На землю с небес и дальше в лес

Глава 2

— А потом он назвал меня дылдой.

— Что за дурак!

— И еще сказал, что мои волосы никчемные.

— Как же мало он знает!

— Он даже заявил, что другой принц вчера отрезал мои волосы! Ведьма, он ужасный! Хуже, чем во всех моих книгах!

Плотно сжав губы, Ведьма баюкала Рапунцель. Уже прошел час с тех пор, как Джек скрылся в дремучих лесах Красноземья, и Рапунцель, уютно устроившись на пуховой постели в хорошенькой чистой ночной рубашке, пересказывала Ведьме ужасное приключение. Вот она снова, как в детстве, спрятала лицо на груди Ведьмы, вдыхая аромат ее кожи. Она всегда пахла розами.

— Тебе не следовало позволять ему оставаться здесь и расстраивать тебя. — Ведьма поцеловала Рапунцель в лоб. — Жаль, что ты немедленно не позвонила в колокольчик.

— Но я же с ним не пошла, — сказала Рапунцель.

— Нет, не пошла. Ты для этого слишком мудра. Я горжусь тобой.

У Рапунцель потеплело в груди. Она закрыла глаза и погрузилась в негу, которой ее обволакивало поглаживание по волосам. Чудесно чувствовать себя любимой и защищенной после такого мучения. C Ведьмой все и всегда становилось лучше.

— Он просил тебя пойти с ним? — чуть погодя поинтересовалась Ведьма.

— Нет, все было неправильно. Он не упал на колени и не попросил меня выйти за него замуж. Он просто послал меня в Гегууль. Что такое Гегууль? — спросила Рапунцель, но Ведьма, казалось, была мыслями очень далеко.

Ведьма поцеловала ее в лоб еще раз.

— Я слушаю. Расскажи мне что-нибудь еще.

— Ну, — сказала Рапунцель, пытаясь придумать, что еще рассказать. — Ах да! Он хотел сорвать одну из моих роз, но не дотянулся до потолка. — Она усмехнулась, вспомнив о его маленьком росте.

Глаза Ведьмы потемнели.

— Зачем это ему твои розы? — спросила она.

— Не уверена, — ответила Рапунцель. — Он говорил, что ищет снадобье.

— Снадобье? Джек сказал, что болен?

— Нет! Снадобье для феи! — Рапунцель села, поняв, что рассказала не обо всем. — Фея умирает! По словам Джека, это я ее поранила, но я никогда не трогала фей.

— Ну попадись мне только этот Джек! — прошипела Ведьма.

— Зачем? Ты же не убьешь его, верно?

Лицо Ведьмы стало ужасного пепельного цвета.

— Что? — прошептала она.

— Джек сказал, ты убьешь его! — пролепетала Рапунцель.

Ведьма так внимательно посмотрела на нее, словно никогда прежде не видела, затем спрятала лицо в ладонях и опустила голову, укрывшись за волосами.

— Я пыталась уберечь тебя, — сказала Ведьма приглушенным голосом. — Делала все, что в моих силах, чтобы защитить, но у меня и это не вышло.

— Но я в безопасности! Джек лгал. Никто не срезал мои волосы. И я могу это доказать! — воскликнула Рапунцель.

Ведьма тут же вскинула голову.

— Доказать? — спросила она.

— Конечно, — сказала Рапунцель.

Она выскочила из постели и поспешила к оконному колесу, где размотала конец косы.

— Если Джек сказал правду, мои волосы будут отрезаны.

— Рапунцель... — Ведьма уже была на ногах.

Рапунцель отвязала конец косы и вытянула пряди рядом друг с другом. Там, среди сужающихся кончиков золотых локонов, находилось доказательство того, что она не ожидала увидеть.

Волосы были отрезаны. Кто-то отсек добрых четыре вершка от толстого локона. Она уставилась на обкорнанную прядь волос.

— Но... — выдавила Рапунцель, когда смогла заговорить. — Но я не помню… — Она подняла глаза и увидела побледневшую Ведьму, которая тоже разглядывала косу. — Я не понимаю. Если они отрезаны, значит, вчера приходил принц?

Рапунцель силилась припомнить хоть малейший намек на то, что к ней кто-то приходил. Пыталась восстановить в памяти лицо, голос, собственный гнев.

— Не помню, — наконец удивленно сказала она. — Но, Ведьма, я бы запомнила, если бы кто-то отрезал мне волосы. Кто-то это сделал, а я не помню. Что со мной не так? Почему я не знаю, что случилось?

Ведьма перевела взгляд от обкромсанной пряди на оконное колесо, а затем на потолочный сад.

— Ты сказала, здесь была фея? — спросила она.

— А что? Могла ли фея?..

— Дай-ка подумать…

Ведьма еще никогда не говорила таким резким тоном с Рапунцель, которая в испуге отшатнулась. Она связала концы косы и разместила их на оконном колесе. Ведьма не отводила глаз от роз, что цвели над головой.

— Фея, — пробормотала Ведьма. — Это могла быть фея.

Рапунцель не терпелось узнать, о чем думает Ведьма, но она не смела задать еще вопрос. Вместо этого она повернулась к окну, чтобы разглядеть темный мир внизу. Сейчас было плохо видно; она различала лишь очертания высоких деревьев и гор вдалеке. Но Рапунцель знала вид из окна как свои пять пальцев и с легкостью восстановила картинку в уме.

Башня стояла в центре большой поляны из твердой красной глины. Окаймлявшие ее леса, густые и зеленые, были полны деревьев повыше башни. Каждое утро солнце вставало над вершинами деревьев на востоке и каждый вечер растворялось в небе, закатываясь позади западных лесов. Затем всходила луна, нежная и белая, и в темноте светились бледно-сиреневые звезды. Времия была страной такой красоты, что порой Рапунцель не терпелось покинуть башню и прикоснуться к ней.

Но она была не настолько глупа. Каждая тварь и каждый крестьянин внизу попытается убить ее, если она спустится, а она понимала, что быть убитой — это очень плохо.

— Посидишь со мной?

Рапунцель отвернулась от окна и увидела, что Ведьма сидит на краю кровати, протягивая к ней руку. Рапунцель немедленно подошла и крепко стиснула руку Ведьмы.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Ведьма? Выглядишь расстроенной.

— Все хорошо. — Ведьма накрыла руку Рапунцель своей. — Ты — единственная, о ком я беспокоюсь. Рапунцель, есть волшебство, волшебство фей, которое умеет красть людские воспоминания.

Рука Рапунцель взлетела к губам.

— Красть воспоминания? — выдохнула она. — Но я думала, феи бесполезны! Во всех моих книгах написано…

— Твои книги по большей части правы, — сказала Ведьма. — Но в них были внесены некоторые поправки.

— Поправки?

— Небольшие изменения тут и там. Я не люблю давать тебе сильно страшные истории, поэтому немного их меняю.

— О! — воскликнула Рапунцель, и так считавшая свои сказки достаточно страшными. — Хорошо.

— И поскольку феи время от времени летают возле твоего балкона, я не хотела тебя пугать, — сказала Ведьма. — Но одна фея умеет колдовать. Она могущественная.

У Рапунцель по телу побежали мурашки при мысли, что фея могла использовать против нее волшебство.

— Почему ты не рассказала об этом раньше? — потребовала она ответа.

— Думала, в этом нет нужды, — ответила Ведьма. — С самого твоего детства…

— Когда ты спасла меня на болотах? — спросила Рапунцель.

Ее спасение с земли — история, которую она знала и обожала, ее любимая сказка на ночь.

— Да, — улыбнулась Ведьма. — С того самого дня я наложила заклятья на эту башню, чтобы помешать феям проникнуть внутрь. И хотя эта фея прошла сквозь мои заслоны, она сейчас больна или что-то в этом роде, как сказал Джек. Возможно, она даже умирает. И если это правда... — Ее глаза заблестели. — Она больше не сможет тебя потревожить. Как и никто другой. Никогда.

— О Ведьма. — Рапунцель обняла ее. — Я люблю тебя.

Ведьма обхватила ее руками. Теплый ветерок задувал в окошко, а луна сияла сквозь каменную арку, заставляя комнатку в башне светиться.

— Ты останешься подольше? — спросила Рапунцель приглушенным голосом, уткнувшись Ведьме в плечо.

— Да. А завтра спозаранку вернусь, чтобы отпраздновать твой день рождения.

— Что ты мне принесешь?

— Что-то более чудесное, чем ты можешь представить.

Заинтригованная, Рапунцель подняла голову:

— Это игрушка?

Ведьма покачала темноволосой головой.

— Угощение?

Ведьма рассмеялась.

— Намного лучше, чем угощение, — сказала она.

Рапунцель запрыгала на месте в постели.

— Я, должно быть, уже такая же старая, как ты.

— Невинное дитя, — смеясь, сказала Ведьма. — Ты все еще ребенок. А я так стара.

— Ты не выглядишь старой, — возразила Рапунцель.

У Ведьмы были ясные карие глаза, черные ресницы и прекрасное лицо, обрамленное волнами темно-каштановых волос. Ее красота поражала.

— Как мило!

Рапунцель нахмурилась. У них уже был прежде этот разговор. Она впервые заметила это на двенадцатый день рождения: то, что она становится старше, а Ведьма — нет. Она подумала, сколько лет Джеку, а потом поняла, куда свернули мысли.

— Пропади он пропадом! — топнув ногой, воскликнула она.

— Что случилось? — спросила Ведьма, успевшая отойти к оконному колесу. Она развязала концы косы Рапунцель и разобрала ее пальцами на пряди.

— Джек, — фыркнула Рапунцель и, не желая сидеть на месте, подошла к сундуку с игрушками и схватила бархатный мешочек. Перевернула его над ладонью, высыпав пригоршню серебряных бабок-«джеков» и маленький прыгающий биток, и уселась на полу играть. Ей нравилось ощущать прохладную тяжесть бабок в руке, нравилась плавность их неровных маленьких крестообразных фигурок с выпирающими кругляшками. Ведьма подарила их ей на седьмой день рождения и научила играть в эту игру.

Рапунцель рассыпала бабки на полу перед собой. Подкинула биток и подобрала одну бабку прежде, чем шарик упал. «Единички». Снова подкинула биток и схватила две бабки. «Двоечки». Подбросила биток в третий раз и подняла несколько бабок не глядя. Она играла в бабки сотни раз и могла с точностью определить по весу, сколько фигурок у нее в руке. И конечно, разжав пальцы, она увидела на ладони три бабки.

И тут ее осенило.

— «Джеки», — пробормотала она.

Но Рапунцель всегда любила эту игру. Она подкинула биток и набитой рукой схватила четыре бабки. «Четверки». Она считала, пока не дошла до четырнадцати, но как бы ни старалась сосредоточиться, Джек не уходил из ее мыслей. Рассерженная, она затолкала фигурки и шарик обратно в мешочек и опустила его в карман рубашки.

— Жаль, что он вообще пришел, — сказала она.

— Тебе жаль? — спросила Ведьма, подняв завитушку золотых волос, чтобы рассмотреть ее в лунном свете.

Рапунцель молчала. Ведьма обвязала ее волосы тесьмой и лентой и подошла ближе, опускаясь на пол на колени.

— У меня уже есть для тебя подарок на день рождения, — сказала она и развернула перед Рапунцель кончик косы.

Рапунцель посмотрела на него. Не было пореза, не было искромсанных концов. Пряди мягко обвивали пальцы Ведьмы, и каждый волос был великолепен.

Рапунцель взяла прядь в руки, а Ведьма убрала выбившийся локон с ее лба. Прохладными кончиками двух пальцев она нежно надавила на висок Рапунцель.

— Джек вовсе не повсюду, как бы ни казалось, — сказала Ведьма. — Он просто здесь.

— Я знаю.

— Все, что он сделал или сказал, существует теперь только в твоей голове. Вот и все, что делает его настоящим.

Рапунцель кивнула и зевнула. Она устала. Вечер выдался долгим и утомительным.

— Он тебя обидел, — сказала Ведьма. — И мне невыносимо думать, насколько сильно. Он тебя оскорбил и обвинил в насилии по отношению к другому существу. Как он посмел? — Рука Ведьмы скользнула от виска Рапунцель к щеке. — Ты бы хотела его забыть?

Рапунцель вздохнула.

— Возможно, до завтра он уже выветрится из памяти, — сказала она. — Я ведь забыла, что случилось вчера.

— Только потому, что фея тебя заставила.

— Да, и мне это не нравится.

Ведьма убрала руку.

— Ты бы предпочла помнить такой ужасный день?

— Не знаю. Это просто… так странно. — Рапунцель с трудом подбирала слова. — Не то чтобы я хочу помнить. Но со мной что-то произошло, а я не могу отыскать этого у себя в голове. — Она снова тщетно напрягла память. — Вдруг я убила фею. Разве я не должна об этом знать?

— Ты никого не убивала!

— Но Джек сказал, она умирает! Если она пострадала в моей башне, кто еще мог ее покалечить?

Ведьма откинулась назад.

— Давай-ка ты лучше отдохнешь, — решила Ведьма. — Если фея и больна, то это не из-за тебя, а из-за меня. Я прибегла к могущественному колдовству, чтобы защитить эту башню. А мое колдовство не сочетается с волшебством фей.

Улыбка в уголках ее рта стала жесткой.

Рапунцель прищурившись, посмотрела на голубой свет огня в камине.

— Если фея заболела от твоего колдовства, — сказала она, — то поэтому должно быть, Джек вернулся за лекарством. Но почему он захотел помочь этой фее? И почему феи послали его?

Ведьма задумалась.

— Полагаю, феи отрядили его послом.

— Послом?

— Он пришел от их имени, — объяснила Ведьма, — потому что они не могут прийти сами.

— Потому что их волшебство не сочетается с твоим колдовством?

— Точно. Ты такая умная, дорогая.

Рапунцель согрелась от гордости в глазах Ведьмы.

— А теперь отправляйся в постель, — сказала Ведьма, — и я перед уходом подоткну тебе одеяло.

Несколькими изящными щелчками пальцев Ведьма расставила все в башне по местам. Рапунцель забралась в постель. Когда она устраивалась поуютнее под одеялом, ее взгляд упал на стеклянную балконную дверь, и Рапунцель вздрогнула, вспомнив, как выглядела тень Джека за полупрозрачной занавеской, когда его рука коснулась ручки двери. Как бы она хотела, чтобы в голове не возникали эти мысли, но даже когда закрыла глаза, образ ее не покинул. Она задумалась, что же хуже — забыть ужасное событие или помнить о нем.

— Может быть, забыть лучше, — пробормотала она.

Ведьма села рядом с Рапунцель и потрепала ее волосы.

— Это то, чего ты хочешь? — спросила она. — Знаешь, ты можешь просить меня о чем угодно.

Рапунцель посмотрела на нее. Ведьма сказала так, словно могла заставить ее забыть, как это сделала фея.

От мысли о потере воспоминаний заныло в животе.

— Что этой фее вообще здесь понадобилось? — спросила она, укладываясь на бок и сворачиваясь клубком. — Должно быть, она что-то хотела, если пробилась сквозь все твои заслоны… — Она зевнула и сжала руку Ведьмы. — Что, если она хотела меня убить?

— Тс-с. — Ведьма погладила ее по руке. — Хватит волноваться. Эта фея приходила вовсе не ради тебя. Она приходила ради меня.

Дремоту тут же как рукой сняло. Рапунцель села и в ужасе уставилась на Ведьму.

— Тебя? Она хочет убить тебя? — Она похолодела, и у нее закружилась голова. — Но у нее не получится.

Ведьма выглядела обеспокоенной.

— Нет, не получится. Не волнуйся, милая. Ложись — ты ведь уже почти спала. Прости, я тебя расстроила. Пожалуйста, забудь о фее.

— Почему она хочет тебя убить?

Ведьма открыла рот от удивления, а Рапунцель придвинулась ближе.

— Есть причина! — сказала она, и тут ее озарила ужасная мысль. — Если твое колдовство заставляет фею болеть, то может ли ее волшебство действовать так же на тебя? — Ведьма разволновалась, и Рапунцель продолжила расспрашивать: — Если она придет за тобой снова, что случится? Как ты защитишь себя, если ваше волшебство не сочетается? — Она еще сильнее сжала руку Ведьмы. — Могу ли я чем-то тебе помочь? Например, стать твоим послом? Я намного выше и чище Джека…

— Достаточно. — Голос Ведьмы был тверд. — Нельзя тебя волновать.

— Но я хочу помочь тебе.

— Тогда помоги, — сказала Ведьма. — Прогони все эти страхи. Будь счастлива. Это все, что мне нужно.

— Как я могу быть счастлива, если ты в опасности?

— Когда ты счастлива, опасности нет. Твое счастье делает меня достаточно сильной, что бы ни случилось. — Ведьма обняла Рапунцель за плечи и уложила на подушки. — Не позволяй этому испортить твой день рождения.

Рапунцель отбросила руки Ведьмы и снова поднялась.

— Да плевать я хотела на день рождения! — горячо воскликнула она. — Я переживаю о тебе! Не хочу, чтобы тебя убили!

Ведьма вздрогнула. В ее прекрасном лице произошла перемена. Между темными бровями на нежной светлой коже появилась тонкая линия и начала углубляться, напоминая порез без крови. Рядом с первой линией вскоре появились и другие.

Рапунцель пристально в них вгляделась.

— Что происходит? — закричала она. — Что это за линии?

Ведьма подняла руку ко лбу и потрогала их кончиками пальцев.

— Морщины, — сказала она.

— Почему они появляются?

— Потому что я беспокоюсь о тебе.

У Рапунцель что-то сжалось в животе.

— Это моя вина? — спросила она. — Я это сделала?

Ведьма встала, наклонилась над Рапунцель и поцеловала ее волосы.

— Ни одна фея, какой бы могущественной она ни была, не сможет меня ранить сильнее, чем меня ранит твоя боль.

Она отпрянула от Рапунцель и пошла к оконному колесу, где начала разматывать косу, пропуская ее через каменную арку и наблюдая, как та падает вниз.

— Уходишь? — спросила Рапунцель, сбрасывая одеяло и вставая на ноги.

— Я вернусь завтра.

— Ведьма, подожди. — Перепуганная Рапунцель поспешила к окну. — От морщин больно? Скажи, что тебе не больно!

— Я должна отдохнуть. — Обеими руками Ведьма взяла косу Рапунцель и, раскачиваясь, устремилась в ночь. Она уперлась ногами во внешнюю стену и повисела там, а лунный свет освещал морщины на ее лбу.

Рапунцель высунулась из оконного проема, охваченная непонятным тяжелым и болезненным чувством. Ведьма страдала, и ее боль на совести Рапунцель.

— Ведьма, что я могу сделать? Скажи мне.

— Только будь счастлива.

Ведьма утомленно перебирала руками по косе.

— Но, — спросила Рапунцель, — что, если фея навредит тебе? Что, если Джек вернется? Или…

— Если ты меня любишь, прогони эти мысли. Я всегда рядом. И я все сделаю, чтобы помочь тебе, ты только попроси. Помни об этом.

— Буду помнить, — выдавила Рапунцель — Спокойной ночи, Ведьма.

Ведьма спускалась все ниже, и вот Рапунцель видела лишь корону ее темных волос. Может, это была игра лунного света, а может, и вправду у Ведьмы в волосах появились белые пряди.

Затем она скрылась из виду.