Не вышел из боя

СЕРЕБРЯНЫЕ СТРУНЫ

У меня гитара есть — расступитесь, стены.

Век свободы не видать из-за злой фортуны!

Перережьте горло мне, перережьте вены,

Только не порвите серебряные струны!

Я зароюсь в землю, сгину в одночасье.

Кто бы заступился за мой возраст юный!

Влезли ко мне в душу, рвут её на части —

Только б не порвали серебряные струны!

Но гитару унесли, с нею и свободу.

Упирался я, кричал: «Сволочи! Паскуды!

Вы втопчите меня в грязь, бросьте меня в воду,

Только не порвите серебряные струны!»

Что же это, братцы! Не видать мне, что ли,

Ни денёчков светлых, ни ночей безлунных?

Загубили душу мне, отобрали волю…

А теперь порвали серебряные струны.

[1962]

Лежит камень в степи, а под него вода течёт…

Лежит камень в степи, а под него вода течёт,

А на камне написано слово:

«Кто направо пойдёт — ничего не найдёт».

«А кто прямо пойдёт — никуда не придёт»,

«Кто налево пойдёт — ничего не поймёт

И ни за грош пропадёт».

Перед камнем стоят без коней и без мечей

И решают: идти иль не надо?

Был один из них зол — он направо пошёл,

В одиночку пошёл, ничего не нашёл,

Ни деревни, ни сёл — и обратно пришёл.

«Прямо нету пути — никуда не прийти».

Но один не поверил в заклятья, —

Подобравши подол, напрямую пошёл.

Сколько он ни бродил, никуда не добрёл.

Он вернулся и пил — он обратно пришёл.

Ну, а третий был дурак — ничего не знал и так,

И пошёл без опаски налево.

Долго ль, коротко ль шагал и совсем не страдал —

Пил, гулял и отдыхал, никогда не уставал,

Ничего не понимал — так всю жизнь и прошагал.

И не сгинул, и не пропал.

[1962]

БОЛЬШОЙ КАРЕТНЫЙ

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой чёрный пистолет?

На Большом Каретном.

Где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

Помнишь ли, товарищ, этот дом?

Нет, не забываешь ты о нём!

Я скажу, что тот полжизни потерял,

Кто в Большом Каретном не бывал.

Ещё бы…

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой чёрный пистолет?

На Большом Каретном.

Где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

Переименован он теперь,

Стало всё по-новой там, верь не верь!

И всё же, где б ты ни был, где ты ни бредёшь —

Нет-нет, да по Каретному пройдёшь.

Ещё бы…

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой чёрный пистолет?

На Большом Каретном.

Где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

[1962]

За меня невеста отрыдает честно…

За меня невеста отрыдает честно,

За меня ребята отдадут долги,

За меня другие отпоют все песни,

И, быть может, выпьют за меня враги.

Не дают мне больше интересных книжек,

И моя гитара — без струны.

И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,

И нельзя мне солнца, и нельзя луны.

Мне нельзя на волю — не имею права,

Можно лишь — от двери до стены.

Мне нельзя налево, мне нельзя направо, Можно только неба кусок, можно сны.

Сны про то, как выйду, как замок мой снимут, Как мою гитару отдадут.

Кто меня там встретит, как меня обнимут И какие песни мне споют.

[1963]

ТАТУИРОВКА

Не делили мы тебя и не ласкали,

А что любили — так это позади.

Я ношу в душе твой светлый образ, Валя,

А Лёша выколол твой образ на груди.

И в тот день, когда прощались на вокзале,

Я тебя до гроба помнить обещал,

Я сказал: «Я не забуду в жизни Вали»,

«А я — тем более», — мне Лёша отвечал.

И теперь реши, кому из нас с ним хуже,

И кому трудней, попробуй разбери:

У него твой профиль выколот снаружи,

А у меня душа исколота снутри.

И когда мне так уж тошно — хоть на плаху

(Пусть слова мои тебя не оскорбят),

Я прошу, чтоб Лёша расстегнул рубаху,

И гляжу, гляжу часами на тебя.

Но недавно мой товарищ, друг хороший, —

Он беду мою искусством поборол:

Он скопировал тебя с груди у Лёши

И на грудь мою твой профиль наколол.

Знаю я, своих друзей чернить неловко,

Но ты мне ближе и роднее оттого,

Что моя — верней, твоя — татуировка

Много лучше и красивше, чем его.

[1961]

ТОТ, КТО РАНЬШЕ С НЕЮ БЫЛ

В тот вечер я не пил, не пел —

Я на неё вовсю глядел,

Как смотрят дети, как смотрят дети.

А тот, кто раньше с нею был,

Сказал мне, чтоб я уходил,

Сказал мне, чтоб я уходил,

Что мне не светит.

И тот, кто раньше с нею был, —

Он мне грубил, он мне грозил,

А я всё помню — я был не пьяный.

Когда ж я уходить решил,

Она сказала: «Не спеши!»

Она сказала: «Не спеши,

Ведь слишком рано!»

Но тот, кто раньше с нею был,

Меня, как видно, не забыл.

И как-то в осень, и как-то в осень —

Иду с дружком, гляжу — стоят.

Они стояли молча в ряд,

Они стояли молча в ряд —

Их было восемь.

Со мною — нож, решил я: что ж,

Меня так просто не возьмёшь.

Держитесь, гады! Держитесь, гады!

К чему задаром пропадать?

Ударил первым я тогда,

Ударил первым я тогда —

Так было надо.

Но тот, кто раньше с нею был, —

Он эту кашу заварил

Вполне серьёзно, вполне серьёзно.

Мне кто-то на плечи повис, —

Валюха крикнул: «Берегись!»

Валюха крикнул: «Берегись!» —

Но было поздно.

За восемь бел — один ответ.

В тюрьме есть тоже лазарет, —

Я там валялся, я там валялся.

Врач резал вдоль и поперёк,

Он мне сказал: «Держись, браток!»

Он мне сказал: «Держись, браток!» —

И я держался.

Разлука мигом пронеслась.

Она меня не дождалась,

Но я прощаю, её — прощаю.

Её, как водится, простил.

Того ж, кто раньше с нею был,

Того ж, кто раньше с нею был, —

Не извиняю.

Её, конечно, я простил,

Того ж, кто раньше с нею был,

Того, кто раньше с нею был —

Я повстречаю.

[1962]

Мне ребята сказали про такую «наколку»…

Мне ребята сказали про такую «наколку»!

На окраине — там даже нет фонарей…

Если выгорит дело, обеспечусь надолго —

Обеспечу себя я и лучших друзей.

Но в двенадцать часов людям хочется спать —

Им назавтра вставать на работу.

Не могу им мешать — не пойду воровать:

Мне их сон нарушать неохота.

Мне ребята сказали, что живёт там артистка,

Что у ней бриллианты, золотишко, деньга;

И что всё будет тихо, без малейшего риска…

Ну а после, конечно, мы рискнём на бегах.

Но в двенадцать часов людям хочется спать,

И артистки идут на работу.

Не могу ей мешать — не пойду воровать:

Мне ей сон нарушать неохота.

Говорил мне друг Мишка, что у ей есть сберкнижка.

Быть не может! Не может! Наш артист небогат.

— Но у ей подполковник! Он, ей-ей, ей любовник!..

Этим доводом Мишка убедил меня, гад.

А в двенадцать часов людям хочется спать —

Им назавтра вставать на работу.

Ничего, не поспят! — я пойду воровать,

Хоть их сон нарушать неохота.

…Говорил я ребятам, что она небогата:

Бриллианты — подделка, подполковник — сбежал.

Ну а этой артистке — лет примерно под триста,

Не прощу себе в жизни, что ей спать помешал.

Ведь в двенадцать часов людям хочется спать,

Им назавтра вставать на работу.

Не могу им мешать — не пойду воровать:

Мне их сон нарушать неохота.

[1964]

Мой первый срок я выдержать не смог…

Мой первый срок я выдержать не смог.

Мне год добавят, а может быть, — четыре.

Ребята, напишите мне письмо,

Как там дела в свободном вашем мире!

Что вы там пьёте? Мы почти не пьём.

Здесь только снег при солнечной погоде.

Ребята, напишите обо всём —

А то здесь ничего не происходит.

Мне очень, очень не хватает вас,

Хочу увидеть милые мне рожи.

Как там Надюха? С кем она сейчас?

Одна? — Тогда пускай напишет тоже.

Страшней быть может только Страшный суд.

Письмо мне будет уцелевшей нитью.

Его, быть может, мне не отдадут,

Но всё равно, ребята, напишите!

[1964]

У тебя глаза, как нож…

У тебя глаза, как нож:

Если прямо ты взглянёшь —

Забываю, кто я есть и где мой дом;

Если косо ты взглянешь —

Как по сердцу полоснёшь

Ты холодным острым серым тесаком.

Я здоров, к чему скрывать, —

Я пятаки могу ломать,

Я недавно головой быка убил.

Но с тобой жизнь коротать —

Не подковы разгибать,

А прибить тебя — морально нету сил!

Вспомни, было ль хоть разок,

Чтоб я из дому убёг?

Ну когда же надоест тебе гулять?

С гаражу я прихожу —

Язык за спину заложу

И бежу тебя по городу шукать.

Я все ноги исходил,

Велосипед себе купил,

Чтоб в страданьях облегчения была.

Налетел на самосвал,

К Склифосовскому попал —

Навестить меня ты даже не пришла.

И хирург, седой старик, —

Весь обмяк и как-то сник, —

Он шесть суток мою рану зашивал.

Λ как кончился наркоз,

Стало больно мне до слез:

Для кого ж я своей жизнью рисковал?!

Ты не радуйся, змея,

Скоро выпишут меня —

Отомщу тебе тогда без всяких схем.

Я те точно говорю:

Остру бритву навострю —

И обрею тебя наголо совсем!

[1961]

Ну о чём с тобою говорить…

Ну о чём с тобою говорить?

Всё равно ты порешь ахинею.

Лучше я пойду к ребятам пить —

У ребят есть мысли поважнее.

У ребят серьёзный разговор:

Например, о том, кто пьёт сильнее;

У ребят широкий кругозор —

От ларька до нашей «Бакалеи».

Разговор у нас и прям и груб —

Две проблемы мы решаем глоткой:

Где достать недостающий рупь

И — кому потом бежать за водкой.

Ты даёшь мне утром хлебный квас —

Что тебе придумать в оправданье?

Интеллекты разные у нас, —

Повышай своё образованье!

[1964]

Сегодня я с большой охотою…

Сегодня я с большой охотою

Распоряжусь своей субботою,

И если Нинка не капризная —

Распоряжусь своею жизнью я.

— Постой, чудак, она ж наводчица!

Зачем? — Да так! Уж очень хочется.

— Постой, чудак, у нас компания —

Пойдём в кабак, зальём желание.

Сегодня вы меня не пачкайте,

Сегодня пьянка мне до лампочки!

Сегодня Нинка соглашается —

Сегодня жизнь моя решается!

— Ну и дела же с этой Нинкою —

Она ж жила со всей Ордынкою,

И с нею спать — ну кто захочет сам?

А мне плевать — мне очень хочется!

Сказала — любит. Всё, замётано!

— Отвечу, рупь за сто, что врёт она:

Она ж того, сама же просится…

А мне чего — мне очень хочется!

— Она ж хрипит, она же грязная,

И глаз подбит, и ноги разные,

Всегда одета, как уборщица…

Плевать на это, очень хочется!

Все говорят, что не красавица, —

А мне такие больше нравятся.

Ну что ж такого, что наводчица?..

А мне ещё сильнее хочется.

[1964]

БАЛ-МАСКАРАД

Сегодня в нашей комплексной бригаде

Прошёл слушок о бале-маскараде.

Раздали маски кроликов,

Слонов и алкоголиков, —

Назначили всё это в зоосаде.

— Зачем идти при полном при параде,

Скажи мне, моя радость, христа ради?

Она мне: — Одевайся! —

Мол, я тебя стесняюся, —

Не то, мол, как всегда, пойдёшь ты сзади.

— Я платье, — говорит, — взяла у Нади,

Я буду нынче, как Марина Влади,

И проведу, хоть тресну я,

Часы свои воскресные,

Хоть с пьяной твоей мордой, но в наряде.

Зачем же я себя утюжил, гладил?!

Меня поймали тут же в зоосаде, —

Ведь массовик наш Колька

Дал мне маску алкоголика —

И «на троих» зазвали меня дяди…

Я снова очутился в зоосаде:

Глядь, две жены — ну, две Марины Влади,

Одетые животными,

С двумя же бегемотами.

Я тоже озверел и стал в засаде.

…Наутро дали премию в бригаде,

Сказав мне, что на бале-маскараде

Я будто бы не только

Сыграл им алкоголика, —

А был у бегемотов я в ограде.

[1964]

ДУРАЧИНА-ПРОСТОФИЛЯ

Жил-был добрый дурачина-простофиля.

Куда только его черти не носили!

Но однажды, как назло,

повезло —

И совсем в чужое царство занесло.

Слёзы градом — так и надо

Простофиле!

Не усаживайся задом

На кобыле,

Ду-ра-чи-на!

Посреди большого поля, глядь, три стула

(Дурачину в область печени кольнуло)!

Сверху надпись: «Для гостей»,

«Для князей»,

А на третьем: «Стул для царских кровей».

Вот на первый стул уселся

Простофиля,

Потому что он от горя

Обессилел,

Ду-ра-чи-на…

Только к стулу примостился дурачина —

Сразу слуги принесли хмельные вина.

Дурачина ощутил

много сил —

Элегантно ел, кутил и шутил.

Ощутив себя в такой

В буйной силе,

Влез на стул для князей-

Простофилей

Ду-ра-чи-на!

И сейчас же бывший добрый дурачина

Ощутил, что он — ответственный мужчина

Стал советы подавать,

крикнул рать —

И почти уже решил воевать.

Ощутив себя в такой

Бурной силе,

Влез на стул для королей

Простофиля —

Ду-ра-чи-на!

Сразу руки потянулися к печати,

Сразу стал ногами топать и кричати:

— Будь ты князь, будь ты хоть

сам Господь —

Вот возьму и прикажу запороть!

Если б люди в сей момент

Рядом были,

Не сказали б комплимент

Простофиле —

Ду-ра-чи-не…

Но был добрый этот самый простофиля:

Захотел издать Указ про изобилье.

Только стул подобных дел

не терпел:

Как тряхнёт — и ясно, тот не усидел.

И очнулся добрый малый

Простофиля

У себя на сеновале —

В чём родили…

Ду-ра-чи-на!

[1964]

МАРШ СТУДЕНТОВ-ФИЗИКОВ

Тропы ещё в антимир не протоптаны,

Но, как на фронте, держись ты!

Бомбардируем мы ядра протонами,

Значит, мы — антиллеристы.

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке.

Мы тайны эти скоро вырвем у ядра,

На волю пустим джинна из бутылки.

Тесно сплотились коварные атомы —

Ну-ка, попробуй прорвись ты!

Живо по коням — в погоню за квантами!

Значит» мы — кванталеристы.

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке.

Мы тайны эти скоро вырвем у ядра,

На волю пустим джинна из бутылки.

Пусть не поймаешь нейтрино за бороду

И не посадишь в пробирку, —

Было бы здорово, чтоб Понтекорво

Взял его крепче за шкирку!

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке.

Мы тайны эти скоро вырвем у ядра,

На волю пустим джинна из бутылки.

Жидкие, твёрдые, газообразные —

Просто, понятно, вольготно!

С этою плазмой дойдёшь до маразма, и

Это довольно почётно.

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке.

Мы тайны эти скоро вырвем у ядра,

На волю пустим джинна из бутылки.

Молодо-зелено. Древность — в историю!

Дряхлость — в архивах пылится!

Даёшь эту общую, эту теорию

Элементарных частиц нам!

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке.

Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра

И вволю выпьем джина из бутылки!

[1964]

МАРШ КОСМИЧЕСКИХ НЕГОДЯЕВ

Вы мне не поверите и просто не поймёте —

В космосе страшней, чем даже в Дантовском аду:

По пространству-времени мы прём на звездолёте,

Как с горы на собственном заду!

От Земли до Беты — восемь дён,

Ну а до планеты Эпсилон —

Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.

Вечность и тоска — ох, влипли как!

Наизусть читаем Киплинга,

А кругом космическая тьма.

На Земле читали в фантастических романах

Про возможность встречи с иноземным существом.

На Земле забыли десять заповедей рваных,

Нам все встречи с ближним нипочём!

Нам прививки сделаны от слёз и грёз дешёвых,

От дурных болезней и от бешеных зверей.

Нам плевать из космоса на взрывы всех сверхновых —

На Земле бывало веселей!

Мы не разбираемся в симфониях и фугах.

Вместо сурдокамер знали тюрем тишину.

Испытанья мы прошли на мощных центрифугах —

Нас крутила жизнь, таща ко дну.

Прежнего земного не увидим небосклона,

Если верить россказням учёных чудаков.

Ведь когда вернёмся мы, по всем по их законам

На Земле пройдёт семьсот веков.

От Земли до Беты — восемь дён,

Сколько ж до планеты Эпсилон,

Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.

Вечность и тоска — игрушки нам!

Наизусть читаем Пушкина,

А кругом космическая тьма.

То-то есть смеяться отчего —

На Земле бояться нечего!

На Земле нет больше тюрем и дворцов!

На Бога уповали, бедного,

Но теперь узнали — нет его

Ныне, присно и во век веков!

[1964]

Я вырос в ленинградскую блокаду…

Я вырос в ленинградскую блокаду,

Но я тогда не пил и не гулял.

Я видел, как горят огнём Бадаевские склады,

В очередях за хлебушком стоял.

Граждане смелые!

Что ж тогда вы делали,

Когда наш город счёт не вёл смертям? —

Ели хлеб с икоркою,

А я считал махоркою

Окурок с-под платформы чёрт-те с чем напополам.

От стужи даже птицы не летали,

И вору было нечего украсть.

Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали,

А я боялся — только б не упасть!

Было здесь до фига Голодных и дистрофиков —

Все голодали, даже прокурор,

А вы в эвакуации Читали информации

И слушали по радио «От Совинформбюро».

Блокада затянулась, даже слишком,

Но наш народ врагов своих разбил.

И можно жить, как у Христа за пазухой,

Да только вот мешает бригадмил.

Я скажу вам ласково:

— Граждане с повязками!

под мышкой,

В душу ко мне лапами не лезь!

Про жизню вашу личную

И непатриотичную

Знают уже органы и ВЦСПС.

[1961–1962]

ПОПУТЧИК

Хоть бы облачко, хоть бы тучка

В этот год на моём горизонте,

Но однажды я встретил попутчика,

Расскажу про него — знакомьтесь.

Он сказал: «Вылезать нам в Вологде».

Ну до Вологды — это полбеды.

Чемодан мой от водки ломится,

Предложил я, как полагается:

— Может, выпить нам, познакомиться? —

Поглядим, кто быстрей сломается.

Он сказал: «Вылезать нам в Вологде».

Ну а Вологда — это вона где.

Я не помню, кто первый сломался,

Помню — он подливал, поддакивал.

Мой язык, как шнурок, развязался:

Я кого-то ругал, оплакивал…

И проснулся я в городе Вологде,

Но — убей меня, не припомню где.

А потом мне пришили дельце

По статье Уголовного кодекса.

Успокоили: «Всё перемелется…»

Дали срок — не дали опомниться.

Пятьдесят восьмую дают статью,

Говорят: «Ничего, вы так молоды…»

Если б знал я, с кем еду, с кем водку пью, —

Он бы хрен доехал до Вологды!

Он живёт себе в городе Вологде,

А я на Севере. Север — вона где…

Все обиды мои годы стёрли,

Но живу я теперь, как в наручниках, —

Мне до боли, до кома в горле

Надо встретить того попутчика.

Но живёт он в городе Вологде,

А я на Севере. Север — вон аж где…

[1964]

Нам ни к чему сюжеты и интриги…

Нам ни к чему сюжеты и интриги,

Про всё мы знаем, про всё, чего не дашь.

Я, например, на свете лучшей книгой

Считаю кодекс Уголовный наш.

И если мне неймётся и не спится

Или с похмелья нет на мне лица —

Открою кодекс на любой странице

И — не могу! — читаю до конца.

Я не давал товарищам советы,

Но знаю я — разбой у них в чести.

Вот только что я прочитал про это:

Не ниже трёх, не свыше десяти…

Вы вдумайтесь в простые эти строки —

Что нам романы всех времён и стран! —

В них всё — бараки, длинные, как сроки,

Скандалы, драки, карты и обман…

Сто лет бы мне не видеть этих строчек!

За каждой вижу чью-нибудь судьбу

И радуюсь, когда статья не очень —

Ведь всё же повезёт кому-нибудь.

И сердце бьётся раненою птицей,

Когда начну свою статью читать.

И кровь в висках так ломится, стучится,

Как «мусора», когда приходят брать.

[1964]

ПРО СЕРЕЖКУ ФОМИНА

Я рос как вся дворовая шпана:

Мы пили водку, пели песни ночью…

И не любили мы Серёжку Фомина

За то, что он всегда сосредоточен.

Сидим раз у Серёжки Фомина —

Мы у него справляли наши встречи, —

И вот — о том, что началась война,

Сказал нам Молотов в своей известной речи.

В военкомате мне сказали: «Старина,

Тебе «броню» даёт родной завод «Компрессор»

Я отказался — а Серёжку Фомина

Спасал от армии отец его, профессор.

Теперь небось он ходит по кинам.

Там хроника про нас перед сеансом.

Сюда б сейчас Серёжку Фомина,

Чтоб побыл он на фронте на германском!

Кровь лью я за тебя, моя страна,

И всё же моё сердце негодует:

Кровь лью я за Серёжку Фомина,

А он сидит и в ус себе не дует.

Но наконец закончилась война —

С плеч сбросили мы словно тонны груза.

Встречаю я Серёжку Фомина,

А он — Герой Советского Союза…

1964

ВСЕ УШЛИ НА ФРОНТ

Нынче все срока закончены.

А у лагерных ворот,

Что крест-накрест заколочены, —

Надпись: «Все ушли на фронт».

За грехи за наши нас простят, —

Ведь у нас такой народ:

Если Родина в опасности —

Значит, всем идти на фронт.

Там — год за три, если Бог хранит,

Как и в лагере зачёт.

Нынче мы на равных с ВОХРами,

Нынче — всем идти на фронт.

У начальника Берёзкина

Ох и гонор, ох и понт!

И душа — крест-накрест досками,

Но и он пошел на фронт.

Лучше б было сразу в тыл его —

Только с нами был он смел.

Высшей мерой наградил его

Трибунал за самострел.

Ну а мы — всё оправдали мы, Наградили нас потом:

Кто живые — тех медалями,

А кто мёртвые — крестом.

И другие заключённые

Прочитают у ворот

Пашу память застеклённую —

Надпись: «Все ушли на фронт».

июль 1964

ЗВЁЗДЫ

Мне этот бой не забыть нипочём, —

Смертью пропитан воздух,

А с небосклона бесшумным дождём

Падали звёзды.

Снова упала, и я загадал —

Выйти живым из боя!

Так свою жизнь я поспешно связал

С глупой звездою.

Нам говорили: «Нужна высота!»

И «Не жалеть патроны!»…

Вон покатилась вторая звезда —

Вам на погоны.

Я уж решил: миновала беда

И удалось отвертеться…

С неба свалилась шальная звезда —

Прямо под сердце.

Звёзд этих в небе, как рыбы в прудах, —

Хватит на всех с лихвою.

Если б не насмерть, ходил бы тогда

Тоже — Героем.

Я бы Звезду эту сыну отдал,

Просто — на память…

В небе висит, пропадает звезда —

Некуда падать.

[июль 1964]

Сколько павших бойцов полегло …

Сколько павших бойцов полегло вдоль

дорог —

Кто считал, кто считал!..

Сообщается в сводках Информбюро

Лишь про то, сколько враг потерял.

Но не думай, что мы обошлись без потерь —

Просто так, просто так…

Видишь — в поле застыл, как подстреленный

зверь,

Весь в огне, искалеченный танк!

Где ты, Валя Петров? Что за глупый

вопрос —

Ты закрыл своим тапком брешь.

Ну а в сводках прочтём: «Враг потери понёс».

Ну а мы — на исходный рубеж…

[1964]

ВЫСОТА

Вцепились они в высоту, как в своё.

Огонь миномётный, шквальный…

А мы всё лезли толпой на неё,

Как на буфет вокзальный.

Ползли к высоте в огневой полосе,

Бежали и снова ложились,

Как будто на этой высотке вдруг все

Дороги и судьбы скрестились.

И крики «ура!» застывали во рту,

Когда мы пули глотали.

Семь раз занимали мы ту высоту,

Семь раз мы её оставляли.

И — снова в атаку. Не хочется всем,

Земля — как горелая каша…

В восьмой раз возьмём мы её насовсем —

Своё возьмём, кровное, наше!

А может, её стороной обойти, —

И что мы к ней прицепились?!

Но так уж случилось — все судьбы-пути

На этой высотке скрестились.

Все паши деревни, леса, города

В одну высоту эту слились —

В одну высоту, на которой тогда

Пути наши, судьбы скрестились.

Вцепились они в высоту, как в своё,

Огнём высоту поливая,

А мы упрямо ползли на неё,

Товарищей оставляя.

[1964]

ШТРАФНЫЕ БАТАЛЬОНЫ

Всего лишь час дают на артобстрел.

Всего лишь час пехоте передышки.

Всего лишь час до самых важных дел —

Кому до ордена, ну, а кому до «вышки».

За этот час не пишем ни строки.

Молись богам войны — артиллеристам!

Ведь мы ж не просто так, мы — штрафники,

Нам не писать «…считайте коммунистом».

Перед атакой — водку? Вот мура!

Своё отпили мы ещё в гражданку.

Поэтому мы не кричим «Ура!» —

Со смертью мы играемся в молчанку.

У штрафников один закон, один конец —

Коли-руби фашистского бродягу!

И если не поймаешь в грудь свинец,

Медаль на грудь поймаешь «За отвагу».

Ты бей штыком, а лучше бей рукой —

Оно надёжней, да оно и тише,

И ежели останешься живой,

Гуляй, рванина, от рубля и выше!

Считает враг — морально мы слабы,

За ним и лес, и города сожжены.

Вы лучше лес рубите на гробы —

В прорыв идут штрафные батальоны!

Вот шесть ноль-ноль, и вот сейчас — обстрел.

Ну, «бог войны»!

Давай без передышки!

Всего лишь час до самых главных дел —

Кому до ордена, а большинству до «вышки».

[1964]

БРАТСКИЕ МОГИЛЫ

На братских могилах не ставят крестов,

И вдовы на них не рыдают.

К ним кто-то приносит букеты цветов

И Вечный огонь зажигают.

Здесь раньше вставала земля на дыбы,

А нынче — гранитные плиты.

Здесь нет ни одной персональной судьбы

Все судьбы в единую слиты.

А в Вечном огне — видишь вспыхнувший танк,

Горящие русские хаты,

Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,

Горящее сердце солдата.

У братских могил нет заплаканных вдов

Сюда ходят люди покрепче.

На братских могилах не ставят крестов…

Но разве от этого легче?!

[1964]

О ГОСПИТАЛЕ

Жил я с матерью и батей

На Арбате — здесь бы так!

А теперь я в медсанбате —

На кровати, весь в бинтах.

Что нам слава, что нам Клава-

Медсестра — и белый свет!..

Помер мой сосед, что справа,

Тот, что слева, — ещё нет.

И однажды, как в угаре,

Тот сосед, что слева, мне

Вдруг сказал: «Послушай, парень,

У тебя ноги-то нет».

Как же так, неправда, братцы!

Он, наверно, пошутил!

— Мы отрежем только пальцы, —

Так мне доктор говорил.

Но сосед, который слева,

Всё смеялся, всё шутил.

Даже если ночью бредил —

Всё про ногу говорил,

Издевался: мол, не встанешь,

Не увидишь, мол, жены!

Поглядел бы ты, товарищ,

На себя со стороны…

Если б был я не калека

И слезал с кровати вниз,

Я б тому, который слева,

Просто глотку перегрыз!

Умолял сестричку Клаву

Показать, какой я стал…

Был бы жив сосед, что справа, —

Он бы правду мне сказал.

[1964]

ХОЛОДА

В холода, в холода

От насиженных мест

Нас другие зовут города, —

Будь то Минск, будь то Брест,

В холода, в холода…

Неспроста, неспроста

От родных тополей

Нас суровые манят места —

Будто там веселей, —

Неспроста, неспроста.

Как нас дома ни грей —

Не хватает всегда

Новых встреч нам и новых друзей,

Будто с нами беда,

Будто с ними теплей.

Как бы ни было нам Хорошо иногда —

Возвращаемся мы по домам.

Где же наша звезда?

Может — здесь, может — там…

[1964]