На землю с небес и дальше в лес

Глава 12

Когда развеялся синий дым, Джек серьезно посмотрел на Рапунцель.

— Сочувствую.

Рапунцель озадаченно посмотрела на него — Джек был сам на себя не похож.

— Чему?

— Ну, что твои родители умерли, — объяснил он, хотя считал это очевидным.

Она слегка пожала плечами:

— Я их знать не знала.

— Тебе совсем-совсем не грустно?

— Нет. — Рапунцель не понравилось выражение его лица. — И не надо на меня так смотреть. А как мне полагается себя чувствовать?

— Ужасно, — ответил Джек. — Твои родители ведь умерли.

— Хм, я не понимаю, почему ты ждешь, что мне будет плохо из-за их смерти, когда они сами обо мне не беспокоились, — заявила Рапунцель. — Но при этом ты не считаешь, что мне следует волноваться о Ведьме, хотя она-то единственная, кто меня любит.

Второй раз за этот день Джек не нашел, что ответить.

— Пойдем, — чуть помедлив, предложил он и ткнул пальцем в тележку. — Твоя очередь.

Когда Рапунцель потянулась к ручке тележки, она заметила, что передний карман Джека не двигается.

— О, Принц-лягушонок! — воскликнула она, прижимая ладонь ко рту. — Я надеюсь, он в порядке. Достань его, ну же! Посмотрим, останется ли он на месте.

Джек расстегнул карман, вытащил довольно-таки вялого Принца-лягушонка и посадил на плечо. Принц-лягушонок обмяк. Его золотистые глаза отрешенно смотрели в пространство, и он не предпринял ни единой попытки куда-нибудь спрыгнуть, когда Рапунцель и Джек двинулись на север.

— А почему ты спросила Сержа, где твои родители, уже после того, как он рассказал об их смерти? — спросил Джек.

— Ну, их же убили, верно?

— И почему ты так считаешь?

— В моих книгах написано: если кого-то убивают, он умирает.

— Но не всех людей убивают. Некоторые просто умирают.

Это мысль оказалась настолько неожиданной, что Рапунцель тут же отмела ее прочь.

— Нельзя вот так просто взять и умереть, — пренебрежительно фыркнула она. — Ты должен утонуть, или тебе отрубят голову, или еще что-нибудь.

— Нет, — возразил Джек. — Если повезет, ты состаришься и умрешь во сне.

— Состаришься?

— Лет до восьмидесяти или девяноста. Люди, имевшие в роду фей, живут подольше, но обычно где-то так. Родители моей мамы умерли в возрасте шестидесяти трех и семидесяти одного года.

— Почему? Их что-то раздавило?

— Нет! — рассмеялся Джек. — Они просто состарились.

— Да что это значит?

— Полагаю, когда ты становишься старым, твое тело дряхлеет. Ты легче заболеваешь. И однажды просто умираешь.

Они миновали еще один холм. Солнце начало садиться, и деревья вокруг них резко выделялись на фоне неба.

— И что, однажды и я умру? — подхватила эту мысль Рапунцель. — Откуда ты знаешь?

— Потому что все смертны.

— Но не Ведьма. Она очень старая, а не умирает.

— Ну, она ведьма, — сказал Джек.

— Что ж, если Ведьма не умирает, тогда и я не буду, — решила Рапунцель. — Если меня не убьют.

— Да что вообще для тебя значит это слово? — раздраженно спросил Джек.

— Когда человека убивают, ему очень больно, — пояснила Рапунцель. — Похоже на то, когда я чуть не утонула. И это очень, очень плохо.

— Ну да, это плохо, — хмыкнув, согласился Джек. — Это значит, что твое тело прекращает работать.

— Как принц Порыв! — воскликнула Рапунцель. — Будто замершая статуя!

— Это не то же самое. — Джек остановился, чтобы подобрать с земли длинную палку. — Я пытаюсь вспомнить, как объяснял это Тесс. Но не уверен, что мне когда-нибудь приходилось говорить об этом. Да и мне никто не объяснял тоже — я видел мертвых животных на ферме и, думаю, спустя какое-то время смекнул, что к чему.

— Что к чему?

— Смерть, — ответил Джек. — Смотри. Когда ты умираешь, это значит, хм, ну что ты уходишь навсегда. Твое тело закапывают в землю, а все оставшееся от тебя отправляется в Запределье.

— Оставшееся от меня?

— То, что нельзя потрогать.

— Ой, — Рапунцель немного подумала. — Ты имеешь в виду мои чувства?

— Что-то вроде того, ага. Одни люди называют это душой. Другие — осколком Тьмы. Третьи не верят, что Запределье вообще существует, и считают, что мы лишь сгниваем, и все.

— И они правы?

— Не думаю. Но кто знает?

— Неужели никто не знает?

Джек пожал плечами:

— Некоторые утверждают, что они-то знают, — сказал он. — Моя мама верит в Запределье. Говорит, что может его почувствовать. Отец же говорил, что пусть это лучше останется тайной, и я с ним согласен.

— А как думает Тесс?

Джек посмотрел на нее удивленно и с благодарностью.

— Тесс считает, что в Запределье все счастливы, — ответил он. — Там мирно. И каждый встречает тех, кого любит.

А вот эта мысль пришлась Рапунцель по душе. И хотя вероятность такого по-прежнему казалась сомнительной, Рапунцель спросила:

— Как ты думаешь, когда я умру, я смогу встретить в Запределье родителей?

— Может быть. Если Запределье действительно существует. — Джек искоса посмотрел на Рапунцель. — Я думал, тебе и дела нет до твоих родителей.

— Мне и нет. Просто...

— Да?

— Ну, не знаю. Мне бы хотелось хоть разок с ними встретиться.

Джек как будто испытал облегчение при этих словах.

Путники поднялись на следующий холм. Он оказался очень крутым, но мысли Рапунцель были столь глубокими, странными и новыми, что она едва почувствовала подъем. У нее были мама и папа, но она не может их встретить. Тела ее родителей погребены в земле, а то, что от них осталось, ушло в Запределье, куда ей не попасть. Может быть, там они счастливы.

Рапунцель задумалась, как же они умерли. Что случилось перед этим, когда родители еще были живы? Правитель Калабаса упоминал, что ее мать обращалась к нему за помощью после Сделки. Но почему? Ведь мама ее не хотела, так? Серж ясно дал понять, что родители продали ее Ведьме честно и справедливо.

Оказалось, что Рапунцель даже не может представить, на что похожа была бы ее жизнь, не случись Сделки. Она могла бы вырасти в Желтой стране — что за странная мысль! И ей пришлось бы искать способы доставать деньги на еду и одежду. Рапунцель могла бы научиться плавать. Могла бы жить рядом с Изобилией, соревноваться в игре в бабки и играть с другими детьми.

Как же сильно от остального мира отличалась ее башня! Внутри все было так просто и понятно. И принадлежало только ей одной. Не было нужды волноваться по поводу денег, одежды или голода, не требовалось учиться плавать. Сколько себя помнила Рапунцель, все было идеально.

Хотя недавно стало понятно, что ее память не особо надежна.

Рапунцель потерла лоб. Она пыталась вспомнить свой четырнадцатый день рождения год назад и не сильно удивилась, что память оказалась слишком коротка. Рапунцель совсем не понимала, пропали ли какие-то конкретные дни, но глубоко сомневалась, что воспоминаний хватило бы на год.

Но ведь быть такого не может, чтобы Ведьма стерла ей память и не сказала об этом. Так ведь? Да, у Ведьмы могут быть от нее секреты, но это не отменяет любви Ведьмы. И значит, это феи стерли память Рапунцель. Но если так, то почему они не сделали это еще раз, на Красной поляне? Рун даже спросил об этом: если бы мог, то почему не стер? Может, он просто пытался сбить ее с толку? Обманом заставить сомневаться по поводу Ведьмы?

Рапунцель битый час об этом размышляла. И когда пришло время остановиться и разбить лагерь, ей, несмотря на усталость, стало даже жаль — хотелось продолжать идти дальше, пока мысли не выветрились бы из головы.

— Посмотри, как тебе? — сказал Джек.

Рапунцель замерла, глядя, как солнце уходит за горизонт. Небо впечатляюще потемнело, а потом порозовело. Этот закат был так же прекрасен, как все те, что она видела из своей башни, и ей очень понравилось наблюдать картину с земли, на пронизывающем холодном ветру, слушая шелест деревьев, что росли в небольших рощах на холмах.

— Люблю такую погоду, — сказал Джек. — Ясно и холодно.

Рапунцель подумала, что такая погода и ей по вкусу, но произнести подобное вслух показалось предательством. Дома ведь такой погоды никогда не было.

— Значит, это дорога к Синему царству? — спросила она, указывая в сторону заката. — И к морю?

— Ага, — ответил Джек. — Когда я попаду туда, устроюсь работать на один из кораблей, что курсируют между Оливковыми островами.

— Кораблей? — спросила Рапунцель.

И Джек принялся рассказывать о кораблях и плаваниях, одновременно помогая Рапунцель раскалывать желуди-для-всего и обустраивать удобный ночлег. Сначала они раскрыли небольшую зеленую палатку и разложили в ней подушки и шерстяные одеяла. Джек из своего рюкзака вытащил крохотный фонарь и подвесил на крючок внутри палатки, а Рапунцель, оставив тележку снаружи, отмотала достаточно волос с колеса, чтобы можно было лечь спать.

Путники разулись, расстегнули жилеты и устроились поужинать сосисками и сыром, запивая горячим шоколадом, над чашками с которым поднимался пар. Когда Джек и Рапунцель наконец забрались в палатку, их зубы уже стучали от холода. Укрывшись одеялом, Джек рассказывал о том, что видел, читал или слышал, истории, которые, по его словам, всегда любила слушать Тесс; и Рапунцель по большей части не перебивала его. Джек казался довольным, по ходу повествования разъясняя всякие вещи, так что не возражал против молчания слушательницы, а ей много что надо было обдумать и мало что сказать.

Рапунцель лежала на спине, уставившись на фонарь, и гладила Принца-лягушонка, примостившегося у нее на животе. Думала о Ведьме и всем, что случилось с тех пор, как Джек пришел к башне. А потом вспомнила о Серже, просившем больше не соглашаться на стирание памяти.

— Не буду, — пробормотала себе под нос Рапунцель.

— Не будешь что? — спросил Джек. — Ты вообще меня слушаешь?

— Да, — ответила Рапунцель. — Продолжай рассказывать о русалках.

И она отбросила тревожные мысли, погрузившись в рассказы Джека о женщинах с рыбьими хвостами, которые могут дышать под водой и носят украшения на чешуйках. Рапунцель внимала его голосу, пока не заснула.

Утром они достали карту. Последняя пройденная ими деревня называлась Бейберри. Если сегодня направиться прямо на северо-запад, то завтра можно будет выйти к основному тракту на север вдоль Напористой реки. Воздух был морозный, но когда Рапунцель потянулась за своим плащом, Джек предостерег:

— Ты быстро согреешься во время ходьбы.

И он оказался прав. Они шли весь день по зеленым холмам и мимо двух деревенек, пока туника Рапунцель не промокла от пота, и на закате спустились в широкое ущелье с такими крутыми склонами, каких прежде в Зеленом содружестве видеть не приходилось. Каменистая дорога змеилась то туда, то сюда, и когда они добрались до самой глубокой точки ущелья, Рапунцель не знала, чего ей хочется меньше — прямо сейчас забираться вверх на другую сторону или оставить это первым делом на завтрашнее утро.

Путники решили разбить лагерь здесь и провели еще один приятный вечерок вместе. Джек учил Рапунцель разжигать костер без помощи желудей-для-всего, что отлично отвлекло от всяких дум. И хотя она удобно устроилась на ночь и заснула, проснулась Рапунцель неожиданно.

Кто-то рукой зажимал ей рот.

Рапунцель тут же пробудилась — все мышцы дрожали от напряжения, крик застрял в горле. Она открыла глаза. Снаружи было темно — похоже, еще не пришло время просыпаться, но Джек сидел рядом на коленях и едва ли не душил ее своей ладонью. Рапунцель замахнулась на него, но он свободной рукой перехватил ее запястье и крепко сжал.

— Тс-с. — Он подождал, пока Рапунцель не успокоится, а потом убрал ладонь. — Слушай.

Снаружи палатки, чем-то шурша, шептались двое людей. Рапунцель увидела тени и свет от качающегося фонаря и услышала дребезжащий лязг, будто кто-то задел ее тележку, оставленную на ночь снаружи палатки с остальными вещами.

Там же лежали и ее волосы. Рапунцель села, готовая заорать на все ущелье, но Джек снова закрыл ей рот и покачал головой.

— Разбойники, — почти бесшумно прошептал он, прижимая губы к ее уху. Он слегка дрожал, кладя руку на рукоятку своего меча. — Я подберусь к ним и спасу наши вещи. Только не двигайся — стоит тебе пошевелиться, как твоя коса дернется в тележке, и они это заметят.

Рапунцель осталась на месте, когда Джек выполз из палатки и превратился в силуэт на фоне стенки. Она смотрела, как Джек, пригнувшись, заглянул за угол.

— Нет! — завопил он. Его тень бросилась к двум шептунам, стоявшим рядом с тележкой. Раздались два возгласа, грохот, и свет погас. Рапунцель больше ничего не смогла разглядеть. Она вылезла из палатки и в одних чулках обежала вокруг нее. Джек в спешке натягивал свои ботинки, кинув меч поверх тележки.

— Нас ограбили, — задыхаясь, бросил он, набивая карманы желудями-для-всего. — Я бегу за ними.

— Я с тобой!

— Не сможешь! — закричал Джек, рванув от нее к северной стене ущелья. — Они забрали твои сапоги!

Точно. Сапоги исчезли.

Выругавшись, Рапунцель переступила с ноги на ногу. Землю хорошо подморозило, и подошвы ее носков уже насквозь промокли и жалили холодом. Не стоило и думать продолжать путь босиком.

С волнением она следила за Джеком. Тот уже добрался до склона ущелья. Над ним в сумерках зарождающегося утра Рапунцель увидела крупного мужчину, бегущего по змеистой дороге, что вела к вершине крутого холма. Далеко впереди худой вор тащил что-то по размеру и форме напоминающее ее сапоги. И с замиранием сердца она поняла, что воришка уже слишком далеко, его не поймать.

Раздался раскатистый треск, и Джек бросил вверх крюк. Тот зацепился за скалы, и Стеблелаз начал карабкаться по склону холма, причем он мог достичь вершины быстрее разбойников, которые петляли туда-сюда по серпантину дорожки. Затаив дыхание, Рапунцель следила за ним. Она много раз наблюдала, как Ведьма залезала на самый верх башни, и видела, как это делал Джек, но пока ей не пришлось самостоятельно выбираться из реки, не осознавала, каких усилий это требует.

Джек лез вверх. Разбойник покрупнее забрался достаточно высоко над ним, чтобы дотянуться до конца веревки Джека. Бандит схватился за крюк и постарался выдернуть его из каменной стены, но Джек перепрыгнул с веревки на тропинку, вытащил меч и замахнулся им на крупного разбойника. Тот что-то выронил и отпрянул назад.

Джек подхватил оброненный предмет, тут же развернул еще одну веревку и снова бросил свой крюк вверх. Тот застрял в пыли прямо под тропинкой, по которой бежал худой разбойник. Теперь худощавый двигался заметно медленнее, и стоило Рапунцель это осознать, как ее сердце застучало где-то в горле.

Джек лез по веревке, с каждым мгновением приближаясь ко второму бандиту. Едва добравшись до тропинки, Джек подтянулся, вскарабкался на нее, устремился за худым вором по извилистой дорожке и нагнал его на верхушке холма. Рапунцель потеряла обоих из виду, когда Джек и вор отступили от края скалы. До нее донесся лишь слабый отдаленный крик… и больше ничего. Крупный разбойник уже успел скрыться за верхушкой скалы и исчезнуть.

Босиком или нет, но она должна туда добраться. Рапунцель сложила палатку, накрутила косу на колесо, засунула Принца-лягушонка за ремешок на плече и побежала к началу дороги, таща за собой тележку. Она быстро преодолела первые петли извивающей дороги, проплелась еще несколько и уже к середине пути с трудом переводила дух, на каждом шагу морщась от острых камешков под ногами, сырости и холода.

Ранняя заря сменилась утром, и Рапунцель заставляла себя идти дальше, обещая ногам, что путь не займет много времени. Она всматривалась в верхушку холма, начиная страшиться тишины. Не было слышно ни звука с тех пор, как Джек исчез.

— Джек! — позвала Рапунцель. Ее голос эхом отразился от крутых утесов вокруг долины. — Как ты? С тобой все хорошо?

Ответа не последовало.

— Джек! — снова закричала она. — Где ты?

На верхушке скалы, всего в нескольких поворотах дороги над ней, утренний свет высветил знакомую пошатывающуюся фигуру, сжимающую в руке пару сапог за пряжки ремней. Джек поднял их над головой, но тут же согнулся, выронил сапоги и уперся руками в колени.

Даже не вспоминая о своих ногах, Рапунцель бросилась к нему.

— Джек! — закричала она, дотолкав тележку и хватая его за руки, чтобы поднять в вертикальное положение. — Ты вернул мои сапоги! Ты так быстро лез! Поверить не могу, что ты догнал их обоих!

Джек с трудом дышал. Он был весь мокрый от пота, на ладонях вздулись волдыри от веревки, один рукав нижней рубахи был порван. На щеке и в прорехе виднелись кровоподтеки. Рапунцель уставилась на кровь: никогда не видела сразу так много. Несмотря ни на что, Джек смог широко улыбнуться.

— Что случилось? — спросила она, натягивая сапоги, пока Джек, лизнув палец, принялся стирать кровь с руки. — Ты цел? Они убежали? Как ты добыл сапоги? Что взял тот другой?

Джек лишь тяжело вздохнул и ничего не ответил. Но стянув с плеча перекинутый через него ремень, протянул его Рапунцель.

— Так вот что он выронил! — Рапунцель затянула ремень на талии и проверила, на месте ли ее кинжал и деньги. Придя в себя, Джек надел свой заплечный мешок.

— Как же хорошо, что с нами Принц-лягушонок, — сказал он, поворачивая шею до хруста то в одну сторону, то в другую, пока они взбирались на верхушку холма. Вокруг светало на глазах. — Он прыгал по моему лицу, пока я не проснулся. Вот почему я услышал разбойников, — и он ласково посмотрел на Принца-лягушонка.

— Он очень хороший лягушонок, — согласилась Рапунцель. — Но что все-таки разбойники украли? Знаю, они прихватили наши желуди-для-всего — я заметила, пока упаковывала тележку.

— Они взяли около половины всех желудей, — ответил Джек. — Нам следовало держать их в палатке. Такая глупость с нашей стороны оставить припасы снаружи! Разбойники, должно быть, сначала схватили желуди, а потом взяли остальное — твои сапоги и ремень. Я хранил свой в палатке, тебе тоже следует так делать.

— Теперь буду, — сказала Рапунцель. — Там ведь все деньги.

— Что? — взвился Джек. — Я думал, ты держишь деньги в кармане. Рапунцель, ну нельзя же оставлять деньги просто на тележке…

— Ну, я же сказала, что больше не буду! — огрызнулась она, двигаясь дальше вперед и заставляя Джека не отставать. — И все-таки, как ты? Ранен? У тебя кровь.

— Я в порядке, — ответил Джек, коснулся царапины на щеке и посмотрел на оставшуюся на пальцах кровь, прежде чем вытереть ее о свой жилет. — Все не так уж плохо. Они не сильно отличаются от воришек кур у нас дома.

— Я так рада, что ты их догнал. Ты был просто великолепен, когда карабкался вверх по веревке.

Джек снова улыбнулся, но уже не так широко. Он почему-то выглядел виноватым.

— Только постарайся не расстраиваться, хорошо? — сказал он. — Прежде чем разбойники убежали, они… — Он притормозил, показал на тележку и, заметно нервничая, продолжил: — Умыкнув желуди, они хотели украсть еще кое-что. Они не забрали это, но попытались. Слушай, я же говорил тебе, они стоят дорого. Тебе должно льстить, что они всем так нравятся, верно? Только не кричи, когда увидишь.

Рапунцель посмотрела на тележку, ничего не понимая. Что там еще можно было украсть? Плащи? Варежки?

— Мои волосы, — прошептала она. Ее сердце забилось в груди. Она присела перед тележкой и приказала колесу: — Размотай до того места, как прошлой ночью.

Волосы начали спадать с колеса. Колесо прожужжало до требуемого Рапунцель места и замерло.

Ее сердце остановилось вместе с ним.

В месте, где коса заворачивалась на колесо, кто-то чикнул ее волосы достаточно глубоко, чтобы отрезать очень толстый локон, почти в треть косы. Обрезанные кончики торчали словно пучок соломы из накрученной на катушку массы. Надрез был сделан на расстоянии примерно пятнадцати локтей от макушки, и отрезанная прядь лежала с остальными волосами, но стоит Рапунцель расплести косу, как та лишится почти трети толщины.

Рапунцель дрожащими пальцами провела по срезанным кончикам. Впервые после ухода из Изобилии ей жутко захотелось позвать Ведьму. Ведьма смогла бы все починить, сделала бы как надо.

«Но все и так в порядке, — постаралась убедить себя Рапунцель, все еще сидя рядом с испорченными волосами. — Должно быть в порядке. Нельзя прямо сейчас вернуться в башню — мы уже ушли слишком далеко, да и Рун наверняка за нами наблюдает. У меня нет выбора, надо идти дальше».

— Я не собираюсь кричать, — заявила Рапунцель, заставляя себя встать на ноги. — Закручивай, — приказала она и поморщилась, когда отрезанный локон чуть разлохматился, наматываясь на колесо с остальной частью косы.

— Я пытался их остановить, — сказал Джек. — Мне следовало выйти раньше, знаю.

— Все хорошо, — ответила Рапунцель. — Так вот почему ты закричал «нет!» разбойникам? Чтобы не дать им отрезать мои волосы?

Он кивнул. И тут ей пришло в голову весьма приятное подозрение.

— Но ты же сам мне всегда говорил их обрезать, — усмехнулась она.

Джек потоптался на месте и отвернулся.

— Нам пора идти дальше, — ответил он. — Давай наконец начнем этот день.

— Тебе нравятся мои волосы! — ликующе воскликнула Рапунцель.

Казалось, Джек временно оглох.

— Давай выбираться на дорогу, — сказал он, подхватывая ручку тележки и таща ее за собой.

— Ты не дал им обрезать мои волосы, — пропела Рапунцель, прыгая за ним. — Ты думаешь, что они прекрасны, признавайся! Ты любишь мои волосы, ну скажи!

— Заткнись, или я передумаю, — грубо отрезал Джек, и Рапунцель, сияя, замолчала.