущих волшебников, способным так летать. Ни у кого другого не хватало духу пытаться это делать, и я определённо не собирался даже своих детей учить такому методу полёта.

Однако, у этого была и обратная сторона. Я в совершенстве овладел этим искусством. Сравнивать мне себя было не с кем, но я знал, на что способен.

— Ты ведь уже не в первый раз летаешь со мной, забыла? — ответил я, отвечая вопросом на вопрос.

— Тогда столько всего происходило… — начала она. — И было так много опасностей, что полёт нас тогда волновал меньше всего. Мы уже годами не летали.

Поправка — она не летала. Я же поднимался в небо неоднократно.

— Ты не раз летала на драконе, — сделал наблюдение я.

— Там другое, — ответила она. — Летать верхом мне тоже не совсем уютно, но подо мной хотя бы есть большой дракон.

— Но мы же уже летим, разве ты не заметила?

Резко опустив взгляд, она увидела, что мы уже находились в нескольких футах над землёй. На самом деле я соврал. Мы вообще не находились в полёте. Я просто создал силовую плоскость под нашими ногами, и мягко поднял нас в воздух. Мы просто стояли на невидимом возвышении, но суть была в том, чтобы она пообвыклась, в мысленном плане.

— Ох! — воскликнула она. — Что случилось? — Пенни мгновенно схватила меня за руку, и я был более чем рад обнять её, когда она вцепилась в меня, опасаясь упасть.

Я расширил свой щит, заключив в него нас обоих, и сделал его пошире у нас под ногами, чтобы ветру было легче нас поднимать. Вот теперь мы летели. Мы медленно поднимались в воздух, и руки Пенни сдавили меня с такой силой, что едва не ломали мне рёбра. Свой личный щит я убрал, как обычно и поступал, когда мы с ней находились в физической близости.

«Заметка на будущее — не пугать её слишком сильно, иначе она может случайно разломать меня надвое», — подумал я.

Щит у нас над головами я держал открытым, чтобы мы могли чувствовать движение ветра, пока я медленно увеличивал нашу скорость.

— Всё хорошо, — сказал я Пенни. — Я тебя держу. Даже если ты отпустишь меня, то не упадёшь. — Всё это время она стояла, уткнувшись лицом мне в грудь.

— Да ни за что на свете! — приглушённо воскликнула она через ткань моей куртки.

Если честно, меня её тревога удивила. Мне пришлось напомнить себе, что в некотором смысле существовало две Пенелопы. Одна была воином, сражалась бок о бок со мной не первый год против невероятных опасностей и чудовищ — а другая была совершенно обычной девушкой, с которой я давным-давно познакомился, и в которую влюбился. Моя жена могла при необходимости сделать почти что угодно, если в опасности была её семья — либо я, либо наши дети. Она готова была прыгнуть льву в пасть, если полагала, что это необходимо для защиты одного из нас.

Благодаря этой силе она за прошедшие годы совершила много удивительно храбрых поступков. Не потому, что хотела, и не потому, что не боялась — просто она была слишком сильной, чтобы позволить страху помешать защите её семьи. И пока всё это происходило, она была такой свирепой, что легко можно было подумать, будто она не боялась.

На самом деле во время большей части тех событий она была в ужасе.

Сегодня мы поднялись в небо — но не в бегстве от врага, и не для спасения ребёнка. Так просто было удобнее. Это значило, что храбрость и необходимость на самом деле были за рамками ситуации, и в результате она позволяла своему совершенно нормальному страху овладеть её разумом.

Но я не хотел ничего такого. Я хотел поделиться с ней моей радостью. Поэтому я нёс нас медленно, и поддерживал полёт мягким и гладким, давая ей время приспособиться. После того, как мы пролетели где-то десять минут, я предложил:

— Можешь спокойно смотреть по сторонам. Ты не упадёшь.

Потребовалось некоторое время, но в конце концов она оторвала своё лицо от моей груди, не отводя взгляда от моих глаз.

— Видишь — всё не так уж и плохо, правда? — спросил я.

Выражение её лица было таким серьёзным, что я едва не рассмеялся — однако я подавил этот порыв, поскольку знал, что это будет не кстати.

— Это — совсем не похоже на полёт на драконе, — возразила она. — Под нами ничего нет. — Говоря это она метнула взгляд вниз, а затем поспешно снова посмотрела мне в глаза.

— Под нами — ветер, — отозвался я. — Держись за меня, и смотри вперёд, на горизонт. Мы набираем скорость, поэтому я закрою щит. — При увеличении скорости поддержание щита открытым становилось непрактичным — дело было не только в том, что из-за бившего в нас ветра становилось трудно дышать, но и в том, что из-за этого у нас была хреновая аэродинамика.

Пенни храбро сделала так, как я сказал, слегка успокоившись благодаря ощущению давления на стопы, вызываемого ускорением. Окружавший нас щит принял узкую форму, похожую на наконечник копья, с утолщением в середине и узкими концами. Поскольку мы не хотели лететь весь день, и, возможно, потому что я хотел повыпендриваться, я стал набирать ещё больше скорости. Мы пронзали воздух подобно стреле, под свист ветра за пределами щита. Под нами как раз начал проноситься океан, сверкая на солнце по мере нашего удаления от берега.

Однако есть у страха, по крайней мере — у сильного страха, такое свойство, что долго держаться он не может. Тело просто не способно в течение долгого времени поддерживать необходимый для истинной паники адреналин. С абстрактным или эмоциональным страхом всё по-другому, но страх типа «сердце в пятках» или «бей-беги» имеет предел. В конце концов надпочечник истощается, и страх угасает.

Моя жена постепенно привыкла, её дыхание вернулось к норме, а разум расслабился, когда понемногу стало очевидно, что умирать мы не собираемся, а если и собираемся, то не прямо сию секунду. Четверть часа спустя она начала показывать признаки того, что лететь ей даже нравится.

Всё это время я за ней наблюдал. В полёте для меня ничего нового не было, поэтому мне было интереснее следить за её реакцией. В конце концов она снова посмотрела мне в глаза:

— А тебе разве не следует смотреть, куда мы летим?

— Ты — красивее пейзажа, — сделал наблюдение я.

— Только ты, — заметила она, — только ты можешь сказать что-то подобное, мчась на скорости… кстати, какая у нас скорость?

Я пожал плечами:

— Без понятия. По моим прикидкам, мы летим быстро, возможно даже очень быстро — но всё же медленнее, чем скорость звука.

Эту концепцию мы уже обсуждали, поэтому ей не пришлось спрашивать, что я имел ввиду. Вместо этого она просто сглотнула:

— Но мы же не будем лететь настолько быстро, так ведь?

Я одарил её своим самым лучшим задумчивым взглядом:

— Это будет трудно. Сам по себе я бы смог, но вдвоём… не уверен. Хочешь, чтобы я попробовал?

Её руки снова до боли стиснули мою поясницу:

— Нет. И так сойдёт.

Дальнейшие часы прошли по большей части в безмолвном созерцании. Летать мне всегда нравилось, но полёт вместе с Пенни добавил к удовольствию новое измерение. Наблюдать за тем, что она переживает в полёте, было приятнее, чем просто лететь одному. В конце концов на горизонте появился остров, и мы пересекли береговую линию быстрее, чем мне хотелось бы.

Я мягко замедлил нас, и повёл вниз по плавной спирали, подобно двум осенним листьям, которые отказываются отделяться друг от друга. Когда наши стопы наконец коснулись песка, Пенни неожиданно поцеловала меня.

— Спасибо, — сказала она.

Я улыбнулся:

— Это же моя реплика.

У острова не было названия, по крайней мере — известного мне. Я решил, что если кому и называть его, так это его новым обитателям, возродившимся Ши'Хар Иллэниэл. Учитывая их странную культуру, они, вероятно, пока не видели в этом необходимости. Если они и называли как-то это место, то скорее всего просто как «Рощу Иллэниэл». Может, я намекну им об этом, если всё пойдёт хорошо.

Пляж был узкой, тонкой полоской песка, отделявшей океан от круто поднимавшихся из него камней. По большей части берег острова окаймляли скалы, поэтому я и выбрал это место для приземления. Здесь склон был очень пологим, и почти сразу же за камнями начинались деревья.

То были нормальные деревья, сначала — пальмы, которые затем уступали место соснам и кипарисам, дальше в сторону центра острова. Вероятно, многих из них рано или поздно сменят Ши'Хар, но это будет лишь в будущем. Пока что я был весьма уверен, что на этом острове было лишь двое настоящих Ши'Хар — мой предок Тирион, и его супруга, Лираллианта.

Мы лишь сотню ярдов прочь от берега, прежде чем я ощутил присутствие встречающих нас хозяев, или, быть может, лучше было бы сказать «охранников». Зависит от точки зрения. Они были разбросаны по лесу вокруг нас, и имели не-гуманоидную форму, в отличие от «детей» Ши'Хар. Нет, эти существа обладали разнообразными нечеловеческими очертаниями, поскольку являлись крайтэками, недолговечными солдатами Ши'Хар.

Ощутив мою лёгшую на её плечо ладонь, Пенни остановилась, а затем напряглась. Несомненно, её экстраординарный слух дал ей знать о приближавшихся к нам существах. Формально, они были нашими друзьями, но трудно расслабиться, когда из лесу выходит похожее на паука чудище размером с боевого коня. Друзья у твари были не столь пугающими, но сборище странно выглядевших зверей с шипами, клешнями и длинными клыками не слишком успокаивало.

И это, наверное, были наименее опасные крайтэки.

Но меня беспокоили, или, точнее, что «могли бы» меня беспокоить, не будь мы союзниками, те крайтэки, которые создавались с магическими способностями. Большинство из них имело менее крупную и менее устрашающую внешность. Таких была всего пара штук, и из этого я заключил, что нас скорее приветствовали, чем пытались запугать. По крайней мере — с точки зрения Ши'Хар.

Для Пенни же, которая никак не могла знать, имелись ли у кого-то из них магические способности, все они выглядели весьма угрожающе.

Заговорить с нами вышел маленький, двуногий человеко-кот. Он выглядел мило, и ростом был лишь в три с половиной фута, но был из числа наиболее опасных крайтэков. Когда дело доходило до Ши'Хар, внешность всегда была обманчива, но он хотя бы заставил Пенни расслабиться. Выражение её лица буквально кричало «мимимишка», и я догадался, что она, вероятно, представляла себе, как тискает это существо.

— Вас не ждали, — сказал низкорослый крайтэк на эроллис, каковой язык был понятен мне, но чужд для Пенни.

— Мы явились с дипломатическим визитом, — ответил я на том же языке, — и для того, чтобы удостовериться в благополучии нашей воспитанницы, Линараллы. — Произношение у меня было ужасным, но он меня понял.

Крайтэк повернул голову на бок, выражая любопытство удивительно по-собачьи:

— Она — из Рощи Иллэниэл. Её здоровье вас не касается.

Хорошо, что Пенни его не понимала. Его слова вызвали бы у неё раздражение, и спровоцировали бы классическое обострение материнского инстинкта. Если честно, меня эти слова тоже раздражали, но я гораздо ближе был знаком с тем, как действовали Ши'Хар, и на рациональном уровне я знал, что это существо просто отвечало в пределах своего понимания, и не намеревалось нанести оскорбление.

Сделав глубокий вдох, я снова заговорил:

— Тем не менее, мы здесь. Можем ли мы войти в Рощу?

Крайтэк кивнул:

— Конечно. Старейшин уже уведомили о вашем присутствии. Лираллианта приказала отвести вас к ним.

«Войти в рощу» скорее всего было преувеличением, поскольку она состояла лишь из двух старейшин Ши'Хар, но фраза была за заложена в язык по давней традиции. Маленький котоподобный человечек повёл нас через деревья, вверх по пологому склону, прочь от берега. По мере нашего продвижения я заметил, что крайтэк вёл нас на северо-запад, отклоняясь от более северного направления, которое привело бы нас туда, где находились деревья-старейшины.

— Куда мы идём? — спросил я проводника. — К старейшинам — не в эту сторону.

— Увидите, — ответил он.

«И совсем даже не зловеще прозвучало», — подумал я. Иногда я использую сарказм про себя. Можете считать меня странным, но мне это помогает поддерживать здравомыслие.

— Что не так? — спросила Пенни, почуяв что-то в интонациях наших слов.

Поскольку я был весьма уверен, что крайтэк говорил по-нашему не хуже, чем на их собственном языке, я ответил в нейтральном ключе:

— Не уверен, — сказал я ей. — Он ведёт нас не туда, где находятся деревья-старейшины.

— Почему?

Я начал было говорить ей, что понятия не имею, но как раз в тот момент я почувствовал вдалеке всплеск эйсара. Он произошёл прямо в той стороне, куда мы шли. За ним последовало ещё несколько вспышек. Там кто-то использовал силу, и ничуть этого не скрывал. Затем я услышал стон, и звук, который мог быть лишь вызванным болью вскриком. Голос был женский.

Пенни остановилась:

— Что это было?

— Тирион, — сказал наш проводник. — Он находится впереди.

Я посмотрел на жену, а затем сказал:

— Это была Линаралла. Что-то не так.

Прежде чем я смог ответить, она стрелой метнулась вперёд, ноги несли её настолько быстро, что мне было за ней не угнаться. Мы были не слишком далеко от источника шума, поэтому я подавил в себе стремление взлететь. Это позволило бы мне нагнать её, но также лишило бы меня фактора неожиданности, если там действительно что-то творилось. Использование мною эйсара почувствовал бы каждый маг в округе.

На бегу я услышал мужской голос:

— Остановишься ты лишь тогда, когда я позволю. — За ним последовал громкий, глухой удар, и ещё один вскрик от боли. — У тебя ещё есть сила. Будешь сражаться, пока не окажешься мёртвой или при смерти. Остальное не имеет значения.

— Отец, пожалуйста… — На таком расстоянии даже я узнал голос Линараллы.

— Вставай, иначе я тебя сам прикончу, — послышался строгий приказ мужчины.

— Оставь её в покое! — Это была Пенни. За её окликом последовал мужской смех.

Черт побери. Деревья разошлись передо мной, и я увидел широкую поляну шириной более чем в сто ярдов. Линаралла стояла на коленях, в изнеможении склонив голову. Перед ней стоял мужчина, смотревший в нашу сторону, но не на меня. Он глазел на мою жену — Пенни бежала прямо на него.

Она сильно меня обогнала, ярдов на пятьдесят или больше, и имела яростный вид — или, я предположил, что имела. Сзади её лица мне было не видно, но я знал свою жену. Она не обнажила свой меч — пока что не обнажила. Возможно, она ещё не была готова отказаться от дипломатии.

Тут мужчина протянул руку, схватил Линараллу за волосы, и рывком поднял на ноги:

— У нас гости, — насмешливо произнёс он нараспев.

Меч Пенни мелькнул, покинув ножны так быстро, что казался серебряным светом в её руках.

Темноволосый мужчина был поджарым, мускулистым, и голым с головы до ног. Он улыбнулся нёсшейся на него Пенни. Тут я его и узнал. Его лицо было в моих воспоминаниях, нечастых моментах, когда он смотрел в неподвижную воду, или в ещё более редких мгновениях, когда он стоял перед настоящим зеркалом. Это был Тирион.

— Пенни! Нет! — крикнул я, но было слишком поздно. Отпустив Линараллу, Тирион активировал свои татуировки, и принял опускавшийся клинок Пенни на предплечье. Ударил дождь искр, но ни клинок, ни рука не получили повреждений.

Что странно, в тот застывший миг мне больше всего бросилось в глаза выражение лица Линараллы. Она подняла взгляд, и на её лице отразились узнавание, ужас, и стыд, когда она увидела бегущую ей на помощь Пенни. Её щека была красной и опухшей, а нижняя губа кровоточила.

Сердце гулко билось в моей груди, но вид лица девушки вызвал гнев, который вымел из моей головы любые страх и сомнения. Этот человек был животным. Он заслужил всё, что ему грозило.

Однако я не позволил возмущению взять надо мной верх. Я не первый раз был в опасной ситуации. Сперва следовало защитить Линараллу, и я не мог напрямую разобраться с Тирионом, пока моя жена не окажется от него подальше. Не имея никакого иного выбора, я решил пока что оставить его ей, а сам отправился помогать нашей полуприёмной дочери.

Пенни была столь стремительна, что её силуэт размазывался в движении, и Тирион медленно отступал под её натиском, блокируя часть ударов руками, а от других уклоняясь. Всё это время он смеялся, в его глазах читалось наслаждение. Он двигался без колебаний, используя свою силу для увеличения скорости, но всё же был недостаточно быстрым, чтобы полностью избежать ударов её меча.

Древний архимаг не использовал свои зачарованные защитные татуировки, которые, наверное, полностью остановили бы её удары, вместо этого защищаясь лишь наручными клинками, и когда её меч пробивался через его защиту, из оставляемых им неглубоких порезов шла кровь. Атаковать её напрямую с помощью своей силы он тоже не стал — это быстро положило бы конец схватке.

Нет, он наслаждался боем.

— Иди к берегу, — сказал я девушке. — Тебе не нужно этого видеть.

— Не могу, — сказала Линаралла. — Он хочет, чтобы я была здесь… чтобы учиться.

У меня сжалось сердце. Я отлично представлял, какого рода уроки хотел преподать ей этот жестокий ублюдок. Две тысячи лет его не изменили. Он всё ещё верил в обучение детей через испытания болью и страданием. Он собирался её мучать до тех пор, пока она не станет такой же жестокой и чёрствой, каким был он сам.

— Хотя бы отойди, — сказал я. — Уйди с поляны. Не хочу, чтобы ты поранилась, если ситуация обострится.

Она кивнула, и отошла в том направлении, откуда мы явились.

Снова сфокусировавшись на бое, я увидел, что ситуация поменялась. Кровоточа полудюжиной маленьких резаных ран, Тирион больше не отступал. Его движения стали быстрее, увереннее, и он начал теснить Пенни. Выражение гнева на её лице медленно гасло, сменяясь отчаянием, по мере того, как она всё упорнее трудилась над тем, чтобы не дать его наручным клинкам добраться до неё.

По её щеке потекла кровь.

— Довольно! — крикнул я, собирая волю в кулак, и готовясь напасть.

Тирион потянулся, схватив мою жену в кулак из чистого эйсара, сковав её руки, и подняв её над землёй. Он также тщательно держал её тело между нами, хотя взгляда не отрывал от её глаз.

— Ты же слышала своего господина — довольно, — приказало он ей, улыбаясь.

— Отпусти её, — сказал я с предостережением в голосе.

Вместо этого он прошёл мимо неё, направляясь прямо ко мне. Он всё ещё не трудился закрыть себя щитом.

— Ты пришёл сюда, в мои земли, и думаешь давать мне приказы? Вы напали на меня, оскорбили меня, а теперь ты думаешь, что можешь указывать мне, что делать? — Он не повышал голос, но безумие в его взгляде заставило мурашки пробежать у меня по спине.

Однако я выжил так долго отнюдь не потому, что отступал каждый раз, когда сталкивался с зарвавшимся психом, наделённым могуществом:

— Я пришёл, чтобы поговорить. Обнаружить, что ты избиваешь детей, я совершенно не ожидал. Я что, по-твоему, должен это проигнорировать?

Тирион оглядел меня с ног до головы, прежде чем ответить:

— А ты не робкого десятка, внук — храбрее, чем я думал. Возможно, послать её к тебе, было не такой уж пустой тратой времени. Но даже так, она — моя собственность. Я буду поступать с ней так, как пожелаю.

— Возможно, ты не в курсе, — сказал я ему, — но в наше время дети больше не являются собственностью. Закон защищает их так же, как и всех остальных.

Он расхохотался:

— Здесь только один закон — мой закон. Это — не Лосайон, или какая-то другая из молодых наций. Это — мой остров, и я здесь главный. Я буду делать, что захочу — с ней, с твоей женой, или даже с тобой. Думаешь, ты сможешь оспорить мою власть?

Мои уши наполнились гулом биения моего сердца, и я ошутил одновременно ярость и страх. Слова Тириона были очень похожи на то, что я уже прежде слышал от богов — и это грозило неприятностями. Пенни была у него в руках, и я уже знал, что его сила как минимум не уступала моей собственной. Что хуже, я ощущал вокруг нас множество существ, скрытых в деревьях по периметру поляны. Крайтэки.

Мы были окружены. Мы были уязвимы, а на их стороне был численный перевес — победить в столкновении было бы невозможно. Вопрос был лишь в том, чем я готов был поступиться.

Однако я уже сталкивался с такого рода безумием. Оно было во взгляде Карэнта Справедливого, в лице Железного Бога Дорона. Я видел его в небрежном безразличии Миллисэнт, Леди Вечерней Звезды, и в искривлённых жестокой ухмылкой губах Мал'гороса. С таким злом нельзя было договориться. Была лишь сила — и слабость.

— Отпусти её, — начал я, ворочая ставшим неповоротливым от гнева языком, — иначе мы это и выясним. Пусть я в невыгодном положении, но если ты навредишь мне или моим близким, я приложу все усилия, чтобы порвать этот остров на куски.

В его безумном взгляде засветилось что-то похожее на радость.

— Хорошо сказано. — Ослабив свою волю, он позволил Пенни упасть на землю у себя за спиной — она стала хватать ртом воздух, и потирать плечи, чтобы восстановить кровоток. — Но я всё ещё чувствую в тебе слабость, внук. Зачем ты явился сюда?

— За Линараллой, — ответил я. — Мы хотим её обратно.