Москва - столица

МЕГАПОЛИС

В конце позапрошлого — XIX в. Совет хранителей национальных музеев Франции принял официальное решение: ставить вопрос о включении в собрание Лувра произведений не раньше, чем через полвека после смерти их авторов. Полвека были приняты за срок, который необходим, чтобы улеглись страсти современников, личные счеты, вкусовые пристрастия и возникла временная отстраненность, необходимая для объективной оценки определенного явления в искусстве.

Но если картину или скульптуру можно убрать на время с глаз, не фиксировать на них внимания специалистов и неспециалистов, то с архитектурой, несомненно, нуждающейся в такой же отстраненности, все обстоит гораздо сложнее. Здание прорывается в окружающую вас среду и неизбежно вызывает немедленную реакцию, зачастую нарушает душевное равновесие, порождает внутренний дискомфорт, который, в свою очередь, втягивает во внутреннюю дискуссию практически каждого горожанина или просто прохожего.

Так было всегда, но в Москве споры всегда носили острый характер, вызывали волны общественной реакции. Бунташный, как говорили в XVII в., город? Ментальность москвичей? Ни то, ни другое. Особенная, почти на физиологическом уровне привязанность к Москве! Лишнее доказательство, что для каждого живущего в ней существует свой очень личный образ города, понимание характера своего существования в нем. В наши годы забылось очень старое и какое же точное выражение: болеть душой. Город, который столько раз выгорал дотла, лежал в руинах после событий Смутного времени, Отечественной войны 1812 г., получил столько ран после Октября и Великой Отечественной и который с таким вдохновенным упорством отстаивали и отстраивали по «всем старым межам» москвичи.

Развернувшееся в послевоенные годы строительство, развитие промышленности были продолжены и после Хрущева — в брежневские времена. Можно приводить статистику роста предприятий, научно-исследовательских институтов, учебных заведений, больниц, поликлиник, театров, школ, вот только нужно ли. И дело не в том, что все поставлено под сомнение последним десятилетием и пока не нашло компенсации ни моральной, ни нравственной, ни удовлетворяющей гражданские чувства. Никуда не уйти от горькой обиды за могучее государство, частью которого каждый себя сознавал. Социологи до сих пор не хотят признать, что так называемая ностальгия относится, прежде всего, к отвергнутому в принципе общинному началу, утверждавшемуся на нашей земле вне зависимости от расовой, религиозной и социальной принадлежности. Не случайно народ безоговорочно выигрывал все ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ войны.

Проект интерьера Гостиного двора

Здание Правительства РФ (Белый дом)

Триумфальная арка и Мемориальный комплекс на Поклонной горе

Теоретически Москва на рубеже Третьего тысячелетия вернулась к социальной системе начала XX в. Но только теоретически, только формально. Потому что та, стародавняя, столица развивалась по принципу облегчения существования беднейшим, нынешняя озабочена созданием «эксклюзивных» условий для богатейших. Ради этой единственной цели отбрасываются все те необходимые меры предосторожности, которые принимаются во всех больших городах всего мира. Ни Нью-Йорк, ни Вашингтон не имеют сходства с Лас-Вегасом, а Париж кажется крепостью пуританизма по сравнению с нашей сегодняшней разнузданной (не будем говорить об элементарном вкусе!) рекламой.

Сегодня еще рано анализировать результаты строительного бума последнего десятилетия XX в., тем более что он является отражением экономических расчетов частных лиц, а не естественной потребности населения города. Слишком свежи примеры с осуждением модерна и конструктивизма в сталинские времена, именно тех стилей, которые стали в наши дни предметом повышенного интереса. Совершенно очевидно, что подлинной классикой мировой архитектуры стали творения того же К. Мельникова, тот же Дом культуры имени Русакова, над которым так усердно потешался в своих выступлениях Хрущев.

Хоральная синагога на улице Архипова

Мечеть на улице Дурова

Московские строители

Новый микрорайон Москвы

Главное другое. Строительный вихрь смел такие зыбкие границы заповедных зон Москвы. Престижность попирает все нормы здравого смысла. Ведь если в начале 80-х гг. исторический центр составлял всего лишь 3% всей московской застройки, то с разрастанием города его все уменьшающуюся долю следовало бы беречь как зеницу ока. Она — наше прошлое, но и настоящее. Наше лицо и душа русской культуры. И если сегодня Москва представляет единственный в мире город, где школьники проходят единственный в своем роде предмет — москвоведение, то как можно мириться с тем, что изучать его придется не сегодня-завтра на слайдах и старых фотографиях ввиду исчезновения памятников или их замены новоделами. Как бы точно ни повторял новодел объект старины, он всегда будет оставаться всего лишь декорацией. Зрительным, но не духовным образом. Речь не идет о музеефикации города. Музеефикация, да и то относительная, возможна лишь в отношении маленьких городов, вроде затерявшегося в хлебных полях Суздаля. Столица не может застыть и просто обязана развиваться. Такова была всегда историческая судьба нашей Москвы, жившей бурной жизнью, откликавшейся на все перемены, торговавшей больше, чем воевавшей даже в стародавние времена. Радушно принимавшей гостей со всех концов земли, а не отгораживавшейся от иноплеменников и иноземцев. Обладавшей слишком древней и глубокой культурой, чтобы опасаться ее размывания, но стремившейся к ее обогащению. Допускавшей звучание любой речи на своих улицах, но неколебимо хранившей чистоту родного языка. Не случайно Гоголь мечтал «упиться русской речью» только и именно в Москве. Недаром Толстой говорил, что ощущение материнского крова, заботы, тепла возникает в Москве. Это его слова: «Москва — мать». А лицо матери не может не быть дорого каждой своей морщинкой, каждой складкой пусть немолодого, зато какого же милого лица. Прикипеть сердцем — народное выражение, так понятное каждому москвичу.

И сегодня мы спорим, прикипевшим сердцем не соглашаемся с отдельными решениями градостроителей, планировщиков, архитекторов, но — но любуемся ухоженными улицами, отреставрированными фасадами, заботливо убранными двориками в центре и уже не можем себе представить «спальные» районы без нынешнего размаха, свободной планировки, масштабов. Наверно, можно было создать иные проекты — и, хочется верить, они непременно появятся, — но то, что уже создано, войдет в будущее неотъемлемой его частью. Время покажет, кто был прав в споре об облике города. Неумолимое время, слишком часто в истории не подтверждавшее личных амбиций строителей и скульпторов, не менее часто утверждавшее талант тех, кого не сумели понять и оценить современники.

В кипении сегодняшних страстей важно другое. Объездив многие города Европы и Америки, мы сегодня в полной мере сознаем, как хороша и величественна наша Москва, и какое это счастье, вернувшись из любого далека, окунуться в ее жизнь, ее просторы, ее ритмы. Еще раз всем сердцем осознать: мой мегаполис, моя бескрайняя планета Москва.