Нарты. Эпос осетинского народа

А нарт Хамыц такой повел рассказ:

«Я в поисках невесты как-то раз

Шел по стране далекой. Дни летели.

Путь месячный прошел в одну неделю.

Как только землю перешел кибитов,

Опомнился. Усталый и разбитый

Решил привал я сделать у огня,

Вмиг спешился и снял седло с коня,

Пустил его пастись по горным склонам

И, разостлав подстилку из соломы,

Под голову седло я подложил,

Чтоб сон меня немного подкрепил.

Но не успел еще сомкнуть я глаз,

Как чей-то голос слышу в поздний час:

«Коль будет завтра ясен небосклон,

Мы поутру отправимся в Тулон.

Там будут завтра призовые скачки,

И тот, кому сопутствуют удачи,

Одну из трех алдарских дочерей

Как победитель назовет своей».

Лишь только услыхал ту новость я,

Забыв о сне, вмиг оседлал коня

И на коне своем разгоряченном

Помчался быстро в сторону Тулона.

Дочь младшая тулонского алдара

Задумчивая у окна стояла.

И вот похитил я ее нежданно,

Назвал невестой милой и желанной.

Но как отец такое похищенье

Алдар тулонский встретил с возмущеньем,

Послал за мною всадников могучих.

За ними пыль летела черной тучей,

Они скакали, позабыв усталость,

От быстрой скачки поле содрогалось.

Но я умчался. Не свершив расплаты,

Ни с чем вернулись всадники обратно.

Догнать меня их кони не смогли.

И вот кибитской я достиг земли.

В то время там был всенародный праздник.

Вдруг вижу я: стрелой несется всадник

По рытвинам, ухабам и предгорьям.

Но вот коня остановил он вскоре.

Подумал я: «Кто послан мне судьбой?»

Я был готов к опасности любой.

Но всадник мирно спешился с коня,

Молчанье дружелюбное храня.

Он расстегнул кольчугу, грудь открыл,

Рукою ловкой в землю щит всадил.

«Прости меня, мой незнакомый брат,

Но мой отец, чтя наш святой адат,

К тебе меня направил с приглашеньем».

Он снял свой шлем, мне оказал почтенье.

И довелось тогда мне увидать

Златых волос спадающую прядь.

Коль вестницею вестник оказался,

То я уже и не сопротивлялся.

И на конях своих разгоряченных

В алдарский дом помчались мы, к Тулону.

Алдар решил, что конь мой всех резвей,

И дал мне руку дочери своей.

Лишь только в путь собрались мы обратный,

Моя невеста умерла внезапно.

Устроили печальные поминки,

Построили в дни траура могильник.

На страже молча стоя первой ночью,

Я черную змею узрел воочию.

И понял я ее уловку сразу,

Шипя, свистя, она ползла к западзу.

Тут злобу я не смог сдержать свою

И на три части разрубил змею.

Но бусинку вдруг выкатив из пасти,

Она свои соединила части.

Когда ж с мечом я кинулся за ней,

Змея проворно скрылась средь камней.

А к вечеру, когда спустилась мгла,

Она опять к западзу подползла.

Тогда змею проворно я схватил

И на четыре части разрубил.

Взял бусинку я из змеиной пасти,

Жизнь возвратил моей невесте, счастье.

Она воскресла и из гроба встала,

И с радостной улыбкой мне сказала:

«Благодаря тебе живу я снова,

Друзьями быть дадим друг другу слово».

Но я не смел назвать ее женою,

И я назвал ее своей сестрою.

И у западза в тишине ночной

Мы поклялись водою и землей,

Согласно стародавнему адату,

Навек отныне быть сестрой и братом.

Я девушку в селенье проводил,

А бусинкой змее жизнь возвратил,

Сказав: «Живи счастливою всегда,

Чтоб нартов не тревожила беда».

Так поступив, вскочил я на коня,

И конь лихой домой помчал меня.

Но вот и повесть кончилась моя,

Скажите, лисья шкура будет чья?»

И старики сказали от души:

«Все три рассказа очень хороши.

По совести, не можем мы решить,

Кому из нартов шкуру предложить».

Тогда Хамыц, внезапно просветленный,

Воскликнул так: «Дадим ее Сырдону

За ум его глубокий и расчет.

Пусть лисью шапку он себе сошьет».

Все согласились с этим пожеланьем.

Сырдон, взяв шкуру, побежал к Сатане

Просить ее скорее шапку сшить.

Так лисью шапку начал он носить.

Язык его вовеки не подводит.

С тех пор пословица живет в народе:

«И даже суд не сможет дать ответ,

Когда у судей веры в правду нет».