Не просто рассказы

ТИШИНА

Если относиться к ней серьёзно, то сразу можно отличить одну от другой. Да-да, она всегда разная. И не зависит от национальных особенностей, местных традиций, привычек и вкусов. Вот уж какой покажется именно тебе, такая на самом деле и есть. Только, порой, отыскать её не просто. Притаится, спрячется и молчит. Пуглива до ужаса. Чуть пошевелись не так — ищи-свищи. Но я, все же, пытаюсь.

Одну, совершенно очаровательную, встретил, помнится, на белоснежном Монмартре. Странно только, что она скрывалась не под сводами нефов, не в приделе или за алтарём, а прямо в книге.

Успел в церковь к утренней службе, устроился на лавке и слушал, как местный музыкант «разогревает» орган. Он исполнял отрывки мелодий, выгоняя из пустоты металлических труб одиночество ночной прохлады. Инструмент, поскрипывал, выдыхал букеты низких и высоких нот, и голос его просыпался с каждым новым звуком, крепчал и становился ярче.

Скоро зал наполнился людьми и рядом присела крохотная японка, с огромной фотокамерой и книгой. Первую она положила под ноги, а вторую открыла и стала читать. Книжка была размером не больше самой девушки и обёрнута в таинственную угольно-черную обложку. Я невольно покосился на страницы и с удивлением (!) обнаружил там ровные столбики иероглифов. Если честно, вообще никогда не мог осознать вереницу графических картинок. А девушка читала. Читала с увлечением.

И я почувствовал, как бы выразиться… недоумение. Вот тут-то мне и явилась впервые тишина особого рода — из другого, совершенно чужого мира. Я ещё раз поглядел в книгу, чтобы полюбоваться. Она. Тишина полного непонимания. О, чертовка была необычайно хороша. Ни малейшего проблеска, ни движения, ничего. И никакого испуга. Как будто переполнена уверенностью, что мне до неё не достать. Для человека, умеющего читать на японском, в книге жили образы, звуки, события. Для меня — абсолютная тишина. Размером с полное ничто. Во всяком случае, не больше, чем содержание цифры под именем «ноль».

Я был ошарашен. И мне понравилось это чувство. Различая оттенки в музыке, плавно лившейся меж колонн, зная особенности архитектурной пластики, чувствуя настрой пришедших на мессу людей и вспоминая, как бывал тут раньше, я ничего, абсолютно ничего не ощущал поглядывая на страницы этой маленькой, черной книги. Там притаилось полное безмолвие. А японка продолжала читать. Я повернулся и, кивнув, с извинением спросил:

— О чём это?

— Стихи, — улыбнулась она. — О любви.