Мордэкай

Глава 1

К тому времени, как я вошёл в Кэмлин, стояла середина второй половины дня. В моём понимании это была маленькая деревня, но по меркам большинства она была совершенно обычной. Общий колодец занимал центральное место, между жилищами обитателей. Конечно, было и много жителей за пределами деревни, в окружающей местности — по большей части фермеры и пастухи. Сама деревня в основном состояла из небольшой части популяции, зарабатывавшей торговлей или ремеслом. Там были бондарь, свечник, ткач, и плотник.

Деревне чуть недоставало размера, чтобы поддерживать кузницу, и по моему мнению это делало её идеальной для Тома Жестянщика. Без кузнеца люди захотят, чтобы им заточили ножницы и ножи, залатали кастрюли, и, быть может, продали немного клея. В маленьких деревнях клей всегда был популярен.

У меня были и другие мелочи на продажу — соль, несколько специй, ряд мотков бечёвки, и небольшой рулон льняной ткани. Жестянщик хорошо зарабатывает, когда может заранее предугадать нужды тех, кого навещает. Это, наверное, было основной причиной, по которой жестянщиков часто ассоциировали с удачей.

Жестянщик появляется откуда ни возьмись, всегда неожиданно, и приносит с собой мелочи, которые людям часто нужны, и которых обычно недостаёт. За это нас обычно встречают с улыбкой. Тот факт, что мы также разносим слухи и новости из других мест, делает нас почти такими же популярными, как бродячие менестрели… почти.

Я снова пожалел, что не научился играть на каком-нибудь инструменте, но такой возможности у меня никогда не было. Это бы значительно облегчило мне задачу.

Бросив взгляд вниз, я ещё раз себя осмотрел, прежде чем подойти к женщине, которую я заметил у колодца. Внешний вид имел значение. Я не хотел произвести неправильное впечатление.

Моя борода была средней длины, ухоженная, но не слишком аккуратная. Одежда на мне была потёртой и залатанной, но относительно чистой, за исключением вполне понятной дорожной пыли. Тряпичный рюкзак у меня на плече был в хорошем состоянии, и самым видимым образом топорщился от скрытых сокровищ и неожиданных сюрпризов.

Я налепил на лицо дружескую улыбку, подходя к ней, и остановился на почтительном расстоянии:

— Прошу прощения, мадам, но есть тута местечко, где можно поесть голодному человеку? Я при деньгах. — Я потряс скромных размеров мешочком с деньгами, заставив монеты зазвенеть в подтверждение моим словам.

Женщина была среднего возраста, с обветренным лицом и огрубевшими от честного труда руками. Она одарила меня настороженным взглядом, что было совершенно разумным, поскольку я был чужаком. Поставив свой кувшин с водой, она ответила:

— У Харолда кабак, какой есть. — Она ткнула большим пальцем в сторону скромных размером здания позади неё. Затем её взгляд упал на мой рюкзак: — А ты жестянщик, что ли?

Я осклабился, и кивнул:

— Да, мэм, имею честь им быть. Звать меня Том… Том жестянщик. Вам починить ничего не надобно?

— Надобно, — ответила она. — Мой лучший котелок без ручки остался, но сомневаюсь, что ты это сможешь поправить теми струментами, которые мог с собой принести.

— Я могу вас и удивить, — сказал я, посмеиваясь. — Старик Том известен своими ловкими на починку руками. Дайте мне взглянуть — может, чего и смогу.

Означенный котелок была достаточно большим, и сделанным из железа. Сделан он был на совесть, но время и усталость металла плохо отразились на ручке сбоку. Металл оторвался в месте, где ржавчина за прошедшие со дня изготовления котелка годы разъела шов, которым ручка была приварена. Исправить такое молотком жестянщика было нельзя, и клей определённо тут не сработал бы. Говоря по справедливости, тут нужен был кузнец с кузней и надлежащими инструментами.

— Думаю, я смогу это исправить, — сказал я ей. — Если оставите мне его на вечер, то утром смогу вернуть.

Её глаза сузились:

— Готов украсть у женщины единственный хороший котелок?

— Нет, мэм, я могу его починить. Просто доверьте мне его ненадолго.

Она подозрительно отозвалась:

— Не думаю, что ты сможешь его починить с тем, что у тебя есть. Если завтра ещё будешь в деревне, то могу и позволить. Посмотрим, не ограбишь ли ты кого-нибудь другого сперва.

Я вздохнул:

— Ладно. Тогда пойду к Харолду. — Я не собирался оставаться настолько долго, и она явно была слишком осторожной, чтобы дать свой драгоценный котелок незнакомцу. — Как у него еда?

— Ужасно, — сказала она, сплёвывая на землю. — Эль хорош, но то, что он зовёт «мясом», я бы трогать не стала.

Коснувшись шляпы, и кивнув, я поблагодарил её:

— Ценю этот совет. — Затем я направился к кабаку Харолда.

В отличие от большинства таверн, вывески у него не было. Деревня была не настолько процветающей для таких изысков. Я думал о том, стоит ли мне сперва постучать, или просто войти, поскольку там не было никаких видимых признаков того, что здание было общественным — но от принятия этого решения меня спас тот факт, что двери не было. Вход был закрыт лишь коротким, грязным шерстяным полотном. Откинув его в сторону, я заглянул внутрь.

Двое мужчин, вероятно бывшие фермерами, сидели в одной стороне общей комнаты, которая, наверное, не вместила бы больше шести или семи человек. Бара не было, только ещё один стол, и дверной проём, ведущий в другую комнату. Тому дверному проёму достаточно повезло — в нём висела настоящая дверь.

Я кивнул, приветствуя двух мужчин:

— Здрасьте.

Они кивнули в ответ, но ничего не сказали. Когда я уселся за другой столик, один из них рявкнул:

— Эй, Харолд! У тебя клиент.

Я с благодарностью глянул на фермера, поскольку не знал, как следовало вести себя в этом заведении. Чуть погодя крупный мужчина с начинавшей лысеть макушкой выглянул из дверного проёма. Увидев меня, он осклабился, продемонстрировав широкий рот, где не хватало нескольких зубов.

— Привет! Чего изволите?

Следуя совету женщины, я ответил:

— Просто кружку эля, и, может быть, место переночевать.

— Эль — пожалуйста, — сказал он, — но кроватей для путников у меня нет. Это — простая таверна, а не постоялый двор.

— Тогда просто эль.

Харолд ушёл, и вскоре вернулся с полной до краёв большой глиняной кружкой. Он поставил её передо мной, и уселся на стул.

— Какие новости с дороги? — спросил он.

Я сделал маленький глоток, и счёл совет женщины верным. Эль был неплох. В дороге никогда не знаешь, что найдёшь. Однако меня удивил контраст — хороший эль, но плохая еда, если верить оставшейся части её совета, по крайней мере. Было ли это лишь потому, что Харолда больше волновала выпивка, чем готовка? Судя по размеру его пуза, в это было трудно поверить.

— Открывают магическую дорогу в Хэйлэме, — сказал я ему.

— Нет! — воскликнул Харолд. — Уверен?

— Когда я проходил мимо, как раз фундамент закладывали, — ответил я. Это была простая истина, и я действительно видел это своими глазами.

— При Дарогэне такой херни не было, — изложил мудрым голосом Харолд.

Двое фермеров наклонились поближе, тщательно прислушиваясь к нашим словам. Новости были очень ценной вещью, и в некоторых случаях их даже можно было обменять на еду. Я мог бы их обменять на эль, но поскольку не был против платить, то не стал утруждаться.

— Новый король вроде бы поддерживает более открытые отношения с Лосайоном, — сделал я наблюдение.

— Уже назвали нового? — Харолд широко раскрыл глаза.

Я отхлебнул ещё эля, и кивнул:

— Угу. На прошлой неделе. Лорды встретились, и объявили Джеролда, Барона Ингэрхолда, новым королём.

Харолд нахмурился:

— Барон? — Имя ему было незнакомо, но ему казалось странным, что на трон взошёл всего лишь барон.

— Герцог Ансэлм имел больше прав, — пояснил я, — но он отрёкся в пользу Ингэрхолда. Судя по всему, барон был великим героем в битве, и прославился в народе. Лорды объявили его королём единодушно. Удивлён, что вы об этом ещё не слышали.

Один из фермеров вставил слово:

— Мы неделями не видели никаких путников.

Однако Харолда больше интересовала магическая дорога, поэтому он вернулся к этой теме:

— Я не так уверен, что эта дорога будет Данбару на пользу.

Я поднял брови:

— Это как? Все получат выгоду от увеличения торговли.

— Торговля — дело хорошее, но я не вижу, как это поможет нам, мужикам. Лорды заберут большую часть урожая, и здорово наживутся, но нам мало что перепадёт, — сказал Харолд.

— У тебя таверна, — парировал я. — Больше торговли — значит больше людей придёт купить эля. Особенно поскольку сварен он хорошо. — Я сделал длинный глоток, показывая, что ценю его выпивку.

Он хмыкнул:

— Элем я горжусь, но все мои клиенты — фермеры, вроде, вон, Тэда и Ламли. — Он кивнул в сторону двух других мужчин, слегка улыбнувшихся в ответ. — Они с этого не увидят никакого приросту, а, значит, не увижу и я. Другие люди богатеют, но простой люд, вроде нас, мало что видит тут, на дне бочонка.

Увы, найти изъян в его логике я не мог, но сделал себе мысленную заметку. Сказанное в нужное ухо слово могло им помочь.

Разговор шёл ещё час или больше, а затем я предложил заточить им ножи. Харолд согласился, и расплатился со мной ещё двумя кружками эля. После этого он предложил:

— Как я говорил, мест а я не предлагаю, но если тебе нужно где переночевать, то у Вдовы Тиммли есть лишняя комната, и я уверен, что деньги ей не помешают. У неё может даже быть что-то, требующее внимания.

Тон его голоса ясно давал понять, что он намекал на возможность разделить кровать с вдовой, а не спать одному. Ремарка была грубой, и в более вежливой компании заработала бы ему презрение, но я ощущал что-то ещё, лежавшее за его словами. Забота? У меня сложилось впечатление, что, быть может, он искренне надеялся, что я смогу поладить с этой женщиной.

Если она действительно была вдовой, тогда ей могла быть нужна помощь. Одинокая женщина встречала много трудностей, из которых финансовая поддержка была далеко не единственной, и не обязательно самой важной.

— По-любому звучит лучше, чем спать на земле, или в чьём-то сарае, — согласился я.

Он указал мне дорогу к её дому, который было легко найти, поскольку тот был недалеко от центра крошечной деревни. С собрал свой рюкзак, и отправился туда.

Конечно, я не собирался обольщать женщину, чтобы та поделилась со мной своими прелестями. Я был женат, но Харолд об этом не знал. В конце концов, у бродячих жестянщиков редко бывала семья.

Я подумал было её не беспокоить, поскольку место для сна мне на самом деле не требовалось, но что-то всё равно заставило меня окликнуть:

— Ау? Миссис Тиммли? Харолд из таверны сказал, что мне следует спросить, нет ли у вас для меня кровати. Заплатить я могу.

Дом был маленьким, поэтому я не сомневался в том, что она сможет меня услышать, и уже знал, что она была внутри. Чуть погодя она выглянула из двери. Она долгую минуту молчала, оглядывая меня. Для жившей в одиночестве женщины незнакомый мужчина, да и любой мужчина, приведённый в дом, представлял риск.

В более высоких слоях общества это было делом неслыханным, но здесь, среди крестьян Данбара, практичность выживания была важнее. Будучи вдовой, без перспектив на новое замужество, она могла почти не бояться получить репутацию «гулящей женщины». Мои деньги ей были гораздо важнее.

Её возраст меня удивил. Она была ужасно молодой для вдовы. Я бы предположил, что ей было за двадцать, или чуть более тридцати. Тёмные карие волосы выглядывали из-за краёв покрывавшего её голову платка, и её внешность портил лишь кривой нос. Он, наверное, когда-то был сломан, и неправильно сросся.

Наконец она ответила:

— Заходи. — Отойдя назад, она широко раскрыла дверь.

Что-то в простоте её ответа меня беспокоило. Ей следовало быть подозрительнее, задать больше вопросов, или выдать мне предупреждение. Полагая, что она лишь надеялась продать мне спальное место, конечно. Её ответ также не имел смысла, если она на самом деле была распутницей. В таком случае она бы напустила ложного обаяния. Нет, это был пустой ответ женщины, которой уже было всё равно.

— Благодарю, мэм, — ответил я, входя в дом. — Сколько с меня за кровать?

— А сколько сможешь заплатить? — сказала она, отвечая вопросом на вопрос.

— Двух пенни хватит? — спросил я. Я правда не был уверен, но предположил, что этого было достаточно.

Она пожала плечами:

— Пойдёт.

Комната была маленькой, и хотя до «приятной» она не дотягивала, описать её как «уютную» можно было вполне. Она выглядела хорошо ухоженной, по меркам небогатой деревенской жительницы. Над огнём висел котелок, и рядом стоял стул. Шедший от котелка запах был соблазнительным — гораздо лучше, чем запахи в таверне Харолда.

— Кровать — там, — сказала она, указывая на единственную другую дверь, которая вела из комнаты в, вероятно, её спальню.

— О, я не могу отнять вашу кровать, мэм, — сказал я ей, снимая шляпу, и придав лицу смиренное выражение. — Тут, на полу, мне вполне сойдёт.

Черты её лица наконец слегка изменились, показав лёгкое удивление, когда она выгнула бровь:

— Ты заплатил за кровать. Этой ночью я могу и у огня посидеть.

Эти слова вызвали у меня лёгкое облегчение — она определённо не предлагала себя на этот вечер.

— Нет, мэм. Не привычный я к кроватям. Огня хватит, а мой рюкзак сгодится за подушку. — Оба утверждения были чистой ложью. В последний раз на земле я спал годы тому назад, и был весьма уверен, что мой рюкзак оставил бы мне больную шею, попытайся я использовать его в таком качестве.

— Как хочешь, — сказала она, возвращая чертам лица прежнее отсутствующее выражение. — Я собиралась ужинать. Харолд тебя кормил?

А вот это положение было затруднительным — я не собирался есть, но, быть может, это был шанс какое-то время с ней поговорить. Я решил, что смогу разобраться с последствиями позже. Я одарил её широкой улыбкой:

— Леди у колодца предостерегла меня насчёт его еды, поэтому я чуток голодный. — Это ещё мягко говоря — я не ел с самого завтрака.

Она прошла к хорошо сделанному шкафу, и открыла его, вытащив две деревянных миски. Кто бы ни обставлял ей дом, руки у него были что надо. Она наполнила обе миски до краёв, и передала мне одну из них, а затем пошла за парочкой деревянных ложек.

Стул был только один, поэтому я сел на полу, скрестив ноги, прежде чем она успела предложить мне своё место. Мой нос уже решил, что её рагу стоит отведать.

Поглядев на меня, она нахмурилась:

— Я собиралась предложить тебе стул.

— Ничего, мэм. — Я прервал ответ, запихнув в себя первую ложку рагу, и сразу же обжёг язык.

Пока я пыхтел и дул, пытаясь остудить рот, на её губах промелькнула лёгкая улыбка, а затем она села. Она осторожно подула на свою первую порцию, прежде чем взять её в рот.

— Дом у вас милый, — сказал я, дожидаясь, пока остынет следующая ложка. — Вижу, о нём заботились.

Она уставилась в свою миску:

— Это был Дэн, он ничего не делал наполовину. Не спешил.

— Не только это, — подал я мысль. — Вижу тут и вашу руку.

— Возможно, — вот и всё, что она сказала.

Потом мы какое-то время молча ели, но почти закончив, я вставил:

— Рагу чудесное. Давно так хорошо не ел. — Это было полу-правдой. Рагу было отличным, но хорошая еда была у меня частым гостем.

— Лучше, чем харолдова стряпня, это уж точно, — сказала она, фыркнув. — Могло быть ещё лучше, но у меня кончается соль, и прочие вещи. Бережливее стала с тех пор, как… — Ручей её слов пересох.

Это было жестоко, но я хотел узнать больше, поэтому закончил фразу за неё:

— С тех пор, как потеряли мужа?

— Ага.

— Если можно спросить. Что случилось?

— Хэйлэм, — был её ответ.

Тут я понял. Он, наверное, был в столице, когда случилась недавняя «гражданская война». Хотя она, конечно, таковой не являлась, но это было лучшим описанием, какое для случившегося сумели найти.

— Он работал в городе?

Она покачала головой:

— Нет, просто кое-что туда вёз. Просто не повезло, что он там оказался не в тот день.

После этого я какое-то время молчал, пока она не забрала и не помыла миски. Она тщательно их убрала, затем пошла к двери в спальню. Начала желать мне спокойной ночи, когда я поддался порыву, и перебил её:

— Как вас зовут?

Он одарила меня суровым взглядом:

— Нового мужа я не ищу. — Спрашивать её имя было нежеланной для неё попыткой перейти к более фамильярным отношениям.

Я поднял ладони:

— Я ничего такого не имел ввиду. Вы просто кажетесь милой леди. Решил спросить.

Её плечи расслабились, а затем она открыла дверь, и зашла внутрь. Прежде чем дверь закрылась, я услышал её ответ:

— Сюза́нн.

— Спокойной ночи, Сюзанн, — сказал я, не зная, услышала ли она меня через дверь.

Я подождал полчаса, прежде чем проверил её состояние. Хотел убедиться, что она была в кровати, прежде чем что-то сделать, но также я не хотел случайно увидеть, как она раздевается. Это был вопрос уважения, хотя она так никогда бы и не узнала, что я смотрел, как она готовится ко сну.

«Мог бы стать величайшим в мире Томом Подглядой», — подумал я про себя, а затем посмеялся над иронией, поскольку я назвался Томом жестянщиком.

Она, похоже, спала в кровати, но я хотел быть уверен, поэтому тихо прошептал слово:

— Шибал. — Заклинание позаботится о том, что спала она поначалу или нет, дальше она не проснётся как минимум час. Затем я облегчённо вздохнул, бросая свою иллюзию.

Моя потёртая одежда исчезла, сменившись мягким охотничьим кожаным костюмом. Простой нож у меня на поясе теперь был искусно сделанным кинжалом, вышедшим из-под рук лучших кузнецов Албамарла, и украшенный эмблемой моего рода, золотым ястребом на малиновой эмали, с золотым ободком. Чары на нём были мои собственные, конечно же. Лезвие было острее любой бритвы, и никогда не тупилось.

Открыв дверь в спальню Сюзанн, я зашёл внутрь, и сел рядом с ней. Благодаря действию моего заклинания она даже не пошевелилась.

— Ты — хорошая женщина, Сюзанн, — сказал я ей. — И я соболезную тому, что случилось с твоим мужем. Жаль, что в этом мире такое творится.

Она меня, конечно, не слышала, но мне всё равно хотелось это сказать. В конце концов, случившееся с её мужем было частично виной моей семьи. Я повторил сонное заклинание, послав её в ещё более глубокое состояние бессознательности, а затем откинул накрывавшее её одеяло.

Она была в ночной рубашке, и потому не голая, но я чувствовал шедший от её тела жар. Возможно, «жар» был неправильным словом — это была её жизненная сила, её эйсар, живая энергия, которая была у каждого. Как обычно, она звала меня, искушала меня, и я снова ощутил старый голод.

Это было то, о чём я никогда никому не говорил — мой самый глубокий стыд. Когда-то я слился душой с шиггрэс, и стал самой пустотой. Я её переборол, и вернул себе человечность, но она оставила на мне свой след, и я всё ещё мог слышать, как она пела мне, когда я переставал обращать внимание. Порой я просыпался ночью от сна, в котором я снова был одним из них, и даже после пробуждения я всё ещё мог чувствовать её холодный озноб, шедший не откуда-то извне, а изнутри.

Я всегда ощущал её рядом с умирающими, но порой, как сейчас, мне о ней напоминало податливое здоровье живых. На этот раз мой голод пробудила лежавшая под моим взглядом женщина.

Оттолкнув тёмные мысли прочь, я протянул руку, и провёл ладонью по её бедру. Послав свой магический взор внутрь, я стал искать, пока не обнаружил то, что уже заметил ранее. У Сюзанн была лёгкая хромота при ходьбе, результат какого-то несчастного случая в её прошлом. Как она сломала бедро, было не моим делом, но срослось оно неправильно.

Запустив руку ей за голову, я заставил онеметь нервы, докладывавшие ощущения её тела её мозгу, а затем использовал свою силу, чтобы осторожно снова сломать её бедро в двух местах. Сделав это, я заново выровнял кости, и срастил их обратно. Завтра будет побаливать, но это пройдёт, и тогда она обнаружит, что хромота её исчезла.

Дальше я заставил онеметь нервы, которые вели к её носу, и его тоже исправил. Годы тому назад я болезненным методом проб и ошибок выяснил, что эти нервы не проходили через позвоночник, как почти все остальные. Дважды такую ошибку не повторяют.

Закончив, я окинул её оценивающим взглядом. Раньше она была милой женщиной, но без кривого носа она станет настоящей красавицей. Не то, чтобы она раньше была уродливой, но быть может, что теперь жизнь у неё сложится получше. Однако будущим управлять я не мог. Нельзя было сказать, что ждёт её в дальнейшем — удача или ещё больше горя. Я надеялся на первое.

Я полагал, что её лицо отечёт, пока будет залечиваться, и задумался, как она будет меня проклинать, когда проснётся. Она, наверное, не осознает, что именно я сделал, пока её нос не вернётся к своим нормальным размером.

Снова накрыв её, я тщательно подоткнул одеяло, как мог бы сделать с одним из своих детей. Затем я ушёл, и тихо закрыл за собой дверь. Снова оказавшись в главной комнате, я взял свой рюкзак, и оставил на столе несколько монет. Это было больше, чем два пенни, которые я обещал, но не настолько больше, чтобы создать ей неприятности.

Идти обратно в деревушку было недалеко, и, оказавшись там, я посетил дом женщины, которую встретил у колодца. Я погрузил её саму и её семью в сон, прежде чем войти. Внутри я довольно быстро отыскал сломанный котелок, и, используя заклинание, крепко приварил ручку обратно. Быть может, то был глупый жест, но я всё равно почувствовал себя лучше благодаря ему.

Её дом был не таким милым, как у Сюзанн, поэтому я оставил в котелке несколько монет, и поставил его на стол в передней комнате, тщательно избегая наступать на её спящих детей, лежавших вокруг него.

Затем я ушёл, и выбрался в лес, шагая без света. Волшебнику редко требовалось освещение для разбирания дороги. Отойдя достаточно далеко, я вытащил из рюкзака кусок ткани, и развернул его на голой земле. На ткани был нарисован узор телепортационного круга.

Используя ещё одно заклинание, я скопировал узор на землю под тканью. Когда я снова её поднял, чтобы упаковать обратно, на земле остался круг, состоявший из чистого света. Эта идея пришла мне в голову лишь недавно, но она делала создание новых кругов гораздо более быстрой задачей. Мне нужно было лишь добавить ключи, и круг будет готов к использованию. Это я проделал с помощью серебряного стило, вытащенного из мешочка у меня на поясе.

Основным недостатком было то, что этот круг просуществует лишь считанные минуты. Он угаснет вскоре после того, как я отбуду, но для моих целей это подходило идеально. Я предпочитал не оставлять никаких доказательств моего присутствия.

Шагнув в круг, я приготовился телепортироваться домой, а затем на секунду замер. Что я скажу Пенни? Я возвращался позже, чем обещал, и, что хуже, я уже поел. Я похлопал по своему животу. Тот был немного больше, чем был в мои более молодые годы.

— Тут, наверное, есть ещё место для добавки, — объявил я деревьям.

Если я съем достаточно, то она, возможно, не осознает, что я совершил акт кулинарной неверности.