Нетронутые снега

28

Утром Аргунов сходил на линию, вернулся в барак и обратился к Петру:

— Ну, теперь пойдем к Даниле Кузьмичу.

Возле странного дерева, похожего на путника, они остановились.

— Смотри, Петр, — сказал Аргунов, — какое интересное дерево.

— Когда мы шли с Романычем, он его назвал часовым.

— Подходит, — сказал Аргунов, — действительно, часовой, который будто бы охраняет эту долину…

— Мы с Романычем, — заговорил Петр, — залезали вон на ту гору. Оттуда видно юрту Данилы Кузьмича.

— Полезем, — предложил Аргунов.

— Зачем, я уже дорогу знаю. Так найдем.

— Мне нужно осмотреть места.

Во всем чувствовалась могучая воинственная весна, какая бывает только на далеком севере. Как будто природа, проснувшись, с гордостью стряхивала с себя жестокие оковы зимы и платила ей сторицей за свой ледяной плен. Лед на реке был серый, середина горбилась. Вот дрожь покатилась по льду, он зашумел и начал ломаться. Зашевелились, как живые, широкие льдины. В этот день, двадцать седьмого мая, вскрылась Комюсь-Юрях.

С высокой горы было хорошо видно шумную, пришедшую в движение Золотую реку. Вспомнился рассказ начальника управления о казаках-землепроходцах, которые где-то на порогах нашли крупинку золота.

Теплый ветерок веял по тайге. Она стояла еще прозрачная, с оголенными ветвями, но уже подернулась нежной зеленоватостью.

Внизу, у самой подошвы горы, Аргунов увидел несколько десятков берез. Большой русской семьей стояли они, как будто только что собрались идти куда-то. Впереди широкоплечий, крепкий богатырь, глава семьи. Возле него добротная жена-хозяйка, рядом сыновья «молодец к молодцу», в сторонке тонкая, стройная красавица «белая ликом». И, должно быть, всегда бывает так, когда русский человек увидит это родное дерево, он вспоминает свое детство, место, где родился, где провел юность. И Аргунову вспомнилась жена и дочка, которые были сейчас далеко, далеко. Над рекой со свистом пролетал табунок уток. Быстрокрылые птицы сделали крутой поворот, снизились над гладью реки, хотели опуститься на плес, но снова взмыли вверх и исчезли вдали.

Аргунову вспомнилось, как в детстве любил он сидеть на озерке в скрадке, боясь дохнуть, ожидая мгновения, когда подплывут утки, или зоревать с удочкой, влившись глазами в поплавок. Сидишь и ждешь, когда же нырнет пробка под белое облачко, которое отражается в голубой, как небо, воде.

— Петр, ты не знаешь, караси здесь есть?

— Караси? — переспросил Петр.

— Да, рыба-карась.

— Рыбы здесь много всякой, наверное, и карась есть.

— Как-нибудь выберем свободный денек и сходим с тобой за карасями. Люблю я рыбачить.

Новая юрта Данилы Кузьмича была обнесена изгородью из тонких слег. Во дворе на деревянной перекладине тонкими прутьями свисало уже хорошо вывяленное мясо. Возле юрты лежали старые нарты. Недалеко в стороне стоял амбар. В нем хранились шкуры, мясо, свежая рыба, рыболовная снасть и другая хозяйственная утварь.

Данила Кузьмич вышел из юрты, уговорил собаку и пригласил гостей.

Старик обрадовался новым знакомым, с которыми можно о многом поговорить. Добрый разговор в тайге согревает. Тяжело молчать. Хочется рассказывать, слушать, что говорят другие. Намолчался старик за длинные зимние вечера. Много родится дум, когда на дворе пурга заметает след оленя. Думой мяса не добудешь, но и пустой разговор хуже сухой кости. Эти люди не за пустяком сюда пришли. Есть у них большие дела, о которых стоит поговорить.

Когда Аргунов с Петром вошли в юрту, девушка стояла возле сети с челноком в руках. Аргунов обратил внимание на работу. Вязь была чистая и аккуратная. В посадке сеть будет отличной.

— Хорошая работа, молодец. Кто же это тебя учил вязать? — сказал Аргунов, обращаясь к Сарданге.

— Дедушка учил, — смущенно ответила она.

— Моя внучка быстро умеет вязать, — заметил охотник.

— Мастерица у тебя внучка, мастерица, — говорил Аргунов, обращаясь к охотнику. — Скоро, наверное, рыбачить начнешь?

— Люблю охотиться. Белок стрелять люблю, капканами ловить лисиц могу, ловить рыбу тоже надо уметь. Маленько готовлюсь рыбу ловить.

— В реке ловите рыбу?

— Нет, по озерам больше. Вам, однако, рыбы много надо? У нас рыба большая, вкусная.

— Да. У нас народу много, — ответил Аргунов.

— Я один не успеваю ловить. Ходил к другим охотникам. Все будут помогать вам, и мясо дадим много. Мне так охотники сказали: поможем. Иначе никак нельзя, как можно еще иначе! Я всем охотникам рассказал, кто приехал к нам. Все охотники сказали: поможем.

Петр в знак согласия часто кивал головой, желая подтвердить, что охотник говорит чистую правду:

— Так, так.

— Сына своего тоже посылал к охотникам.

— Доктор говорил, что он больной, — удивился Аргунов.

Охотник улыбнулся.

— Доктор вылечил. Маленько дал выпить — и все. Я сказал: говори всем, что приехали люди копать золото и укреплять родину. Так мне сказал твой помощник Романыч. Хороший человек. У вас еще Ваня хороший человек, он спас Петруху от смерти.

Петр снова кивнул головой и сказал:

— Так, так.

— Сегодня сына с доктором послал. Пусть доктор лечит наших людей. Лечить больных надо. Хороший у меня сын. Это он, товарищ начальник, увозил письмо Филиппа Егорыча, — охотник, как бы спохватившись, что потерял много времени, соскочил с сундучка. — Гостей угощать надо, — сказал он.

И сколько Аргунов ни уверял, что они ничего не хотят есть, охотник не слушал: таежный неписаный закон требовал не отпускать дорогого гостя без угощения. Данила Кузьмич выскочил из юрты, но быстро вернулся и поставил на стол большую деревянную миску, полную лепешек из белой муки, потом снова сходил, принес сушеное оленье мясо. Настрогал его тонко ножом и пригласил садиться за стол. А в завершение поставил на стол миску с неизвестным Аргунову кушаньем.

— Это что такое? — спросил Николай Федорович.

— Керчех, сбитые оленьи сливки. Шибко сладкое кушанье, — причмокнул губами Петр.

— Как нынче поохотились? — спросил Аргунов.

— Много нынче белки было. Хорошо охотились. Сдали на факторию. Муки купили, сахару, сыну ружье купил. Новое ружье — это хорошо. Припасов много купил.

— Какие товары есть на фактории? — поинтересовался Аргунов.

— Э, товаров очень много, вся фактория полна товаров. Все есть и все дешево, очень хорошо стало теперь нашим охотникам, — ответил Данила Кузьмич и посмотрел на свое ружье.

— Как, хорошо бьет? — спросил Аргунов, взял в руки мелкокалиберную винтовку и посмотрел на марку.

— Тозовка, — ответил охотник и вынул из коробочки один патрон.

— Пойдем, посмотрим, как бьет.

И не дожидаясь согласия, вышел первым из юрты, посмотрел вокруг, подыскивая цель. Не найдя, видимо, ничего подходящего, Данила Кузьмич сунул винтовку Петру, а сам быстро вернулся в юрту.

— В деньгу буду стрелять, — снова показываясь из юрты, сказал охотник.

Он подал Петру двадцатикопеечную монету.

— Держи вот так, — сказал он и вставил на ребро монету между большим и указательным пальцами.

— Держи так, — снова повторил он, — в орла стреляю.

Он взял винтовку и, отмерив двадцать пять шагов, остановился.

— Нельзя так стрелять, — забеспокоился Аргунов, — а вдруг палец отстрелишь?

Петр невозмутимо стоял с поднятой рукой.

Охотник быстро вскинул ружье — щелкнул выстрел. Петр схватился за пальцы, взглянул на них и затолкал в рот.

Данила Кузьмич спокойно стоял и улыбался.

— Покажи руку, — тревожно проговорил Аргунов.

Петр недоуменно посмотрел на него. Как может бояться начальник? Разве охотник стрельнет мимо? Петр показал совершенно невредимые пальцы.

— А что же ты рукой замахал? — успокоившись, спросил Аргунов.

— Я крепко деньгу держал, а пуля ее выбила и отбила мне пальцы. Метко стреляет Данила Кузьмич, — сказал, восхищаясь, Петр, — я сейчас найду эту деньгу.

— Хорошие ружья делают, — говорил охотник, — все товары на нашей фактории хорошие, и за пушнину много дают. Американы раньше совсем мало давали. Я все время в долгу был. Если бы их не выгнали, все еще бы платил долги. Беда, как худо нам жилось: кругом обман был.

Петр подошел к Аргунову и подал ему монету. Легкая вмятина была видна в центре. Они все трое вошли в юрту.

— Раньше было так, — продолжал охотник, — приходил американ, сначала хороший был, беда, какой добрый был, всех даром поил спиртом, целый день поил, два дня поил, потом торговался, свои товары шибко хвалил, а нашу пушнину ругал. Говорил: мало пушнины, плохая пушнина. Потом давал нам маленько товару, говорил, на другой год долг остался. Все охотники должны были американам.

Данила Кузьмич видел, что этот большой человек внимательно слушает его и охотно рассказывал, размахивая руками, улыбаясь, прищуриваясь.

— А ведь я знаю твоего брата Кузьму Кузьмича, — сказал Аргунов, — он нам ездовых оленей давал, когда сюда ехали.

Охотник вскочил, глаза его расширились, но потом сузились, и он засмеялся:

— Ты его видел?

Данила Кузьмич взволнованно глядел в глаза Аргунову.

Весть о знакомстве этого большого начальника с его братом наполнила охотника радостью и гордостью. Вспомнив что-то очень важное, Данила Кузьмич бросился к своему сундучку, на котором только что сидел, и быстро открыл его. Выбросив несколько кусков цветной мануфактуры, он с самого дна достал голубую шкурку песца, тщательно свернутую.

— Вот подарок моего брата, очень дорогой подарок, — осторожно развязывая ремешок, проговорил Данила Кузьмич.

Из песцовой шкурки он вытащил тонкий картон, свернутый в трубку.

В руках Аргунова оказался небольшой портрет Ленина.

— Много охотников ездило ко мне смотреть на портрет товарища Ленина. Покупали у меня охотники, но разве я продам?

И Аргунов снова услышал предание о том, как великий вождь народов жил на севере. И где бы он ни слышал, везде от сердца каждого советского человека брала свое начало эта полная до краев, самая многоводная река народной любви. И каждый раз Аргунов предавался очарованию, слушая порой наивные, но трогательные рассказы о великом человеке.

Закончив, Данила Кузьмич помолчал немного и убежденно сказал:

— Это он велел, чтобы у нас в тайге построили фактории и чтобы охотников не обманывали. А вам надо золото искать хорошо. Надо обязательно найти здесь золото, — опять повторил он, как бы передавая наказ своих сородичей. — Все наши охотники будут помогать вам.

Но когда Аргунов заговорил о плате за мясо, охотник даже рассердился.

— Какие деньги? — резко перебил Данила Кузьмич, — какие такие деньги? Нам ничего не надо! Мы вам без всякой платы помогать должны.

Аргунов по-дружески взял руку охотника и стал объяснять, что он не имеет права даром брать дорогие продукты.

Якут удивленно смотрел на Аргунова и Петра.

— Начальник по дороге всем хорошо платил, кто помогал нам, кто давал нам мясо, оленей, — подтвердил Петр.

— Я расскажу все это охотникам, — наконец проговорил Данила Кузьмич.

Аргунов стал собираться домой. Данила Кузьмич пошел проводить гостей. «Хороший этот начальник, настоящий друг, с таким человеком можно всю жизнь возле одного костра жить», — думал охотник. Дорогою Аргунов, как можно проще и яснее, рассказывал, что вот, как только они найдут золото, сразу переменится жизнь в тайге, сюда приедет много народу, построят школы, где будут учить детей охотников: Построят больницы, где будут лечить охотников. Выстроят большие магазины, и в каждом доме будут гореть электрические лампочки.

Растроганный услышанными новостями, Данила Кузьмич возвращался домой и пел о больших домах, пел о том, как приедут к ним в тайгу новые люди, как все начнут жить по-новому. Он пел о том, что завтра же расскажет эти большие новости своим товарищам-охотникам.